Высказывания, цитаты и афоризмы Гоголя Н. В.
·
Едва ли есть высшее наслаждение, как наслаждение творить.
· Нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.
· Обращаться со словами нужно честно.
· Поэты берутся не откуда же нибудь из-за моря, но исходят из своего народа. Это — огни, из него же излетевшие, передовые вестники сил его.
· Несчастье умягчает человека, природа его тогда становится более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении.
· Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором.
· Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.
· Родник поэзии есть красота.
· Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
· Театр — это такая кафедра, с которой можно много сказать миру.
· Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной борьбе с ним?
· Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни — она и согнется.
· Кто уже кулак, тому не разогнуться в ладонь.
· Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.
· Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
· Чему смеетесь? Над собою смеетесь!
· Есть еще порох в пороховницах.
· Женщине легче поцеловаться с чертом, чем назвать кого-то красавицей.
· Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? Спрашиваю: разве это не похвала добру?
· Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
· Быть в мире и ничем не обозначить своего существования — это кажется мне ужасным.
· В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
· Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.
Биография - ГОГОЛЬ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (1809-1852)
Гоголь Николай Васильевич, русский писатель, родился 20 марта (1 апреля) 1809 г. в селе Большие Сорочинцы Полтавской губернии в семье небогатых помещиков. Учился в Полтавском уездном училище, затем брал частные уроки, а с 1821 по 1828 г. состоял в Нежинской гимназии высших наук на Чернигов-щине. К этому времени относятся первые литературные опыты Гоголя как в прозе, так и в поэзии. В декабре 1828 г. переехал в Петербург, где вскоре опубликовал свое первое произведение — «Ганс Кюхельгартен». В 1831 г. познакомился с А. С. Пушкиным, что положительно сказалось на дальнейшем творчестве Гоголя. В 1831—1832 гг. Гоголь пишет «Вечера на хуторе близ Диканьки» и становится знаменитым. Прочтя «Миргород» (1835) и «Арабески» (1835), В.Г.Белинский назвал Гоголя «главою литературы, главою поэтов». В 1836 г. в Александрийском театре состоялась премьера «Ревизора», однако эта постановка разочаровала Гоголя, поскольку из острой социальной комедии пьеса превратилась в водевиль. Летом 1836 г. Гоголь уезжает в Рим, где начинает работу над романом «Мертвые души». Вскоре вышло четырехтомное собрание сочинений Гоголя, сюда входила и повесть «Шинель», вскрывающая проблему униженности «маленького человека». Летом 1845 г., находясь в тяжелом душевном состоянии, Гоголь сжег рукопись второго тома «Мертвых душ. Весной 1848 г. окончательно вернулся в Россию и продолжил работу над вторым томом «Мертвых душ». В начале 1852 г. новая редакция романа была практически готова, однако 12 февраля 1852 г., в связи с болезнью и глубоким душевным кризисом, писатель сжег и этот труд. Умер 21 февраля 1852 г.
Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое, ожесточающее мужество, – забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге: не подымете потом!
Архитектура – тоже летопись жизни: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила.
Бывает время, когда иначе нельзя устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости.
В глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви.
В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья.
Вместо того чтобы строго судить свое прошедшее, гораздо лучше быть неумолимым к своим занятиям настоящим.
Всякому теперь кажется, что он мог бы наделать много добра на месте и в должности другого, и только не может сделать его в своей должности. Это причина всех зол.
Всякому человеку следует выполнить на земле призвание свое добросовестно и честно.
Выражается сильно русский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света.
Глупость составляет особенную прелесть хорошенькой женщины. По крайней мере, я знал много мужей, которые в восторге от глупости своих жен и видят в ней все признаки младенческой невинности.
Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его.
Гнев или неудовольствие на кого бы то ни было всегда несправедливы, в одном только случае может быть справедливо наше неудовольствие – когда оно обращается не против кого либо другого, а против себя самого, против собственной мерзости и против собственного неисполнения своего долга.
Деньги, как тень или красавица, бегут за нами только тогда, когда мы бежим от них. Кто слишком занят трудом своим, того не может смутить мысль о деньгах, хотя бы даже и на завтрашний день их у него недоставало.
Долг писателя – не одно только доставление приятного занятия уму и вкусу; строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая нибудь польза душе и не останется от него ничего в поучение людям.
Едва ли есть высшее из наслаждений, как наслаждение творить.
Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
Если сила смеха так велика, что ее боятся, стало быть, ее не следует тратить по пустому.
