Родился Кафка 3 июля 1883 года в Чехии. Первое образование в биографии Франца Кафки было получено в начальной школе (с 1889 по 1893 годы). Следующей ступенью в образовании стала гимназия, которую Франц окончил в 1901 году. Затем он поступил в Карлов университет в Праге, после чего стал доктором права.

Став работать в страховом ведомстве, всю свою карьеру Кафка работал на небольших чиновничьих должностях. Несмотря на свою страсть к литературе, большинство произведений Кафки были опубликованы после его смерти, а свою официальную работу он недолюбливал. Кафка несколько раз влюблялся. Но дальше романов дело никогда не заходило, писатель не был женат.

Большинство произведений Кафки написано на немецком языке. Его проза отражает страх писателя перед внешним миром, тревогу и неуверенность. Так в «Письме отцу» нашли выражение отношения между Францом и его отцом, которые пришлось порвать рано.

Кафка был болезненным человеком, однако пытался противостоять всем своим недугам. В 1917 году в биографии Кафки случилась тяжелая болезнь (легочное кровоизлияние), в результате которой у писателя начал развиваться туберкулез. Именно по этой причине во время прохождения лечения Франц Кафка скончался в июне 1924 года.

Оценка по биографии

Новая функция! Средняя оценка, которую получила эта биография. Показать оценку

Еврейские корни Франца Кафки не помешали ему отлично овладеть немецким языком и даже написать на нем свои произведения. При жизни писатель публиковался мало, но после его смерти близкие Кафки опубликовали его работы, несмотря на прямой запрет литератора. Как жил и творил мастер словообразования Франц Кафка?

Кафка: жизнеописание

Автор был рожден летом: 3 июля 1883 года в Праге. Его семья проживала в бывшем гетто для евреев. Отец Герман имел свой малый бизнес и был оптовым торговцем. А мать Юлия являлась наследницей богатого пивовара и очень хорошо говорила на немецком.

Два брата и три сестры Кафки составляли всю его семью. Братья умерли в раннем возрасте, а сестры скончались в более поздние годы в концлагерях. Кроме немецкого языка, которому обучила его мать, Кафка знал чешский и французский.

В 1901 году Франц окончил гимназию, затем получил аттестат зрелости. Через пять лет он удостоился диплома Карлова университета. Так он стал доктором права. Сам Вебер руководил написанием его диссертации.

В дальнейшем Кафка всю жизнь проработал в одном страховом ведомстве. Досрочно из-за проблем со здоровьем вышел на пенсию. Работать по специальности Кафка не любил. Вел дневники, где описывал свою ненависть к начальнику, коллегам и всей своей деятельности в целом.

За период своей трудоспособности Кафка значительно улучшил трудовые условия на заводах всей Чехии. На работе его очень ценили и уважали. В 1917 году врачи обнаружили у Кафки туберкулез. После постановки диагноза его не отпускали на пенсию еще целых 5 лет, так как он был ценным сотрудником.

Характером писатель обладал непростым. Он рано порвал с родителями. Жил бедно и аскетично. Много скитался по съемным каморкам. Болел не только туберкулезом, но и мигренями, а также страдал от бессонницы и импотенции. Сам Кафка вел здоровый образ жизни. В юности занимался спортом, пытался придерживаться вегетарианской диеты, но не смог излечиться от своих недугов.

Кафка часто занимался самобичеванием. Был недоволен собой и миром вокруг. Много писал об этом в дневниках. Еще в школе Франц помогал организовывать спектакли, продвигал литературный кружок. На окружающих производил впечатление аккуратного молодого человека с отличным чувством юмора.

Со школьных времен Франц дружил с Максом Бродом. Эта дружба продолжалась вплоть до скоропалительной смерти писателя. Личная жизнь Кафки не складывалась. Некоторые исследователи считают, что такое положение вещей имело корни в его отношениях с отцом-деспотом.

С Фелицией Бауэр Франц был помолвлен дважды. Но так и не женился на девушке. Ведь ее образ, который придумал писатель, не соответствовал характеру живого человека.

Затем у Кафки был роман с Юлией Вохрыцек. Но и здесь семейная жизнь не сложилась. После Франц встречался с замужней журналисткой Еленой Есенской. В тот период она помогала ему редактировать его произведения.

После 1923 года здоровье Кафки сильно пошатнулось. Туберкулез гортани развивался стремительно. Писатель не мог есть и нормально дышать, был истощен. В 1924 году родные отвезли его в санаторий. Но данная мера не помогла. Так 3 июня Франц Кафка отошел в мир иной. Он был захоронен на Новом кладбище для евреев в Ольшанах.

Произведения писателя и его творчество

• «Созерцание»;
• «Кочегар»;
• «Сельский врач»;
• «Голодарь»;
• «Кары».

Сборники и романы были отобраны Францем для публикации собственноручно. Перед смертью Кафка изъявил желание, чтобы его близкие уничтожили остальные рукописи и дневники. Часть из его произведений действительно отправилась в огонь, но многие остались, и были опубликованы уже после кончины автора.

Романы «Америка», «Замок» и «Процесс» так и не были дописаны автором, но существующие главы все равно прошли публикацию. Также сохранилось восемь рабочих тетрадей автора. В них содержатся наброски и зарисовки так и не написанных им произведений.

О чем писал, проживший сложную жизнь, Кафка? Страх перед миром и судом Высших Сил пропитывает все произведения автора. Его отец хотел, чтобы сын стал наследником его бизнеса, а мальчик не соответствовал ожиданиям главы семейства, поэтому был подвержен тирании отца. Это наложило серьезный отпечаток на мировоззрение Франца.

Написанные в стиле реализма романы передают повседневность без лишних украшений. Стиль автора может показаться сухим и канцелярским, но повороты сюжета в рассказах и романах довольно нетривиальны.

В его работах много недосказанного. Писатель оставляет за читателем право самостоятельно интерпретировать некоторые ситуации в произведениях. В целом, работы Кафки наполнены трагизмом и гнетущей атмосферой. Некоторые свои произведения автор написал вместе с другом Максом Бродом.

Например, «Первая дальняя поездка по железной дороге» или «Рихард и Самуэл» — это малая проза двух друзей, которые всю жизнь поддерживали друг друга.

Франц Кафка не получил большого признания, как писатель, при жизни. Но его работы, опубликованные после смерти, были оценены по достоинству. Роман «Процесс» получил наибольшее одобрение критиков со всего мира. Он также полюбился и читателям. Кто знает, сколько прекрасных произведений сгорело в огне по приказу самого автора. Но то, что дошло до общественности, считается великолепным дополнением постмодернистского стиля в искусстве и литературе.

До сих пор, на наш взгляд, так и не оцененного по достоинству гения, не многое говорит большинству неприхотливых читателей. Его имя, у подавляющего большинства читавших или только слышавших о нем, вызывает приступ тоски, ассоциации с чем-то мрачным, непонятным, алогичным или, в лучшем случае, напоминает о неких тайных глубинах подсознания. Тем не менее имя этого писателя безусловно модно и ни один мало-мальски уважающий себя читатель не сможет признаться, что он не читал Франца Кафки, даже в том случае, если, споткнувшись на первом рассказе, он захлопнул книгу этого удивительного автора навсегда.

