В начале XX века Л.Н. Толстого называли «учителем в жизни и в искусстве» и эти строки до сих пор выражают отношение к нему людей XXI века, наследие гениального писателя продолжает поражать и жизненными, и творческими открытиями. Читатель любого возраста найдет здесь ответ на свои вопросы, он открывает тайны человеческой души, сознания с самого начала человечества, детства. Произведения Л.Н Толстого читают, помнят и любят люди всего мира. Они близки и понятны всем, потому что в них ставятся вечные проблемы жизни, которые волнуют всех людей и которые они сами переживали неоднократно.
Это прежде всего проблема нравственной чистоты людей, их души.
Чем же так привлекают нас герои произведений Л.Н. Толстого? Они привлекают нас своей неповторимостью, своим ярким индивидуальным характером, своеобразием, богатством души.
Его герои, как живые люди, заставляют нас думать, мечтать, переживать, чувствовать так же, как и они. Благодаря мастерству писателя поневоле представляется, что действующие лица произведений существуют, продолжая свой путь где-то рядом, их можно реально увидеть, обратиться к ним с наболевшим вопросами. Иногда даже кажется, что попал в другое измерение, в ту жизнь, которой живут герои, в ту среду общества, которую описывает Л.Н. Толстой.
Образы, созданные Толстым, отличаются от всех остальных литературных героев. Их можно узнать из тысячи других, потому что таких живых, реальных персонажей не было еще ни у одного автора, герои романов Л.Н.Тостого всегда живут в душе каждого из нас.
Мне очень дорог роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Сколько прекрасных вечеров я провела за этим произведением! В моей душе роман оставил неизгладимое впечатление. Я восхищаюсь автором за его умение показать читателям все секреты человеческой души. Да, в его романе «душа человеческая изображается с реальностью, еще небывалой в нашей литературе».
Н.Н. Страхов очень точно отметил это. Я думаю, Л.Н. Толстой правдиво и без прикрас показал все душевные переживания героев, внутренний мир каждого из них. А это говорит о великом понимании автором человеческой души. Роман «Война и мир»
- просто величайшее произведение! В нем с точностью изображен мир человеческой души, ее богатство и недостатки.
В романе много действующих лиц, но мне кажется, их можно поделить на две большие группы. В первой группе находятся люди, потерявшие свое духовное начало, глухие к велениям совести, зову сердца, свою душевную пустоту прячут за благозвучными, лицемерными речами. К ним относятся семейства Курагиных, Друбецких, А.П.Шерер и ее «важные» гости.
Л.Н. Толстой непримирим к ним: авторскими ироничными комментариями сопровождает он почти каждое их слово и движение.
Другая группа - это члены старых дворянских семей, сохранивших определенные традиции, имеющих богатое духовное наследие. Писатель испытывает к ним откровенную симпатию, хотя и не замалчивает господствующих здесь сословных предрассудков. Андрей и Марья Болконские, Наташа Ростова, Пьер Безухов - любимые герои Толстого. Именно они выражают его раздумья и переживания.
Автор заставляет своих героев быть предельно искренними, добрыми, благородными.
А.Болконский и Н.Ростова - мои любимые персонажи, именно их переживания и раздумья, духовные искания писатель показал со всей присущей ему писательской силой.
Андрей Болконский - натура богатая, цельная, волевая. Он- человек долга, чести, готовый отдать все ради благородной цели.
Мысли Андрея Болконского благородны, хотя он тратит весь свой талант и пытливый ум в петербургских салонах, среди фальшивых масок. Мне кажется, мастерство Л.Н.Толстого в изображении души заключается в том, что он показал человека в разных ситуациях, ведь душевное состояние человека постоянно меняется, оно ищет высшего, находится в поисках истины человеческого бытия. Впервые увидев его салоне А.П. Шерер «все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно», нам кажется, что он скучный флегматик общества, но появление Пьера заставляет забыть об этом: Л.Н.Толстой не раз использует слово » добрый», взгляд, улыбка, эти мелкие детали, в наибольшей степени показывают нам душу героя. Андрей стремится к своему Тулону, он идет на войну, в этом проявилась его любовь к Родине. Меня, как читателя, поразило, то как Л.Н.Толстой изобразил сцену прощания отца с сыном, он показал, что такое истинно болконский дух, отношение отца с сыном, кажутся порой странными, но именно это показывает семейные традиции гордого и доблестного рода Болконских.
Поле Аустерлица, «началось, вот оно» вот какие мысли веют от о всюду, в этой строчке можно услышать голос народа, русское бесстрашие и нескончаемую любовь к родине. Поле Аустерлица, кончился бой, раненый князь Андрей. Это сцена, на мой взгляд, апогей писательского дара Л.Н.Толстого. Показать чувства и размышления тяжело раненого так, как это сделал Толстой, по-моему, еще не удавалось никому в литературе. Князь Андрей открыл глаза, он увидел небо, только одно небо. И его поразило то, чего он никогда не замечал: как оно спокойно. «Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба», - думал Андрей. Так по-новому открылась для князя Андрея жизнь. Он понял, что кроме войны и славы существует простая человеческая жизнь с ее радостями и невзгодами. Ему хотелось любить и быть любимым, наверное, как и всем смертным людям. Это сцена заставила меня посмотреть на многие вещи по- другому, она,словно, приоткрыла для меня занавес души человека, попавшего в сложную ситуацию. После Аустерлица жизнь героя очень сильно изменилась: смерть жены, рождение сына. Он стал совсем другим, изменение в душе героя автор показал диалога с Пьером, его впечатлениеми «…его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый” Толстой часто использует
словосочетание »мертвый взгляд», это выражает состояние души героя, он словно замер,не стремится к лучшему, высокие духовные стремления – вот, что основа жизни, писатель показал, что герой утратил это, в этом и заключается талант Толстого, что он показал духовный крах, кризис и одновременно то,как человек преодолевает это с помощью великого чувства любви. Это возрождение писатель показал в встречах с дубом в мае и июне. Дуб в мае:»старый с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично-растопыренными, корявыми руками и пальцами» , состояние дуба это!
состояние души героя, его отношение к окружающему миру. Неизгладимый след в душе Андрея Болконсконского оставила встреча с юной Ростовой и душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд», это духовно-нравственное возрождение Л.Н.Толстой открывает через «тот самый дуб».« Старый дуб весь преображенный… Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия ничего не было видно». Дуб снова возвратился к жизни и наш герой вновь жив морально, полон сил, энергии, пропало то апатичное отношение к миру "Нет, жизнь не кончена в 31 год, -
вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. -Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это»С помощью описания природы Толстой показал не только мировосприятие и духовное обновление, но и то как природы влияет на душу человека. Эта связь внутренней жизни человека с жизнью природы особенно ощутима, потому, что Толстой говорит о природе одухотворяя ее, наделяя человеческими!
чертами; глядя на дуб князь Андрей видит не ветви, не кору, не наросты на ней, а » пальцы», «руки»,» старые болячки».
«Надо жить так, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь... чтобы на всех она отражалась и чтобы все они жили со мной вместе!»- вот какому выводу приходит герой после пережитых им незнакомых чувств.
В продолжение всего повествования о судьбе Андрея Л.Н. Толстой очень реально изображает душу героя, его стремление к новой жизни. Это еще раз доказывает, что в романах Л.Н. Толстого «душа человеческая изображается с реальностью, еще небывалой в нашей литературе».Толстой раскрыл душу своих героев, он показал душевное состояние людей очень глубоко и правдиво. Мы видим обогащение души человеческой и ее возрождение. И в заключение хочу сказать: «Толстой - замечательный русский писатель!» Роман Л.Н. Толстого, я думаю, всегда будет привлекать своей правдой и неповторимостью. Толстой, как никто другой, сумел изобразить с огромной художественной силой все движения человеческой души.

Сегодня на уроке мы прочитаем и проанализируем рассказ Л. Н. Толстого «После бала» и особое внимание уделим мастерству писателя, ставшего по праву первой фигурой в русской литературе.

Поздний вечер, комната погружена во мрак. Кажется, что всё вокруг спит, и только великий труженик Толстой не может оторваться от работы, которая сейчас составляет главное дело его жизни. Он хочет, чтобы правда, понятая им, стала доступной всем людям. Толстой похож здесь на мудрого и величественного пророка, строгого судью и учителя жизни.

На рубеже двух эпох Толстой создал ряд произведений, среди которых был рассказ «После бала». Он был написан в 1903 году, а опубликован уже после смерти писателя - в 1911. Сюжетной основой рассказа стала действительные события, произошедшие с братом Л. Н. Толстого - С. Н. Толстым.

Рис. 2. Братья Толстые (слева направо): Сергей, Николай, Дмитрий, Лев (Москва, 1854). ()

Варвара Андреевна Корейш была дочерью воинского начальника в Казани. Сам писатель знал и её, и отца. Чувства Сергея Николаевича к этой девушки угасло после того, как он, весело танцевавший с ней на балу мазурку, на другое утро увидел, как её отец распоряжался прогнанием сквозь строй бежавшего из казармы солдата. Этот случай без сомнения тогда стал известен Льву Николаевичу. Рассказ «После бала» был написан в конце жизни писателя. В нём воплотилось всё мастерство Толстого-художника. Рассмотрим художественное своеобразие этого произведения.

Мазурка

Мазурка - парный трёхдольный танец в оживлённом темпе. По происхождению связан с народным танцем польской области Мазовия - мазуром.

