БАЗОВЫЕ АМЕРИКАНСКИЕ ЦЕННОСТИ И НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР

Ф. Хсю

Столкнувшись с некоторыми необычными трудностями при обращении к теме американского национального характера, студенты либо демонстрируют примеры противоречий, не пытаясь примирить противоборствующие элементы, либо строят модели того, что, на их взгляд, должно быть, не пытаясь взаимодействовать с тем, что есть в реальности. В этой статье я попытаюсь показать, что трудности преодолимы, противоречия (хотя и многочисленные) скорее кажутся, чем реально существуют, и даже модели того, что должно быть, хотя и отличаются от того, что есть, могут иметь смысл, если взглянуть на них в правильной перспективе.

Картина противоречий

После исчерпывающего обзора специальной литературы до 1940 года Ли Колман составил список “американских черт”, внеся в него следующие: общественная активность; демократия (убежденность в ней и борьба за нее); вера в равенство всех людей (по факту и по праву); свобода личности (в идеале и в действительности); пренебрежение законом (предпочтение прямого действия); местное самоуправление; практичность; процветание и общее материальное благополучие; пуританство; религиозность и вера в большое значение религии для жизни страны; единообразие и конформность (Coleman, 1941. Р. 498).

Сразу видно, что в этом списке не только отсутствуют такие очевидные черты, как расовая и религиозная предубежденность, но разные черты противоречат друг другу.

Например, ценности “местного самоуправления” и “демократии” прямо противоречат “пренебрежению законом”, приводящему к “прямому действию”. Вера в “равенство” и “свободу” прямо противоречит “единообразию” и “конформности”.

Кубер и Харпер в книге “Проблемы американского общества: конфликт ценностей” приводят свой список американских ценностей: моногамный брак, свобода, восприимчивость, демократия, образование, монотеизм, свобода и наука (Cuber, Harper, 1948. P. 369). Признавая несовместимость некоторых из указанных ценностей друг с другом и с социальной реальностью, авторы пытаются объяснить ее следующим образом:

“На первый взгляд это может показаться довольно легким как обществу, так и (в особенности) отдельному человеку, - найти противоречия, подобные этим, оценить обе позиции, выбрать одну и отвергнуть другую... Но на самом деле это не так легко... Человек, чьи ценности со стороны кажутся противоречивыми, может считать их вполне совместимыми. Обе ценности могут казаться ему довольно прочными, поскольку в обществе есть авторитетные лица, способные подтвердить правоту каждой из позиций” (Там же. Р. 362).

Как мы увидим позже, в этом объяснении есть рациональное зерно: почему, например, индивид не волен делать то, что считает нужным 1 , чтобы согласовать свою ценностную ориентацию со своим “Я”? Но это, пожалуй, и все. Если каждый индивид придерживается своих противоречивых ценностей, потому что может прибегнуть к “авторитетным лицам, способным подтвердить правоту каждой из позиций”, тогда мы, вероятно, не сможем объяснить, как ценности в Америке будут изменяться и почему некоторые индивиды имеют больше противоречивых ценностей, чем другие.

Многие годы анализ американских ценностей стоит на месте. Так, Робин Уильямc в книге “Американское общество: социологическая интерпретация” (Williams, 1951) вновь дает нам каталог американских ценностей (семь из них он отмечает как цитаты): “достижение” и “успех”, “активность” и “работа”, “нравственная ориентация”, “гуманные нравы”, эффективность и целесообразность, “прогресс”, материальный комфорт, равенство, свобода, внешний конформизм, научная и житейская рациональность, национализм-патриотизм, демократия, индивидуальная личность, расизм и идеи сравнительного межгруппового превосходства.

Уильямc понимает (возможно, лучше, чем другие авторы), что ценности не равны по значимости и их следует как-то связать, чтобы они могли мирно уживаться друг с другом, поэтому в выводах он предлагает краткую классификацию ценностных ориентаций, акцентируя одни и затушевывая другие:

1. Квазиценности, или удовлетворения: например, материальный комфорт.
2. Инструментальные (основные) ценности: богатство, власть, работа и эффективность.
3. Формальные универсальные ценности западной цивилизации: рационализм, безличное правосудие, универсальная этика, достижение, демократия, равенство, свобода, определенные религиозные ценности и ценности отдельной личности.
4. Частные, фрагментарные или локальные ценности: они лучше всего представлены в доктринах расово-этнического превосходства и в некоторых аспектах национализма (Там же. Р. 441).

Эта классификация дает не много. Дело не в том, что манифестируемые ценности расходятся с реальными (такие различия, вероятно, можно найти в любом обществе). Дело в иеразрешенности и необъяснимости различий между одними манифестируемыми ценностями и другими, столь же явно манифестируемыми. Мы можем примирить ценность “эффективность” с реальным сопротивлением современным усовершенствованиям в строительстве, поняв это расхождение как противоречие между теорией и практикой. Но как мы примирим “ценность индивидуальной личности” с давящим и растущим требованием “конформности”? Самое яркое противоречие существует между “равенством”, “свободой” и т.д., с одной стороны, и “доктринами расово-этнического превосходства и некоторыми аспектами национализма” - с другой. Уильямс пытается обесценить “доктрины этнического превосходства и т.д.”, ошибочно относя их к категории “частных, отдельных или локальных ценностей”.

Легко увидеть, что Уильяме здесь заблуждается. Если убежденность в расово-этническом превосходстве когда-то была действительно фрагментарной и локальной (по-видимому, Уильяме считал это характерным для Юга), то как объяснить нынешнее преобладание расизма и на Севере? В действительности он имел место и на Севере, но Юг всегда более открыто и честно выражал свои расовые установки, а Север вел себя более скрытно и лицемерно. Конечно, эта точка зрения терпит неудачу при столкновении с тем, что законы некоторых южных штатов в основном все еще поддерживают расизм, тогда как законы северных штатов против него. Кроме того, практически все законодательные и судебные усовершенствования, касающиеся расовых установок, родились на Севере. Тем не менее, эти правовые изменения не уничтожают широко распространенных социальных, экономических и других форм дискриминации, которые практиковались на Севере так же, как и на Юге. Более того. Даже если мы скажем, что расовые установки характерны лишь для Юга, то неизбежно столкнемся с вопросом: как Юг примиряет свои расовые установки со своей верой в демократию? Являются ли Север и Юг двумя абсолютно отдельными культурами?

Некоторые искренне идут по линии наименьшего сопротивления, характеризуя американскую культуру как “шизоидную” (Bain, 1935) или изначально “двойственную”, то есть полную противоречий (Laski, 1948). К такому же заключению пришел Гунар Мюрдал, который после фундаментального исследования назвал отношения негров и белых “Американской дилеммой” (Myrdal, 1944). Продемонстрировав множество фактических деталей расовой дискриминации в этом обществе, Мюрдал не сказал ничего, кроме того, что это проблема психологического конфликта между демократическим идеалом равенства и реально существующим неравенством в расовых отношениях, образовании, распределении доходов, медицинских льготах и т.д. Некоторые антропологи, обеспокоенные изучением американских ценностей, несколько улучшили положение вещей. Так, Клакхон в 1941 году выразил свое отношение к этой теме так: “Хотя относительное единодушие по поводу помощи Британии показывает, что даже во время кризиса связь общих целей все еще эффективна, симптомом болезни нашего общества является утрата единой системы правил выбора, поддерживаемой как эмоционально, так и интеллектуально” (Kluckhohn, 1941. Р. 175).

Шесть лет спустя, когда Клакхон представил более глубокий анализ американской культуры, стало понятно, почему его прежний вывод относительно американских ценностей был таким: потому что его анализ касался другого списка “ориентаций” и “субориентаций”, что очень в духе работы Робина Уильямса, подробно описанной выше (Kluckhohn, Kluckhohn, 1947).

Таким образом, наше понимание американских ценностей сегодня не лучше, чем несколько десятилетий назад. Периодически мы рассматриваем различные элементы, отмечаем их конфликтность и несовместимость, но оставляем их на том же месте, откуда взяли.

Американская “зона слепоты”

Я потратил так много времени, чтобы прийти к этому неутешительному выводу, поскольку не хочу быть обвиненным в том, что сам придумал себе противника и в своем же воображении поверг его ниц.

Причину отсутствия прогресса в научном анализе конфликта ценностей, свойственных американской культуре, я вижу в следующем: многие западные и особенно американские ученые так сильно эмоционально захвачены идеей абсолютной непогрешимости нашего общественного устройства, этики, философии и религии, что им тяжело сомневаться в них даже в ходе научного анализа. Следовательно, они не могут увидеть ничего, кроме конечного триумфа своих культурных идеалов (таких как свобода и равенство) над реальностью в виде расизма и религиозной нетерпимости. Некоторые искренне считают первые базовыми американскими ценностями, а последние - отклонениями, на которые даже не следует обращать внимания. Эти установки весьма характерны даже для такого выдающегося знатока американской истории, как Генри Стил Коммагер. В своей книге “Американский разум” он практически уничтожает негров (и фактически всех цветных) такой сентенцией: “Никто во всей истории не преуспел так, как Америка, и каждый американец знает это. Еще нигде на планете природа не была столь богатой и столь плодородной, и ее богатства доступны всем, кто имеет предприимчивость завладеть ими и счастье быть белым” (Commager, 1950).