При этом, вернее, несмотря на все противоречивое отношение к этому писателю читающей публики, мы можем без сомнения заявить, что Франц Кафка не только гениальный писатель, но и, безусловно, один из уникальных еврейских пророков так называемого «нового времени». Как писатель, он произвел совершеннейшую революцию в мышлении и в литературе, обнажив дно сознания, а как трагический пророк (были ли у евреев пророки–оптимисты?) прокричал нам всем о том ужасе европейского нового времени, которым, как одним из своих самых впечатляющих достижений, до сих пор гордится современная европейская цивилизация. Катастрофа еврейская, которую устроили нам европейцы (вернее, немцы при молчаливом согласии и участии других европейских народов), была лишь кошмарным и логичным продолжением того ужаса, о котором кричал Кафка.

Итак, откуда берутся гении и откуда взялся Франц Кафка? В этом коротком исследовании мы попытаемся опереться на высказывания и работы его биографов, в частности таких выдающихся, как Клод Давид, Макс Брод и Элиас Каннети, его друзей, родственников, знакомых и любящих его женщин.

Сам Франц слишком хорошо различал в себе две семейные линии. Первая и, безусловно, главная - ветка Кафки, отмеченная, на его взгляд, «силой, здоровьем, хорошим аппетитом, сильным голосом, даром слова, самодовольством, чувством превосходства над всеми, упорством, остроумием, знанием людей и определенным благородством». Заметим в скобках, сколь сильными положительными, даже превосходными качествами наделяет эту семью сам Франц – при том, что именно с этими родственниками и, в первую очередь, с отцом Германом Кафкой , его отношения были сложными, чтобы не сказать ужасными. Эти родственники никогда не могли понять его, а он их. Другая ветка - материнская линия семьи Лёви, которую он наделяет несколько иными качествами, иногда прямо противоположными – « чувствительность, чувство справедливости, беспокойство». При этом в его знаменитом «Письме отцу», которое, как пишет биограф, «тот, впрочем, так никогда и не прочитал», он открыто объявляет себя, даже настаивая на этом, именно - Лёви, самое большее, «с некоторой основой Кафки».

Кто же эти Кафки? Да и что значит сама их фамилия? Ответы на оба эти вопроса достаточно прозаичны. Начнем с последнего. Как настаивают исследователи, «фамилия Кафка по своему звучанию явно чешская: Кафка - это галка, и галка будет служить в дальнейшем эмблемой их торгового дома.» Фамилия эта была присвоена семье скорее всего при Иосифе II, то есть по его знаменитому указу от 1787 года, согласно которому «до 1 января 1788 года все евреи Австро-Венгерской империи должны были принять фамилии», получив таким образом гражданский статус. Фамилия произошла, видимо, от прозвища основателя этого рода. Почему возникло то или иное прозвище – мы не знаем.

Возможно, это родилось от – «черный как галка». Франц терпеть не мог свою фамилию, а особенно два ее «к». Итак, кто же эти люди, прозванные когда-то таким не очень благозвучным прозвищем, как «Галка». Вот что мы знаем из исследования Давида об этих сильных, здоровых, с отменным аппетитом и громким голосом людях. «Род Кафки отличался великанским ростом. Рассказывают, что дед Якоб Кафка, мясник в Воссеке, мог поднять мешок с мукой зубами. В этой семье все были рослыми, даже сестры Франца. Но сам он стыдился своего высокого роста, из-за которого чувствовал себя не сильным, а хилым, неуклюжим и смешным. В своей генеалогии Кафки не восходят дальше деда Якоба, того самого, который должен был ждать революции 1848 года, чтобы получить возможность жениться, и жил в местечке Воссек.

Якоб Кафка с женой

Воссек - деревня на юге Чехии. Она населена чехами и евреями. Жизнь в Воссеке отличалась крайней убогостью. Был найден родной дом Германа Кафки - хижина, крытая соломой. Все спали в одной комнате - Якоб Кафка , четверо его сыновей и две дочери. Отец писателя неоднократно воскрешал в памяти трудные годы своего детства: голод, когда не хватало картошки; холод, который вызывал на лодыжках незаживающие открытые раны; в семь лет Герман Кафка вынужден был ходить из деревни в деревню, толкая ручную тележку; его сестру Юлию отослали в одну семью в качестве кухарки». Как вспоминал рассказы отца Франц: «ей доводилось ходить по поручениям в самые жестокие холода в своей маленькой промокшей юбке, кожа на ее ногах трескалась, маленькая юбка замерзала и высыхала только вечером в кровати". Герман Кафка, впрочем, ставил в упрек своим детям то, что они не знали этих страданий: "Кто знает об этом сегодня! Что могут знать дети об этом! Никто так не страдал! Как современный ребенок может понять это?" При этом тот же биограф высказывает некоторое сомнение в абсолютной правдивости этих рассказов, превратившихся у Кафок в семейную легенду. «По правде говоря, сохранившиеся фотографии, где представлены Якоб Кафка и его жена, одетые как настоящие буржуа и выглядевшие весьма преуспевающими людьми, наводят на мысль, что эта крайняя нищета была не всегда, или же память мало-помалу притуплялась и слегка мистифицировала прошлое».

Вот краткая биография отца Франца. Бедный еврей Герман Кафка , отслужив три года в имперской армии, в 1881 году приезжает в Прагу и и через год женится на Юлии Лёви , «девушке из семьи богатых провинциальных суконщиков, которые в то же время были владельцами пивной». Прислушаемся к биографу: «Юлия Лёви, несомненно, принесла весьма существенное приданое, и трудно представить, чтобы в эту зажиточную семью приняли какого-то мелкого коммерсанта без средств». Действительно странно. Возникает вопрос – действительно ли Герман был столь беден, как любил о себе рассказывать? Ведь уже в том же 1881 году он открывает магазин модных вещей на Цельтнерштрассе и это предприятие начинает процветать. Герман богатеет и вскоре превращает небольшой магазин в большую оптовую фирму, которая располагается теперь уже «на первом этаже великолепного дворца Кински на Большой площади Старого города». Герман «разбогател», «преуспел», «достиг цели» и уж во всяком случае опередил всех своих братьев и сестер. Вернее, о сестрах, Анне и Юлии , неизвестно ничего, они словно канули в безвестность, а братья... Судьба их прослежена достаточно подробно. Людвиг, вначале работал в магазине у Германа, потом стал мелким страховым агентом и более, видимо, в своей жизни не совершил ничего. Генрих умер молодым, его дочь Ирма со слабым здоровьем и несчастливым мужем долгое время работала в том же магазине на своего дядю Германа. Франц Кафка вспоминал, что даже на ее панихиде отец не нашел для нее доброго слова. Единственное, что выдавил из себя Герман: "Бедная Ирма мне завещала хорошенькую свинью". Последний брат Германа, Филипп имел небольшое дело в одном из заштатных чешских городков. Один из сыновей Филиппа умирает совсем молодым в 1901 году. Три его других сына и двое сыновей Генриха эмигрируют. Четверо из них в Соединенные Штаты, один в Парагвай. «Удачливым» по меркам семейства Кафки становится только один кузен Франца – Роберт, пятый сын Филиппа. Он становится достаточно популярным адвокатом и вызывает восхищение Франца: «Мой кузен - превосходный человек. Когда этот Роберт, в возрасте около сорока лет, приезжал вечером к бассейну Софии - он не мог приходить раньше, он был адвокатом, очень занятым человеком, скорее работой, чем удовольствиями, - когда он приезжал вечером после пяти часов, он снимал несколькими быстрыми движениями одежду, бросался в воду и плыл с мощью красивого дикого зверя, весь струящийся водой, со сверкающими глазами, и уплывал тотчас в сторону запруды, он был великолепен». В «блистательном» Роберте Франца восхищает все те качества, что отсутствуют у него самого. Впрочем, вспоминая Роберта, он добавляет: "А шесть месяцев спустя он умер, без толку замученный врачами".