Если уж один бессмысленный каприз бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости умнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру?
Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот – лень.
Есть чудная вещь на свете: это бутылка доброго вина. Когда твоя душа потребует другой души, чтобы рассказать всю свою полугрустную историю, заберись в свою комнату и откупорь ее, и когда выпьешь стакан, то почувствуешь, как оживятся все твои чувства.
Жениться – это вам не в баню сходить.
Женщине легче поцеловаться с чертом, чем назвать кого красавицей.
Женщины – это такой предмет!.. Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек – и поминай как звали!
Жить в мире и ничем не обозначить своего существования – это кажется мне ужасным.
Искусство есть примирение с жизнью.
Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием худшего в человеке.
Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа.
Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.
Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – она и согнется.
Кто хочет честно пройти свою жизнь, должен в молодости иметь в виду, что когда нибудь он будет стариком, а в старости помнить, что и он когда то был молодым.
Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.
Мы зреем и совершенствуемся, но когда? Когда глубже и совершеннее постигаем женщину.
Непостижимое явление: то, что вседневно окружает нас, что неразлучно с нами, что обыкновенно, то может замечать один только глубокий, великий, необыкновенный талант.
Несчастье умягчает человека; природа его становится тогда более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении; он как бы весь обращается тогда в разогретый воск, из которого можно лепить все, что ни захотите.
Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек.
Никакой искусный и гениальный врач не возьмется лечить болезнь до тех пор, пока не узнает весь ход ее и все излучины сопровождавших ее обстоятельств.
Один там только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья.
Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружит против себя. Односторонний человек ни в чем не может найти середины.
Позаботься прежде о себе, а потом о других: стань прежде сам чище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище.
Поэзия есть чистая исповедь души, а не порождение искусства или хотенья человеческого; поэзия есть правда души, а потому и всем равно может быть доступна.
Пример сильней правил.
Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.
Родник поэзии есть красота.
Русский человек способен на все крайности: увидя, что с полученными небольшими деньгами он не может вести жизнь, как прежде, он с горя может прокутить вдруг то, что ему дано на долговременное содержание.
Русского человека до тех пор не заставишь говорить, покуда не рассердишь его и не выведешь совершенно из терпения.
Слава не может насытить и дать наслаждение тому, кто украл ее, а не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном ее.
Слог у писателя образуется тогда, когда он знает хорошо того, кому пишет.
Смех – великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный – как связанный заяц.
Смотрите на то, любите ли вы других, а не на то, любят ли вас другие.
Стоит только попристальнее вглядеться в настоящее, будущее вдруг выступит само собою.
Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру.
Только тот труд, который заставляет целиком всего человека обратиться к себе и уйти в себя, есть наш избавитель.
У писателя только и есть один учитель: сами читатели.
Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слезы.
Человек, который отвечает на вопрос ограждающими словами: «Не смею сказать утвердительно, не могу судить по первому впечатлению», делает хорошо: так предписывает правдивая скромность; но человек, который высказывает в первую минуту свое первое впечатление, не опасаясь ни компрометировать себя, ни оскорбить нежной разборчивости и чувствительных струн друга, – тот человек великодушен.
Человек многоречив всегда, когда в его грусти заключается тайная сладость.
Человек мудр, умен и толков бывает во всем, что касается других, а не себя.
Человек никогда не бывает ни совершенно прав, ни совершенно виноват.
Человек такая скотина, что он тогда только примется за дело, когда узнает, что завтра умирать.
Человек уже так создан, чтобы требовать вечной помощи других. У всякого есть что то, чего нет у другого; у всякого чувствительнее не та нерва, чем у другого, и только дружный размен и взаимная помощь могут дать возможность всем увидеть с равной ясностью и со всех сторон предмет.
Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Самая характеристическая черта таланта Гоголя - оригинальность и самобытность, отличающие его от всех русских писателей.
