Древнерусская литература — "начало всех начал", истоки и корни русской классической литературы, национальной русской художественной культуры. Велики ее духовные, нравственные ценности и идеалы. Она наполнена патриотическим пафосом 1 служения русской земле, государству, родине.

Чтобы почувствовать духовные богатства древней русской литературы, необходимо взглянуть на нее глазами ее современников, ощутить себя участником той жизни и тех событий. Литература — часть действительности, она занимает в истории народа определенное место и выполняет огромные общественные обязанности.

Академик Д.С. Лихачев предлагает читателям древнерусской литературы мысленно перенестись в начальный период жизни Руси, в эпоху нераздельного существования восточно-славянских племен, в XI-XIII века.

Русская земля огромна, поселения в ней редки. Человек чувствует себя затерянным среди непроходимых лесов или, напротив, среди слишком легкодоступных его врагам бескрайних просторов степей: "земли незнаемой", "дикого поля", как называли их наши предки. Чтобы пересечь из конца в конец Русскую землю, надо много дней провести на коне или в ладье. Бездорожье весной и поздней осенью отнимает месяцы, затрудняет общение людей.

В беспредельных пространствах человек с особенной силой тянулся к общению, стремился отметить свое существование. Высокие светлые церкви на холмах или на крутых берегах рек издали обозначают места поселений. Эти сооружения отличаются удивительно лаконичной архитектурой — они рассчитаны на то, чтобы быть видными со многих точек, служить маяками на дорогах. Церкви словно вылеплены заботливой рукой, хранят в неровностях своих стен тепло и ласку человеческих пальцев. В таких условиях гостеприимство становится одной из основных человеческих добродетелей. Киевский князь Владимир Мономах призывает в своем "Поучении" "привечать" гостя. Частые переезды с места на место принадлежат к немалым добродетелям, а в иных случаях переходят даже в страсть к бродяжничеству. В танцах и песнях отражается то же стремление к покорению пространства. О русских протяжных песнях хорошо сказано в "Слове о полку Игореве": "...дъвици поютъ на Дунаи, - вьются голоси чрезъ море до Киева". На Руси родилось даже обозначение для особого вида храбрости, связанного с пространством, движением, - "удаль".

На огромных просторах люди с особенной остротой ощущали и ценили свое единство — и в первую очередь единство языка, на котором они говорили, на котором пели, на котором рассказывали предания глубокой старины, опять-таки свидетельствовавшие об их целостности, неделимости. В тогдашних условиях даже само слово "язык" приобретает значение "народ", "нация". Роль литературы становится особенно значительной. Она служит той же цели объединения, выражает народное самосознание единства. Она является хранительницей истории, преданий, а эти последние были своего рода средствами освоения пространства, отмечали святость и значительность того или иного места: урочища, кургана, селения и проч. Предания сообщали и стране историческую глубину, были тем "четвертым измерением", в рамках которого воспринималась и становилась "обозримой" вся обширная Русская земля, ее история, ее национальная определенность. Ту же роль играли летописи и жития святых, исторические повести и рассказы об основании монастырей.

Вся древняя русская литература, вплоть до XVII века, отличалась глубоким историзмом, уходила корнями в ту землю, которую занимал и веками осваивал русский народ. Литература и Русская земля, литература и русская история были теснейшим образом связаны. Литература была одним из способов освоения окружающего мира. Недаром автор похвалы книгам и Ярославу Мудрому писал в летописи: "Се бо суть рекы, напояющие вселенную...", князя Владимира сравнивал с земледельцем, вспахавшим землю, Ярослава же - с сеятелем, "насеявшим" землю "книжными словесы". Писание книг — это возделывание земли, и мы уже знаем какой — Русской, населенной русским "языком", т.е. русским народом. И, подобно труду земледельца, переписка книг извечно была на Руси святым делом. Тут и там бросались в землю ростки жизни, зерна, всходы которых предстояло пожинать будущим поколениям.

Поскольку переписывание книг — святое дело, книги могли быть только на самые важные темы. Все они в той или иной мере представляли "учение книжное". Литература не носила развлекательного характера, она была школой, а ее отдельные произведения в той или иной мере — поучениями.

Чему же учила древняя русская литература? Оставим в стороне те религиозные и церковные вопросы, которыми она была занята. Светская стихия древней русской литературы была глубоко патриотичной. Она учила деятельной любви к родине, воспитывала гражданственность, стремилась к исправлению недостатков общества.

Если в первые века русской литературы, в XI-XIII веках, она призывала князей прекратить раздоры и твердо выполнять свой долг защиты родины, то в последующие — в XV, XVI и XVII веках — она заботится уже не только о защите родины, но и о разумном государственном устройстве. Вместе с тем на протяжении всего своего развития литература была тесно связана с историей. И она не только сообщала исторические сведения, а стремилась определить место русской истории в мировой, открыть смысл существования человека и человечества, открыть назначение Русского государства.