Кстати, из рода Кафок вышел и еще один, даже более чем Роберт, удачливый человек. Как пишет Клод Давид: «этот Бруно Кафка, чье имя, впрочем, никогда не упоминалось ни в "Дневнике" писателя, ни в его переписке, был сыном одного из братьев дедушки Якоба. Он был практически того же возраста, что и писатель, но его карьера сложилась совсем иначе. Сын адвоката, он принял христианство, стал профессором права, деканом факультета, потом ректором университета. После войны Бруно Кафка - депутат Парламента, главный редактор "Богемии", одной из крупных газет Праги, и, если бы не преждевременная смерть, он, по всей видимости, сыграл бы важную роль в истории Чехословакии. Макс Брод, который ненавидел его, сообщает, что он имел некоторое физическое сходство со своим кузеном Францем: «Черные как смоль волосы, сверкающие глаза, та же отвага в лице - даже движения указывают на благородство исключительной личности. Только у Франца все было более достойным и более мягким, у Бруно же оно было близко к карикатурности, с тенденцией к гениальному мошенничеству, насилию и даже к садизму». Таким, по меньшей мере, он представлялся Максу Броду, который часто не ладил с Бруно. Таковы были эти Кафки, чьей энергии Франц завидовал, но к которым не хотел принадлежать».

Якоб Лёви. Дед Кафки, со стороны матери.

Семья Лёви, к которой принадлежала мать писателя, с точки зрения предпринимательской хватки была еще более «преуспевшей», чем Кафки. Они вообще были в чем-то похожи. Обе семьи состояли из ассимилированных евреев, обе «были выходцами из среды провинциальных лавочников». Но, тем не менее, Лёви отличались от старательных Кафок. В атмосфере семейства Лёви все-таки был некий воздух, люфт, некий хоть и небольшой, но зазор в этом жестком лавочном практицизме, какое-то «впечатление неустойчивости», что-то не поддающееся программированию. Например, среди них было много холостяков, что было крайне нетипично для подобных семей. Вообще из всех пяти родных или сводных братьев матери писателя Юлии (ее отец вновь женился вскоре после смерти своей молодой жены), только двое создали семью. Один из братьев, Альфред, уехавший в Испанию и ставший директором железных дорог в Мадриде, был, как указывает биограф, «семейной знаменитостью». «Видимо, это именно он в "Процессе" стал прообразом «провинциального дядюшки», напыщенного, властного, чьи начинания, однако, в основном заканчиваются неудачами. Кафка не питал к нему неприязни, он находил с дядюшкой общий язык гораздо лучше, чем с родителями. А главное, Альфред Лёви был для него символом холостяка.»

Другой брат матери и любимый дядя Франца - Зигфрид Лёви, к которому он часто ездит на каникулы в Триест, вообще выбрал себе странную для семьи профессию - сельский врач. Он тоже остается холостяком и, пребывая в сельской глуши, созерцает природу и тишину. Франц записывает в дневнике, что у него «не по-человечески тонкий ум, ум холостяцкий, ум птицы, который, похоже, рвется из слишком узкого горла. Так он и живет в деревне, глубоко пустив корни, довольный, как бывает, когда легкий бред, принимаемый за мелодию жизни, делает человека довольным».

Другой дядя Франца, Йозеф, поступает не менее, а скорее даже более экстравагантно - он уезжает на край света, в экзотическое Конго, женится там на француженке и переезжает в Париж. Об еще одном брате матери, Ричарде Лёви, биографам сказать нечего, кроме того, что он «был безвестным мелким торговцем».

Последний брат Юлии Кафки, Рудольф, тоже на всю жизнь остается холостяком. Рудольф в семье считается «неудачником», «чудаком», «человеком смешным», или, как пишет Франц, «непонятным, слишком любезным, слишком скромным, одиноким и тем не менее болтливым». Он принимает христианство, что уже само по себе было необъяснимо, он всю жизнь живет со своим отцом и конфликтует с ним, и при всем при этом служит «всего лишь бухгалтером в пивной». Кстати, один из его и Франца предков, сын прапрадеда писателя, Иосиф, тоже отрекся от веры отцов, чем заслужил соответственное в семье отношение. Рудольф же вообще, можно сказать, был семейной притчей во языцах. Когда маленький Франц совершал нечто, что казалось его отцу немыслимой глупостью, Герман Кафка имел обыкновение восклицать: «Вылитый Рудольф!». Видимо, это сравнение стало настолько обиходным в семье, что и сам Франц отчасти поверил в него. Во всяком случае в 1922 году, уже после смерти Рудольфа, он записывает в своем дневнике: "Сходство с дядей Р. поразительно еще и сверх того: оба тихие (я - менее), оба зависимы от родителей (я - более), во вражде с отцом, любимы матерью.., оба застенчивы, сверхскромны (он - более), оба считаются благородными, хорошими людьми, что совсем неверно в отношении меня и, насколько мне известно, мало соответствует истине в отношении его.., оба вначале ипохондрики, а потом действительно больные, обоих, хотя они и бездельники, мир неплохо содержит (его, как меньшего бездельника, содержат гораздо хуже, насколько можно сравнивать) оба чиновники (он - лучший), у обоих наиоднообразнейшая жизнь, оба неразвивающиеся, до конца пребывают молодыми, - точнее слова "молодыми" слово "законсервированными", - оба близки к безумию, он, далекий от евреев, с неслыханным мужеством, с неслыханной отчаянностью (по которой можно судить, насколько велика угроза безумия), спасся в церкви, до конца... Неправда также, что он не был добрым, я никогда не замечал в нем и следа скупости, зависти, ненависти, жадности; для того же, чтобы самому помогать другим, он был слишком слаб. Он был бесконечно невиннее меня, здесь нельзя и сравнивать. В деталях он был карикатурой на меня, в главном же я карикатура на него". Так Франц, как пишет Клод Давид, пытался узнать себя в Рудольфе, в его судьбе, которая, как казалось тогда писателю, уготована и ему наследственностью Лёви.

Зная теперь всю судьбу этого гениального человека, мы можем понять, насколько велики были его заблуждения по поводу самого себя. Но Франц был почти уверен – ему казалось, что он предощущает собственное безумие – он вспоминал брата бабушки Эстер по материнской линии, о котором, правда, ничего не знал, кроме того, что его всегда называли «чокнутый дядя Натан». Франц с упорством подозревал в безумии себя самого, в то время как мир вокруг него давно уже был безумным. Не исключено, что его ощущение личной трагедии было столь сильно и потому, что он был одним из немногих пророков, сознающих все сумасшествие окружающего и при этом обвиняющих себя в невозможности соответствовать этому безумию. Он был подобен канатоходцу, танцующему на проволоке странный немыслимый танец, канатоходцу не по выбору – по принуждению. За границами проволоки праздновало безумие – обыкновенное, привычное, повальное сумасшествие.