Мазурка широко распространена в русской музыке ХІХ в. В аристократическом быту мазурка (наряду с полонезом) - один из типичных бальных танцев, и на её фоне разыгрывается ссора Онегина и Ленского в опере Чайковского «Евгений Онегин». О полковнике Скалозубе из «Горя от ума» сказано: «созвездие манёвров и мазурки» . Так же можно сказать и об отце Вареньки.

Композиция (построение, структура, архитектоника) - это расположение отобранного материала в таком порядке, которым достигается эффект большего воздействия на читателя, чем было бы возможно при простом сообщении фактов.

В рассказе «После бала» Толстой использует композиционный приём рассказ в рассказе . С помощью этого приема он сначала познакомит читателя с главным действующим лицом, которое в дальнейшем станет основным рассказчиком. Таким образом, в рассказе создаётся двойной авторский взгляд на повествование и создаётся дополнительная достоверность. Главным рассказчиком является Иван Васильевич, который вспоминает историю своей молодости. Это был период 40-х годов 19 века. Повествование состоит из нескольких частей. Составим план рассказа.

Композиция рассказа «После бала»:

1. Вступление. Спор о влиянии общества на человека.

2. Основная часть.

2.2. Экзекуция.

3. Концовка. Рассуждение о месте человека в обществе.

Такая композиция, в которой вступление и концовка выведены за рамки основного сюжета, называется обрамление . Таким образом, основное повествование состоит из двух частей: описание бала и экзекуция. Как видим, в основу композиции положен прием антитезы - художественного противопоставления. Теперь проведём работу над текстом и заполним таблицу, приводя примеры противопоставления, контраста. В таблицу записываем цитаты из первой части - описания бала, и второй части - после бала, т.е. экзекуции.

Экзекуция

Экзекуция - это название страшного наказания, распространённого в армии в первой половине ХІХ в., введённого во времена правления Николая І.

Солдата прогоняли сквозь строй и били палками или прутьями. Вот как вспоминает те времена старый, 95-летний солдат, герой одноименной статьи Толстого Николай Палкин: «…недели не проходила, чтобы не забивали насмерть человека или двух из полка. Нынче уж и не знают, что такое палки, а тогда это словечко со рта не сходило. Палки, палки!.. У нас и солдаты Николая Палкиным прозвали. Николай Павлыч, а они говорят Николай Палкин. Так и пошло ему прозвище».

Рис. 4. Иллюстрация к рассказу «После бала». ()

В 1864 году недалеко от имения Ясная Поляна произошла казнь над солдатом, ударившим офицера, который над ним издевался. Когда об этом событии узнал Толстой, он решил вступиться на суде за солдата, но его помощь оказалась безрезультатной. Солдата приговорили к прохождению сквозь строй.

Рис. 5. Иллюстрация к рассказу «После бала». ()

Суд и казнь произвели тяжелейшие впечатления на Толстого. Надо отметить, что всю жизнь писателя мучила мысль о бесправии русского солдата. Известно о том, что Толстой служил в армии. В 1855 году он работал над проектом реформирования армии, в том числе поднимал вопрос о варварстве экзекуции.

	После бала
Описание самого события
«…был я в последний день Масленицы на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера. Принимала такая же добродушная, как и он... Бал был чудесный: зала прекрасная, с хорами, музыканты…»	«Когда я вышел на поле, где был их дом, я увидал в конце его, по направлению гулянья, что-то большое, чёрное и услыхал доносившиеся оттуда звуки флейты и барабана. В душе у меня всё время пело и изредка слышался мотив мазурки. Но это была какая-то другая, жёсткая, нехорошая музыка».
Главное действующее лицо
Варенька: «Она была в белом платье с розовым поясом и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых, острых локтей, и в белых атласных башмачках». «…видел только высокую стройную фигуру в белом платье с розовым поясом, ее сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на нее и любовались ею, любовались и мужчины, и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться».	Наказываемый солдат: «При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте». «Когда шествие миновало то место, где я стоял, я мельком увидал между рядов спину наказываемого. Это было что-то такое пестрое, мокрое, красное, неестественное, что я не поверил, чтобы это было тело человека».
Описание полковника
«Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий старик. Лицо у него было очень румяное, с белыми à la Nicolas I подвитыми усами, белыми же, подведенными к усам бакенбардами и с зачесанными вперед височками, и та же ласковая, радостная улыбка, как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах».	«Полковник шел подле, и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щеки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу». «…я видел, как он своей сильной рукой в замшевой перчатке бил по лицу испуганного малорослого, слабосильного солдата за то, что он недостаточно сильно опустил свою палку на красную спину татарина. - Подать свежих шпицрутенов! - крикнул он, оглядываясь, и увидел меня. Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно нахмурившись, поспешно отвернулся».
Состояние рассказчика
«Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро».	«А между тем на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот меня вырвет всем тем ужасом, который вошел в меня от этого зрелища».

Таким образом, мы доказали, что в основу рассказа положен художественный приём антитезы. Тем самым Толстой создаёт два мира, которые сталкиваются друг с другом. Это мир праздный, весёлый аристократической жизни и мир суровый реальности. Это мир добра и зла, которые сталкиваются в душе человека.

Рис. 6. Иллюстрация к рассказу «После бала». ()

Полковник, добрый и любящий отец, поражает нас своей жестокостью, которую он проявляет на службе. Вместе с Иваном Васильевичем мы понимаем, что настоящий он именно во второй части рассказа. Л. Н. Толстой, будучи графом по происхождению, принадлежал к высшему обществу.

В последние годы своей жизни он всё больше и больше задумывался о несправедливости мироустройства. Об этом он писал: «Задача человека в жизни - спасти свою душу; чтобы спасти свою душу, нужно жить по-божьи, а чтобы жить по-божьи, нужно отрекаться от всех утех жизни, трудиться, смиряться, терпеть и быть милостивым».

Уже не раз мы знакомились с произведением малой эпической формы и знаем, что огромную роль в таких произведениях играет художественная деталь.

Художественная деталь - изобразительная и выразительная подробность, характерная черта какого-либо предмета, части быта, пейзажа, интерьера, портрета, несущая повышенную смысловую нагрузку, характеризующая не только сам предмет, но и определяющая во многом отношение читателя к нему.

Внутренний монолог - оглашение мыслей и чувств, раскрывающих внутренние переживания персонажа, не предназначенные для слуха других, когда персонаж говорит как бы сам с собой, «в сторону». Является основным приёмом психологической характеристики героя.

Приём внутреннего монолога Толстой использует в рассказе «После бала» во второй части, когда рассказчик Иван Васильевич после увиденного начинает анализировать события и делится с нами своим переживанием.

«Очевидно, он что-то знает такое, чего я не знаю, - думал я про полковника. - Если бы я знал то, что он знает, я бы понимал и то, что я видел, и это не мучило бы меня». Но сколько я ни думал, я не мог понять того, что знает полковник, и заснул только к вечеру, и то после того, как пошел к приятелю и напился с ним совсем пьян. Что ж, вы думаете, что я тогда решил, что то, что я видел, было - дурное дело? Ничуть.

«Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал», - думал я и старался узнать это. Но сколько ни старался - и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился».

Эти слова многое говорят о рассказчике Иване Васильевиче. В молодости он представитель высшего общества, беспечный повеса, радующийся жизни, столкнулся с реальной ситуацией, которая открыла ему правду о мире, обществе и месте человека в этом мире. Эта правда сломила его. Иван Васильевич не захотел стать частью системы в противном ему обществе, поэтому и не служил нигде. Оправдывает его Толстой или осуждает за бездействие и пассивность? Но не торопитесь с выводами. Узнаем вначале, какой финал предполагался в черновых вариантах рассказа.

«Я реже стал видеться с ней. И любовь моя так и кончилась ничем, а я поступил, как хотел, в военную службу и старался выработать в себе такое сознание своего долга (я так называл это), как у полковника, и отчасти достигал этого. И только к старости теперь понял весь ужас того, что я видел и что сам делал».

Как видим, Толстой сначала задумывал показать деградацию героя. Он не только не должен был сделать выводы, но и во многом уподобился полковнику, совершая поступки, за которые на старости лет Ивану Васильевичу было стыдно. В конечном варианте рассказа Иван Васильевич отказывается от службы вообще. Поэтому Толстой не осуждает своего героя. Скорее, он хотел показать своё неверие в то, что в обществе можно что-то поменять, поскольку таких людей, как Иван Васильевич, искренних, честных, способных на сострадание, с острым чувством справедливости, к сожалению, очень мало.

Подводя итог урока, хочется еще раз подчеркнуть, что во всех своих произведениях Л. Н. Толстой поднимает общечеловеческие проблемы. Всё мастерство писателя направлено на то, чтобы воспитать в читателе гуманиста, человека, неравнодушного к окружающим, человека с высокими нравственными идеалами.

Гуманист

Гуманист - приверженец гуманизма; тот, кто признаёт ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей, тот, кто считает благо человека критерием оценки общественных отношений.

1. Расскажите историю написания рассказа «После бала».
2. Подготовьте доклад о художественном своеобразии рассказа.
3. Составьте таблицу с характеристиками героев рассказа.

1. Коровина В.Я. и др. Литература. 8 класс. Учебник в 2 частях. 8-е изд. - М.: Просвещение, 2009. - Ч. 1 - 399 с.; Ч. 2 - 399 с.
2. Меркин Г.С. Литература. 8 класс. Учебник в 2 частях - 9-е изд. - М.: 2013., Ч. 1 - 384 с., Ч. 2 - 384 с.
3. Бунеев Р.Н., Бунеева Е.В. Литература. 8 класс. Дом без стен. В 2 частях. - М.: 2011. Ч. 1 - 286 с.; Ч. 2 - 222 с.