Русская история и сама Русская земля объединяла все произведения отечественной литературы в единое целое. В сущности, все памятники русской литературы, благодаря своим историческим темам, были гораздо теснее связаны между собой, чем в новое время. Их можно было расположить в порядке хронологии, а все в целом они излагали одну историю — русскую и одновременно мировую. Теснее были связаны между собой произведения и в результате отсутствия в древней русской литературе сильного авторского начала. Литература была традиционна, новое создавалось как продолжение уже существовавшего и на основании тех же эстетических принципов. Произведения переписывались и переделывались. В них сильнее отражались читательские вкусы и читательские требования, чем в литературе нового времени. Книги и их читатели были ближе друг к другу, а в произведениях сильнее представлено коллективное начало. Древняя литература по характеру своего бытования и создания была ближе к фольклору, чем к личностному творчеству нового времени. Произведение, раз созданное автором, затем изменялось бесчисленными переписчиками, переделывалось, в различной среде приобретало разнообразные идеологические окраски, дополнялось, обрастало новыми эпизодами.

"Роль литературы огромна, и счастлив тот народ, который имеет великую литературу на своем родном языке… Чтобы воспринять культурные ценности во всей их полноте, необходимо знать их происхождение, процесс их созидания и исторического изменения, заложенную в них культурную память. Чтобы глубоко и точно воспринять художественное произведение, надо знать кем, как и при каких обстоятельствах оно создавалось. Так же точно и литературу в целом мы по-настоящему поймем, когда будем знать, как она создавалась, формировалась и участвовала в жизни народа.

Русскую историю без русской литературы также трудно себе представить, как Россию без русской природы или без ее исторических городов и сел. Сколько бы ни изменялся облик наших городов и сел, памятников архитектуры и русской культуры в целом — их существование в истории вечно и неуничтожимо" 2 .

Без древней русской литературы нет и не могло быть творчества А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, нравственных исканий Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. Русская средневековая литература является начальным этапом в развитии отечественной литературы. Она передала последующему искусству богатейший опыт наблюдений и открытий, литературный язык. В ней соединились идейные и национальные особенности, были созданы непреходящие ценности: летописи, произведения ораторского искусства, "Слово о полку Игореве", "Киево-Печерский патерик", "Повесть о Петре и Февронии Муромских", "Повесть о Горе-Злочастии", "Сочинения протопопа Аввакума" и многие другие памятники.

Русская литература - одна из самых древних литератур. Ее исторические корни относятся ко второй половине X века. Как отмечает Д.С. Лихачев, из этого великого тысячелетия более семисот лет принадлежит периоду, который принято называть древнерусской литературой.

"Перед нами литература, которая возвышается над своими семью веками, как единое грандиозное целое, как одно колоссальное произведение, поражающее нас подчиненностью одной теме, единым борением идей, контрастами, вступающими в неповторимое сочетание. Древнерусские писатели — не зодчие отдельно стоящих зданий. Это — градостроители. Они работали над одним общим грандиозным ансамблем. Они обладали замечательным "чувством плеча", создавали циклы, своды и ансамбли произведений, в свою очередь слагавшихся в единое здание литературы…

Это своеобразный средневековый собор, в строительстве которого принимали участие в течение нескольких веков тысячи вольных каменщиков…" 3 .

Древняя литература представляет собой собрание великих исторических памятников, созданных в большинстве своем безымянными мастерами слова. Сведения об авторах древней литературы весьма скупы. Вот имена некоторых из них: Нестор, Даниил Заточник, Сафоний Рязанец, Ермолай Еразм и др.

Имена действующих лиц произведений в основном исторические: Феодосий Печерский, Борис и Глеб, Александр Невский, Дмитрий Донской, Сергий Радонежский... Эти люди сыграли значительную роль в истории Руси.

Принятие языческой Русью христианства в конце Х столетия было актом величайшего прогрессивного значения. Благодаря христианству Русь приобщилась к передовой культуре Византии и вошла в качестве равноправной христианской суверенной державы в семью европейских народов, стала "знаемой и ведомою" во всех концах земли, как говорил первый известный нам древнерусский ритор 4 и публицист 5 митрополит Иларион в "Слове о Законе и Благодати" (памятник середины XI века).

Большую роль в распространении христианской культуры сыграли возникавшие и растущие монастыри. В них создавались первые школы, воспитывалось уважение и любовь к книге, "книжному учению и почитанию", создавались книгохранилища-библиотеки, велось летописание, переписывались переводные сборники нравоучительных, философских произведений. Здесь создавался и окружался ореолом благочестивой легенды идеал русского инока-подвижника, посвятившего себя служению Богу, нравственному совершенствованию, освобождению от низменных порочных страстей, служению высокой идее гражданского долга, добра, справедливости, общественного блага.