Я бы посчитал это высказывание Коммагера сатирой на доминирующие установки американского общества, если бы не тот факт, что на остальных 433 страницах он лишь несколько раз упомянул об угнетении негров (один раз назвав их “азиатами”). Более того, в этих упоминаниях значимость негров оценивалась не выше значимости полевых цветов под копытами лошадей, впряженных в фургоны, направлявшиеся на Запад под водительством белых американцев. Описывая Америку двадцатого века, Коммагер высказывает раздражение по поводу враждебных проявлений американского разума в виде преступности, расового и религиозного фанатизма, беззакония, атеизма, сексуальной распущенности, конформизма, расслоения на классы и т.д. Он полон решимости отрицать их, но не может, и признается в смешанных чувствах:

“Те, кто изучает американский характер, считают его очень запутанной проблемой. Следует объявить, что этот характер и его ресурсы позволили им обратиться за помощью к наиболее проницательным социологам и психологам. Если все-таки их анализ был верным, американцы (в этот период) были декадентами и извращенцами. Ничто другое не подтверждает этот вывод. Он основан на страхах, снобизме и самооправдании, но ни один, кто знаком с американским характером, не согласится с тем, что это действительно его доминирующие мотивы, и политики, знающие американский народ, апеллируют к более высоким мотивам, а не к чувствам. Остается потрясающий вопрос: если ясно, что такие заявления суть клевета на американский характер, также ясно и то, что американцы терпимы и даже награждают тех, кто клевещет на них” (Там же. Р. 419; выделено мною. - Ф.Х.).

Помимо того, что Коммагер явно односторонен (например, его утверждение, что “политики, знающие американский народ, апеллируют к более высоким мотивам, а не к чувствам” столь же правдиво, как то, что подразумевается: “политики, знающие американский народ, апеллируют к главным мотивам, а не к чувствам”), он еще сильно противоречит себе. Будучи не в силах отрицать факты, открытые учеными, и факты, с выгодой используемые рекламой, и все же не имея сил заставить себя увидеть их в их истинном свете, он решает свою научную проблему, объявляя факты “клеветой”.

Гордон Олпорт делает ту же самую ошибку в книге “Природа предубеждений” (Allport, 1954), где на целых 519 страницах теоретизирует о человечестве и религии. Но его человечество - это западное человечество (когда он местами упоминает африканцев или азиатов, то в основном говорит о том, в какой степени различные культуры Запада отвергают их), а под религиями он понимает протестантизм, католичество и иудаизм, посвящая исламу одну фразу и даже не упоминая православия. Находясь в таких культурно ограниченных рамках, Олпорт не выглядит чересчур противоречивым. Касаясь расовых предубеждений, он в основном опирается на данные экспериментальной психологии. Вполне очевидно, что большей предубежденностью страдает тот, кто нуждается в определенности и “сильнее зациклен на морали”. Например: “Он чувствует дискомфорт, сталкиваясь с разнообразными категориями; он предпочел бы, чтобы они были едины” (Там же. Р. 175). Здесь Олпорт частично соглашается с выводом, к которому его приводят факты. Тем не менее, в отношении религиозного фанатизма он, похоже, сам объединяет “два в одно”. Вначале утверждает, что религии, претендующие на обладание конечной истиной, неминуемо приводят к конфликту, и индивиды, не принадлежащие ни к какой религии, склонны демонстрировать меньшую предубежденность, чем приверженцы какой-либо церкви. И тут же говорит, что эти вопросы слишком “неясны” для него и, следовательно, требуют более пристального рассмотрения.

То, что подразумевается под “более пристальным рассмотрением”, для исследователя может оказаться сюрпризом из-за того, что Олпорт отходит от общепринятых принципов науки, пытаясь целенаправленно отрицать строгую очевидность в угоду сомнительным фактам: он математически доказывает, что корреляция между более выраженной принадлежностью к церкви и более сильными предубеждениями верна, но тут же утверждает, что она не верна, поскольку есть “много случаев”, когда влияние церкви “имеет обратное направление” (Там же. Р. 451). Другими словами, Олпорт находит очевидность слишком запутанной, поскольку она выставляет христианские конфессии и ценности в неприглядном свете. Он просто не может принять тот факт, что абсолютизм христианской истины и исключительность принадлежности к христианской церкви могут привести к крайней предубежденности. В этой ситуации Олпорт не находит ничего другого, как выбросить за борт количественное доказательство ради некоторых качественных положений.

Даже такой умудренный ученый, как Ллойд Уорнер, не является исключением. В своей книге “Американская жизнь: мечты и реальность” (Warner, 1953) он пишет, что взаимные оценки учеников средней школы в Джонесвилле настолько сильно отражают социально-классовые ценности, что делают школьников слепыми к реальной действительности (например, дети из семей высшего социального класса в 22 случаях оценивались как более чистые, чем дети из семей низшего класса, хотя на самом деле последние в целом ходят в школу более чистыми и аккуратными, чем первые). Он также обнаружил, что старшеклассники из Джонесвилля, хотя и следуют той же модели, но избегают столь категоричных и ригидных оценок под влиянием классовых ценностей. Объясняя эти возрастные различия, Уорнер сам себя разоблачает:

“Поскольку предполагается, что старшие дети в большей степени являются продуктом своей культуры, чем младшие, здесь, кажется, есть противоречие... На самом деле причины различий в оценках помогают подтвердить нашу гипотезу. Старшеклассники, являясь продуктом американского общества, научены быть менее откровенными и более осторожными в том, что они говорят и чувствуют относительно табуированной темы или чьего-либо статуса. Более того, они научились пользоваться американскими ценностями индивидуализма и способны яснее ощутить дискриминацию индивидуального достоинства, чем более младшие дети" (Там же. Р. 182; выделено мною. - Ф.Х.).

Любопытно, что второе объяснение Уорнера противоречит не только первому объяснению, но и его главному тезису, что ценности социального класса в сильной степени влияют на поведение и идеи американцев. Второе объяснение вырывается случайно (возможно, это фрейдовская описка его исследовательского пера), но именно благодаря фразам типа “достоинство индивида” многие американцы обретают истинную эмоциональную защищенность.

Для многих наших ученых идеи демократии и христианства (с их уважаемыми атрибутами в виде свободы и равенства, в одном случае, и любви и благодарности - в другом) являются всеобъемлющими (в равной степени превосходными) американскими ценностями. Они настолько укоренены в сознании, что всякое объяснение поведения американцев должно каким-то образом начинаться с них и заканчиваться ими. Любая очевидность, противоречащая этой форме, рассматривается как отклонение или как “региональный феномен”, “клевета”, “ситуация, создающая шизоидность”, “дилемма”. С моей точки зрения, в настоящее время это “зона слепоты” для многих западных представителей социальных наук. Имея эту “зону слепоты”, наши ученые упорно путают то, что должно быть, с тем, что есть. Это приводит многих к тому, что тип поведения американцев, который кажется им желательным, они объясняют с помощью одной теории, а другой тип поведения, который им отвратителен и противоречит первому, - с помощью противоположной теории. Некоторые даже злоупотребляют эклектическим подходом, оправдываясь множественностью корреляций или типов причинности при изучении сложных человеческих проблем.

Фундаментальная аксиома науки - это объяснение множества фактов малым количеством теорий. Любой может объяснить множество характеристик данной ситуации с помощью множества различных теорий, но это объяснение не может быть ценным для науки. Его лучше назвать описанием, выдумкой или рационализацией. Аксиома объяснения многих фактов малым количеством теорий особенно важна, если факты очевидно взаимосвязаны, то есть наблюдаются в так же организованном социуме или у одних и тех же индивидов.

Если однажды это допустить, то делается очевидным, что, сталкиваясь с противоречиями в объекте исследования, ученый не должен обращаться с ними как с частными случаями, объясняемыми с помощью противоречивых гипотез, а должен исследовать возможность их связи между собой. Поступая так, ученый не предполагает, что ценности данного общества должны быть полностью согласованы друг с другом и все противоречия должны быть устранены. Вполне вероятно, что многие большие и сложные общества имеют несогласованные и противоречивые ценности. Но до сих пор наши ученые не способны (или просто отказываются) допустить возможность любой позитивной связи между этими противоречивыми ценностями.

Уверенность в себе, страх зависимости и незащищенность

Нам следует уяснить, что противоречивые американские “ценности”, отмечаемые социологами, психологами и историками, - это всего лишь проявления одной главной ценности. Более того, многие ученые так или иначе осознают эту ценность, но из-за “зоны слепоты” не могут оценить ее важность. Эта базовая американская ценность - уверенность в себе, и наиболее существенным ее выражением является страх перед зависимостью. Можно продемонстрировать, что все вышеперечисленные ценности - взаимно противоречивые и взаимно подкрепляющиеся, дьявольские и ангельские - вытекают или связаны с уверенностью в себе.

Американская “уверенность в себе” по сути то же самое, что английский “индивидуализм” (он породил ее, а она пошла дальше его). Уверенность в себе не содержит никаких важных характеристик, отсутствующих в индивидуализме. Индивидуализм развивался в Европе как требование политического равноправия: ни один человек не может быть отвергнут и лишен другими людьми политических прав, данных ему Богом, и каждый человек имеет равное право управлять собой или выбирать тех, кто будет управлять им. Американская уверенность в себе неотделима от выражения индивидом воинственного требования экономического, социального и политического равенства. Результат таков: тогда как в Англии и остальной Европе преобладают определенный индивидуализм и определенное равенство, в Америке неотъемлемым правом каждого считается безграничная уверенность в себе и безграничное равенство.