1. Интернет портал «Фестиваль педагогических идей ”Открытый урок”» ()
2. Интернет портал «referatwork.ru» ()
3. Интернет портал «refdb.ru» ()

Разделы: Литература

Цель. Путем анализа тома 2, ч. 1, 2 показать художественное мастерство Л.Н. Толстого.

Ход урока

1. Чтение эпиграфов.

Мне кажется, что описать человека собственно нельзя, но можно описать, как он на меня подействовал. Говорить про человека: он человек оригинальный, добрый, умный, глупый, последовательный и т.д. Слова, которые не дают никакого понятия о человеке.

Л.Н.Толстой (Из “Дневника”, 1851 год)

Простота есть главное условие красоты моральной. Чтобы читатели сочувствовали герою, нужно чтобы они узнавали в нем столько же свои слабости, сколько и добродетели, добродетели возможные, слабости – необходимые…

Л.Н.Толстой (Из “Дневника”, 1852 год)

2. Каким эпизодом начинается ч.1 т. 2? (Описанием приезда Николая Ростова домой).

3. Представьте ситуацию: вы долго не были дома, возвращаетесь к родителям. Какие чувства, эмоции у вас возникнут при этом? Запишите в тетрадь ассоциации. (Нетерпение, радость, счастье, любовь, желание увидеть дом, родных).

– А как Лев Толстой “подслушал” такие близкие и понятные всем нам чувства человека, возвращающегося к родным местам после долгой разлуки? Найдите, подберите опорные слова. (Работа с текстом: “…приходил все более и более в нетерпение”, “Скоро ли, скоро ли?”, “…вот он, угол”, “…ведь это наш дом”, “…объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости”).

4. Просмотр отрывка из художественного фильма “Война и мир” (данный эпизод).

5. Дайте лексическое значение слова “характер”. (Характер – совокупность психических, духовных свойств человека, обнаруживающихся в его поведении).

– Подберите эпитеты (сильный, волевой, твердый, смирный).

– Отметьте две противоборствующие стороны характера Николая Ростова. (После возвращения домой Н.Ростов завел “своего собственного рысака и самые модные рейтузы, особенные, каких ни у кого еще в Москве не было, и сапоги, самые модные, с самыми острыми носками” и превратился в “молодца гусара”. Ростовское (то есть отзывчивость, чуткость) и гусарское (то есть бесшабашность, лихость, грубость нерассуждающего вояки) – вот две противоборствующие стороны характера Николая Ростова.)

6. Вывод: в человеке, по убеждению Толстого, живут самые разнообразные чувства, стремления, желания. Поэтому писатель видит своего героя “то злодеем, то ангелом, то мудрецом, то идиотом, то силачом, то бессильнейшим существом”. События повседневной жизни для персонажей романа всегда многозначительны. Николай слушает пение сестры, и неожиданное совершается с ним: “…вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы и все в мире сделалось разделенным на три темпа…Эх, жизнь наша дурацкая, - думал Николай. – Все это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – все вздор…а вот оно – настоящее”. Требования “чести” - все для Ростова. Они-то и определяют его поведение. Но в ту минуту, когда он слушает пение сестры, эти требования кажутся ему вздором, никому не нужными условностями. И только что бывший самым несчастным человеком, Николай переживает минуту самого полного счастья. “Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день”. Важность и обязательность дворянских и гусарских правил исчезает в потоке подлинно человеческого, настоящего чувства, вызванного музыкой. Настоящее чаще всего открывается человеку через потрясение, через кризис.

7. Динамика развития характера, его противоречивость находит отражение и в портретных характеристиках. (Вот Долохов. Он беден, незнатен, а друзья (Курагин, Безухов, Ростов) – графы, князья – денежны, удачливы. У Курагина и Ростова сестры – красавицы, у Долохова – горбунья. Он полюбил девушку “небесной чистоты”, а Соня влюблена в Николая Ростова. Как и в Печорине, свет убил в Долохове лучшие качества души. Но если Печорин не дорожил светским обществом и презирал его, то Долохов напрягает все силы, чтобы быть в этом обществе равным. Для этого надо было постоянно играть роль светского льва. Со временем маска стала его лицом. И уже трудно понять, кто он: любящий сын, брат, друг или светский хлыщ, дуэлянт, картежник. Обратим внимание на детали портрета: “рот его всегда имел подобие улыбки”, взгляд “светлый, холодный”. Во время карточной игры Николая Ростова неотвратимо притягивают “ширококостные, красноватые руки с волосами, виднеющимися из-под рубашки”. “Подобие улыбки”, “холодный взгляд”, “хищные, жадные руки” - детали, рисующие жестокий, неумолимый облик одного из людей-масок.

8. Найдите примеры портретных деталей других действующих лиц. (“Лучистые глаза” кн. Марьи, “короткость губы и полуоткрытый рот” кн. Лизы, “белизна плеч, глянец волос” Элен, “неожиданно-добрая и приятная улыбка” кн. Андрея, “черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка” Наташа Ростова, “мягкий, оттененный длинными ресницами взгляд” Сони.)

9. Динамическая деталь: взгляд, жест, улыбка (обычно в форме распространенного определения или причастного, деепричастного оборота) указывает внимательному читателю на душевное состояние или мгновенное внутреннее движение героя. (Выразительное чтение отрывка: “Встретившись в гостиной с Соней, Ростов покраснел, … , потому что нельзя не любить ее.” Том 2, часть 1, глава 1).

10. Приемом проникновения в психологию действующего лица художественного произведения является внутренний монолог.

Словарь: внутренний монолог – размышления, думы, внутренняя (“про себя”) речь, рассуждения персонажа.

– Толстой часто внутренний монолог сочетает с несобственно – прямой речью, то есть вторгается в потаенные мысли героя, перебивает их, разъясняет, ищет причины тех или иных поступков, от себя передает впечатления персонажа. (Размышления Пьера после дуэли с Долоховым. “ – Что же было? – спрашивал он сам себя. … И он засмеялся сам над собою”. Том 2, часть 1, глава 6).

11. Вывод: одна мысль вызывает другую, каждая в свою очередь порождает цепную реакцию соображений, выводов, новых вопросов… Привлекательность ищущих, думающих, сомневающихся героев заключается именно в том, что они страстно хотят понять, что же такое жизнь, в чем ее высшая справедливость? Отсюда – непрерывное движение мыслей и чувств, движение как столкновение, борьба (диалектика) разнообразных решений. “Открытия”, которые делают герои, - это ступени в процессе их духовного развития.

Словарь: диалектика – самый процесс движения и развития.

– В чем может еще выражаться диалектика душевных движений? (В диалогах: собеседники перебивают друг друга, речь одного вклинивается в речь другого, - и это создает не только естественную прерывистость разговора, но и живое смешение мыслей. В диалогах раскрывается или полное взаимопонимание (Пьер – Андрей, Пьер – Наташа, Наташа – ее мать), или противоборство мыслей и чувств (Пьер – Элен, Пьер – Анатоль, кн. Андрей – Билибин).

Вывод: в диалогах художник часто пользуется несобственно-прямой речью, чтобы авторское отношение было совершенно ясно читателю.

12. Подведем итог урока. “Диалектика души…” – так назвал Н.Г.Чернышевский особенности художественной манеры Льва Толстого в раскрытии внутреннего мира персонажей. “Диалектика души” определяет сложный синтаксический строй предложения. Художника не смущает ни громоздкость слова или предложения, ни пространность выражения. Главное для него – полно, обоснованно, исчерпывающе высказать все, что он считает необходимым.

13. Домашнее задание: Наташа, кн. Андрей, Пьер, Элен, Анатоль. Как посредством портретной характеристики Л.Толстой раскрывает психологию героя и его внутренний мир?

Грандиозное художественное полотно романа-эпопеи «Война и мир» вбирает в себя самые разнообразные художественные приемы и средства, одним из которых является деталь. Мастер психологического анализа, Толстой раскрывает перед читателем «диалектику души» своих героев, фиксируя наше внимание на важнейших моментах с помощью характерных деталей.

Психологический портрет у Толстого динамичен, поскольку должен выявить связи внутреннего мира человека и его внешних проявлений. Именно потому так многообразны детали, характеризующие

Различные состояния героя. Например, исследователи подсчитали, что в «Войне и мире» Толстой использует 85 различных оттенков для описания выражения глаз, которые недаром называются «зеркалом души». По числу это может сравниться только с многообразием оттенков улыбки, которая помогает раскрыть эмоциональное состояние героя.

Изменчивость внутреннего состояния человека подчеркивается у Толстого и другого рода деталями - постоянными, повторяющимися при каждом появлении героя. Выделяется два типа портрета, в которых используются такие детали. Создавая образы своих «любимых» героев, находящихся в

Постоянном движении, развитии, писатель использует повторяющиеся детали, которые призваны оттенить и выделить это качество. К таким деталям относятся блестящие глаза и большой рот Наташи, тяжелая походка и лучистые глаза княжны Марьи. Повторяясь, эти детали запоминаются читателю как нечто неизменное, узнаваемое в герое, который все время меняется.

Повторяющиеся детали также встречаются в характеристике и портретах «нелюбимых» героев Толстого: Элен, Анатоля, Берга, Шерер и других. Они никогда не меняются, потому что внутри них пустота. «Спокойствие - душевная подлость», - говорил Толстой. Именно это подчеркивают повторяющиеся детали в портретах-масках, изображающих этих персонажей. Они статичны и неизменны всегда, как неизменны и сами эти герои. Такие детали, как роскошные плечи Элен и ее застывшая «однообразно-красивая» улыбка, призваны продемонстрировать неподвижность маски, скрывающей за внешней привлекательностью душевную пустоту и нравственное уродство.