1.Возникновение ДРЛ, её специфика. ДРЛ возникла в 11-17 в.в. Устное народное творчество : сказки, пословицы, обрядовая поэзия, поговорки; Мифология: топологические легенды, военные песни, былины, предания. 988- крещение Руси. Греко-византийская культура. Социально-исторические предпосылки ДРЛ: 1) формирование гос-ва (разложение общинно-родового строя, формирование феодализма); 2)Формирование нации; 3)бытование высокоразвитых форм УНТ; 4) появление письменности (863 г. Кирилл и Мефодий создали слов. азбуку- культурный рассвет восточных и южных славян). На Русь пришли книги через Болгарию из Византии : религиозные книги (библия); апокрифы - религ. запрещённые издания; агиография- жития святых; историографические книги- хроники, повести; естественно-научные- опис. раст., животного мира; патристика- труды отцов церкви(Иоанна Златоуста, Григорий Низкий, Василий Великий).Специфика: 1) ДРЛ носит рукописный хар-р. 2) Анонимность(инперсональность)автор не осознаёт себя в качестве автора, он «проводник», он лишь фиксирует факты, не стремится выпячится, не допустим вымысел, вымысел- это ложь); 3) Историзм. 4) Текстысуществуют в сборниках. Вариативность неустойчивость. Переписчик мог менять текст. 5) Ретроспективность. Постоянное ощущение связи времён. 6) Монументализм. Стремление ДР писателя вписать и осмыслить жизнь частного человека или отдельного народа в общечеловеческую историю. 7 )Пр-я ДРЛ не выделялись, как вид лит-го творч., т к лит-ра была неразрывно связана с религией, наукой, философией.8 )ДРЛ создавалась на церковно-славянском языке. Языческие предания в Древней Руси не записывались, а передавались устно. Христианское же учение излагалось в книгах, поэтому с принятием христианства на Руси появились книги. Потребность в книгах на Руси во времена принятия христианства была велика, но книг было мало. Процесс переписки книг был долгим и сложным. Первые книги писались уставом, точнее, не писались, а рисовались. Каждая буква вырисовывалась отдельно. Слитное письмо появилось лишь в XV в. Первые книги. Древнейшей русской книгой из дошедших до нас книг является так называемое Остромирово Евангелие. Пергамент, на котором писались первые книги, был очень дорогим. Поэтому заказчики- богатые люди, либо церковь. Древнейшая русская летопись «Повесть временных лет» под 1037 г. сообщает, что князь Ярослав Мудрый имел пристрастие к книгам, он приказал собрать писцов, которые перевели ипреписали многие книги. В первой половине XI в. на Руси действительно становятся известными многие памятники византийской и болгарской литературы. Среди книг преобладали богослужебные тексты или памятники, содержавшие основы христианского мировоззрения и христианской морали. Однако книжники привезли из Болгарии, перевели или переписали и произведения других жанров: хроники, исторические и историко-бытовые повести, естественнонаучные сочинения, сборники изречений.

2. Жанры ДРЛ, периодизация ДРЛ. Жанром называют исторически сложившийся тип литературного произведения, отвлеченный образец, на основе которого создаются тексты конкретных литературных произведений. Древнерусская литература складывалась во многом под влиянием византийской литературы и заимствовала у нее систему жанров. Специфика жанров древнерусской литературы состоит в их связи с традиционным русским народным творчеством. Жанры древнерусской литературы принято делить на первичные и объединяющие. Первичные жанры. Первичными эти жанры называются потому, что они служили строительным материалом для объединяющих жанров. Первичные жанры: житие, слово, поучение, повесть. К первичным жанрам также относят погодную запись, летописный рассказ, летописное сказание и церковную легенду. Житие . Жанр жития был заимствован из Византии. Это самый распространенный и любимый жанрДРЛ. Житие было непременным атрибутом, когда человека канонизировали, т.е. причисляли к лику святых. Житие создавалось всегда после смерти человека. Оно выполняло огромную воспитательную функцию. Кроме этого, житие лишало человека страха смерти, проповедуя идею бессмертия человеческой души. Житие строилось по определенным канонам. Каноны жития : 1) Благочестивое происхождение героя жития, родители которого обязательно должны были быть праведниками. Святой рождался святым, а не становился им; 2) Святой отличался аскетическим образом жизни, проводил время в уединении и молитве; 3) Описание чудес, которые происходили при жизни святого и после его смерти; 3)Святой не боялся смерти; 4) Заканчивалось житие прославлением святого (житие святых князей Бориса и Глеба).