...Гоголю не было образца, не было предшественников ни в русской, ни в иностранных литературах. Все теории, все предания литературные были против него, потому что он был против них. Чтобы понять его, надо было вовсе выкинуть их из головы, забыть об их существовании, - а это для многих значило бы переродиться, умереть и вновь воскреснуть. Чтобы яснее сделать нашу мысль, посмотрим, в каких отношениях находится Гоголь к другим русским поэтам. Конечно, и в тех сочинениях Пушкина, которые представляют чуждые русскому миру картины, без всякого сомнения, есть элементы русские, но кто укажет их? Как доказать, что, например, поэмы: «Моцарт и Сальери», «Каменный гость», «Скупой рыцарь», «Галуб» могли быть написаны только русским поэтом я что их не мог бы написать поэт другой нации? То же можно сказать и о Лермонтове. Все сочинения Гоголя посвящены исключительно изображению мира русской жизни, и у него нет соперников в искусстве воспроизводить ее во всей ее истинности. Он ничего не смягчает, не украшает вследствие любви к идеалам или каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий, как, например, Пушкин в «Онегине» идеализировал помещицкий быт. Конечно, преобладающий характер его сочинений - отрицание; всякое отрицание, чтоб быть живым и поэтическим, должно делаться во имя идеала - и этот идеал у Гоголя также не свой, то есть не туземный, как и у всех других русских поэтов, потому что наша общественная жизнь еще не сложилась и не установилась, чтобы могла дать литературе этот идеал.
...Впрочем, от влияния теории не всегда избегают и таланты, даже гениальные. Гоголь принадлежит к числу немногих, совершенно избегнувших всякого влияния какой бы то ни было теории. Умея понимать искусство и удивляться ему в произведениях других поэтов, он тем не менее пошел своей дорогою, следуя глубокому и верному художественному инстинкту, каким щедро одарила его природа, и не соблазняясь чужими успехами на подражание. Это, разумеется, не дало ему оригинальности, но дало ему возможность сохранить и выказать вполне ту оригинальность, которая была принадлежностью, свойством его личности и, следовательно, подобно таланту, даром природы. От этого он и показался для многих как бы извне вошедшим в русскую литературу, тогда как на самом деле он был ее необходимым явлением, требовавшимся всем предшествовавшим ее развитием.
Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому же пути, оставивши свой прежний. Отсюда появление, школы, которую противники ее думали унизить названием натуральной. После «Мертвых душ» Гоголь ничего не написал. На сцене литературы теперь только его школа.
Николай Васильевич Гоголь (фамилия при рождении Яновский, с 1821 года - Гоголь-Яновский; родился 20 марта (1 апреля) 1809 года, Сорочинцы, Миргородский уезд, Полтавская губерния - 21 февраля (4 марта) 1852 года, Москва) - русский прозаик, драматург, поэт, критик, публицист, признанный одним из классиков русской литературы. Происходил из старинного дворянского рода Гоголь-Яновских.
Когда человек влюбится, то он все равно что подошва, которую, коли размочишь в воде, возьми согни – она и согнется.
Смотрите на то, любите ли вы других, а не на то, любят ли вас другие.
Кто хочет честно пройти свою жизнь, должен в молодости иметь в виду, что когда-нибудь он будет стариком, а в старости помнить, что и он когда-то был молодым.
Жить в мире и ничем не обозначить своего существования – это кажется мне ужасным.
В литературном мире нет смерти, и мертвецы так же вмешиваются в дела наши и действуют вместе с нами, как живые.
Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая бы пересилила русскую силу!
Несчастье умягчает человека; природа его становится тогда более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении; он как бы весь обращается тогда в разогретый воск, из которого можно лепить все, что ни захотите.
Всякому теперь кажется, что он мог бы наделать много добра на месте и в должности другого, и только не может сделать его в своей должности. Это причина всех зол.
Если уж один бессмысленный каприз бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости умнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру?
Женщине легче поцеловаться с чертом, чем назвать кого красавицей.
Женщины – это такой предмет!.. Одни глаза их такое бесконечное государство, в которое заехал человек – и поминай как звали!
Глупость составляет особенную прелесть хорошенькой женщины. По крайней мере, я знал много мужей, которые в восторге от глупости своих жен и видят в ней все признаки младенческой невинности.
А.И. Иванов. «Портрет Николая Гоголя». 1841 г. Русский Музей. Санкт-Петербург. Россия.
Мы зреем и совершенствуемся, но когда? Когда глубже и совершеннее постигаем женщину.
Клянусь, женщины у нас очнутся прежде мужчин, благородно попрекнув нас, благородно хлестнут и погонят нас бичом стыда и совести как глупое стадо баранов, прежде чем каждый из нас успеет очнуться и почувствовать, что ему следовало давно побуждать самому, не дожидаясь бича.
Жениться – это вам не в баню сходить.
Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек.
Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слезы.
Смех – великое дело: он не отнимает ни жизни, ни имения, но перед ним виновный – как связанный заяц.