Очень важны в романе пейзажные детали, которые соотносятся с внутренним состоянием героя и помогают его понять. Они становятся своеобразными образами-символами. Таково небо над полем Аустерлица, дуб, который князь Андрей видит по дороге в Отрадное.

Некоторые детали у Толстого становятся не только символическими, но и наполняются глубоким философским смыслом, как в описании Платона Каратаева. Внешне он «круглый», похожий на «каплю», а говорит с «нежно-певучей лаской». Именно в нем воплотилась толстовская идея роевого начала как основы народной жизни, идея круга как символа устойчивости и соразмерности. Подобная символическая деталь появляется и во сне Пьера, для которого новое представление о мире, основанное на идее «сопряжения» с народом, воплощается в форме водяного шара.

Подводя итог, можно сказать, что роль детали в романе Толстого не просто велика, она отражает позицию писателя-мыслителя. Как в капле воды для него может быть заключена вся полнота мира, как в одном человеке - все, что присуще нации в целом, так в одной детали отражается вся идейная глубина грандиозного романа-эпопеи.

Взгляды Л. Н. Толстого на искусство и литературу

В настоящий том включены теоретические работы Л. Н. Толстого, посвященные вопросам искусства, а также его критические статьи о русских и зарубежных писателях. В своей совокупности они дают достаточно полное представление о литературно-эстетических взглядах Толстого, о том, как они складывались и развивались в продолжение его более чем полувековой творческой деятельности.

Примечательно, что уже в пору создания повести «Детство» - первого завершенного художественного произведения - Толстой пишет первую статью по вопросам эстетики - «Для чего пишут люди» (1851). И не менее примечательно, что вопрос, который поставлен Толстым в заглавии этой статьи, явился одним из основных в его эстетике.

Позднее писатель связал его со многими другими вопросами науки об искусстве, входившими в круг его размышлений. В чем состоит сущность искусства? Каковы его назначение и роль в жизни людей? Какое искусство надлежит признать настоящим, истинным, необходимым людям? В чем сходство и различие научной и художественной деятельности? В чем состоят «внутренние законы» подлинного творчества и чем отличается настоящее художественное мастерство от всевозможных подделок под него? Какое искусство является нравственным и подлинно народным? В чем правда в искусстве? В каком положении находятся искусство и литература в классовом обществе, основанном на порабощении и эксплуатации народных масс? Когда и как произошло раздвоение единого всенародного искусства на искусство «господское», обслуживающее художественные потребности людей, принадлежащих к высшим классам общества, и народное искусство? Какими станут искусство и литература в будущем обществе, когда «рабы капитала» добьются полного освобождения?

И это еще далеко не все вопросы, поставленные Толстым в работах, которые он называл своим «исследованием вопроса об искусстве», а также в Дневниках и письмах, художественных и публицистических произведениях. В многочисленных мемуарах о Толстом приводятся его интереснейшие суждения об искусстве и литературе, об особенностях труда писателей и художников, о его собственной работе над художественными произведениями.

До недавнего времени специалисты по эстетике судили о Толстом как теоретике и критике искусства и литературы лишь по его трактату «Что такое искусство?» и находили эстетику великого писателя «недостаточно всеобъемлющей». При этом не принималось во внимание, что указанному трактату предшествовали работы писателя об искусстве и литературе, относящиеся к 50-м и 60-м годам, а также цикл статей об искусстве, написанных в 80-е и 90-е годы. Перу Толстого принадлежит около двух десятков литературно-критических работ. Двадцать глав социологического трактата писателя «Так что же нам делать?» посвящены вопросам искусства и науки. Эти вопросы с большой остротой поставлены также в знаменитой «Исповеди» и других публицистических работах позднего Толстого.

Только объединив и подвергнув анализу перечисленные материалы, можно обоснованно судить о том, насколько «всеобъемлюща» эстетика Толстого. Толстовская теория прекрасного вырастала в значительной мере на основе творческого опыта ее создателя. Это дает основания оценить ее как «стройную эстетическую систему… в области писательского искусства».

И поскольку вопросы искусства и литературы поставлены в эстетике Толстого в тесной связи с коренными социальными проблемами века, ее следует признать «одной из великих социальных эстетик, появившихся в XIX веке» (см.: Р. Байер . История эстетики. Париж, 1981, с. 323. На франц. языке).

Из совокупности занятий Толстого теорией и практикой искусства и в соответствии с духом времени его эстетика рождалась по преимуществу как эстетика вопросов. «Существующий взгляд на искусство один, - писал Толстой, - но он выражается двояко - в теории и практике, в отвлеченных рассуждениях об искусстве и в самой деятельности так называемых художников».

Характеризуя свое время, Толстой говорил: «мир движется», «мир горит». И сам он находился в состоянии непрестанного движения, захваченный стремлением овладеть истиной. Основным содержанием «эпохи Толстого» В. И. Ленин считал бурную ломку всего старого уклада русской жизни и становление в стране новых социальных отношений, не приносивших народу, как это хорошо видел писатель, добра и счастья.

Развитие эстетической мысли Толстого, как и все его мировоззрение, отражало глубочайшие конфликты переходной эпохи, приводило писателя не только к противоречивым суждениям о роли искусства в общественной жизни, но и к таким «кризисам», как временный отказ от занятий литературой в начале 60-х годов или «отрицание» искусства в начале 80-х годов.

Но когда ему удалось справиться с первым из них, Толстой говорил о себе с величайшим воодушевлением: «Я теперь писатель всеми силами своей души, и пишу и обдумываю, как я еще никогда не писал и не обдумывал» (61, 24).

Напомним, что в эту пору Толстой приступил к созданию «Войны и мира». Но и с головой уходя в работу над художественными произведениями, он никогда не становился «чистым художником», отрешенным от злобы дня.

В Дневнике молодого Толстого, только вступавшего на писательский путь, появилась запись: «Никакая художническая струя не увольняет от участья в общественной жизни» (47, 95). Многое менялось в эстетических взглядах Толстого, складывавшихся на протяжении более чем полувековой писательской деятельности. Но мысль о неразрывной связи подлинного искусства с реальной действительностью, с общественной жизнью всегда оставалась руководящей в его суждениях по вопросам эстетики.

И жизненный и творческий путь Толстого имели одно направление - к народу. От гуманного сочувствия и жалости к «исполненной трудов и лишений» жизни «простого народа» - этого «жалкого и достойного класса», как сказано в Дневнике молодого Толстого (46, 184), к страстной защите его интересов, к полному разрыву с дворянским классом, к которому писатель принадлежал по рождению и воспитанию, - таков путь, пройденный «Львом русской литературы», как назвал его Горький.

«Я смотрю снизу от 100 миллионов…» (88, 233) - этими словами поздний Толстой определил свою позицию представителя «большого большинства» людей, их «большого мира».

Одной из важнейших проблем творчества Толстого является проблема народа, а в его эстетике - проблема народности искусства и литературы. С ее решением он связывал и многие другие эстетические проблемы.

Определяя цели и задачи художественной деятельности, Толстой подчеркивал, что искусство и литература имеют высокое назначение и призваны утверждать добро, служить людям честно и бескорыстно.

С древних времен философы и теоретики искусства изучают вопрос о взаимосвязях этического и эстетического в жизни и в искусстве. В его решении до наших дней противоборствуют две тенденции: одна из них состоит в стремлении как можно более разделить, разграничить эстетику и этику, другая - установить их единство. К числу авторитетнейших представителей второй тенденции принадлежал Толстой. Основываясь на убеждении, что высшим призванием человека является нравственная деятельность, Толстой не только сближал эстетику с этикой, но - временами - и отождествлял их. «Эстетика, - пишет он в Дневнике 1896 года, - есть выражение этики» (53, 119).

Однако в суждениях Толстого об этике и эстетике подвергнута анализу и другая сторона их связи. Призывая находить в делах нравственных то, что «дает своим последствием красоту», он писал: «Если все будут добры, все будет красиво» (52, 143).

И в теоретических работах об искусстве и в художественных произведениях Толстой говорит о красоте добра и низменности зла, берет под защиту одни нравственные принципы и отвергает другие, пользуясь при этом средствами и этической и эстетической оценки действующих лиц и событий.

«Чтобы производить художественное произведение, - утверждал Толстой, - неизбежно нужно знать, что хорошо и что дурно» (30, 299).

По мысли Толстого, «единство самобытного нравственного отношения» художника к тому, что он изображает, является цементом, связывающим художественное произведение в единое целое. «Нравственный критерий, - пишет М. Б. Храпченко, - входит в образное содержание лучших творений писателя не в качестве дидактического императива, не в виде абстрактных логических категорий, он раскрывается как определенный взгляд на жизнь человека и общества… Именно поэтому нравственное чувство не обособлено ни от эпического повествования, ни от обличительных начал творчества Толстого, ни от его углубленного психологизма».

Отличительной чертой ранних произведений писателя Н. Г. Чернышевский назвал «чистоту нравственного чувства». Ею отмечено и все последующее творчество Толстого. Вполне закономерно, что вопрос о нравственном значении искусства занял в его эстетике одно из главных мест.

Первым публичным выступлением Толстого по вопросам искусства и литературы, явилась его «Речь в Обществе любителей российской словесности», произнесенная в 1859 году при вступлении в члены Общества. В ней Толстой высоко оценил достижения отечественной литературы, подчеркнув, что «словесность наша вообще не есть, как еще думают многие, перенесенная с чужой почвы детская забава», что она, отвечая «на разносторонние потребности своего общества», «есть серьезное сознание серьезного народа» и служит свидетельством его духовной возмужалости.