Я не высказываю здесь гипотезу, что в реальности все американцы твердо верят и стремятся к безграничному экономическому и социальному равенству. Но легко убедиться в том, насколько ярко и широко эта вера проявляется. Например, англичане способны принять некоторый вариант социализма как реально, так и номинально, но американцы (независимо от социальной безопасности, ограничения фермерства и других форм государственного планирования, вмешательства и помощи) убеждены и даже преданы идее свободного предпринимательства и чрезвычайно нетерпимы к другим социальным системам. Англичане все еще склонны уважать классовые различия в благосостоянии, статусе и языке, тогда как американцы склонны высмеивать аристократические манеры или оксфордскую речь и настолько презирают статус, что Ллойд Уорнер, например, описывает его как “табуированную” тему в дискуссиях старшеклассников из Джонесвилля. Наконец, англичане до сих пор рассматривают королевскую власть как символ всего лучшего и традиционного, американцы же критикуют личные вкусы своих высших правящих кругов и (по меньшей мере, на словах) глубоко убеждены в том, что президентом может стать каждый.

Уверенность в себе также очень отличается от самостоятельности (самодостаточности). Любая китайская или европейская деревня может на деле достичь самостоятельности. Средний самостоятельный китайский крестьянин ничего не будет иметь против тех, у кого нет такой независимости. Но американская уверенность в себе - это воинствующий идеал, который родители внушают своим детям и через призму которого они оценивают достоинство других и всего человечества. Это та уверенность в себе, которую Ральф Уолдо Эмерсон столь красноречиво и убедительно описал в своих бессмертных пьесах. Уверенность в себе даже преподается в американских школах. Процитирую “базовые убеждения”, внушаемые учащимся отделом социальных наук одной из лучших государственных высших школ: “Уверенность в себе является, как это было всегда, путем к индивидуальной свободе. Реальную безопасность может принести лишь способность и желание усердно работать, планировать и экономить ради настоящего и будущего”.

Американская уверенность в себе, однако, не нова. Это понятие всем давно и хорошо знакомо, но его важнейшая и базовая значимость до сих пор не попала в поле зрения науки - настолько велика власть “зоны слепоты”. Вопрос, каким образом индивидуализм Западной Европы трансформировался в американскую уверенность в себе, я рассмотрел в другом месте (Hsu, 1953). Здесь достаточно сказать, что, согласно этому идеалу, каждый индивид сам себе хозяин, выбирающий свое собственное направление и преуспевающий или деградирующий в обществе только благодаря своим собственным усилиям. Ты можешь меняться в лучшую или худшую сторону, но: “Радуйся, и мир будет радоваться с тобой. Плачь, и ты будешь плакать в одиночестве”.

Конечно, не все американцы уверены в себе. Ни один идеал ни в одном обществе не проявляется одинаково у всех людей. Но конкретное сравнение сможет прояснить это лучше. В традиционном Китае человек может не иметь идеала уверенности в себе и не достичь успеха в жизни. Но предположим, что в старости он будет полностью обеспечен своими сыновьями. Такой человек не только будет счастлив и удовлетворен этим, но станет трубить на весь свет о том, какие у него замечательные дети, способные содержать его так хорошо. Американский же родитель, не преуспевший в жизни и получающий материальную помощь от своих детей, определенно не хочет, чтобы кто-нибудь знал об этом. При малейшем намеке на свою зависимость от детей он возмутится и использует первую же представившуюся возможность стать независимым.

Таким образом, и в Китае, и в Америке, и где-либо еще найдется немало людей, фактически зависящих или не зависящих от других, но важно осознать, что там, где уверенность в себе не является идеалом, она и не пропагандируется и не является предметом гордости, а там, где она служит идеалом, делается и то и другое. В американском обществе страх зависимости настолько велик, что не уверенный в себе человек вызывает ненависть и именуется неудачником. “Зависимый характер” - настолько унизительная характеристика, что человек, обладающий этим качеством, по общему мнению, нуждается в помощи психиатра.

Между тем очевидно, что ни один человек не может быть полностью уверен в себе. На самом деле человеческая жизнь основана на зависимости от окружающих. Не будь этой зависимости, мы не имели бы ни законов, ни обычаев, ни искусства, ни науки, ни даже языка. Это не означает, что индивида нельзя воспитать с самых ранних дней без формирования отношений с окружающими людьми. Но если индивид надеется вести человеческое существование в этом или любом другом обществе, он вынужден быть зависимым от окружающих людей - интеллектуально, технологически, социально и эмоционально. Индивиды могут испытывать разную по силе нужду в других людях, но никто не может искренне утверждать, что ему не нужен никто. Похоже, базовая американская ценностная ориентация - уверенность в себе, отрицающая важность других людей в жизни человека, - рождает противоречия и вследствие этого серьезные проблемы, наиболее уникальной из которых является незащищенность.

Чувство незащищенности у разных американцев проявляется по-разному. Его важным компонентом является утрата прочности как первичных связей (с семьей, в которой человек родился), так и тех отношений, которые он установил самостоятельно (отношения с мужем для женщины и деловое партнерство для мужчины). Наиболее сильное влияние этой незащищенности на индивида проявляется в том, чтобы побудить его постоянно соперничать с окружающими людьми и стремиться принадлежать к высокостатусным группам. Знак достижения этих целей - подчинение давлению организации и принятие групповых обычаев и привычек, жизненно важных для подъема наверх или выполнения статусной роли в данное время в данном месте. Другими словами, чтобы жить в согласии с ценностью уверенности в себе, американец должен делать многое противоречащее ей. Если выражаться “по-научному”, то это выглядит, к примеру, как прямая корреляция между уверенностью в себе и индивидуальной свободой, с одной стороны, и подчинением организации и конформизмом - с другой (Hsu, 1960. Р. 151). Похоже, абсолютно та же сила связывает: а) христианскую любовь с религиозным фанатизмом; б) акцент на науке, прогрессе и гуманности с культурной ограниченностью, идеей группового превосходства и расизмом; с) пуританскую этику с ростом гибкости сексуальной морали; д) демократические идеалы равенства и свободы с тоталитарными тенденциями и охотой на ведьм.

Эти четыре пары противоречий не исключают других. Например, христианская любовь явно противоречит не только религиозному фанатизму, но и расизму; акцент на науке и т.д. так же противоречит тоталитарным тенденциям и охоте на ведьм, как культурной ограниченности и идее группового превосходства. Фактически первую часть любой пары можно противопоставить второй части любой другой.

Христианская любовь против христианской ненависти

Мы будем рассматривать некоторые их этих противоречий в композиционной целостности: христианская любовь, свобода, равенство, демократия, с одной стороны, и расизм и религиозный фанатизм - с другой. Энтузиазм лучших ораторов, великолепно владеющих эвфемизмами, и изобретательность наиболее выдающихся ученых подвергались испытанию этими противоречиями. Особенно это касается деятелей церкви. Они пытаются с легкостью аннулировать память о религиозных войнах. Они пытаются предать забвению Святую Инквизицию. Они пытаются игнорировать осуждение и сожжение на костре сотен тысяч ведьм. Они пытаются отрицать какую-либо связь между этими событиями и уничтожением евреев в нацистской Германии, в особенности же - антисемитизм, антиинтеллектуализм и расовые гонения, существующие в завуалированном (а где-то и в открытом) виде в США. Но когда некоторые ученые понимают, что модели прошлого по-прежнему живы в настоящем (несмотря на то, что специфические технические приемы изменились), они склонны делать “безобидные” сообщения типа: “Люди знают, что общее поклонение символам религии соединяет группы тесными узами, но все же религиозные различия способствовали появлению самых лютых групповых антагонизмов” (Nottingham, 1954. Р. 2).

Процитировав данный пассаж, Уильямс предлагает два ключа к разгадке того, почему “религиозное поклонение” в одном случае объединяет людей, а в другом разъединяет. Первый: “Не все конфликты во имя официальной религии являются действительно религиозными”. Второй: “Могут быть разные степени реальной активности номинальной религиозной принадлежности” (Williams, 1956. Р. 14-15). Но существует не только явная основа для различения “настоящего” религиозного конфликта и конфликта, который только номинально считается религиозным. Являются ли теологические споры действительно религиозными или номинально религиозными? Правда состоит в том, что конфликт, даже если он касается исключительно только ритуала церковной службы или только вопроса непорочного зачатия, все равно является борьбой между индивидами, каждый из которых лично, эмоционально заинтересован в данных вопросах.

Второй ключ Уильямса к разгадке выглядит более логичным. Сказанное им означает, что чем больше “реальная активность номинальной религиозной принадлежности”, тем сильнее будут выражены религиозный раскол и фанатизм: чем сильнее чья-то включенность в предмет или вопрос, тем более непоколебимой она становится, и вполне естественно, что большая “включенность” ведет к более выраженным расколу и фанатизму. Некоторые данные Олпорта, упомянутые раньше, прямо подтверждают это. Интересно, что после изложения этого утверждения Вильямс отклоняет его как “крайность”. Взамен он предлагает набор из двадцати “расхождений” в ценностях (ориентациях), которые (он уверен, но не показывает этого) частично являются основой религиозных конфликтов в Соединенных Штатах (Там же. Р. 14-17).