Откуда же в семье почти стопроцентных лавочников, коммерсантов и содержателей пивных заведений взялся пророк? В генеалогии Франца Кафки была и еще одна семейная линия, окутанная почти сакральными легендами, в которой, как пишет Клод Давид, «ощутимы следы духовности» . Эта линия Пориасов. Пориас – это фамилия бабушки писателя. Сам Франц знал очень мало об этой семейной ветке, в основном – некие предания, за давностью лет казавшиеся почти легендами. В своем дневнике он записывает с чьих-то слов рассказ о своем прапрадеде Иосифе Пориасе, жившем в 18 веке – «это был человек чрезвычайно образованный, столь же уважаемый христианами, как и евреями. Во время одного пожара благодаря его набожности произошло чудо: огонь не коснулся его дома, и он уцелел, тогда как кругом все дома сгорели». Как указывает биограф, «мать Кафки зато знала Адама Пориаса, своего деда, сына Йозефа, так как ей было шесть лет, когда он умер. Он был раввином, исполнявшим также обряд обрезания (то есть и моэлем), и к тому же еще суконщиком. Она говорила о нем как о человеке «очень набожном и очень образованном, с длинной белой бородой». Она вспоминала о том, как должна была, когда он умер, «держать пальцы покойника и просить прощения за все прегрешения, которые могла совершить по отношению к нему». Она не забыла, что этот дедушка скрупулезно практиковал купания, предписанные религиозным каноном: «Он купался все дни в реке, даже зимой. Для этого ему приходилось прорубать топором лунку во льду». Что еще было известно писателю о семье Пориасов? Немного. Например, то, что Сара, жена прадеда Адама Пориаса, не смогла перенести смерть своей дочери, умершей в двадцать восемь лет от тифа, - она бросилась в Эльбу. Вот собственно и все или почти все, не считая атмосферы легенд, что было известно о роде Пориасов.

Мы предприняли собственное исследование, и вот какие дополнительные сведения об этой семейной ветке стали известны. Пориас или Париас – это фамилия сефардского происхождения. Из Испании или Португалии миграция этой семейной ветви проходила через Италию в Богемию и Чехию, которые вошли в результате в Австро-Венгерскую империю. Один из исследователей рода провел фонетико-лингвистическую экспертизу написания и произношения в разных странах Европы фамилии Париас. По-итальянски эта фамилия имеет написание Parjas или Parges, что произносилось как Парьас или Париас. Когда семья переехала в германские и славянские страны, то написание фамилии и ее произношение стали различаться. Те ветви семьи, новые документы которых переписывались со старых итальянских, сохранили правильное написание, но утратили оригинальное произношение и в результате стали Паргесами и Поргесами. Те же семьи, документы которых составлялись на основе устной информации, стали записывать фамилию в соответствии с правилами местной фонетики, то есть Пориас и Париас. Таким образом из одного рода Parjas (Parges) возникли две новые фамилии - Паргес и Париас, которые, собственно, являются одним и тем же родовым именем.

Занимаясь исследованием этого рода, мы, наконец, смогли ответить и на наш главный вопрос – откуда же появился Франц Кафка, этот уникальный писатель и пророк. Оказалась, что семья Париас (Паргес) дала миру многих знаменитых равинов, талмудистов, а позже, уже в 20-м веке, писателей и деятелей культуры. Вот лишь некоторые из них:

Моше сын Израиля Нафтали Гирша Поргеса родился в 1600 году в Праге, а умер в 1670 году в Иерусалиме. Он был раввином и путешественником. Он жил в Праге, а позже добрался до Иерусалима и стал там эмиссаром ашкеназской общины. Там же он получил прозвище Прагер. Еврейская община Земли Обетованной поддерживалась в те годы щедрыми пожертвованиями польских евреев. В годы кровавой резни Хмельницкого на Украине и в Польше экономическое положение ашкеназской общины Эрец Исраэль резко ухудшилось. Было принято решение послать Моше в Европу на сбор пожертвований. Во время выполнения возложенной на него миссии в 1650 году Моше написал небольшой иллюстрированный труд о жизни евреев в Израиле – «Пути Сиона». Этот труд был опубликован лишь единожды, но завоевал сердца европейских евреев, которые щедро отозвались на талант писателя – миссия была выполнена и экономические проблемы решены.

Аарон сын Беньямина Поргес (Порьес) родился в Праге в 1650 году. Будучи пражским раввином, он написал знаменитый труд «Память Аарона» о древних еврейских обрядах, касающихся смерти и умерших.

Йосеф сын Иегуды Лейба Поргеса, известный автор, писавший на иврите в начале 18-го века.

Моисей Поргес (1781-1870), как указывает еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона, был одним из первых выдающихся промышленников Австрии. Позднее он стал вице-бургомистром Праги-Смихов. Но еще до этого он, вместе со своим братом Леопольдом Йудой, примкнул к «франкистом», движению последователей лже-мессии Шабтая Цви, во главе которого стоял Яков Франк. Разочарованные в этом движении, братья вернулись в Прагу и в маленькой темной мастерской с одним прядильным станком создали небольшое мануфактурное дело. Но вскоре разросшееся предприятие стало одним из крупнейших во всей Австрии. За особые заслуги по развитию экономики император Фердинанд в 1840 году предложил Моисею Поргесу дворянское звание. Но Моисей попросил взамен этого уравнять в правах евреев Австрии с остальным населением. Естественно, его просьба была отвергнута. При этом, несмотря на подобную дерзость, через год Моисею и его брату Йуде был присвоен дворянский титул, и их семья стала именоваться Поргес фон Портгейм.

В 19-м веке в Европе творили драматург Карл Поргес, художник Ингац Йосеф Поргес, раввин и библиограф Натан Поргес, композитор Генрих Поргес и его дочь – знаменитый драматург Эльза Бернштейн.

В 20-м веке этот род подарил миру Франца Кафку.

Род Пориасов-Поргесов, как и многие другие еврейские европейские семьи, перекинул свои ветви через Атлантический океан. Там, в США, Фридрих Поргес стоял у истоков Голливуда, творили братья Артур и Ирвин Поргес, своим танцем покорял сердца самый знаменитый танцор своего времени Фред Астер, который тоже являлся потомком этой знаменитой семьи.

Так шутили в советскую эпоху интеллектуалы, перефразируя начало известной песни про авиаторов. Кафка вошел в нашу жизнь как писатель, создавший потрясающий по своей глубине образ бюрократической машины, управляющей обществом.

Сын Томаса Манна - Клаус - примерял кафкианскую одежку на гитлеровскую Германию. Мы какое-то время полагали, что эта "амуниция" особо хороша для стран победившего социализма. Но по мере того, как эта система преобразуется в рыночную, становится ясно, что кафкианский мир всеобъемлющ, что он прослеживает связи, в значительной степени определяющие параметры всего ХХ столетия.

Образ данного мира - это и история строительства Китайской стены, и воспоминания некоего русского о дороге на Кальду, построенные Кафкой на материалах двух восточных деспотий. Но прежде всего - это роман "Замок", который Кафка писал, но забросил за пару лет до смерти. Вырос роман, естественно, не из советской действительности, а из бюрократического мира империи Австро-Венгерской, в состав которой до 1918 г. входили чешские земли.

"Замок" сух, растянут, трудно перевариваем, как сухи, растянуты и трудно перевариваемы сами бюрократические отношения. По-иному построен более ранний роман "Процесс" - динамичный, тревожный, живой. "Процесс" - это человек в новом мире, "Замок" - это сам мир, в котором человек - лишь песчинка.