Однако в развитии литературы молодой Толстой усмотрел своего рода «крен», «односторонность», выразившиеся в том, что к началу 60-х годов в ней большое влияние приобрело обличительное направление. Толстому казалось тогда, что «политическая и, в особенности, изобличительная литература» совсем вытеснили подлинную поэзию. «…Для изящной литературы теперь прошло время (и не для России теперь, а вообще)…» - жаловался он в письмах к друзьям (60, 234).

Толстой не отрицал ни пользы, ни большого значения обличительного направления, но противопоставил ему «литературу, отражающую в себе вечные, общечеловеческие интересы», а самого себя причислил к «односторонним любителям изящной словесности». Это прозвучало как прямая поддержка сторонников «чистого искусства», и, в ответной речи, председательствовавший на заседании А. С. Хомяков счел себя обязанным подчеркнуть законность и даже необходимость обличения зла в литературе.

Однако теория «чистого искусства» не могла захватить и увлечь автора севастопольских рассказов, «Утра помещика» и других произведений, в которых были поставлены коренные вопросы русской предреформенной действительности. Толстого не покидала страстная заинтересованность в делах своего века, рано возникший и постоянно возраставший в нем интерес к народной ЖИЗНИ.

Еще в начале своей писательской деятельности Толстой обратил внимание на слова французского поэта и историка Ламартина, утверждавшего, что писатели пишут книги не для народа, а для своего круга и что для народа следует создавать особую литературу. Он увидел в этом утверждении Ламартина оттенок барски-покровительственного отношения к народу, хотя сам в то время считал неизбежным обособление литературы «высшего круга» от народа. «У народа, - писал Толстой в 1851 году, - есть своя литература, - прекрасная, неподражаемая; но она не подделка, она выпевается из среды самого народа. Нет потребности в высшей литературе, и нет ее. Попробуйте стать совершенно на уровень с народом, он станет презирать вас» (46, 71).

В ту пору Толстой еще думал, что литературе - «высшего круга» и народной - следует двигаться каждой своим путем. «Пускай, - говорил он, - идет вперед высший круг, и народ не отстанет; он не сольется с высшим кругом, но он тоже подвинется» (там же).

После того как Толстой на бастионах осажденного Севастополя близко увидел мужество и героизм русских солдат и матросов и вместе с ними пережил трагедию Крымской войны, он впервые задумался над ролью народа в истории, в судьбах отечества.

Пережитое и понятое в Севастополе, обострение общественно-политической ситуации в стране, вызванное поражением николаевской армии в войне, побудили Толстого к поискам выхода из кризиса. Он увидел выход в широком развертывании педагогической и просветительной деятельности.

В цикле статей о народном просвещении, напечатанных в открытом им журнале «Ясная Поляна», писатель уже по-новому ставит вопрос о народности искусства и литературы.

Возвращаясь к давно волновавшему его вопросу о взаимоотношениях «высшего круга» и народа, Толстой теперь приходит к выводу, что в поколениях тружеников и работников заключено силы и правды во много раз больше, чем в поколениях банкиров и фабрикантов, что все преимущества - и физические и нравственные - на стороне трудового народа. Отсюда его вывод, что «требования народа от искусства законнее требований испорченного меньшинства так называемого образованного класса» (8, 114).

Какими же аргументами обосновывал писатель подобные выводы? Вот его главный аргумент: «Все вопросы разрешаются весьма просто: потому что нас тысячи, а их миллионы» (8, 112).

Развитие этой мысли приведет Толстого к убеждению, что «народ делает жизнь», что он кормит и одевает всех, кто живет на свете, что он - творец всего прекрасного и нужного.

Писателя-гуманиста глубоко возмущали деятели казенной педагогической науки, полагавшие, что «известные искусства и степень их могут существовать только в известном классе общества» и что людей из народа следует допускать к занятиям искусством «с известными ограничениями». «Я считаю все это несправедливым, - писал Толстой. - Я полагаю, что потребность наслаждения искусством и служение искусству лежат в каждой человеческой личности, к какой бы породе и среде она ни принадлежала, и что эта потребность имеет права и должна быть удовлетворена» (8, 115).

В педагогических статьях 60-х и 70-х годов Толстой с горечью пишет об отрыве народа от искусства и литературы, созданных образованными классами. Ссылаясь на свой опыт работы со школьниками, Толстой утверждал, что многие произведения классической литературы непонятны и неинтересны крестьянским детям, а стало быть, и всем другим людям из народа. В число таких произведений он называл тогда некоторые повести Пушкина и Гоголя, басни Крылова, книги Дефо, Жорж Санд и других писателей.

По наблюдениям Толстого, народ проявлял полнейшее равнодушие к изданиям, специально для него приноровленным (журналы «Народное чтение», «Народная беседа» и т. п.). Успех у народных читателей имели «книги, писанные не для народа, а из народа, а именно сказки, пословицы, сборники песен, стихов, загадок» и другие произведения фольклора.

Замечая, с каким интересом ученики его Яснополянской школы воспринимают произведения устного народного творчества и как неохотно читают произведения писателей, Толстой приходил к выводу, что «наша (то есть созданная людьми образованных классов. - К. Л.) литература не прививается и не привьется к народу».

На пути искусства, а также всех других благ культуры и цивилизации к народу, как и на пути народа к ним, легло разъединение, разобщение людей в классовом обществе, ставшее одной из главных тем творчества Толстого начиная с его первых произведений.

После перелома (а по определению самого писателя, переворота) в его мировоззрении, когда он «добро и самовольно» принял на себя обязанности «адвоката 100-миллиоппого земледельческого народа» (76, 45), Толстой обрушился на буржуазную экономическую науку, «придумавшую» закон разделения труда. Его смысл писатель выразил словами: «…одним умирать с голода и работать, а другим вечно праздновать…» (25, 318). «…Уволив себя от труда за жизнь и поглощая труд других», люди науки и искусств говорят, что «их деятельность самая важная и нужная для всех людей и что без этой деятельности погибнет все человечество» (25, 326, 325).

Между тем «большое большинство» человечества ничего не знает об этой их деятельности и не пользуется ее плодами, ибо они ему непонятны и чужды.

В работах, написанных после перелома в его мировоззрении, Толстой еще более остро ставил и решал проблему «искусство и народ». В «Исповеди» и трактате «Так что же нам делать?» писатель открыто обвинил господствующие классы буржуазно-дворянского общества в том, что они ограбили народ не только материально, но и духовно.

«Для меня равенство всех людей - аксиома, без которой мыслить нельзя», - говорил Толстой, определяя главное в своих социальных взглядах. «…Искусство, если оно искусство, - должно быть доступно всем, а в особенности тем, во имя которых оно делается» (25, 360–361), - писал Толстой, утверждая демократические основы своей эстетики.

Прослеживая многовековой путь, пройденный искусством, Толстой обнаружил две тенденции в его развитии: одна его часть развивалась в направлении все большей демократизации, а другая - все большего «аристократизма», обособленности. Писатель пришел к мысли, что разделение искусства на «господское» и народное произошло как неизбежное следствие неравенства общественных классов, их антагонистических отношений.

«…Наше утонченное искусство, - писал Толстой, - могло возникнуть только на рабстве народных масс и может продолжаться только до тех пор, пока будет это рабство».

Критику антинародного «господского» искусства Толстой неразрывно связал с обличением и отрицанием основ буржуазного строя. «Освободите рабов капитала, - писал он, - и нельзя будет производить такого утонченного искусства». Когда люди труда станут «потребителями искусства», оно не сможет оставаться утонченным, «потому что ему предъявят другие требования».

Искусство должно служить народу, быть для него доступным и понятным. В этих требованиях заключен основной пафос эстетики Льва Толстого. Не пресыщенные и далекие от жизни снобы и эстеты могут правильно судить об истинной ценности произведений искусства, а люди труда, составляющие большинство человечества. Работая над художественными и публицистическими произведениями, писатель, по его словам, испытывал самое близкое его сердцу желание - «иметь своим читателем большую публику, рабочего, трудящегося человека и подвергнуть свои мысли его решающему суду» (72, 473).

В трактате «Что такое искусство?» Толстой пишет о том, как интересна жизнь и деятельность людей труда для настоящего художника. Поэтому он решительно не согласен с мнением, что «жизнь рабочего народа бедна содержанием, а наша жизнь праздных людей полна интереса…». «Искусство будущего, - писал Толстой, - будет прежде всего искусством всенародным». Будущее общество представлялось писателю общежитием свободных и равноправных тружеников, в котором художественная деятельность будет «доступна для всех людей».

От произведений искусства тогда будет требоваться не изощренность «техники», не утонченность формы, но, «напротив, ясность, простота и краткость». Содержанием искусства станут не изысканные, исключительные чувства «избранных», а чувства, общие всем людям. И главным его предметом явится «жизнь трудового человека с его бесконечно разнообразными формами труда», его отношениями с другими людьми и с природой.

Для пережившего идейный перелом Толстого образцом и идеалом жизни стала патриархально-крестьянская земледельческая жизнь, как он пишет в «Исповеди» - «жизнь простого трудового народа, того, который делает жизнь, и тот смысл, который он придает ей».

В статьях В. И. Ленина о Толстом с предельной ясностью показано, что дал писателю переход на позиции патриархального крестьянства. Могучей и острой стала толстовская критика господствующих классов буржуазно-дворянского общества - его социальных и идеологических основ, всех его институтов. Однако в решение общественных противоречий и проблем писатель внес и наивность, и отчуждение от политики, и религиозность - черты, свойственные патриархально-крестьянской идеологии.