Древнерусское красноречие. Этот жанр был заимствован древнерусской литературой из Византии, где красноречие было формой ораторского искусства. В древнерусской литературе красноречие выступало в трех разновидностях: Дидактическое (поучительное); Политическое; Торжественное.Поучение. Поучение – разновидность жанра древнерусского красноречия. Поучение – это жанр, в котором древнерусские летописцы пытались представить модель поведения для любого древнерусского человека: и для князя, и для простолюдина. Самым ярким образцом этого жанра является включенное в состав «Повести временных лет» «Поучение Владимира Мономаха». Слово . Слово – является разновидностью жанра древнерусского красноречия. Примером политической разновидности древнерусского красноречия служит «Слово о полку Игореве». Примером политического красноречия служит «Слово о погибели Русской земли». Автор прославляет светлое прошлое и оплакивает настоящее. Образцом торжественной разновидности древнерусского красноречия является «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона, которое создано в первой трети 11 века. Основная идея «Слова о Законе и Благодати» в том, что Русь также хороша, как и Византия. Повесть. Повесть – это текст эпического характера, повествующий о князьях, о воинских подвигах, о княжеских преступлениях. Примерами являются «Повесть о битве на реке Калке», «Повесть о разорении Рязани ханом Батыем», «Повесть о житии Александра Невского».

Объединяющие жанры Первичные жанры выступали в составе объединяющих жанров, какими являются летопись, хронограф, четьи-минеи, патерик. Летопись – это повествование об исторических событиях. Это самый древний жанр древнерусской литературы. В Древней Руси летопись сообщала об исторических событиях прошлого, но и была политическим и юридическим документом. Древнейшей летописью является «Повесть временных лет. Летопись рассказывает о происхождении русских, о генеалогии киевских князей и о возникновении древнерусского государства. Хронограф – это тексты, содержащие описание времени 15-16 веков.

Четьи-минеи (буквально «чтение по месяцам») – собрание произведений о святых людях. Патерик – описание жизни святых отцов. Отдельно следует сказать о жанре апокрифа . Апокриф –с древнегреческого языка как «сокровенный, тайный». Это произведения религиозно-легендарного характера. Апокрифы получили особое распространение в 13-14 веках, но церковь не признавала этот жанр и не признает до настоящего времени. Лихачев выделяет периоды: 1) период 11-начало 12 века в литературе господствует стиль монументально-исторический, относительное единство литературы: единая Киевская литература. Литература развивается в двух центрах - Киев и Новгород. Время появления первых русских Житий. («Житие Бориса и Глеба» - первое русское житие). Зарождение оригинального русского жанра - летописания - «Повесть временных лет» (ПВЛ). 2) период середина 12 века - первая треть 13 века . Появляется новые литературные центры: Суздаль, Ростов, Смоленск, Галич и т.д. Местные литературные черты - местные темы. Время начавшийся феодальной раздробленности. 1 и 2 периоды - это литература Киевской Руси, т.к. господствует стиль монументального историзма (СМИ). 3) период конец 13 - начало 14 века . Период монголо-татарского нашествия. Литература отмирает на время - в литературе господствует одна тема - тема борьбы с захватчиками, отсюда трагизм, патриотизм, гражданственность - это ведущие особенности времени. 4) период конец 14 - первая половина 15 века. Век предвозрождения, Русь экономически и культурно возрождается, господствует экспрессивно-эмоциональный стиль (характерен для житий). 5) период вторая половина 15 века . В ДРЛ проникают переводные произведения: «Повесть о Дракуле», «Повесть о Басарге». В 1453 пал Константинополь (столица Византии), происходит демократизация литературы. Влияние Византии не оказывает на жизнь Руси, на развитие культуры, важного значения; становится самостоятельным, незавершенным государством. Начинает образовываться единое центральное государство (Москва и Новгород), происходит еретическое отключение.6) период Середина 16 века. Главная особенность - господство публицистического стиля: время борьбы дворянства и боярства. 7) период 17век. Переход к новой литературе. Возрастает развитие индивидуального начала в творчестве писателей (появляется авторство, театр, поэзия).

6.ПВЛ:типы летописного повествования. 1)Погодные записи . Они краткие. Самый простой элемент в летописном тексте, лишь сообщающий о событии, но не описывающий ее. 2) Летописное сказание. В основе их лежат устно-политические предания, но летописец берёт у них только фактическую сторону, а не нравственную оценку. 3)Летописный рассказ - это развёрнутая форма погодной записи. Содержащий деловой рассказ о важных событиях. 4)Летописная повесть . В ней представлен идеальный образ князя. 5) Документы, кот. взяты из книжных архивов, договора, «Русская правда»- первый свод законов. 6) В состав Повести временных лет также включаются предания. Например – рассказ о происхождении названия города Киева от имени князя Кия; сказания о Вещем Олеге, победившем греков и умершем от укуса змеи, спрятавшейся в черепе умершего княжеского коня; о княгине Ольге, хитроумно и жестоко мстящей племени древлян за убийство своего мужа. Летописца неизменно интересуют известия о прошлом Русской земли, об основании городов, холмов, рек и о причинах, по которым они получили эти имена. Об этом также сообщают предания. В Повести временных лет доля преданий очень велика, так как описываемые в ней начальные события древнерусской истории отделены от времени работы первых летописцев многими десятилетиями и даже веками. 7) Значительную часть текста в Повести временных лет занимают повествования о сражениях , написанные так называемым воинским стилем, и княжеские некрологи. 8) В состав Повести временных лет включаются и повествования о святых , написанные особенным житийным стилем. Таков рассказ о братьях-князьях Борисе и Глебе под 1015, которые, подражая смирению и непротивлению Христа, безропотно приняли смерть от руки сводного брата Святополка, (По мнению академика Шахматова вначале было написано неизвестным автором сказание о Борисе и Глебе, которое вошло в "Древнейший летописный свод", на основе которого впоследствии и была составлена "Повесть временных лет"), и повествование о святых печерских монахах под 1074.