Кафка увидел совершенно неожиданный для начала века характер связей между людьми, совершенно неожиданный механизм мотивации их деятельности. Причем именно увидел своим особым зрением, поскольку даже из бюрократического опыта, который лично у него имелся, невозможно было сделать столь глубоких выводов: мир просто еще к тому времени не предоставил для этого достаточно материала.

Как раз когда писался "Процесс", Вальтер Ратенау начал выстраивать в Германии военно-промышленный комплекс с его новой системой связей. Как раз когда писался "Замок", Ратенау был убит. Новый мир только строился, но Кафка его уже видел.

Ратенау был из редкой породы прагматиков, в то время как "передовые мыслители", рассуждавшие тогда о борьбе классов или рас, почти не находили в своих интеллектуальных построениях места для бюрократии. Кафка же показал ее как форму всей жизни общества, пронизал новыми отношениями всю вертикаль власти и подчинения: от замка до деревни.

Лучшие дня

Объяснить причины открытия, сделанного Кафкой, можно тем, что он был гений. С этим обычно никто не спорит. Но, думается, такого объяснения все же мало.

Точнее было бы сказать, что Кафка совершил подвиг. В прямом смысле слова, без всяких преувеличений. Это была медитация наоборот, восхождение не к вечному блаженству, а к вечной муке. Физически ощутив ужас мира, он смог его понять.

"Только неистово писать ночами - вот чего я хочу. И умереть от этого или сойти с ума..." (из письма Фелице).

Годами он доводил себя до такого состояния, в котором для него закрывался мир, видимый обычному человеку, и открывалось нечто совершенно иное. Он убил себя, но перед смертью увидел такое, что, возможно, оправдало принесенную жертву.

Пляска свиней

"Я совершенно несуразная птица. Я - Kavka, галка (по-чешски - Д.Т.)... мои крылья отмерли. И теперь для меня не существует ни высоты, ни дали. Смятенно я прыгаю среди людей... Я сер, как пепел. Галка, страстно желающая скрыться среди камней". Так характеризовал себя Кафка в беседе с одним молодым литератором.

Впрочем, это была, скорее, шутка. Но не потому что в действительности он видел мир в светлых тонах. Напротив, все было гораздо хуже. Птицей, пусть даже с отмершими крыльями, Кафка себя не ощущал. Скорее, склизким насекомым, трясущимся от страха грызуном или даже нечистой для всякого еврея свиньей.

Вот из раннего дневника - мягкое, почти нежное: "Временами слышал себя со стороны, будто котенок поскуливает". Вот из поздних писем - нервное, отчаянное: "Я, зверь лесной, лежал где-то в грязной берлоге".

А вот и совсем иной образ. Сделав однажды в дневнике жуткий набросок размером в страничку, Кафка тут же записал: "Продолжайте, свиньи, свой танец. Какое мне до этого дело?" И ниже: "Но это истиннее, чем все, что я написал в последний год".

Его повествования просто-таки велись порой от лица животных. И если в "Исследовании одной собаки" много внешнего, рационального (хотя как не сопоставить его с дневниковой записью: "я способен был бы забиться в собачью конуру, вылезая только тогда, когда приносят жратву"), то в рассказе о мышиной певице Жозефине мир реальный и вымышленный начинают невероятным образом пересекаться. Умирающий Кафка теряет под воздействием туберкулезного ларингита голос и сам начинает пищать по-мышиному.

Но по-настоящему страшно становится, когда в самом известном своем рассказе "Превращение" Кафка выводит очень похожего на автора героя, превратившегося одним "прекрасным" утром в отвратительное насекомое.

Зная, что лучшие свои образы писатель не сочинял, а просто брал из того мира, в который проникало лишь его зрение, нетрудно представить себе ощущения Кафки, описывающего свою собственную твердо-панцирную спину, свой собственный коричневый, выпуклый, разделенный дугообразными чешуйками живот, свои собственные многочисленные убого тонкие лапки, на подушечках которых было какое-то клейкое вещество.

Герой "Превращения" умирает, затравленный своими близкими. Конец эффектный, но чересчур эпатажный, чересчур отдающий разборкой с собственной семьей. В рассказе "Нора", написанном под конец жизни, все проще и естественней.

Его герой - то ли человек, то ли зверек - всю жизнь зарывается в землю, удаляясь от окружающего мира, который столь страшен и жесток. Спрятаться, исчезнуть, натянуть на себя слой почвы как защитный скафандр - вот цель его жизни с самого рождения. Но и в норе нет спасения. Он слышит гул некоего монстра, прорывающегося к нему сквозь толщу земли, он чувствует, как собственная шкура истончается, делая его жалким и беззащитным.

"Нора" - это ужас без конца, ужас, порожденный исключительно собственным мировосприятием, а не внешними обстоятельствами. От него может спасти только смерть: "Доктор, дайте мне смерть, иначе..."

Франц Кафка и Йозеф К.

Много лет Кафка целенаправленно уходил из мира людей. Животный мир, рожденный его пером, - это лишь внешнее, самое упрощенное представление о том, что он чувствовал. Где он обитал на самом деле в то время, когда боролся с бессонницей в своей пражской квартирке или просиживал штаны в конторе, не сможет, наверное, понять никто.

В какой-то мере личный мир Кафки проступает из дневников, которые он начал вести с 27 лет. Мир этот - беспрерывный кошмар. Автор дневников находится в сплошном враждебном окружении и, надо отдать ему должное, отвечает миру тем же.

Все беды начались с плохого воспитания. Отец и мать, родственники, учителя, кухарка, водившая маленького Франца в школу, десятки других людей, близких и не близких, исказили личность ребенка, испортили его добрую часть. Став взрослым, Кафка оказался несчастен.

Он был несчастен из-за постылой работы. По окончании пражского университета, став юристом, Кафка вынужден был, дабы зарабатывать на жизнь, превратиться в страхового чиновника. Служба отвлекала от творчества, забирая лучшие дневные часы, - те часы, в которые могли бы появляться на свет шедевры.

Он был несчастен из-за хрупкого здоровья. При росте 1,82 он весил 55 кг. Организм плохо принимал пищу, желудок постоянно болел. Постепенно усиливалась бессонница, расшатывая и без того слабую нервную систему.

Прекрасный словесный портрет Кафки дал один знакомый, увидевший с моста через Влтаву, как обессиленный от гребли Франц лежит на дне лодки: "Как перед страшным судом - гробы уже отверзлись, но мертвые еще не восстали".

Он был несчастлив в личной жизни. Несколько раз влюблялся, но так ни разу и не смог соединиться ни с одной своей избранницей. Всю жизнь прожив холостяком, Кафка видел сны с ужасной публичной женщиной, чье тело было покрыто большими сургучно-красными кругами с блекнущими краями и рассеянными между ними красными брызгами, прилипающими к пальцам ласкающего ее мужчины.

Он ненавидел и боялся даже собственного тела. "Как мне чужды, например, мышцы руки", - записал Кафка в дневнике. С детства он сутулился и перекашивал все свое длинное нескладное тело из-за неудобной одежды. Пищи боялся по причине нездорового желудка, а когда тот успокаивался, этот безумный едок готов был броситься в другую крайность, представляя, как заталкивает в рот, не откусывая, длинные реберные хрящи, а потом вытягивает их снизу, прорывая желудок и кишки.