Нет необходимости вникать в причины, почему Уильямс придает такое малое значение своему второму ключу к разгадке. Подробный анализ, приводящий к выводу о том, что некоторые его “расхождения” не имеют никакого отношения к рассматриваемой проблеме, также выходит за рамки этой статьи. Мы можем, однако, показать, каким образом связь между степенью включенности в номинальную религиозную принадлежность и степенью разногласий и фанатизма является источником противоречия между христианской любовью и христианской ненавистью. Хороший ученый легко заметит, что данная религиозная принадлежность в США сегодня все больше приобретает значение “обязывающей принадлежности”, так что “ценности принадлежности к религиозной группе” не похожи и даже затемняют “особенные ценности”, признаваемые верующими массами (Там же. Р. 17). Неопровержимое доказательство этого можно найти в хорошо известных работах (“Средний город” Линда, “Янки-сити” и “Джонесвилль” Ллойда Уорнера с соавторами), но особенно в журнале “Христианский Век”, объединившем в 1951 году 100 000 протестантских священников во всех уголках США для определения “выдающихся” и наиболее “успешных” церквей. Это объединение назвало двенадцать достойных церквей, среди которых была Первая пресвитерианская церковь Голливуда.

Одобренные “качества” этой церкви я проанализировал в другом месте (Hsu, 1953). Здесь только скажу, что об “успешности” этой церкви свидетельствовало “счастье” прихожан, заключающееся в социальных и материальных стремлениях, приводящих к выгоде, а сама вера и качество обучения священнослужителей практически не принимались во внимание.

Все это становится понятным, если мы согласимся, что базовая американская ценность - “уверенность в себе” - формирует личность. Чтобы существовать и быть “успешными”, церкви должны конкурировать, удовлетворяя искомый статус своей паствы. Достигая такого “успеха”, церкви должны не только подчиняться тенденции организованности, но и искать новые пути увеличения количества прихожан, чтобы добиться большего “успеха”.

В такой психологии можно найти общую основу для религиозного фанатизма и расовых предрассудков. Религиозные расхождения связаны со многими моментами, но их принципиальная и неотъемлемая черта - это поиск изначальной чистоты ритуала и веры. Реформация тоже была основана на этом. Эволюция протестантизма от лютеранства до квакерства включала это как важнейшую часть. Святая инквизиция была создана для выискивания нечистоты в христианской мысли и деятельности. Страстный поиск и ревностная охрана чистоты выражают себя в расовых отношениях в виде страха перед расовым смешением, поддерживаемого политикой сегрегации как на Севере, так и на Юге, вне зависимости от используемых риторики или логики. Когда религиозная принадлежность смыкается с социальной принадлежностью, этот страх нечистоты делает религиозные и расовые предрассудки неразличимыми. Проблема не в религии. Более важна проблема принадлежности. Соседство и клубы столь же эксклюзивны, как и церкви, а дело церкви (в духе всех торжественных заявлений о равенстве, демократии, достоинстве личности) - это христианская любовь и смирение.

Человек, которому предписывается быть уверенным в себе, не похож на того, кого научили уважать власть и внешние границы, и не имеет постоянного места в своем обществе. Все можно менять без предупреждения. Он постоянно смотрит вверх в поисках возможности восхождения и одновременно постоянно чувствует угрозу возможного вторжения снизу. Непрерывно стремясь к достижению и поддержанию статуса, уверенный в себе человек больше всего боится “быть оскверненным” окружением тех, кого считает ниже себя. Это “осквернение” может иметь различные формы: сидение за одной партой в школе, проживание в одном доме, участие в богослужении в одной церкви, членство в одном клубе или попадание в ситуацию свободного и равного общения.

В таких ситуациях люди изменяются в той мере, в какой они подвержены страху перед унижением. Некоторые могут объединяться в организации на основе ненависти, вершить самосуд над “чернью”, бросать камни в дома негров или рисовать свастику на еврейских синагогах. Это акты насилия, вызванные предубежденностью. Другие будут использовать все, что разрешено законом, или искать окольные пути, чтобы не подпустить людей изконкретных религиозных, расовых или этнических групп к своим жилым районам, определенным занятиям и социальным организациям. Это активные ненасильственные действия, вызванные предубежденностью. Третьи до сих пор спокойно отказываются объединяться с членами религиозных, расовых или этнических меньшинств и учат своих детей соблюдать это табу, потому что “все так делают”. Это пассивные ненасильственные действия, вызванные предубежденностью.

При данных обстоятельствах многие (возможно, большинство) считают невозможным действовать так, как их учили. Не потому, что они любят противоречить или (согласно самокритике) склонны к лицемерию. Просто они испытывают страх утраты статуса - аффект, глубоко укоренившийся в относительно свободном обществе с базовой ценностью уверенности в себе. Это объясняет также, почему интеграция расовых или религиозных меньшинств не может достичь удовлетворительного результата ни на пути тотальной ассимиляции в жизнь доминирующего общества, ни в плане плюрализма. Факты свидетельствуют, что еврейские молодые люди, выросшие как неевреи, более трудно переживали период адаптации в колледже, чем те, кого сознательно и воинствующе воспитывали в иудаистской традиции. Другими словами, их полная американская идентичность и ассимиляция - это то, что всегда отвергается (Teitelbaum, 1953). С другой стороны, рационализация поддержки антиазиатского законодательства выглядела так: азиатский стандарт жизни слишком низок, азиаты неспособны адаптироваться к американскому способу жизни.

Нетрудно найти и обратное доказательство гипотезы, выдвинутой в этой статье. Надо только рассмотреть общества, где а) подчинение власти и отношения зависимости одобряются и б) человек не испытывает такого давления, связанного с уверенностью в себе, и поэтому более уверен в своем месте в обществе. Люди в таких обществах имеют меньшую потребность в конкуренции, стяжании статуса, конформизме и, следовательно, в расовых и религиозных предубеждениях. Например, религиозные разногласия, преследования и конфликты всегда были распространены на Западе и почти отсутствовали на Востоке. В Японии и Китае редкие и непродолжительные случаи религиозных преследований неизменно были связаны с опасным политическим правлением и никогда не носили массового характера (Hsu, 1953. Р. 246-248). Индусскомусульманский конфликт и кастовые волнения в Индии рассматриваются в другом месте (Hsu, 1960). Религиозные разногласия, преследования и расовые конфликты сегодня более интенсивны и шире распространены в протестантских странах Запада, чем в католических. В этом отношении мы противопоставляем США, Канаду, Австралию и Южную Африку как один лагерь, и Латинскую Америку, Португалию, Бельгию и Французскую Африку как другой. Протестантские общества, в которых гонения в форме кровавых расовых и религиозных возмущений часто проходили тайно, несмотря на широко распространенную предубежденность, можно было бы назвать почти демократичными, если бы это выражение не несло саркастического оттенка. Но даже в наиболее развитых протестантских обществах расовое и религиозное насилие всегда “прячется за углом”, готовое прорваться сейчас и потом, здесь и там, как показали недавние антинегритянские выступления в Англии и регулярные вспышки антисемитизма в Европе и США.

Три сферы употребления понятия “ценность”

Некоторые читатели, возможно, поняли, что анализируемый нами психосоциальный источник расовых и религиозных предрассудков имеет некоторое сходство с тем, что Курт Левин назвал проблемой евреев как группы меньшинства во многих западных обществах. Но здесь есть и существенные различия. Согласно Левину, наиболее важная проблема евреев - это групповая идентичность. Часто не принятый в стране своего рождения и воспитания, даже на имеющий родины, на которую он может претендовать как на свою собственную, еврей страдает от “дополнительной неопределенности”, придающей ему “легкий оттенок ненормальности в глазах окружающих групп”. Левин приходит к выводу, что учреждение родины евреев в Палестине (чего в реальности еще не было в то время, когда он это писал) может “повлиять оздоравливающим образом на положение евреев в любом месте” (Lewin, 1948).

Еврейское меньшинство, несомненно, разделяет с другими меньшинствами важнейшую проблему неопределенности групповой идентичности. Но наш анализ также показывает, что степень этой неопределенности в первую очередь зависит от базовой ценностной ориентации доминирующего общества, а во вторую очередь - от ценностной ориентации самих меньшинств. Существует, например, даже повод предполагать, что проблема идентичности еврейского меньшинства будет иметь гораздо меньшую остроту в странах Латинской Америки, чем в странах Северной Америки. Пока Северная Америка держит евреев (как и другие меньшинства) “на расстоянии”, у них всегда будут проблемы с идентичностью, независимо от того, есть у них родина или нет. Латиноамериканцам в меньшей степени свойственна ценностная ориентация на уверенность в себе, и поэтому люди испытывают меньшую психосоциальную потребность отвергать меньшинство ради сохранения своего статуса в обществе. А у еврейского меньшинства в США есть веская причина даже после учреждения Израиля ожидать больших проблем с идентичностью, чем у китайского и японского меньшинств. И это несмотря на то, что у выходцев из Азии больше физических отличий от англосаксонского большинства, чем в целом у евреев. Китайцы и японцы имеют крепкие связи со своими семьями и более обширные родственные группы, и поэтому менее уверены в себе и менее свободны, но более защищены от неопределенности идентичности.

В этой статье я не выделяю различные сферы применения термина “ценности”. В книге “Разнообразие человеческих ценностей” Чарльз Моррис постулировал три такие сферы. “Действующие” ценности относятся к “актуальному направлению предпочтительного поведения по отношению к объекту одного типа больше, чем к объекту другого типа”. “Представляемые” ценности относятся к “предпочтительному поведению, направляемому ожиданием или предвидением последствия такого поведения” и “включают предпочтет ние символически обозначаемых объектов”. Автор иллюстрирует это значение ценностей на примере наркомана, который твердо убежден, что лучше не быть зависимым от наркотиков, поскольку “он ожидает последствий зависимости от наркотиков” (дистресс лишений). “Объективные” ценности относятся не к поведению, предпочитаемому в действительности (действующие ценности) или символически желаемому (представляемые ценности), а к тому, что является предпочтительным, если носитель ценностей достигает определенных результатов или целей (Morris, 1956).