Свое решение проблемы народности искусства Толстой сильно ослабил тем, что в качестве главного компаса, на который, по его мнению, должно ориентироваться всенародное искусство, он выдвигал «религиозное сознание», «очищенное» от церковных догм. Утратой религиозности, «безверием высших европейских классов» объяснял писатель причины упадка «господского» искусства, обеднения его содержания. Последнее «усилилось еще тем, - говорит Толстой в трактате об искусстве, - что, перестав быть религиозным, искусство перестало быть и народным».

Под «религиозным сознанием известного времени и общества» Толстой разумел «общее понимание людьми этого времени и общества назначения их жизни». Так, по его словам, для средневекового человека это была вера в церковную общину и в небесную иерархию. Высшей формой религиозного сознания своих современников Толстой считал истинное христианство, а его основой - «сознание братства людей».

С проповедью «очищенной» религии поздний Толстой нередко связывал и свое решение некоторых вопросов эстетики, например вопроса об идейной направленности художественного творчества. Чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть короткое предисловие к сборнику «Цветник» (1886), в котором Толстой старался «выразить, в чем состоит дело поэтического писания» (64, 40).

Здесь он справедливо подчеркивает важность для писателей и художников значительной идеи, высоких идеалов, которые они призваны утверждать в своих произведениях. «…Правду знает не тот, кто глядит себе под ноги, а тот, кто знает по солнцу, куда ему идти», - пишет Толстой. Он считает необходимым, чтобы в каждом произведении искусства была дана четкая нравственная оценка того, что изображается, чтобы писатели и художники умели различать хорошее и дурное.

«Может быть такая книга, - говорит Толстой в предисловии к «Цветнику», - и много, много есть таких романов, историй, в которых описывается, как человек живет для своих страстей, мучается, других мучает, терпит опасности, нужду, хитрит, борется с другими, выбивается из бедности и под конец соединяется с предметом своей любви и делается знатен, богат и счастлив. Книга такая, если бы и все, что в ней описывается, точно так и было и не было бы в ней ничего невероятного, все-таки будет ложь и неправда, потому что человек, живущий для себя и для своих страстей, какая бы у него ни была красавица жена и как бы он ни был знатен, богат, не может быть счастлив».

Писателю-гуманисту была глубоко чужда литература, прославляющая хищнический образ жизни. Он осуждал романы, героями которых были предприимчивые дельцы, готовые ради своих эгоистических целей, не стесняясь в выборе средств, любой ценой добиться своего «счастья», чего бы это ни стоило другим людям.

Однако в том же предисловии к сборнику «Цветник» истинно правдивыми произведениями искусства Толстой объявляет те, в которых не только объяснено, «в чем добро и в чем зло», но и указано, «к чему должен стремиться человек, чтобы исполнить волю бога».

За два года до предисловия к сборнику «Цветник» Толстой написал и произнес на встрече с московскими издателями «Речь о народных изданиях». В ней он выступил против «искусственного деления: народ и не народ, интеллигенция» и указал путь к его искоренению: «Ауербах, помню, сказал очень хорошо: для народа, самое лучшее, что только есть, - только оно одно годится». Как видим, здесь писателем был выдвинут на первый план отнюдь не религиозный критерий отбора художественных произведений. И нужно сказать, что именно этот критерий в конечном счете был главным и решающим, когда Толстой определял ценность тех или иных произведений искусства и литературы.

Толстой считал искусство, как и науку, необходимым условием человеческой жизни. «Не будь наук и искусств, не было бы человека и человеческой жизни» (30, 238). Эта мысль - фундаментальная в эстетике Толстого. Нельзя поэтому не удивляться тому, что со времени появления в печати его «Исповеди» многие критики стали говорить о нем как об «отрицателе» искусства и науки, «ниспровергателе» эстетики.

Писателя глубоко задевали подобные наветы и обвинения. В трактате «Так что же нам делать?» одну из глав Толстой начинает словами: «Но наука, искусство! Вы отрицаете науку и искусство, то есть отрицаете то, чем живет человечество!» Мне постоянно делают это - не возражение, а употребляют этот прием, чтобы, не разбирая их, отбрасывать мои доводы. «Он отрицает науку и искусство, он хочет вернуть людей к дикому состоянию: что же слушать его и говорить с ним?» Но это несправедливо. Я не только не отрицаю науку и искусство, но я только во имя того, что есть истинная наука и истинное искусство, и говорю то, что я говорю…» (25, 363–364).

Пятью годами позднее Толстой жаловался на критиков, писавших о нем как о противнике прекрасного, разрушителе эстетики: «…со мной не рассуждают, а махают на меня рукой, как на врага науки и искусства, что мне показалось обидным, так как я всю жизнь только и занимался тем, чего они меня называют врагом, считая эти предметы самыми важными в жизни человеческой» (65, 246).

Книга Толстого «Так что же нам делать?» была встречена передовой критикой как «самое грозное из всех известных обличений, направленных против «евнухов науки» и «пиратов искусства», против касты жрецов духа…».

Если в трактате «Так что же нам делать?» писатель обличал социальные и нравственные основы эксплуататорского общества, показав, как ему служат «наука для науки» и «искусство для искусства», то трактат «Что такое искусство?» целиком посвящен эстетическим проблемам, рассматриваемым здесь в свете тех социальных и моральных истин, к постижению которых его автор пришел в 80-е и 90-е годы.

В трактате «Что такое искусство?» Толстой анализирует большое число эстетических теорий, преимущественно основанных на понятии красоты как главном признаке искусства. В третьей главе писатель привел около семидесяти различных ее определений, извлеченных из книг по теории и истории искусства, с которыми он познакомился, работая над трактатом. Толстого поразила «странная и заколдованная неясность и противоречивость» в определении красоты у самых разных философов и эстетиков, начиная с книги «основателя эстетики» Баумгартена и кончая сочинениями «новых писателей».

Однако, присмотревшись к пестроте определений, Толстой решил их классифицировать и свел к двум главным видам - «объективно-мистическому» и «субъективному» или «опытному». Первого из них придерживались Гегель, Фихте, Шеллинг, Шопенгауэр и другие философы-идеалисты. Второе принадлежит Канту и его последователям. Отличительный признак эстетиков «объективно-мистического» направления - признание того, что «красота есть нечто существующее само по себе, одно из проявлений абсолютно совершенного - идеи, духа, воли, бога»; главным во взглядах эстетиков второй группы Толстой считал признание, что «красота есть известного рода получаемое нами удовольствие, не имеющее цели личной выгоды».

Подвергнув критике эти определения красоты как предмета искусства и рассматривая их преимущественно в свете своей концепции народности искусства, Толстой нашел, что весь смысл этих эстетических теорий состоял в том, чтобы оправдать вкусы людей господствующих классов общества. Характеризуя связи между искусством и эстетической теорией своего времени, Толстой утверждал: «Какие бы ни были безумства в искусстве, раз они приняты среди высших классов нашего общества, тотчас же вырабатывается теория, объясняющая и узаконяющая эти безумства… А до какой степени может дойти бессмысленность и безобразие искусства, особенно когда оно знает, что оно считается, как в наше время, непогрешимым, мы видим по тому, что делается теперь в искусстве нашего круга».

Чтобы расчистить дорогу для верного определения искусства, Толстой предложил «откинуть путающее все дело понятие красоты». Это его предложение породило немало кривотолков и недоразумений. Многим читателям трактата казалось, что его автор ведет борьбу с прекрасным в жизни и в искусстве. В действительности же Толстой предлагал отбросить лишь такие определения красоты, которыми прикрывались и прикрываются всевозможные «безумства» в искусстве. Он осуждал «теории искусства, основанные на красоте», отрицая не красоту в искусстве, а мистифицированные понятия о ней, положенные в основу многих эстетических учений. При этом писатель критикует не только метафизические определения красоты, но и те ее «ходячие определения», которыми пользуется «средний человек» так называемого «образованного общества». Под огонь критики попали теории искусства (физиолого-эволюционная, опытная и др.), в которых также нет «объективного определения красоты», как нет и верного истолкования сущности искусства.

Свое определение искусства Толстой строит на основе различения деятельности художественной и научной. При этом он находит, что наука («слово») занимает в жизни людей столь же большое место, как и искусство. Их различие, по Толстому, состоит в том, что «словом один человек передает другому свои мысли, искусством же люди передают друг другу свои чувства». Исходя из этого различия, Толстой и выводит свое определение: «Искусство есть деятельность человеческая, состоящая в том, что один человек сознательно известными внешними знаками передает другим испытываемые им чувства, а другие люди заражаются этими чувствами и переживают их».

Каким же путем происходит этот процесс передачи чувств и «заражения» ими? Художник сначала вызывает в самом себе испытанное им чувство, а затем «посредством движений, линий, красок, звуков, образов, выраженных словами», передает его так, чтобы зрители, слушатели или читатели смогли испытать это же чувство и «заразились» им.

В толстовском определении искусства подчеркивается его огромная роль в жизни человеческого общества и отчетливо обозначается его специфика - отличие от других форм духовной деятельности людей. Толстой указывает на образность и на эмоциональную силу его воздействия: оно «заражает» людей теми чувствами, которые испытал и выразил художник. Вместе с тем в таком определении искусства есть и заметная неполнота: здесь его область ограничена чувствами людей. В статьях, предшествовавших трактату, Толстой такого ограничения не делал. Например, в вариантах к статье «Об искусстве» (1889), требуя, чтобы писатели и художники не повторяли того, что всем известно, а выражали бы новые соображения и мысли, Толстой говорит, что самый процесс творчества представляет собой «художественное выражение мысли» (30, 436).