Древнерусская литература является тем прочным фундаментом, на котором возводится величественное здание национальной русской художественной культуры XVIII—XX вв.

В ее основе лежат высокие нравственные идеалы, вера в человека, в его возможности безграничного нравственного совершенствования, вера в силу слова, его способности преобразования внутреннего мира человека, патриотический пафос служения Русской земле — государству — Родине, вера в конечное торжество добра над силами зла, всесветное единение людей и его победу над ненавистной рознью.

Не зная истории древнерусской литературы, мы не поймем всей глубины творчества А. С. Пушкина, духовной сущности творчества

Н. В. Гоголя, нравственных исканий Л. Н. Толстого, философской глубины Ф. М. Достоевского, своеобразия русского символизма, словесных исканий футуристов.

Хронологические границы древнерусской литературы и ее специфические особенности.

Русская средневековая литература является начальным этапом развития русской литературы. Ее возникновение тесно связано с процессом формирования раннефеодального государства.

Подчиненная политическим задачам укрепления основ феодального строя, она по-своему отразила различные периоды развития общественных и социальных отношений на Руси XI—XVII вв. Древнерусская литература — это литература формирующейся великорусской народности, постепенно складывающейся в нацию.

Вопрос о хронологических границах древнерусской литературы окончательно не решен нашей наукой. Представления об объеме древнерусской литературы до сих пор остаются неполными.

Много произведений погибло в огне бесчисленных пожаров, во время опустошительных набегов степных кочевников, нашествия монголо-татарских захватчиков, польско-шведских интервентов! Да и в более позднее время, в 1737 г., остатки библиотеки московских царей были уничтожены пожаром, вспыхнувшим в Большом Кремлевском дворце.

В 1777 г. от огня погибла Киевская библиотека. Во время Отечественной войны 1812 г. в Москве сгорели рукописные собрания Мусина-Пушкина, Бутурлина, Баузе, Демидова, Московского общества любителей русской словесности.

Основными хранителями и переписчиками книг в Древней Руси, как правило, были монахи, менее всего заинтересованные в хранении и переписке книг мирского (светского) содержания. И это во многом объясняет, почему подавляющее большинство дошедших до нас произведений древнерусской письменности носит церковный характер.

Произведения древнерусской письменности разделялись на «мирские» и «духовные». Последние всячески поддерживались и распространялись, так как содержали непреходящие ценности религиозной догматики, философии и этики, а первые, за исключением официальных юридических и исторических документов, объявлялись «суетными». Благодаря этому мы и представляем нашу древнюю литературу в большей степени церковной, чем она была на самом деле.

Приступая к изучению древнерусской литературы, необходимо учитывать ее специфические черты, отличные от литературы нового времени.

Характерной особенностью древнерусской литературы является рукописный характер ее бытования и распространения. При этом то или иное произведение существовало не в виде отдельной, самостоятельной рукописи, а входило в состав различных сборников, преследовавших определенные практические цели.

«Все, что служит не ради пользы, а ради прикрасы, подлежит обвинению в суетности». Эти слова Василия Великого во многом определяли отношение древ​нерусского общества к произведениям письменности. Значение той или иной рукописной книги оценивалось с точки зрения ее практического назначения, полезности.

«Велика бо бываеть полза от ученья книжного, книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обретаем и въздержанье от словес книжных; се бо суть рекы, напаяюще вселеную, се суть исходищя мудрости, книгам бо есть неищетная глубина, сими бо в печали утешаемы есмы, си суть узда въздержанью... Аще бо поищеши в книгах мудрости прилежно, то обрящеши велику ползу души своей...» — поучает летописец под 1037 г.

Другой особенностью нашей древней литературы является анонимность, имперсональность ее произведений. Это было следствием религиозно-христианского отношения феодального общества к человеку, и в частности к труду писателя, художника, зодчего.

В лучшем случае нам известны имена отдельных авторов, «списателей» книг, которые скромно ставят свое имя либо в конце рукописи, либо на ее полях, либо (что гораздо реже) в заглавии произведения. При этом писатель не приминет снабдить свое имя такими оценочными эпитетами, как «худый», «недостойный», «многогрешный».