Несмотря на очевидность того, что три сферы употребления термина “ценности” не являются взаимоисключающими и сильно влияют друг на друга, столь же очевидно и то, что их нетрудно развести. Применяя эту схему к американской действительности, мы поймем, что уверенность в себе - это и действующая и представляемая ценность. Она выражает себя в двух направлениях. Позитивная ее сторона выражается в акцентировании свободы, равенства экономических и политических возможностей для всех, пуританских добродетелей, христианской любви и гуманизма. Эти ценности относятся скорее к представляемым, чем к действующим. Негативная сторона уверенности в себе проявляется в виде склонности к расовым предубеждениям, религиозному фанатизму, распущенности в сексуальных отношениях и тоталитаризму. Эти ценности являются скорее действующими, чем представляемыми. Ценности, которые являются скорее представляемыми, чем действующими, обладают большей символической значимостью, и люди, поклоняющиеся им, будут их страстно защищать. Чем меньше они в жизни следуют этим представляемым ценностям, тем больше они склонны защищать их, поскольку отступничество приводит к чувству вины. Ценности, которые являются скорее действующими, чем представляемыми, обладают большей практической значимостью, и люди, нуждающиеся в них, усердно им следуют. Чем в большей степени они поступают согласно таким действующим ценностям, тем меньше они будут утверждать их реальность, поскольку их поступки также приводят к чувству вины. На одном полюсе мы находим людей, которые будут открыто сражаться, защищая эти действующие ценности (в большинстве своем ужасные). На другом полюсе мы обнаружим людей, которые будут практиковать их окольными путями. Те, кто открыто придерживается этих действующих ценностей, и те, кто делает это за счет уверток, будут иметь одну общую характеристику: те и другие будут отрицать, что их действия мотивированы предрассудками и христианской ненавистью, и настаивать на том, что их действия вызваны абсолютно другими причинами. На Юге роль причин всегда выполняют законы штатов. На Севере распространенными причинами являются ценность собственности или боязнь смешанных браков. Когда реально действующие ценности случайно оглашаются одним из тех, кто их разделяет, остальные негодуют (на простака, который проговорился) и гневно отрицают все, что он раскрыл. Эти механизмы повторяются так часто, что не нуждаются в дальнейшей иллюстрации.

Таким образом, идеи равенства, свободы и христианской любви несомненно оказывают влияние на всех американцев, поскольку это скорее представляемые, чем действующие ценности. Они даже могут быть названы “сознанием американского общества”. Это объясняет, почему неудача в следовании им в реальной жизни или открытая оппозиция с равным успехом приведут к чувству вины, неприятию и отговоркам. Находятся мужчины и женщины, по-чемпионски отстаивающие либо представляемые, либо действующие ценности. Установки каждой из сторон превращают их ценности (по отстаиванию которых они чемпионы) в объективные ценности. Это говорит о том, что чемпионы по свободе, равенству и христианской любви могут сознательно использовать свои ценности как орудия для достижения своих целей, так же как чемпионы по предрассудкам, фанатизму и христианской ненависти тоже могут сознательно использовать свои ценности как орудия для достижения своих целей.

В руках некоторых политиков и всех демагогов связь между этими ценностями и объектами их желаний часто становится предельно ясной и открыто эгоистичной. Можно предположить, что гитлеровская кампания ненависти к евреям была главным секретом его власти. Поэтому неудивительно, что в современных возмущениях по поводу интеграции, происходящих в Чикаго, как и в более ранних похожих случаях в других местах, противники интеграции обвиняют своих оппонентов в поддержке интеграции как способе добиться избирательных голосов негров. Но связующим звеном между скорее представляемыми и скорее действующими американскими ценностями является главная американская ценность - уверенность в себе. Сторонники обоих типов ценностей требуют социального устройства, в котором “их собственные выводки могли бы оперяться на свой собственный лад”.

Значимость демократического равенства, свободы и христианской любви растет вместе с уверенностью в себе; значимость тоталитарных расовых предрассудков, фанатизма и христианской ненависти также увеличивается вместе с уверенностью в себе. Когда человек лишается всех постоянных и прочных связей со своими собратьями, его безопасность может последовать только из его личного успеха, личного превосходства и личного триумфа. Те, кто был настолько удачлив и достиг успеха, превосходства и триумфа, будут, конечно, наслаждаться процветанием и особенно восхвалять демократическое равенство, свободу и христианскую любовь. Но успех, превосходство и триумф одних обязательно должны быть основаны на неудаче, неполноценности и поражении других. У последних (даже у тех, кто еще борется за успех, превосходство и триумф) страх неудачи и чувства обиды, унижения и поражения должны быть весьма глубоки и часто невыносимы. Тоталитарные предрассудки, фанатизм и христианская ненависть могут дать им ощущение временной безопасности. Сталкивая других вниз, они достигнут хотя бы иллюзии личного успеха, личного превосходства и личного триумфа.

Проблема пессимизма

Выводы этого анализа, возможно, настроили кого-то на пессимистический лад. Хочу уверить читателей, что это не входило в мои намерения. Но законы науки таковы, что мы должны размышлять, вне зависимости от того, приятны нам выводы из нашей реальности или нет.

Для снижения пессимистического тона наших выводов нужно осознать, что вклад западной уверенности в себе в развитие человечества был очень значительным и даже цепи конформизма и социальной организации имеют некоторый полезный смысл. Не религия и не романтизм, а уверенность в себе и социальная организация соперничества давали западному человеку чувство превосходства над остальным миром в течение последних 300 лет. Уверенность в себе привела его к освобождению от оков отцовских авторитетов, монархической власти, средневековой магии и вступлению в более широкие организации - церковь и государство, торговый флот, индустриальные предприятия и т.д. <...> Поучительно отметить, что сегодня два гиганта Запада, США и СССР, являются еще более притягательными для остального мира благодаря своим способностям к организации. Их эксперты помогают людям других национальностей в построении образовательных и финансовых систем, торговли, сельского хозяйства, промышленного производства или армии.

Цель этой статьи не имеет отношения ни к оптимизму, ни к пессимизму. Она в том, чтобы увидеть столь превозносимые американские ценности в верной генетической перспективе. В Америке лучшее и худшее связаны как сиамские близнецы. Лучший способ избежать худшего - это не отрицать его, а осознать как таковое.

Литература

Allport G. The Nature of Prejudice. Cambridge, 1954. Bain R. Our Schizoid Culture // Sociology and Social Research. 1935.

Coleman L. What is American: a Study of Alleged American Traits // Social Forces. 1941. Vol. XIX. № 4.

Commager H.S. The American Mind. New Haven, 1950.

Cuber J.F., Harper R.A. Problems of American society: values in conflict. New York, 1948.

Totalitarianism / C.J.Friedrick (Ed.). Cambridge (Mass.), 1954.

Homans G.C. The Human Group. New York, 1950.

Hsu F.L.K. Americans and Chinese: Two Ways of Life. New York, 1953.

Hsu F.L.K. Rugged individualism reconsidered // The Colorado Quarterly. 1960. Vol. 9.

Hsu F.L.K. Clan, Caste and Club: A Comparative Study of Chinese, Hindu, and American ways of life. Princeton (NJ), 1961.

Kluckhohn С. The Way of Life // Kenyon Review. 1941. Spring.

Kluckhohn C, Kluckhohn F.R. American Culture: Generalized Orientation and Class Pattern / Symposium of Conference in Science, Philosophy and Religion. New York, 1947.

Kluckhohn F.R., Strodbeck F. Variations in Value-orientations. Evanston (III.), 1961.

Laski H.J. The American Democracy. New York, 1948.

Lewin K. Psycho-sociological Problems of a Minority Group // Lewin K. Resolving Social Conflicts. New York, 1948.

Mering O. A Grammar of Human Values. Pittsburgh, 1961.

Morris C. Varieties of Human Value. Chicago, 1956.

Myrdal G. An American Dilemma. New York, 1944.

Nottingham E.K. Religion and Society. New York, 1954.

Teitelbaum S. Patterns of Adjustment Among Jewish Students: PhD dissertation. Northwestern University, 1953.

Warner L. American Life: Dream and Reality. Chicago, 1953.

Williams R.M. American Society, a Sociological Interpretation. New York, 1951.

Williams R.M. Religion, Value-orientations, and Intergroup Conflict // Journal of Social Issues. 1956. Vol. 12.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

хорошую работу на сайт">

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Подобные документы

Формирование русского типа культуры. Русские национальные корни. Национальное своеобразие русской культуры. Понятие менталитета и национального характера. Особенности русского национального характера. Становление и развитие национального самосознания.

реферат , добавлен 23.08.2013


П.А. Сорокин – основоположник русской и американской социологических школ. Исторический процесс как процесс развития культуры. Типология ценностей. Реальность как сверхчувственное бытие в идеациональной культуре. Чувственная и идеалогическая культура.

реферат , добавлен 25.06.2013


Ранний этап развития русской культуры. Языческая культура древних славян. Основные особенности русской средневековой духовной культуры. Истоки русской культуры: ценности, язык, символы, мировоззренческие схемы. Значение принятия христианства из Византии.