Он был одинок и оторван от общества, поскольку не мог говорить ни о чем, кроме литературы ("нет у меня наклонностей к литературе, я просто из литературы состою"), а эта тема была глубоко безразлична как семье, так и сослуживцам.

Наконец, ко всему комплексу причин, отторгавших Кафку от мира, нужно добавить антисемитизм, делавший жизнь еврейской семьи опасной и непредсказуемой.

Неудивительно, что в дневнике Кафки постоянно проступает тема самоубийства: "разбежаться к окну и сквозь разбитые рамы и стекло, ослабев от напряжения сил, переступить через оконный парапет". До этого, правда, не дошло, но зато с предсказанием собственной смерти - "не доживу до 40 лет" - Кафка почти не ошибся.

Итак, со страниц дневника проступает поистине страшный лик. Но был ли это действительно Кафка? Рискну предположить, что мы имеем, скорее, портрет внутреннего мира некоего Йозефа К. - литературного двойника писателя, всплывающего то в "Процессе", то в "Замке".

Что же касается проживавшего в Праге Ф. Кафки, то он родился в приличной и неплохо обеспеченной еврейской семье. Никаких следов особо тяжелого детства, никаких следов лишений или проявляемых со стороны родителей репрессий биографам Кафки обнаружить не удается. Во всяком случае, для эпохи, в которой ребенок еще, по сути, не был признан за человека (подробнее см. статью о М. Монтессори - "Дело", 14 октября 2002 г.), детство Франца вполне можно считать благополучным.

Кстати, никаких врожденных опасных болезней у него не имелось. Порой он даже занимался спортом. Свой первый сексуальный опыт Кафка получил в 20 лет - не так уж поздно по тем временам. Продавщица из магазина готового платья была вполне миловидной, и "скулящая плоть обрела покой". Да и в дальнейшем робкий, но обаятельный молодой человек не был изгоем в женском обществе.

А с друзьями ему просто-таки повезло. В Праге сложился небольшой литературный кружок, на котором молодые люди могли найти друг в друге благодарных слушателей. Среди них был и Макс Брод - человек, который восторгался Кафкой, считал его гением, постоянно стимулировал в творчестве и помогал издаваться. О таком друге любой писатель может только мечтать.

Работа на полставки у Кафки была непыльная, отнимала минимум времени и сил. Интеллигентный шеф души в нем не чаял и долгие месяцы оплачивал ему отпуск по болезни даже тогда, когда сам Кафка уже готов был уйти на досрочную пенсию.

Ко всему этому можно добавить, что трудно всерьез говорить об антисемитизме в Праге на фоне того, что тогда творилось в России, в Румынии, в Вене при бургомистре Люгере и даже во Франции во времена дела Дрейфуса. У евреев были трудности с устройством на работу, но связи и деньги легко позволяли их преодолеть.

Итак, налицо совсем иной мир. И самое интересное, что в своих записях так или иначе Кафка признает и природную доброту отца (кстати, уже став взрослым, Франц добровольно жил в родительской семье), и дружелюбие шефа, и ценность отношений с Максом. Но это все - мельком. Страдания же, напротив, выпячены.

Надгробный памятник себе

Так неужели дневник - самый интимный документ для любого человека - врал? В какой-то мере сам Кафка в записях последних лет дает основание думать о том, что по молодости он сгустил краски. И все же рискну предположить: существовало два Кафки, причем оба истинных.

Один - реальный пражанин (этот образ отражен в первой биографии Кафки, написанной Бродом). Другой - столь же реальный житель мира монстров, порождаемых его сознанием и отражаемых его творчеством (даже Брод увидел этот мир лишь по прочтении дневников, что произошло уже после публикации биографии). Эти два мира боролись между собой, причем решающим обстоятельством, определившим жизнь, творчество и раннюю смерть Кафки, было то, что он дал полную волю миру монстров, постепенно поглотившему своего хозяина целиком.

Критики и идеологи неоднократно пытались задним числом приписать Кафке активную жизненную позицию. У Брода несчастный страдалец, впитавший из многовековой культуры своего народа, пожалуй, лишь чувство непреходящей боли, предстает гуманистом, жизнелюбом и глубоко верующим евреем. Другой автор случайный эпизод из жизни Кафки интерпретирует как увлечение анархизмом. Наконец, в СССР, чтобы издать чуждого социализму писателя, критики делали упор на его симпатии к трудящимся, которых он страховал от увечий и нетрудоспособности.

Все эти оценки представляются натянутыми. Разве что об иудаизме можно порассуждать, тем более что игнорировать мнение Брода невозможно.

Кафка не любил декадентов и, в отличие от Ницше, не считал Бога мертвым. И все же его взгляд на Бога был не менее парадоксальным, не менее пессимистическим: "Мы - лишь одно из его дурных настроений. У него был неудачный день". Где тут пристроиться еврейскому представлению о богоизбранности?

Кафка жил в еврейском окружении, интересовался культурой и историей евреев, проблемой эмиграции в Палестину. И все же душа его, столь плохо державшаяся в теле, рвалась не к вершине Сиона, а в мир германского, скандинавского и русского интеллектуализма. Настоящим его окружением были не соседские евреи и не Брод, шокированный открытием дневников Кафки, вскрывших уголок души, остававшийся закрытым для современников. Настоящим окружением была литература мысли и страдания - Гете, Т. Манн, Гессе, Гоголь, Достоевский, Толстой, Кьеркегор, Стриндберг, Гамсун.

Долгое время Кафка был убежден (скорее всего, справедливо), что писать он может, только загоняя себя в угол и убивая в себе все человеческое. А потому он действительно загонял и убивал, воздвигая вместо живого человека, как он сам выразился, "надгробный памятник себе".

Фрейда он читал, но не ценил. По меткому замечанию Т. Адорно, "вместо исцеления неврозов он ищет в них самих целебную силу - силу познания".

Впрочем, насколько справедливо говорить о том, что Кафка принимал осознанное решение об уходе? В дневнике есть удивительная запись, на первый взгляд ни о чем: "Почему чукчи не покидают свой ужасный край?.. Они не могут; все, что возможно, происходит; возможно лишь то, что происходит".

Кафка жил так, как мог, и не в его силах было сделать выбор. Если быть точным, то он пытался бежать из мира ужаса. Но стена, отделяющая его от мира людей, оказалась непреодолимой.

Спящая красавица не может быть принцем

Кафка пытался вытащить сам себя за волосы из болота, как это делал некогда барон Мюнхгаузен. Первый раз попытка была предпринята на пороге тридцатилетия, когда внутренний кризис, зафиксированный в дневнике, был уже в разгаре.

В гостях у Брода он застал гостью из Берлина Фелицу Бауэр, еврейку 25 лет с костлявым пустым лицом, как сам Кафка записал в дневнике неделю спустя. Недурная характеристика для будущей возлюбленной?

Тем не менее, через месяц он завязывает с ней длинный-предлинный роман в письмах. Начало этого романа отмечено творческим всплеском. За одну ночь он пишет рассказ "Приговор", выкладываясь полностью, до боли в сердце, и проникаясь столь редким для него чувством удовлетворенности достигнутым.

Затем творческая энергия полностью переводится в эпистолярный жанр. Порой Кафка пишет Фелице по нескольку писем в день. Но при этом не делает никакой попытки увидеться, хотя расстояние от Праги до Берлина в общем-то смехотворное. Даже ее визит к сестре в Дрезден (это уж совсем рядом) он не использует.