Биографические сведения о известных нам древнерусских писателях, объеме их творчества, характере общественной деятельности весьма и весьма скудны. Поэтому если при изучении литературы XVIII—XX вв. литературоведы широко привлекают биографический материал, раскрывают характер политических, философских, эстетических взглядов того или иного писателя, используя авторские рукописи, прослеживают историю создания произведений, выявляют творческую индивидуальность писателя, то к памятникам древнерусской письменности приходится подходить по-иному.

В средневековом обществе не существовало понятия авторского права, индивидуальные особенности личности писателя не получили такого яркого проявления, как в литературе нового времени. Переписчики зачастую выступали в роли редакторов и соавторов, а не простых копиистов текста. Они изменяли идейную направленность переписываемого произведения, характер его стиля, сокращали или распространяли текст в соответствии со вкусами, запросами своего времени.

В результате создавались новые редакции памятников. И даже когда переписчик просто копировал текст, его список всегда чем-то отличался от оригинала: он допускал описки, пропуски слов и букв, невольно отражал в языке особенности своего родного говора. В связи с этим в науке существует особый термин — «извод» (рукопись псковско-новгородского извода, московского, или — шире —болгарского, сербского и др.).

Как правило, авторские тексты произведений до нас не дошли, а сохранились их более поздние списки, подчас отстоящие от времени написания оригинала на сто, двести и более лет. Например, «Повесть временных лет», созданная Нестором в 1111—1113 гг., вовсе не сохранилась, а редакция «повести» Сильвестра (1116) известна только в составе Лаврентьевской летописи 1377 г. «Слово о полку Игореве», написанное в конце 80-х годов XII в., было найдено в списке XVI в.

Все это требует от исследователя древнерусской литературы необычайно тщательной и кропотливой текстологической работы: изучения всех имеющихся в наличии списков того или иного памятника, установления времени и места их написания путем сопоставления различных редакций, вариантов списков, а также определения, в какой редакции список более всего соответствует первоначальному авторскому тексту. Этими вопросами занимается особая отрасль филологической науки — текстология.

Решая сложные вопросы о времени написания того или иного памятника, его списков, исследователь обращается к такой вспомогательной историко-филологической науке, как палеография.

По особенностям начертания букв, почерков, характеру писчего материала, бумажным водяным знакам, характеру заставок, орнамента, миниатюр, иллюстрирующих текст рукописи, палеография дает возможность относительно точно установить время создания той или иной рукописи, количество писцов, ее писавших.

В XI—первой половине XIV в. основным писчим материалом был пергамен, изготовлявшийся из кожи телят. На Руси пергамен часто называли «телятиной», или «харатьей». Этот дорогостоящий материи был, естественно, доступен только имущим классам, а ремесленники, торговцы пользовались для своей ледовой переписки берестой. Береста также выполняла функцию ученических тетрадей. Об этом свидетельствуют замечательные археологические открытия новгородских берестяных грамот.

Для экономии писчего материала слова в строке не разделялись, и только абзацы рукописи выделялись красной киноварной буквицей — инициалом, заголовком — «красной строкой» в буквальном смысле этою слова. Часто употребляемые, широко известные слова писались сокращенно под особым надстрочечным знаком — титлом. Например, глет (глаголет — говорит), бгъ (бог), бца (богородица).

Пергамен предварительно разлиновывался писцом при помощи линейки с цепочкой. Затем писец клал его на колени и тщательно выписывал каждую букву. Почерк с правильным почти квадратным начертанием букв назывался уставом.

Работа над рукописью требовала кропотливого труда и большого искусства, поэтому, когда писец завершал свой нелегкий труд, он с радостью это отмечал. «Радуется купецъ прикуп створив и кормьчии в отишье пристав и странник в отечьство свое пришед, тако ж радуется и книжный писатель, дошед до конца книгам...» — читаем в конце Лаврентьевской летописи.

Написанные листы сшивались в тетради, которые переплетались в деревянные доски. Отсюда фразеологический оборот — «прочитать книгу от доски до доски». Доски переплета обтягивались кожей, а иногда облекались в специальные изготовленные из серебра и золота оклады. Замечательным образцом ювелирного искусства является, например, оклад Мстиславова евангелия (начало XII в.).

В XIV в. на смену пергамену пришла бумага. Этот более дешевый писчий материал облепил и ускорил процесс письма. Уставное письмо сменяется наклонным, округлым почерком с большим количеством выносных надстрочных знаков — полууставом. В памятниках деловой письменности появляется скоропись, которая постепенно вытесняет полуустав и занимает господствующее положение в рукописях XVII в.

Огромную роль в развитии русской культуры сыграло возникновение книгопечатания в середине XVI в. Однако вплоть до начала XVIII в. печатались книги преимущественно церковные, а произведения мирские, художественные по-прежнему бытовали и распространялись в рукописях.