контрольная работа , добавлен 13.03.2010


Сущность и содержание мира культуры человека, закономерности его развития. Общая характеристика ценностей и направления их воплощения. Культурные ценности, их специфика и значение. Творчество как способ формирования индивидуального мира культуры.

реферат , добавлен 24.07.2011


Традиции в культуре: виды, динамика развития. Традиции народов мира в разные периоды времени. Ценности в культуре: система культурных ценностей средиземноморской римской империи в I – II вв. Значение традиций и ценностей для развития культуры.

реферат , добавлен 11.09.2008


Условия формирования русского типа культуры. Национальное своеобразие русской культуры. Становление и развитие культуры на Руси в IX-XVII веках. Особенности менталитета русской нации. Национальный характер. Особенности русского национального характера.

реферат , добавлен 21.07.2008


Преподавание французского языка с помощью изучения культурных ценностей Франции. Анализ истории российско-французских отношений. Процесс проникновения достояний французской культуры в ходе установления двусторонних отношений между Францией и Россией.

реферат , добавлен 20.01.2012


Общественный строй и материальная культура древних германцев, особенности их экономического строя, этапы и направления развития. Культурные ценности, традиции и быт данного народа, их историческое значение и роль в формировании культуры народов Европы.

курсовая работа , добавлен 27.11.2013

Гэри Р. Вивер, доктор философии

Зима 1997, т. 14, стр. 14-20.
Переработанная редакция опубликована в журнале Kokusai Bunka Kenshu (Обучение в рамках культурного обмена) ,

Специальный выпуск, 1999, стр. 9-15.

Для понимания политических, экономических, социальных и даже личных мотивов поведения любой группы людей нам прежде всего необходимо ознакомиться с превалирующими и основополагающими культурными ценностями этих людей, передаваемыми из поколения в поколение в процессе познания. Если вы не знакомы с фундаментальными основами американской культуры, вам никогда не удастся понять американцев.

Культура похожа на айсберг. Его вершина – лишь самая маленькая часть. Основная масса скрыта под водой. Это одинаково справедливо и для культуры. Видимая часть – поведение людей, - составляет самую малую долю общих культурных традиций нации. Это ее внешняя оболочка, а основная доля, внутренняя культура, находится ниже уровня очевидности (подводная часть). Она в головах людей.

Под внутренней культурой следует понимать образ мыслей и восприятие. Прежде всего, такая культура подразумевает ценности и убеждения, усвоенные на подсознательном уровне человеком, выросшим в определенной культурной среде. Такие ценности и убеждения определяют основы поведения людей.

ПОВЕДЕНИЕ

УБЕЖДЕНИЯ

ЦЕННОСТИ И ТЕНДЕНЦИИ МЫШЛЕНИЯ

Культура подобна айсбергу – Основная масса находится под водой

ПОВЕДЕНИЕ

УБЕЖДЕНИЯ

ЦЕННОСТИ И ТЕНДЕНЦИИ МЫШЛЕНИЯ

На рисунке изображены два сближающихся «культурных айсберга», подобно тому, как могут сближаться люди, вышедшие из разных культур. Обратите внимание, что наибольшую часть культуры личности составляет внутренняя культура, та, что находится ниже уровня очевидности.

После столкновения двух айсбергов большинство людей заметят разницу в поведении. Они могут придавать чрезмерно большое значение таким деталям, как неправильная манера приветствовать другого или ношение неподходящей одежды. Ошибки на этом уровне культуры относительно невелики. Большинство людей ожидают, что представители другой культуры будут ошибаться на поведенческом уровне. С другой стороны, подлинное столкновение культур происходит на подсознательном, внутреннем культурном уровне, опирающемся на фундаментальные культурные ценности.

При столкновении внутренних культур мы начинаем яснее понимать различие и сходство культурных ценностей. Более того, понимание внутренней культуры, особенно основополагающих ценностей, позволяет нам вырабатывать систему анализа и толкования поведения.

Соединенные Штаты Америки – не «плавильный котел».

Многие полагают, что Соединенные Штаты Америки представляют собой смесь множества различных культур без основополагающей или превалирующей культуры. Стала привычной метафора «плавильный котел». Люди, прибывающие в Америку со всех концов земного шара, привозят сюда свою культуру и “сбрасывают” ее в “американский котел”. Смесь взбалтывается и подогревается до образования культурного сплава.

Какая-то доля истины в этом есть. Американское общество отличается разнообразием культур. Однако основополагающая культура все же существует, и иммигранты становятся ее частью, поступаясь индивидуальными различиями для того, чтобы приспособиться к существованию в рамках превалирующей культуры общества. Более точной исторической метафорой была бы культурная «штамповочная машина», с использованием «шаблона» или «формы» мужчины белой расы англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания.

В начале 1900-х годов немецкий иммигрант-католик мог выучить английский язык и смешаться с протестантским населением. Он мог изменить свое немецкое имя на типично англо-саксонское – Вильгельм Шмидт становился Вильямом Смитом или просто Биллом Смитом. Люди, подходившие под стандартный культурный шаблон, достигали успеха легче и быстрее тех, кто не мог приспособиться. Даже сегодня наиболее процветающими среди арабских иммигрантов следует назвать ливийских христиан. Будучи христианами, в противоположность мусульманскому большинству арабской диаспоры, они гораздо быстрее освоились в условиях превалирующей американской культуры.

Американские индейцы, а также американцы мексиканского и африканского происхождения, не вписывались в шаблон. Как бы они не старались вести себя также, как белые англо-саксонские протестанты, они не могли изменить цвет кожи и фактуру волос. Даже если они безупречно знали английский и понимали основополагающие ценности и принципы поведения, непохожесть представителей рас, отличных от белой, была очевидной, и их было легко исключить из превалирующей культуры.
Американцы – не европейцы.

Некоторые люди полагают, что Соединенные Штаты Америки – это всего лишь еще одна страна с европейской культурой. Однако первые иммигранты, прибывавшие в Америку большими группами, были «нетипичными» европейцами. Многие из них бежали из Европы, спасаясь от религиозных или политических преследований. Другую группу составляли люди, преступившие закон и сосланные британцами в «Новый Свет».

Ценности и убеждения, присущие основной части иммигрантов, не пользовались популярностью в Европе. Они прибыли в такой уголок земного шара, где эти ценности и убеждения всемерно поощрялись и укреплялись. Некоторые социологи заявляют даже, что эти ценности развились и укоренились в Америке благодаря уникальной физической и социальной среде.

Религия в Америке

Из всех иммигрантов наиболее мощное влияние на американскую культуру оказали кальвинисты, подвергавшиеся преследованиям в Европе за свои религиозные убеждения. Там они принадлежали к религиозным меньшинствам, боровшимся с римско-католической церковью или иной официальной государственной религией. Нередко они были готовы пожертвовать свободой в защиту своих верований, и поэтому их часто называли религиозными фанатиками.

Религия всегда была важной ценностью для американцев. Многие из первых независимых штатов были образованы отдельными религиозными группами и позже вошли в состав Соединенных Штатов, признававших равные права за всеми религиями. Даже сегодня около 70 процентов всех американцев называют себя протестантами, а численность церковных прихожан в США выше, чем в любой другой индустриально развитой стране. В ходе недавнего опроса населения выяснилось, что 94 процента американцев верят в Бога по сравнению с Великобританией, где число верующих составило около 70 процентов, и Западной Германий – 67 процентов.  Почти 80 процентов опрошенных американцев ответили, что религия занимает очень важное или весьма важное место в их жизни, в том время, как в среднем только 45 процентов европейцев (немцев, французов, англичан, итальянцев, австрийцев и голландцев) дали аналогичные ответы. 2

Американцы ожидают от своих лидеров уважения к религии, они привыкли к тому, что речь Президента США оканчивается словами «Боже, благослови Америку». Фраза “Одна нация под Богом» напечатана на банкноте достоинством 1 доллар.

Оставаясь важнейшей культурной ценностью нации в целом, религия занимает определенное место и в системе индивидуальных ценностей отдельных граждан. Официальной государственной религии в Америке нет. Конституцией запрещена государственная поддержка любых религий и вмешательство в отправление религиозных обрядов. Парадоксально, но в европейских странах, где государственные или национальные религии признаны законодательно, религия с годами утратила свое прежнее значение.

Готовность к риску

В 1700-1800 г.г. перемещение населения внутри Европы было незначительным. Люди продолжали жить в домах, принадлежавших родителям. Иммигранты, отправлявшиеся в Америку, были готовы оставить родительский кров и отправиться на другой конец света, зная, что 20 процентов обречены на гибель в пути. Они рисковали жизнями ради нового мира, где их ждала религиозная и политическая свобода. Прежде всего, перед теми, кто был готов рискнуть и отправиться в Новый Свет, открывались возможности экономического процветания.

Готовность индивидуума к принятию риска является фундаментальной чертой американской культуры. Реальной надежды избежать нищеты в Европе не было. Жизнь не обещала изменений. Родившийся бедным умирал бедным. Но иммигранты верили, что жизнь можно изменить, если не бояться риска.

И сегодня иммигрантов по-прежнему объединяет «американская мечта» об экономическом процветании и успехе. Даже при том, что многие после прибытия в страну продолжают жить в относительной бедности, их дети ходят в американские школы и учат английский язык. Именно первое поколение детей, родившихся в Америке, помогает семье выбраться из нищеты. Это, пожалуй, вряд ли было возможно на их родине.