В глубине холодного смеха могут отыскаться горячие искры вечной могучей любви.
Боясь смеха, человек удержится от того, от чего бы не удержала его никакая сила.
Если сила смеха так велика, что ее боятся, стало быть, ее не следует тратить по-пустому.
Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затемняет и мутит его.
Гнев или неудовольствие на кого бы то ни было всегда несправедливы, в одном только случае может быть справедливо наше неудовольствие – когда оно обращается не против кого-либо другого, а против себя самого, против собственной мерзости и против собственного неисполнения своего долга.
Николай Васильевич Гоголь в группе русских художников в Риме. Среди изображённых - архитекторы Фёдор Эппингер, Карл Бейне, Павел Нотбек, Ипполит Монигетти, скульпторы Пётр Ставассер, Николай Рамазанов, Михаил Шурупов, живописцы Пимен Орлов, Аполлон Мокрицкий, Михаил Михайлов, Василий Штернберг.
Дагерротип Сергея Львовича Левицкого 1845 год.
Считается, что это единственный дагерротип Н. В. Гоголя.
Если даже тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время и на себя самого хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.
Искусство есть примирение с жизнью.
Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием худшего в человеке.
Едва ли есть высшее из наслаждений, как наслаждение творить.
Непостижимое явление: то, что вседневно окружает нас, что неразлучно с нами, что обыкновенно, то может замечать один только глубокий, великий, необыкновенный талант.
Пред вами громада – русский язык! Наслажденье глубокое зовет вас, наслажденье погрузиться во всю неизмеримость его и изловить чудные законы его… Начните с первоначальных оснований.
Сам необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой, как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны – выбирая на выбор меткие названья из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность таким образом в одной и той же речи восходить до высоты, недоступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанию непонятливейшего человека – язык, который сам по себе уже поэт.
Портрет Н. В. Гоголя, выкадрованный из группового дагерротипа С. Л. Левицкого 1845 г.
Сверх того поэты наши сделали добро уже тем, что разнесли благозвучие дотоле небывалое. Не знаю, в какой другой литературе показали стихотворцы такое бесконечное разнообразие оттенков звука, чему отчасти, разумеется, способствовал сам поэтический язык наш.
Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца; легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое, не всякому доступное умно-худощавое слово немец, но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырывалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и живо трепетало, как метко сказанное русское слово.
Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи.
Выражается сильно русский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света.
К образованию чтецов способствует и язык наш, который как бы создан для искусного чтения, заключая в себе все оттенки звуков и самые смелые переходы от возвышенного до простого в одной и той же речи.
В пословицах наших… видна необыкновенная полнота народного ума, умевшего сделать все своим орудием: иронию, насмешку, меткость живописного соображения, чтобы составить животрепещущее слово, которое проникает насквозь природу русского человека, задирая за все живое.
Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед? Кто, зная все силы, и свойства, и всю глубину нашей природы, одним чародейным мановеньем мог бы устремить на высокую жизнь русского человека?
А все сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а вылепливает сразу, как пашпорт, на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы – одной чертой обрисован ты с ног до головы.
Русского человека до тех пор не заставишь говорить, покуда не рассердишь его и не выведешь совершенно из терпения.
В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой сколько-нибудь к нему наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уж рвется как бы перещеголять его великодушьем.
Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот – лень.
Русский человек способен на все крайности: увидя, что с полученными небольшими деньгами он не может вести жизнь, как прежде, он с горя может прокутить вдруг то, что ему дано на долговременное содержание.
Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы их углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство – губитель всего. Оно раздражает других и наносит вред самому хвастуну.
И какой русский не любит быстрой езды!
Русь!.. Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?
Отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь.
Вся беспорядочность происходит от неведения земли своей. К несчастию, незнание родины кладется в основу нашего воспитания.
Это что-то более, нежели обыкновенная любовь к отечеству. Любовь к отечеству отозвалась бы приторным хвастаньем. Доказательством тому наши так называемые квасные патриоты: после их похвал, впрочем довольно чистосердечных, только плюнешь на Россию.
Масса публики, представляющая в своем лице нацию, очень странна в своих желаниях… Масса народа похожа в этом случае на женщину, приказывающую художнику нарисовать с себя портрет совершенно похожий; но горе ему, если он не умел скрыть всех ее недостатков!
Федор Антонович (Отто Фридрих) Моллер «Портрет Н.В.Гоголя»
1840 год. Холст, масло Ивановский областной художественный музей.