При изучении древнерусской литературы следует учесть одно весьма важное обстоятельство: в средневековый период художественная литература еще не выделилась в самостоятельную область общественного сознания, она была неразрывно связана с философией, наукой, религией.

В связи с этим к древнерусской литературе нельзя механически применять те критерии художественности, с которыми мы подходим при оценке явлений литературного развития нового времени.

Процесс исторического развития древней русской литературы представляет собой процесс постепенной кристаллизации художественной литературы, ее выделения из общего потока письменности, ее демократизации и «обмирщения», т. е. высвобождения из-под опеки церкви.

Одной из характерных особенностей древнерусской литературы является ее связь с церковной и деловой письменностью, с одной стороны, и устным поэтическим народным творчеством — с другой. Характер этих связей на каждом историческом этапе развития литературы и в отдельных ее памятниках был различным.

Однако чем шире и глубже литература использовала художественный опыт фольклора, тем ярче отражала она явления действительности, тем шире была сфера ее идеологического и художественного воздействия.

Характерная особенность древнерусской литературы — историзм. Ее героями являются преимущественно исторические лица, она почти не допускает вымысла и строго следует факту. Даже многочисленные рассказы о «чудесах» — явлениях, кажущихся средневековому человеку сверхъестественными, не столько вымысел древнерусского писателя, сколько точные записи рассказов либо очевидцев, либо самих лиц, с которыми произошло «чудо».

Историзм древнерусской литературы носит специфически средневековый характер. Ход и развитие исторических событий объясняется Божьим изволением, волей провидения.

Героями произведений являются князья, правители государства, стоящие наверху иерархической лестницы феодального общества. Однако, отбросив религиозную оболочку, современный читатель без труда обнаруживает ту живую историческую действительность, подлинным творцом которой был русский народ.

Кусков В.В. История древнерусской литературы. - М., 1998 г.

Древнерусская литература

Исследование

Предварительные замечания . Понятие древнерусская литература обозначает в строгом терминологическом значении литературу восточных славян XI – XIII вв. до их последующего разделения на русских, украинцев и белорусов. С XIV в. отчетливо проявляются особые книжные традиции, приведшие к образованию русской (великорусской) литературы, а с XV в. – украинской и белорусской. В филологии понятие древнерусская литература используется традиционно применительно ко всем периодам в истории русской литературы XI – XVII вв.

Все попытки отыскать следы восточнославянской литературы до крещения Руси в 988 г. окончились неудачей. Приводимые доказательства представляют собой или грубые подделки (языческая летопись « Влесова книга » , обнимающая огромную эпоху с IX в. до нашей эры по IX в. нашей эры включительно), или несостоятельные гипотезы (так называемая « Летопись Аскольда » в Никоновском своде XVI в. среди статей 867–89 гг.). Сказанное вовсе не означает, что в дохристианской Руси полностью отсутствовала письменность. Договоры Киевской Руси с Византией 911, 944 и 971 гг. в составе « Повести временных лет » (если принять доказательства С. П. Обнорского) и археологические находки (надпись из обжига на гнёздовской корчаге первых десятилетий или не позднее середины X в., новгородская надпись на деревянном замке-цилиндре, по предположению В. Л. Янина, 970–80) показывают, что в X в., еще до крещения Руси, кириллическое письмо могло использоваться в официальных документах, государственном аппарате и быту, постепенно подготавливая почву для распространения письменности после принятия христианства в 988 г.

§ 1. Возникновение древнерусской литературы

§ 1 .1 . Фольклор и литература . Предшественником древнерусской литературы был фольклор, распространенный в средневековье во всех слоях общества: от крестьян до княжеско-боярской аристократии. Задолго до христианства это была уже litteratura sine litteris, литература без букв. В письменную эпоху фольклор и литература со своими жанровыми системами существовали параллельно, взаимно дополняли друг друга, иногда вступая в тесное соприкосновение. Фольклор сопровождал древнерусскую литературу на протяжении всей ее истории: от летописания XI – начала XII в. (см. § 2.3) до « Повести о Горе-Злочастии » переходной эпохи (см. § 7.2), хотя в целом слабо отразился в письменности. В свою очередь и литература воздействовала на фольклор. Самый яркий пример этого – духовные стихи, народные песни религиозного содержания. Они испытали сильное влияние церковно-канонической литературы (библейских и богослужебных книг, житий святых и т. п.) и апокрифов. Духовные стихи сохраняют яркий отпечаток двоеверия и представляют собой пеструю смесь христианских и языческих представлений.