Там же Толстой дает такие определения задач искусства, в которых речь идет о передаче в художественных произведениях и чувств и мыслей. Вот одно из них: «Искусство только потому важно, только потому и занимаются им художественные критики и сами от него получают значение, что искусство открывает людям нечто новое, что искусство учит людей видеть, понимать, чувствовать».

В статье «О том, что есть и что не есть искусство, и о том, когда искусство есть дело важное и когда оно есть дело пустое» (1889) Толстой предлагает считать произведением настоящего искусства только такое, которое «передает людям нечто новое, добытое напряжением чувства и мысли художника…».

Нераздельной слитностью эмоционального и интеллектуального начал характеризуется и творческий процесс у самого Толстого. Говоря о своей работе над романами «Война и мир» и «Анна Каренина», писатель подчеркивал, что в первом он любил «мысль народную», а во втором - «мысль семейную» . В одном из писем об «Анне Карениной» Толстой заметил, что при создании этого романа им «руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя…» (62, 269).

И наивно было бы предполагать, что «художник мысли», как называл Толстого Тургенев, может свести роль искусства к передаче одних только чувств. Но как возникла та неполнота в определении искусства, с которой мы встречаемся в эстетическом трактате Толстого? Работая над ним много лет, писатель долго бился над тем, как разделить сферы искусства и науки. «Много думал и думаю об искусстве (и науке), - писал он В. Г. Черткову в 1893 году. - (Это трудно, но должно разделить)…» (87, 200). Он пытался это сделать в статьях «Наука и искусство», «О науке и искусстве», но не смог, и статьи эти остались незаконченными.

В трактате «Что такое искусство?» он снова вернулся к этой проблеме. «Заключение» трактата в значительной своей части посвящено вопросу о том, как соотносятся искусство и наука. Здесь упор сделан не на их разделении, а, напротив, на их тесном сближении. «Наука и искусство, - пишет Толстой, - так же тесно связаны между собой, как легкие и сердце, так что если один орган извращен, то и другой не может правильно действовать». Делом науки он считает отыскание важных истин и внедрение их в сознание людей. «Искусство же, - с точки зрения Толстого, - переводит эти истины из области знания в область чувства». Здесь он снова приблизился к определению искусства как художественного выражения мысли. Однако в «формулу» искусства, которая дана в пятой главе эстетического трактата Толстого, это определение не вошло.

Необходимо иметь в виду, что толстовское понимание природы и назначения искусства раскрывается не только в его суждениях о нем, но и в критике многих «ученых» его трактовок. Искусство, говорит писатель, «не есть… проявление какой-то таинственной идеи, красоты, бога… не есть… игра, в которой человек выпускает избыток накопившейся энергии; не есть проявление эмоций внешними знаками, не есть производство приятных предметов…».

В этот перечень отвергаемых им определений искусства Толстой включает еще много других. Он говорит о них, критикуя большое число различных трактовок прекрасного как предмета искусства. Все они, по его мнению, далеки от верного представления о сущности искусства, от должного понимания его целей и задач, а также роли в жизни людей. В одном из вариантов заключения к трактату Толстой писал: «…искусство есть очень определенный и необходимый в каждое данное историческое время орган жизни человечества, переводящий разумное сознание людей в чувство и потом в дело и жизнь… Могущество искусства огромно» (30, 425).

В этом определении содержится едва ли не самое важное из всего сказанного Толстым об искусстве: оно есть орган жизни человечества (разрядка моя. - К. Л.).

В трактате эта формула приобрела развернутый вид. «Для того, чтобы точно определить искусство, - говорит здесь Толстой, - надо прежде всего перестать смотреть на него как на средство наслаждения, а рассматривать искусство как одно из условий человеческой жизни. Рассматривая же так искусство, мы не можем не увидеть, что искусство есть одно из средств общения людей между собой » (разрядка моя. - К. Л.).

Поскольку общение людей протекает в реальном времени и пространстве, Толстой решал коренной вопрос эстетики об отношении искусства к действительности как убежденный художник-реалист. Жизнь он считал выше, богаче, содержательнее искусства, и, чтобы последнее не «заносилось», он иногда называл его не зеркалом, а «зеркальцем», отражающим жизнь.

Утверждая, что «жизнь есть основа всего», Толстой был убежден в том, что она «была, есть и будет» (54, 128). При этом он имел в виду жизнь земную, посюстороннюю, доступную нашим ощущениям и чувствам.

Когда единомышленники писателя спрашивали, что, по его мнению, представляет собой «жизнь» человека после того, как заканчивается его земной путь, Толстой отвечал: «…ни последующей, ни предшествующей (жизни) - нет, а есть только представление о ней; а настоящая - есть и только одна она и важна и свята» (63, 383).

Писатель резко критиковал церковное ученье, согласно которому «жизнь, какая есть здесь, на земле, со всеми ее радостями, красотами, со всею борьбой разума против тьмы, - жизнь всех людей, живших до меня, вся моя жизнь с моей внутренней борьбой и победами разума есть жизнь не истинная, а жизнь павшая, безнадежно испорченная; жизнь же истинная, безгрешная - в вере, то есть в воображении, то есть в сумасшествия» (23, 376).

Толстой не мог примириться с учением церкви о том, что человек от рождения, по самой сущности своей, порочен и грешен, ибо оно «под корень подсекает все, что есть лучшего в природе человека» (23, 230). Видя, с какой быстротой казенная церковь теряла свое влияние на народные массы, писатель пришел к выводу: «Все живое - независимо от церкви».

Исповедуя философское воззрение, как он говорил, «вынесенное из жизни», Толстой терпеть не мог пессимистов - и верующих и не верующих в загробный мир. «Мне, - признавался он, - всегда хочется сказать пессимисту: «Если мир не по тебе, не щеголяй своим неудовольствием, покинь его и не мешай другим».

Ничего другого и не мог «посоветовать» пессимистам художник, стремившийся захватить своих читателей чувством любви к живой жизни, радости бытия.

Из философских раздумий Толстого рождались формулы: «Жизнь есть движение» (29, 171), «Жизнь человека есть движение» (53, 66). Из их соединения возникла третья: «Все движение. Человек сам непрестанно движется, и потому все ему объясняется только движением» (53, 195).

Задача подлинного искусства, связанного с действительной жизнью, огромна и не может быть выполнена никаким другим родом человеческой деятельности. В чем же она состоит? «Есть самое важное - жизнь… - отвечает Толстой, - но жизнь наша связана с жизнью других людей и в настоящем, и в прошедшем, и в будущем. Жизнь - тем более жизнь, чем теснее ее связь с жизнью других, с общей жизнью. Вот эта-то связь и устанавливается искусством, в самом широком его смысле» (65, 220).

Служить этой цели, осуществлять ее может только правдивое искусство. Не терпя в художественных произведениях фальши, Толстой утверждал: «…в искусстве ложь уничтожает всю связь между явлениями, порошком все рассыпается» (62, 308).

Синонимом правдивости в искусстве для Толстого был реализм, но не приземленный, не копирующий действительность, а по его выражению, яркий реализм (62, 139). Его главным признаком он считал «одухотворяющую мысль, делающую бессмертными истинно великие произведения человеческого ума и сердца…».

Высоко ценя картины своего друга, художника H. H. Ге, писатель восторгался их «удивительной реальностью».

Нельзя, однако, не заметить, что термин «реализм» Толстой нередко употреблял в ином, чем наше, современное, его понимании. Иногда он критиковал «теорию реализма», но при этом имел в виду теорию и практику писателей-натуралистов, именуя реализм «так называемым реализмом». В изобиловавших пространными описаниями и ненужными подробностями произведениях натуралистов Толстой видел проявление «провинциализма в искусстве», критикуя их за отсутствие мысли, идеи, цели, а главное - нравственного содержания. Ему всегда были глубоко чуждыми произведения, не выражавшие высоких идеалов, не утверждавшие гуманистических принципов.

Опираясь на творческий опыт великих писателей-реалистов, Толстой дал четкое решение вопроса о взаимосвязи содержания и формы в художественных произведениях. Требуя, чтобы форма и содержание составляли одно неразрывное целое, он, не колеблясь, отводил главенствующую роль содержанию. Однако, подчиняя форму содержанию, Толстой не только не умалял ее роль, но утверждал, что вне художественной формы не существует настоящих произведений искусства. Неустанно подчеркивая, что «художественное произведение требует строгой художественной обработки», Толстой в то же время осуждал писателей и художников, превращающих мастерство в самоцель. Подлинный художник, по убеждению Толстого, так владеет мастерством, что во время работы не думает о правилах мастерства, как не думает о правилах механики человек, когда ходит. Работая над произведением, художник должен думать о том, «чего он хочет достигнуть через свое искусство, точно так же как путешественник о том, куда он идет». При этом условии и достигается «высшая степень мастерства… при которой не видно усилия, позабывается о художнике» (30, 437, 434).

Отвергая усложненность и нарочитую утонченность формы произведений, Толстой в то же время выступал против вульгарной простоты, против примитивности и бедности художественной формы. «…Просто, - говорил Толстой, - это огромное и трудно достигаемое достоинство, если оно есть» (62, 142). Он писал в Дневнике в 1896 году: «Харибда и Сцилла художников: или понятно, но мелко, вульгарно, или мнимо возвышенно, оригинально и непонятно» (53, 126). Неодобрение Толстого вызывали как те из писателей и художников, кто гнался за красотой формы ради нее самой, сочиняя произведения «смотря по требованию и моде», так и те, кто пренебрегал формой.