Наконец, спустя более полугода после начала романа в письмах Кафка соблаговолит нанести добровольно-принудительный и очень краткий визит к "возлюбленной". Спустя еще три месяца, "любовник молодой", так толком и не наглядевшись на пустое костлявое лицо своей пассии, делает ей предложение.

В том словесном потоке, который предварительно был обрушен на Фелицу, привлекают внимание самоуничижительные характеристики Кафки, наглядно демонстрирующие девушке тех монстров, что произрастали в его душе. Казалось бы, все было сделано для того, чтобы получить отказ. Но, как ни парадоксально, Фелица соглашается, сочтя, видимо, что находится уже в том возрасте, когда привередничать особо не приходится. Для Кафки это полная катастрофа.

Спустя две недели наступает момент истины. С педантичностью чиновника Кафка выписывает в дневнике семь пунктов анализа: за и против женитьбы. Теперь все ясно. Он страстно желает убежать от своего одиночества, но при этом отдает себе отчет в том, что не может доверить бережно лелеемых в душе монстров никому. Только листу бумаги. Ведь переплавка монстров в художественную литературу является, по сути дела, смыслом его жизни.

Он использовал девушку, теша себя иллюзией возможности выхода в мир людей, но в то же время не желая этого. Он мучил ее, но при этом мучился и сам. Он творил роман, заранее обреченный на неудачу. Если и есть повесть печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, то это, бесспорно, роман Франца и Фелицы.

Снова из дневника: "Принц может жениться на спящей красавице и даже хуже, но спящая красавица не может быть принцем". Кафка не может не спать, поскольку тогда он не увидит своих кошмарных снов.

Но пути назад уже нет. Он летит в пропасть и непременно должен за кого-то ухватиться, не беря на себя при этом, правда, никаких обязательств. Как только затухает переписка с Фелицей, начинается новый этап эпистолярного творчества. Словесный поток Кафки обрушивается теперь на подругу несостоявшейся невесты - Грету Блох, впоследствии уверявшую, что у нее был от Кафки сын.

Но Кафка - не искатель приключений, легко способный переключить свое внимание на новый объект. Он глубоко страдает и... обручается с Фелицей. Впрочем, безнадежность развития этих отношений очевидна. Вскоре помолвка расторгается. А через три года они вдруг вновь оказываются помолвлены. Можно вспомнить Маркса: "История повторяется дважды, один раз как трагедия, другой раз как фарс".

Квартирный вопрос

Впрочем, через месяц после того как состоялась вторая помолвка, фарс опять превращается в трагедию. У Кафки случается легочное кровотечение. Врачи, возможно, назвали бы это психосоматикой. Кафка загнал себя в угол, и стресс переродился во вполне физически ощутимую болезнь.

Туберкулез стал оправданием разрыва второй помолвки. Теперь Фелица ушла навсегда. У тяжело больного Кафки была за четыре года до смерти еще одна попытка связать свою судьбу с женщиной - Юлией Вохрыцек, но, как только будущие супруги узнали о том, что не могут рассчитывать на присмотренную ими квартирку, они сразу пошли на попятную.

Однако это был еще не конец. Последние годы Кафки осветил "живой огонь, какого я никогда раньше не видел" (из письма Броду). Звали этот огонь Милена Есенска. Чешка, 23 лет, замужняя, психически неуравновешенная, кокаинистка, мотовка... Журналист и литератор, переводчик Кафки на чешский, человек бешеной энергии, будущий коммунист, будущий боец Сопротивления, будущая жертва Равенсбрюка...

Возможно, когда-нибудь имя Милены встанет в один ряд с именами Лауры, Беатриче, Дульсинеи. В ее любви с Францем реальность мешалась с мифом, но литературе нужны такие мифы. Медленно умирающий Кафка получил, наконец, источник, из которого мог черпать энергию.

Соединиться с Миленой было невозможно (ее устраивал уже имеющийся муж), да и не нужно. Она жила в Вене, он - в Праге. Переписка давала иллюзию жизни. Но иллюзии не могут длиться вечность. Когда Милена направила свой "живой огонь" на согревание иных объектов, Кафке не оставалось ничего другого, кроме как умереть. Но перед смертью им еще был построен "Замок".

Умирал он на руках юной девочки Доры Димант - польской еврейки, которой он также успел предложить руку и сердце. Франц уже вел себя как ребенок, Дора - то ребенок, то как мать, опекающая больного сына. Но ничего нельзя было изменить.

А родился Кафка в Праге в 1883 г. Тогда все только начиналось, все было возможно. До смерти оставался еще 41 год.