Какая странная мода теперь завелась на Руси! Сам человек лежит на боку, к делу настоящему ленив, а другого торопит, точно как будто непременно другой должен изо всех сил тянуть от радости, что его приятель лежит на боку.
Право, у нас душа человеческая все равно, что пареная репа.
Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа.
Человек никогда не бывает ни совершенно прав, ни совершенно виноват.
Человек такая скотина, что он тогда только примется за дело, когда узнает, что завтра умирать.
Человек, который отвечает на вопрос ограждающими словами: «Не смею сказать утвердительно, не могу судить по первому впечатлению», делает хорошо: так предписывает правдивая скромность; но человек, который высказывает в первую минуту свое первое впечатление, не опасаясь ни компрометировать себя, ни оскорбить нежной разборчивости и чувствительных струн друга, – тот человек великодушен.
Человек многоречив всегда, когда в его грусти заключается тайная сладость.
Человек мудр, умен и толков бывает во всем, что касается других, а не себя.
Односторонний человек самоуверен; односторонний человек дерзок; односторонний человек всех вооружит против себя.
Односторонний человек ни в чем не может найти середины.
Человек уже так создан, чтобы требовать вечной помощи других. У всякого есть что-то, чего нет у другого; у всякого чувствительнее не та нерва, чем у другого, и только дружный размен и взаимная помощь могут дать возможность всем увидеть с равной ясностью и со всех сторон предмет.
Один там только и есть порядочный человек: прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья.
Деньги, как тень или красавица, бегут за нами только тогда, когда мы бежим от них. Кто слишком занят трудом своим, того не может смутить мысль о деньгах, хотя бы даже и на завтрашний день их у него недоставало.
… Много у нас есть охотников прикомандироваться сбоку во всяком деле. Чуть только явится какое место и при нем какие-нибудь денежные выгоды, как уже вмиг пристегнется сбоку секретарь.
Наши плуты и взяточники умеют обойти всякий указ, и для них новый указ есть только новая пожива, новое средство загромоздить большею сложностию всякое отправление дел, бросить новое бревно под ноги человеку.
Пример сильней правил.
Есть чудная вещь на свете: это бутылка доброго вина. Когда твоя душа потребует другой души, чтобы рассказать всю свою полугрустную историю, заберись в свою комнату и откупорь ее, и когда выпьешь стакан, то почувствуешь, как оживятся все твои чувства.
Архитектура – тоже летопись жизни: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
Бывает время, когда иначе нельзя устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости.
Родник поэзии есть красота.
Поэзия есть чистая исповедь души, а не порождение искусства или хотенья человеческого; поэзия есть правда души, а потому и всем равно может быть доступна.
Слог у писателя образуется тогда, когда он знает хорошо того, кому пишет.
У писателя только и есть один учитель: сами читатели.
Долг писателя – не одно только доставление приятного занятия уму и вкусу; строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая-нибудь польза душе и не останется от него ничего в поучение людям.
Старайтесь только, чтобы сверху было честно, снизу все будет честно само собою.
Всякому человеку следует выполнить на земле призвание свое добросовестно и честно.
Как ни глупы слова дурака, а иногда бывают они достаточны, чтобы смутить умного человека.
Никакой искусный и гениальный врач не возьмется лечить болезнь до тех пор, пока не узнает весь ход ее и все излучины сопровождавших ее обстоятельств.
Молодость счастлива тем, что у нее есть будущее.
Терпимость нам нужна; без нее ничего не будет для художества. Все роды хороши, когда они хороши в своем роде.
Начало, корень и утверждение всему есть любовь к Богу. Но у нас это начало в конце, и мы все, что ни есть в мире, любим больше, нежели Бога.
Чем истины выше, тем нужно быть осторожнее с ними: иначе они вдруг обратятся в общие места, а общим местам уже не верят.
Позаботься прежде о себе, а потом о других: стань прежде сам чище душою, а потом уже старайся, чтобы другие были чище.
Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.
Слава не может насытить и дать наслаждение тому, кто украл ее, а не заслужил; она производит постоянный трепет только в достойном ее.
Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
Театр – это такая кафедра, с которой можно много сказать миру.
Только тот труд, который заставляет целиком всего человека обратиться к себе и уйти в себя, есть наш избавитель.
Стоит только попристальнее вглядеться в настоящее, будущее вдруг выступит само собою.
Вместо того чтобы строго судить свое прошедшее, гораздо лучше быть неумолимым к своим занятиям настоящим.