Прогрессивная экономическая подвижность

В Европе 1700-х кальвинизм считался революционной теорией, поскольку он не поддерживал экономический статус кво. Кальвинизм опирался на допущение, согласно которому изменение – это хорошо, и человек обязан брать инициативу в свои руки и добиваться перемен.

В Европе существовала чрезвычайно жесткая социально-экономическая классовая система и смешение классов было редкостью. Тем не менее, кальвинисты верили, что Бог награждает труженика, и что человек может достичь более высокого классового положения в результате личных усилий.

Во всех культурах преимущественное место занимают убеждения и ценности, приносящие вознаграждение. Иммигранты нашли уголок мира, изолированный от войн, сотрясавших Европу. Здесь их ждали неограниченные природные ресурсы и малонаселенные земли. Действительно, в таких условиях иммигранту, готовому трудиться, предоставлялась возможность преуспеть. Такие убеждения и ценности вознаграждались сторицей, и они продолжают оставаться важнейшими культурными ценностями и по сей день.

Эгалитаризм, личные достижения и действия

Ни один политик в США не будет бороться за государственный пост, используя академический титул, например, доктора философии. Даже к президенту или послу США следует обращаться «г-н Президент» или «г-н посол», а не «ваше превосходительство». Американцы не любят титулов и часто обращаются к собеседнику по имени. Мы связываем титул с европейской традицией, когда титул часто дается при рождении. Американцы считают, что все люди обладают равным статусом и равными возможностями для достижения социального статуса через труд.

В Америке социальный статус завоевывается деятельностью человека. Принципиальное значение, придаваемое американцами личным достижениям, восходит к кальвинистскому убеждению в том, что все люди равны перед Богом и могут трудом добиться исполнения любых желаний.

Высшей мерой успеха в США считается личный успех, достигнутый упорным трудом и предприимчивостью. Американские герои – это всегда индивидуалисты, предприниматели, пришедшие к успеху в любом виде деятельности... Дэниел Бун, Дэйви Крокетт, Пол Баньян или Рембо. Ни один политик не скажет: « голосуйте за меня, потому что я происхожу из такой-то семьи и имею большие связи». Говоря о себе, почти все политики США в той или иной степени рисуют некое подобие Авраама Линкольна – человека, добившегося успеха своими силами, выросшего в нищете и ставшего президентом благодаря собственным заслугам без всякой посторонней помощи.

Президент Клинтон вырос в бедной семье, тяжелым трудом зарабатывал деньги на образование и, будучи стипендиатом Родса, с отличием закончил юридический факультет Йельского Университета. Благодаря личным заслугам и способности конкурировать с другими политиками, он завоевал поддержку американского народа и был избран президентом.

Не случайно библия капитализма, книга Адама Смита «Исследования о природе и причинах богатства народов», была опубликована 1776 году, в том же году в котором были основаны Соединенные Штаты Америки. Свободное предпринимательство, рыночный капитализм и политический либерализм сформировались на базе индивидуальных достижений, подвижности социальных слоев внутри классовой системы и антиправительственного курса. Развитию этих идей способствовали тепличные условия Америки с ее изобилием природных богатств, малой плотностью населения и непрерывным ростом экономики.
Самостоятельность и независимость – ценности первых американских поселенцев

Если бы вы эмигрировали в Америку из Европы в середине 1800-х годов, то, вероятно, вы начали бы приобретать свой опыт американской жизни бедняком в перенаселенном городском квартале. Такова же судьба и многих сегодняшних иммигрантов. Большинство из них занимались тяжелым трудом и копили деньги, желая воспользоваться экономическими возможностями Запада, где были земля, полезные ископаемые, золото и шанс получить работу.

Караваны фургонов тянулись на Запад. Этот путь был мало похож на коллективную туристическую поездку. Каждая семья ехала в собственном фургоне, питалась отдельно, и у каждой был свой конечный пункт. Для выживания в пограничных районах, переселенцам требовалась полная самостоятельность и независимость. Эти ценности первых поселенцев слились с ценностями, привезенными кальвинистами из Европы, и их них сформировались основополагающие ценности Америки.

Почти каждый политик хочет запечатлеть себя на фотографии в ковбойской шляпе. Почему? Потому что, когда американцы думают о ковбое, они представляют себе одинокую фигуру всадника, скачущего по прерии. Ковбои никогда не путешествовали группами. Они были людьми действия, самостоятельные и независимые индивидуалисты, выжившие без всякой посторонней помощи. Для американцев ковбой – это кальвинист верхом на лошади, олицетворяющий превалирующие ценности общества.

Таким образом, нельзя придумать худшего оскорбления для американца, чем сказать ему, что он от кого-то зависит или полагается на других. Когда мы помогаем другим, мы часто делаем это косвенно, «окольными путями», через анонимные благотворительные организации, и очень редко напрямую, потому что помощь может обидеть нуждающегося в ней.

Средний американец ежегодно отправляет благотворительным организациям около пятисот долларов, и чем беднее жертвователь, тем больший процент его или ее дохода отдается на благотворительные цели. Около 48 процентов населения на добровольных началах работают в среднем четыре часа в неделю в пользу различных организаций и акций. 3 Они бесплатно предоставляют свое время и труд менее благополучным членам общества – бедным, старикам или детям. Добровольный бесплатный труд также относится к числу фундаментальных ценностей.

Следует еще раз подчеркнуть, что такую помощь никогда не следует оказывать напрямую, иначе вы обидите того, кому хотите помочь. В идеале, для тех, кто получает такую помощь, она должна стать возможностью сделать что-то такое, что помогло бы им подняться на ступеньку выше. Например, многие из прежних американских филантропов, как, например, Эндрю Карнеги, не подавали милостыню бедным. Карнеги строил университеты и библиотеки, чтобы бедные могли в них учиться и собственными силами повышать свое экономическое благосостояние. Его помощь не оказывала губительного воздействия на самостоятельность и независимость личности.

В течение всего периода американской истории основная семья состояла из мужа, жены и детей, но без бабушек, дедушек, теток, дядьев и прочих родственников. Такая небольшая семья была очень мобильной. Даже сегодня средний американец переезжает 14 раз в течение жизни, в основном в поисках лучших экономических возможностей в других частях страны. Родители ожидают, что после того, как их ребенок в возрасте 18-19 лет закончит среднюю школу, он покинет родительский дом, поступив в высшее учебное заведение или начав работать. Дети не должны быть материально зависимы от своих тружеников-родителей.

Американский либерализм и капитализм.

Ведущим политическим принципом страны следует считать то, что многие европейцы называют «либерализмом», хотя в самих США этот принцип часто относят к одной из форм «консерватизма». Американцы убеждены, что чем меньше правительство, тем оно лучше, и что правительство не должно вмешиваться в жизнь индивидуума. Еще одно логическое продолжение кальвинизма.

Большинство американцев не доверяют сильному централизованному правительству. Вот почему у нас нет парламентарной системы, объединяющей исполнительную и законодательную ветви власти. Всегда считалось, что исполнительная, законодательная и юридическая ветви государственной власти должны быть разделены и должны обладать пропорциональной долей политической власти.

Преобладающим экономическим убеждением является капитализм эпохи свободной конкуренции, при котором правительство не должно вмешиваться в экономику и вся ответственность за успех или неудачу возлагается на индивидуума. Такой подход является логическим развитием идей кальвинизма. В отличие от многих европейских стран и даже Канады, в США не существует социалистической партии, и по сравнению с другими промышленно развитыми странами, поддержка федеральным правительством сфер здравоохранения, заботы о детях, безработных и престарелых гораздо менее существенна. Даже вопросы образования находятся преимущественно в ведении местных, а не федеральных органов власти.
Американцы отождествляют себя c родом деятельности.

Если вам доведется встретиться с американцем на вечеринке, он приветствует вас следующим образом: «Привет. Меня зовут Гэри Вивер. Я – профессор американского университета. Кем вы работаете?» Мы отождествляем себя с тем, что мы делаем .

Представители многих других культур идентифицируют себя со своим происхождением. Житель Восточной Африки может поприветствовать вас, сказав: «Здравствуйте. Меня зовут Амос Нтимама, я сын Вильяма Оле Нтимама из Нарока в Масаи Мара». Здесь отправной точкой самоопределения служит понимание того, кто он, поэтому прежде всего будут названы имя отца и место рождения. Социальный статус опирается на семью и унаследованные традиции, а не на деятельность личности.

Во многих традиционных незападных культурах с преобладанием сельского населения детей учат тому, что родственные отношения и связи более важны, чем индивидуальные достижения. Фактически достижения важны ради семьи или друзей. Чрезвычайно ценится надежная, слаженная и проверенная годами дружба, и люди хотят зависеть от других и полагаться на них. Сотрудничество взамен соперничества вызывает восхищение и поощряется в семье и на работе.

Учитывая громадную значимость, придаваемую независимости, самостоятельности и личным достижениям, американец, потерпевший крах в личных или финансовых начинаниях, чувствует себя лично ответственным. Он нередко испытывает чувство вины за недостаток старания, неумение стать более конкурентоспособным или воспользоваться представившейся возможностью. Во многих незападных культурах с их уважением с большим семьям и унаследованным традициям, для людей, потерпевших неудачу, характерно чувство стыда , поскольку неудача отдельного человека отражается на всех, кто так или иначе с ним связан.