Важнейшим признаком настоящего искусства Толстой считал поиски нового. Исходя из мысли, что «условие искусства - новизна», он указывал, что подлинный художник всегда стремится открыть нечто новое, неизвестное людям. Для того чтобы ярче выразить это содержание, художник ищет также и новые формы.

Толстой был убежден, что «ни в чем так не вредит консерватизм, как в искусстве», что «в каждый данный момент оно должно быть - современное - искусство нашего времени». Но на всякое современное искусство является настоящим, подлинным. И Толстой предупреждает: «Только надо знать, где оно. (Не в декадентах музыки, поэзии, романа)» (53, 81).

Десятая глава эстетического трактата Толстого целиком посвящена критике декадентских произведений. Когда автор трактата познакомился с творчеством декадентов и символистов, он сразу же увидел его связь с теорией «чистого искусства». «Ведь это опять искусство для искусства, - писал он в Дневнике 1892 года. - Опять узкие носки и панталоны после широких, но с оттенком нового времени» (52, 76).

Упадок буржуазного искусства писатель связывал с его отчужденностью от народа, с тем, что оно полностью подчинило себя интересам господствующих классов. Отделившись от народного искусства, искусство высших классов сбилось с верной дороги и постепенно превращалось в пустую забаву праздных людей. «…И вот теперь, - писал Толстой в конце 90-х годов, - дошло до декадентства» (53, 116).

В декадентстве Толстой увидел прямой признак вырождения культуры, «последнюю степень бессмыслия», как написал он в Дневнике 20 декабря 1896 года (53, 126).

В статьях об искусстве, предшествовавших его эстетическому трактату, Толстой отверг определение искусства как «сверхполезной» деятельности человеческого духа. Видя, что на практике этот взгляд приводит к тому, что любая «материально бесполезная» деятельность признается искусством, Толстой, разумеется, не мог с ним согласиться.

В дневниковых записях и статьях об искусстве, относящихся к 80-м и последующим годам, Толстой с полной определенностью выразил свое несогласие с основными положениями философия Шопенгауэра и его эстетическими «законами», которые были унаследованы декадентами. В Дневнике писателя за 1889 год есть, например, такие записи: «…читал эстетику Шопенгауэра: что за легкомысленность и неясность… Но правду сказал мне кто-то, что царствующая эстетическая теория - его» (50, 122, 123). В дневниковой записи от 22 августа того же года Толстой подробно исследует происхождение теории «искусства для искусства» и «науки для науки». «Псевдонаука и псевдоискусство», с точки зрения Толстого, - порождение «избыточествующих классов», и для их оправдания «подстраиваются теории». И здесь же, в качестве примера, Толстой называет теории Шопенгауэра и Конта (там же , с. 125).

Не без основания Толстой видел в Шопенгауэре одного из родоначальников «господской» эстетики и духовных отцов декадентского искусства.

В 90-х годах минувшего века духовным лидером декадентов стал Фридрих Ницше с его учением о «сверхчеловеке». Всю силу и мощь своей критики Толстой направил на то, чтобы развенчать этого новоявленного «пророка», чьи антидемократические идеи полвека спустя были взяты на вооружение немецкими и другими фашистами. Относительно Ницше Толстой проницательно заметил, что, «отрицая все высшие основы человеческой жизни и мысли, он доказывает свою сверхчеловеческую гениальность. Каково же общество, если такой сумасшедший, и злой сумасшедший, признается учителем?» (54, 77).

Критика декадентства - «этой болезни времени» - была заслугой Толстого. Одним из первых он указал на заимствование идейно-эстетических основ декадентства из арсенала ницшеанской философии.

Толстой считал, что декаданс в его крайних формах враждебен подлинному искусству. «Их поэзия, их искусство, - писал Толстой о декадентах, - нравятся только их маленькому кружку точно таких же ненормальных людей, каковы они сами. Истинное же искусство захватывает самые широкие области, захватывает сущность души человека. И таково всегда было высокое и настоящее искусство» (78, 67).

Критикуя модернистов (к числу которых он относил не только декадентов, но и все другие разновидности формалистического искусства, всех представителей «искусства для искусства»), Толстой противопоставлял им великих художников реалистического направления. «Не унывайте, - наставлял он одного из начинающих писателей в 1910 году, - и не берите в писании за образец новых, а Пушкина и Гоголя…» (81, 46).

Справедливо оценивая декадентство как «несомненный упадок цивилизации» (78, 67), Толстой был не прав, безоговорочно относя к декадентам едва ли не всех поэтов-символистов, близких к символизму драматургов, а также поэтов, художников и музыкантов романтиков.

ИМЕЮТ ЛИ ПРАВО КРЕСТЬЯНЕ ЧИТАТЬ МАРКСИСТСКУЮ ЛИТЕРАТУРУ? Марксизм - научная теория, помогающая вскрывать и осмысливать окружающую действительность, теория, помогающая понимать, куда идет общественное развитие. «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно», - писал

Из книги Гамбургский счет: Статьи – воспоминания – эссе (1914–1933) автора Шкловский Виктор Борисович

ХУДОЖЕСТВЕННУЮ ЛИТЕРАТУРУ НА СЛУЖБУ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОМУ ВОСПИТАНИЮ ШИРОКИХ МАСС КОЛХОЗНИКОВ ПЕРЛ БАК. ЗЕМЛЯ. ПЕРЕВОД С АНГЛИЙСКОГО. С ПРЕДИСЛОВИЕМ С. ТРЕТЬЯКОВА. М., ГИХЛ, 1934 Заглавие не совсем точно переведено.По-английски сказано «The good earth», т. е. «Благодатная земля»,

Из книги Литературная Газета 6318 (№ 14 2011) автора Литературная Газета

Какую литературу считал настоящей А. Пушкин «Современник» Это был журнал, издаваемый Пушкиным и руганный Булгариным в «Северной пчеле». Приведу заглавия некоторых статей или наиболее характерные фразы:«В других современных журналах излишне хвалят друзей редакторов»

Из книги Газета День Литературы # 181 (2011 9) автора День Литературы Газета

«Взгляд на русскую литературу» Библиоман. Книжная дюжина «Взгляд на русскую литературу» Выставка к 200-летию со дня рождения В.Г. Белинского в Государственном литературном музее на Петровке, 28 Как сейчас показывать Белинского? Можно добросовестно выставить всё

Из книги Против интеллектуальной собственности автора Кинселла Стефан

Георгий АБСАВА ПУТЕШЕСТВИЕ В РУССКУЮ ЛИТЕРАТУРУ Владимир Бондаренко. Русская литература ХХ века (100 лучших прозаиков, поэтов, критиков). М., "Росский писатель", 2011. Вот уже второе десятилетие мы живём в новом ХХI веке; позади остался век ХХ – век страшных

Из книги Литературная Газета 6398 (№ 51 2012) автора Литературная Газета

Либертарианские взгляды на ИС Спектр Либертарианские взгляды на ИС варьируют от полной поддержки защиты максимально вообразимого спектра прав интеллектуальной собственности, до полного отрицания необходимости защиты этих прав. Большая часть дебатов идет по поводу

Из книги Порядок в культуре автора Кокшенева Капитолина

«Литературу следует отделить от денег» «Литературу следует отделить от денег» ПИСАТЕЛЬ У ДИКТОФОНА Только так она останется настоящей, считает Владислав Артёмов "ЛГ"-ДОСЬЕ Артёмов Владислав Владимирович родился 17 мая 1954 года в селе Лысуха Березинского района

Из книги Литературная Газета 6430 (№ 37 2013) автора Литературная Газета

Религиозные взгляды Л.Н. Толстого в понимании Н.Н. Страхова Сегодня принято делить Л.Н.Толстого надвое. Один Толстой - гениальный художник, одаренный сверх меры талантом, почти сверх- человек. Другой - заблудившийся мыслитель, плохой проповедник и очень плохой

Из книги Покончить с ФРС автора Пол Рон

Канта Ибрагимов: «Я пришёл в литературу вовремя» "ЛГ"-ДОСЬЕ: Канта Хамзатович Ибрагимов родился в 1960 году в г. Грозный. Народный писатель Чеченской Республики, лауреат Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства, председатель Союза

Из книги Социализм и судьба России автора Попов Евгений Борисович

3 Что сформировало мои взгляды Интерес к теории денег во мне проснулся довольно рано. Я родился в 1935 году и застал самый конец Великой депрессии и дефицит времен Второй мировой войны. Воспитанный в семье, где главными достоинствами считались упорный труд, бережливость и

Из книги автора

11.1.1. Взгляды Взгляды Т.М. Хабаровой изложим согласно (ниже все цитаты в этом разделе взяты из , другое оговаривается). Хабарова начала свою критическую деятельность задолго до контрреволюции. Она в письмах в различные высокие инстанции утверждала, что

Из книги автора

12.1.1. Взгляды Сначала рассмотрим одну из важнейших частей этой работы «Партия нового типа».Необходимость создания пролетарской партии чётко выразил В.И. Ленин: «У пролетариата нет иного оружия в борьбе за власть, кроме организации. Разъединяемый господством анархической

---

Государство

Методическая разработка для воспитателей «Применение информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в воспитательно-образовательном процессе ДОУ»

Семья и Дети

Самые необходимые заговоры на защиту — без них не обойтись Зеркальный щит заговор оберег

Деньги

Мезим форте: инструкция по применению Применение у детей