Кафка

Кафка

(Kafka) Франц (1883- 1924) Австрийский писатель, с небывалой силой описавший потерянность человека в самом себе и в непонятном для него мире, метафизическое чувство вины и тоски по недостижимой божественной благодати. При жизни почти никому не известный, завещавший сжечь, не читая, все свои рукописи. После Второй мировой войны К. становится одним из самых известных и влиятельных писателей. По сей день его творчество является одной из «горячих точек» мировой литературы. Сначала пытались связывать его творчество с экспрессионизмом (деформация реальности, крик боли вместо гармонии), затем, в 40-е годы, с сюрреализмом (фантастика, алогизм и абсурдизм), еще позже и уже окончательно его принял в свое лоно экзистенциализм (затерянность человека в непонятном для него мире, страх, вина и тоска как первичные переживания). Внешние биографические обстоятельства, казалось бы, не способствовали рождению такого причудливого и уникального художника. К. родился в состоятельной еврейской семье, его отец был владельцем крупного галантерейного магазина, и будущий писатель никогда не знал нужды. На отца, который всего добился сам, маленький Франц смотрел со страхом и в то же время с благоговением. Знаменитое «Письмо к отцу» (вполне реальное, не художественное произведение), хотя и объемом в небольшую книжку, написано в 1919 г., когда отец и сын жили вместе, и начинается словами: «Дорогой отец! На днях ты спросил меня, почему я так тебя боюсь...» Незадолго перед этим Франц поднес ему два своих только что вышедших сборника - «В штрафной колонии» и «Сельский враг», которые отец не удосужился даже перелистать, настолько он был убежден в никчемности всех литературных опытов своего сына. К. получил юридическое образование в Пражском немецком университете (снова влияние отца, хотевшего солидной профессии для сына), хотя втайне мечтал изучать немецкую филологию в Мюнхене. В некрологе 1924 г., составленном близкими, говорится о нем только как о докторе правоведения и ни слова о его литературных занятиях. После университета целых пятнадцать лет (1908-1922) К. проработал в «Обществе страхования производственных травм» и только за два года до смерти, в связи с обострением туберкулеза, досрочно ушел на пенсию. Он умер холостяком, хотя в течение жизни был помолвлен сначала с Фелицией Бауэр, затем с Юлией Ворыжек (причем с каждой по два раза и каждый раз расторгал помолвку). Первый серьезный приступ туберкулеза (кровь хлынула горлом) произошел в сентябре 1917 г., а в декабре К., ссылаясь на болезнь, второй раз расторг помолвку с Фелицией Бауэр). Очевидно, туберкулез К. носил психосоматический характер, как и астма М.Пруста. К. был убежден, что размеренная семейная жизнь не позволит ему отдаваться литературной работе с такой полнотой, как раньше (работа в страховом обществе заканчивалась в два часа дня, оставляя всю вторую половину дня свободной). Следует назвать еще двух женщин, сыгравших большую роль в жизни писателя: эта молодая (и замужняя) переводчица его книг с немецкого на чешский Милена Есенская, которая, может быть, как никто понимала душу Кафки (к ней обращен целый том его писем) и 20-летнюю Дору Димант, с которой К. провел последний и, может быть, самый счастливый год своей жизни. Яркий психологический портрет К. - человека оставила Милена Есенская в письме к М. Броду: «Для него жизнь - нечто совсем иное, чем для всех других людей, и прежде всего такие вещи, как деньги, биржа, пишущая машинка - для него это совершенно мистические вещи (они в сущности такими и являются, только не для нас, других). Для него же все это причудливые загадки... Для него любая контора, включая ту, где он работает, - нечто настолько загадочное, достойное удивления, как для маленького мальчика - движущийся паровоз... Весь этот мир для него остается загадочным. Мистической тайной. Чем-то таким, что еще не по силам и чем можно только восхищаться, потому что оно функционирует». Тут даны истоки и «магического реализма» К., но совсем не замечена его глубокая религиозная серьезность. Может быть, эпиграфом к творчеству К. можно поставить слова из его дневника: «Иногда мне кажется, что я понимаю грехопадение человека лучше, чем кто-либо на земле». Каждый человек виновен уже тем, что он рожден и пришел в этот мир. К. это чувствовал с тысячекратной силой - может быть, из-за чувства вины перед отцом или потому, что говорил на немецком языке, живя в славянском городе, или потому, что не мог даже формально исполнять все предписания иудаизма, как исполнял его отец. В дневнике читаем: «Что у меня общего с евреями? У меня мало общего даже с самим собой». В то же время в быту это был легкий и веселый человек, которого любили сослуживцы и ценило начальство. Один из друзей пишет: «С ним никогда нельзя было поздороваться первым, он всегда опережал вас хоть на секунду». При жизни К. успел выпустить всего шесть небольших брошюр. В первой из них - сборнике миниатюр «Созерцание» (1913) он еще ищет свой путь и стиль. Но уже в написанном за одну ночь рассказе «Приговор» мы видим зрелого К. Далеко не каждому читателю понятно, почему кончает с собой, слепо повинуясь приказу отца, главный герой рассказа. Здесь решающим является стократно обостренное чувство вины перед родителем, которое трудно понять современному читателю. Знаменитый рассказ «Превращение» всего лишь реализация самооценки: герой К. недостоин человеческого облика, для него соразмернее облик отвратительного насекомого. Наконец, озадачивающий своей жестокостью рассказ «В исправительной колонии», в котором либеральная и марксистская критика сразу же усмотрела предвидение фашизма, на самом деле лишь сопоставление Ветхого и Нового заветов и попытка увидеть своеобразную правоту Ветхого завета (не случайно старый комендант бесстрашно бросается в смертоносную машину). Вообще К. следовало бы сопоставлять не с пражской группой немецких экспрессионистов (Г.Мейринк, М.Брод и др.), а с такими мыслителями, как Паскаль и Киркегор. Особенно важна была для К. мысль Киркегора о несоизмеримости человеческих и божественных представлений о справедливости, грехе и воздаянии. Характерно, что все три романа К. остались незаконченными, и он просил их уничтожить. Значит, для него это была какая-то сложная форма психотерапии, которую он считал необходимой для себя и бесполезной для других. В романе «Процесс» (создавался в 1914-1915 гг., опубликован в 1925) сновидческая атмосфера не может помешать догадке читателя, что речь идет о процессе против самого себя (заседания суда на чердаках, то есть в верхних этажах сознания, сам герой романа регулярно приходит на них, хотя его никто не приглашает. Когда героя везут на казнь, он встречает полицейского, но вместо того, чтобы обратиться за помощью, тянет своих спутников подальше от стража порядка). В последнем и самом зрелом романе «Замок» (создавался в 1922 г., опубликован в 1926) мы встречаем уже прямо-таки киркегоровскую притчу о недостижимости и непостижимости творца и его благодати. Герой романа только перед самой смертью должен получить разрешение поселиться - и то не в Замке, а всего лишь в прилегающей к нему деревне. Но ведь сотни жителей деревни без всякого труда получили это право. Кто ищет, тот не найдет, а кто не ищет, тот будет найден - хочет сказать К. Читателя потрясает контраст между кристально ясным, простым языком романа и фантастичностью изображенных в нем событий.

Соч.: Gesammelte Werke. Bd 1-8. Munchen, 1951-1958; с 1982 года выходит полное критическое издание, где каждому роману посвящено два тома - со всеми вариантами (изд. продолжается);

Соч. в 3-х т., М.-Харьков, 1994.

Лит.: Затонский Д. Франц Кафка и проблемы модернизма, М., 1972;

Emrich W. Franz Kafka. Bonn, 1958;

Brod M. Franz Kafka. Eine Biographie. Frankfurt/Main, 1963;

Binder H. Kafka: Hamdbuch. Bd 1-2. Stuttgart, 1979-80.

С. Джимбинов

Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. . В.В.Бычков . 2003 .

Смотреть что такое "Кафка" в других словарях:

Кафка, Франц Франц Кафка Franz Kafka Фотография писателя, 1906 г. Дата рождения: 3 июля 1883 … Википедия

Франц (Franz Kafka, 1883 1926) видный представитель пражской группы немецких писателей (Макс Брод, Густав Мейринк и т. п.). К. написал 3 тт. романов и новелл; значительнейшие из них частью незаконченные были изданы только после его смерти (под… … Литературная энциклопедия

- (Kafka) Франц (род. 3 июля 1883, Прага – ум. 3 июня 1924, Кирлинг, близ Вены) – австр. писатель, философ. Получил известность после того, как были опубликованы фрагменты его романов «Процесс» (1915) и «Замок» (1922), в которых он в поэтической… … Философская энциклопедия

- (Kafka) Франц (1883 1924) австрийский писатель. Автор романов «Процесс», «Замок», «Америка», а также ряда рассказов. Его немногочисленные произведения, совмещающие в себе элементы экспрессионизма и сюрреализма, оказали значительное влияние на… … Новейший философский словарь

Франц Кафка Franz Kafka Фотография писателя, 1906 г. Дата рождения: 3 июля 1883 Место рождения: Прага, Австро Венгрия Дата смерти: 3 июня 1924 Место смерти … Википедия

- (Kafka) Франц (3.7.1883, Прага, 3.6.1924, Кирлинг, близ Вены), австрийский писатель. Родился в еврейской буржуазной семье. Учился на юридическом факультете Пражского университета в 1901 06. В 1908 22 служил в страховом обществе. Начиная с … Большая советская энциклопедия

Иоганн Кристоф Каффка (нем. Johann Christoph Kaffka; 1754, Регенсбург 29 января 1815, Рига) немецкий скрипач, композитор, писатель, издатель. Начиная с 1775 г. молодой музыкант странствовал по Европе, работая в оперных театрах Праги (1775),… … Википедия

КАФКА - (Kafka) Густав (1883 1953) австрийский философ и психолог. Занимался широким кругом психологических вопросов: поведением животных, психологией экспрессивных реакций, языком, общением, искусством, профессиональным становлением, жизненными… … Энциклопедический словарь по психологии и педагогике

---