Эти ценности влияют также на манеру проведения американцами деловых встреч. Они стремятся «перейти к делу» гораздо быстрее, чем это принято в культурах, где столь важны взаимоотношения. Для многих традиционных культур с сельским населением принято уделять время для знакомства и определения статуса участников, и только после этого приступать к обсуждению дел. Некоторые американцы думают, что мексиканцы или африканцы «теряют время» на неделовое общение перед началом работы. С другой стороны, африканцы и мексиканцы иногда считают американцев «назойливыми» и вечно торопящимися сделать дело, не заботясь об установлении взаимоотношений.

США становятся «миской с салатом»

Безусловно, США изменились. Большинство населения больше не устраивает концепция «плавильного котла» или «культурной штамповочной машины». Сегодняшние популярные метафоры указывают на то, что стало приемлемым сохранять отличия и в то же время оставаться частью единого общества. В салате каждый овощ добавляет собственное своеобразие и вкус, так же, как мужчины и женщины черной, белой, желтой и коричневой рас соединяются, образуя общество, сохраняющее уважение к индивидуальным различиям пола, расы, вероисповедания и этнических корней.

Некоторые американцы опасаются, что превалирующая культура будет уничтожена большим количеством иммигрантов, прибывающих из неевропейских культур. С 1964 года в Америку ежегодно переселяются около одного миллиона иммигрантов, подавляющее большинство из которых составляют выходцы из Латинской Америки, стран Карибского бассейна, Азии и Африки.

Доказательств, подтверждающих подобные опасения, нет. Несмотря на почти нулевой прирост белого населения, не принадлежащего к испаноязычным культурам, те, кто добивается успеха в нашем обществе, ведут себя как англо-саксонские протестанты. Они приобретают уважение к упорному труду, личным достижениям и умению действовать. Одновременно многие хотят сохранить свое культурное, расовое или этническое тождество и не видят причин забывать их для того, чтобы достичь успеха в современном американском обществе.

Положительные и отрицательные аспекты американских культурных ценностей.

Для правильного подхода к пониманию культурных ценностей необходимы обобщения. Ценности не применимы к каждому человеку или к любой ситуации, возможной в Америке, и для всякой превалирующей ценности справедливы исключения. Например, американцам необходимо чувство принадлежности к группе, так же, как для японцев важны чувство родства и коллективизма.

Необходимость ощущения себя единой большой семьей, коллективом, в США может быть развита даже сильнее, и это проистекает из чрезмерного воспевания индивидуализма. Как следствие, в дни национальных праздников или международных кризисов американцы собираются вместе с чувством подлинной силы и единения. Патриотизму в США придается исключительно важное значение и его часто называют «гражданской религией» 4 Америки. Подобно тому, как это происходит с людьми, принимающими другую веру, иммигранты нередко более фанатичны в своей приверженности Америке и ее ценностям, чем граждане, рожденные в США.

Завоеванный социальный статус, индивидуализм, самостоятельность и независимость. Признание всех этих ценностей было необходимо тем, кто хотел выжить и преуспеть в передовом американском обществе 1800-1900 г.г. Эти ценности позволили иммигрантам добиться успеха и были жизненно необходимы для экономического роста страны. И все же, сослужат ли эти ценности добрую службу Америке в новом тысячелетии?

Жесткий индивидуализм Америки привел к тому, что многие старики предпочитают жить отдельно – самостоятельно и независимо, - а не полагаться на своих детей и не зависеть от них. Многие молодые люди испытывают трудности при попытке подружиться или наладить любовные отношения, потому что они не могут отказаться от привычного соревнования личностей. Родные братья и сестры, друзья, и даже мужья и жены периодически соперничают друг с другом. Сегодня такая форма конкурирующего индивидуализма может оказаться чрезмерной и приводящей к прямо противоположным результатам. Она может оказать крайне отрицательное воздействие на психологическую обстановку в семье. Возможно, что после 2000 года мы станем зависимы от семьи и должны будем полагаться на родных в поисках экономической и психологической стабильности и поддержки.

Летом 1996 г. самым популярным в Америке фильмом был «День независимости». День, в который сильнее всего проявляется чувство американского патриотизма – это 4 июля, - в эту дату Америка празднует объявление независимости от Великобритании. Фильм стал классическим примером превалирующих американских культурных ценностей. Пришельцы из дальнего космоса пытались завоевать планету Земля, и президент лично повел самолет в атаку. Американцы влюбились в этот современный научно-фантастический вестерн.

Тем не менее, в сегодняшнем мире с его экономическими и политическими взаимозависимостями одинокие ковбои могут стать опасными. Возможно, в новом тысячелетии американцам придется позаботиться о более разумной пропорции индивидуализма и духа соперничества по отношению к коллективизму и сотрудничеству.

 Andrew Greeley, Religion Around the World: A Preliminary Report (Chicago: National Opinion Research Center, 1991), p. 39.

2 Ronald Inglehart, 1990 World Values Survey (Ann Arbor, MI: Institute for Social Research, 1990), question 3 F.

3 Richard Morin, “So Much for the ‘Bowling Alone’ Thesis: A compilation of data suggest that Americans actually are becoming more involved,” The Washington Post National Weekly Edition , June 17-23, 1996, p. 37.

4 Seymour Martin Lipset, American Exceptionalism: A Double-Edged Sword (New York: W.W. Norton, 1996), pp. 18, 63-64.

Американские ценности История США насчитывает около 200 лет. История страны оказывает влияние на ее культуру

Американские ценности Этнический состав: Белые (европейское происхождение) 83. 5% Черные (афроамериканцы) 12. 4% Латинос (испаноязычные) 11%

Американские ценности Свобода является центром американских ценностей. Американцы считают себя самыми свободными и самыми лучшими в мире. Свобода понимается как свобода возможностей, свобода выбора. Понятие свободы восходит к отцам-основателям и Декларации независимости.

Американские ценности «Мы считаем очевидной истиной, что Бог создал людей равными и наделил их неотъемлемыми правами, среди которых право на жизнь, свободу и стремление к счастью. » (Декларация независимости)

Американские ценности Прогресс непосредственно связан с пониманием свободы. «Жизнь будет лучше» . Frontier spirit. Vast open spaces. Расширение границ, покорение природы, индустриализация. Прогресс как реализация возможностей человека. Прогресс как развитее и передача ценностей от поколения к поколению. (Достижения ССР в космосе.)

Американские ценности Американская мечта Дж. Т. Адамс 1931 г. «Мечта о земле, где жизнь лучше, богаче, полнее для каждого человека с возможностями, для каждого по способностям и достижениям. » Трудолюбие. Самостоятельность. Настойчивость. «Каждый может стать миллионером. » Обама, Шварцнегер.

Американские ценности Мобильность - «нация в движении» . Переезд с места на место обычное дело для американцев. Поиск работы – рассылка резюме. Разводы. Смена жилья – хороший дорогой дом.

Американские ценности Индивидуализм свобода основана на индивидуализме. Индивидуальность священна (Т. Джефферсон). Вера в себя, опора на свои силы. Экономическая независимость. (Дети). Успех измеряется уровнем собственных достижений. Нелюбовь к привилегиям и титулам. Индивидуальное предпринимательство престижней, чем государственная или иная служба.

Американские ценности Волонтерство Помощь другим по личной инициативе. Добровольные организации. Сбор средств для нуждающихся. Помощь другим странам.

Особенности общения Расписание и договоренности воспринимаются очень серьезно. Ценится быстрота действий. За опоздание необходимо попросить прощения, если вы опаздываете на встречу, необходимо предупредить.

Особенности общения Сконцентрированность на настоящем. Быстрые результаты. Краткосрочное планирование. Мышление короткими периодами времени. 2 -3 года – очень долго!

Особенности общения Не любят серьезных разговоров, особенно на философские темы. Не любят, когда их прерывают.

Психологические особенности американцев Конкурентность, собственная карьера, личный успех (не коллективисты). Стукачи. Свобода выбора во всем. Отрицание всяческих ограничений (поведение, семейная жизнь, воспитание детей).

Психологические особенности американцев Недоверие к политической идеологии (за исключением демократических ценностей). Недоверие к власти. Правительство – неизбежное зло.

Психологические особенности американцев Любят признание собственных успехов. Общественное признание – сильный мотивирующий фактор. Любят поучать других, особенно иностранцев.

Психологические особенности американцев Эгалитаризм. Обращение по имени. Отсутствие титулов (док). Демонстрация равенства. Футболка. Галстук. Внешняя дружелюбность. Американская улыбка. Рукопожатие при знакомстве. Рукопожатия, поцелуи, объятия (индивидуально).

Психологические особенности американцев Ценят хорошие манеры в общении. (please, thank you). Как дела? (с друзьями). Не любят, когда им публично указывают на их недостатки.

Психологические особенности американцев Дружба основана на общих интересах а не на родстве душ. Недолговечна. Психоаналитики

Как вести себя с американцами Американцы ориентированы на себя и свою карьеру, а не на работодателя и организацию. Равенство и равноправие, особенно внешнее. Не демонстрировать превосходство. Открытость, дружелюбность, естественность и неформальность общения.

Как вести себя с американцами Любят сразу переходить к делу. Испытывают дискомфорт, когда говорят намеками или ходят вокруг да около.

Как вести себя с американцами Серьезно относитесь к инструкциям, избегайте двусмысленности в выражении мыслей, хвалите достижения, не выражайте неравенства (особенно к женщинам и национальным меньшинствам).

---