§ 1 .2 . Крещение Руси и начало « учения книжного » . Принятие христианства в 988 г. при великом князе Киевском Владимире Святославиче ввело Русь в орбиту влияния византийского мира. После крещения в страну была перенесена от южных и в меньшей степени от западных славян богатая старославянская книжность, созданная солунскими братьями Константином Философом, Мефодием и их учениками во второй половине IX–X в. Огромный корпус переводных (в основном с греческого) и оригинальных памятников включал в себя библейские и богослужебные книги, патристику и церковно-учительную литературу, догматико-полемические и юридические сочинения и т. д. Этот книжный фонд, общий для всего византийско-славянского православного мира, обеспечивал внутри него сознание религиозного, культурного и языкового единства на протяжении столетий. От Византии славяне усвоили по преимуществу церковно-монастырскую книжную культуру. Богатая светская литература Византии, продолжавшая традиции античной, за немногими исключениями не была востребована славянами. Южнославянское влияние в конце X – XI в. положило начало древнерусской литературе и книжному языку.

Древняя Русь последней из славянских стран приняла христианство и познакомилась с кирилло-мефодиевским книжным наследием. Однако в удивительно короткие сроки она превратила его в свое национальное достояние. По сравнению с другими православными славянскими странами Древняя Русь создала значительно более развитую и жанрово многообразную национальную литературу и неизмеримо лучше сохранила общеславянский книжный фонд.

§ 1 .3 . Мировоззренческие принципы и художественный метод древнерусской литературы . При всем своеобразии древнерусская литература обладала теми же основными признаками и развивалась по тем же общим законам, что и другие средневековые европейские литературы. Ее художественный метод был обусловлен особенностями средневекового мышления. Его отличали теоцентризм – вера в Бога как первопричину всякого бытия, блага, премудрости и красоты; провиденциализм, по которому ход всемирной истории и поведение каждого человека определяется Богом и является осуществлением его заранее намеченного плана; понимание человека как создания по образу и подобию Божьему, наделенного разумом и свободной волей в выборе добра и зла. В средневековом сознании мир раздваивался на небесный, высший, вечный, не доступный осязанию, открывающийся избранным в миг духовного озарения (« еже плотными очима не зрится, но духом и умом внемлется »), и земной, низший, временный. Этот слабый отблеск духовного, идеального мира содержал образы и подобия божественных идей, по которым человек познавал Творца. Средневековое мировидение предопределило в конечном счете художественный метод древнерусской литературы, религиозно-символический в своей основе.

Древнерусская литература проникнута христианским моралистическим и дидактическим духом. Подражание и уподобление Богу понимались как высшая цель человеческой жизни, а служение ему рассматривалось как основа нравственности. Литература Древней Руси имела ярко выраженный исторический (и даже фактографический) характер и долгое время не допускала художественного вымысла. Ей были свойственны этикетность, традиционность и ретроспективность, когда действительность оценивалась исходя из представлений о прошлом и событий священной истории Ветхого и Нового Заветов.

§ 1 .4 . Жанровая система древнерусской литературы . В древнерусскую эпоху исключительно большое значение имели литературные образцы. Такими считались прежде всего переводные церковнославянские библейские и богослужебные книги. Образцовые произведения содержали риторические и структурные модели разных типов текстов, определяли собой письменную традицию, или, иначе говоря, кодифицировали литературно-языковую норму. Они заменяли собой грамматики, риторики и другие теоретические руководства по искусству слова, распространенные в средневековой Западной Европе, но долгое время отсутствовавшие на Руси . Читая церковнославянские образцы, постигали тайны литературной техники многие поколения древнерусских книжников. Средневековый автор постоянно обращался к образцовым текстам, использовал их словарь и грамматику, возвышенные символы и образы, фигуры речи и тропы. Освященные седой стариной и авторитетом святости, они казались незыблемыми и служили мерилом писательского мастерства. Это правило составляло альфу и омегу древнерусского творчества.

Белорусский просветитель и гуманист Франциск Скорина доказывал в предисловии к Библии (Прага, 1519), что книги Ветхого и Нового Заветов являются аналогом «семи сво­бод­ных искусств», составлявших основу средневекового западноевропейского образования. Грамматике учит Псалтирь, логике, или диалекти­ке, – Книга Иова и Послания апостола Павла, ритори­ке – творения Соломона, музыке – библейские песнопе­ния, арифметике – Книга Числ, геометрии – Книга Иисуса На­вина, астрономии – Книга Бытия и другие священные тек­с­ты.

Библейские книги воспринимались и как идеальные жанровые образцы. В Изборнике 1073 г. – древнерусской рукописи, восходящей к переводному с греческого сборнику болгарского царя Симеона (893–927), в статье «отъ апостольскыихъ уставъ» утверждается, что эталоном историко-повествовательных произведений являются Книги Царств, примером в жанре церковных песнопений служит Псалтирь, образцовые «хитростьныя и творитвьныя» сочинения (то есть относящиеся к письменности мудрых и поэтические) – это учительные Книги Иова и Притчей Соломоновых. Почти четыре столетия спустя, около 1453 г., тверской инок Фома назвал в « Слове похвальном о великом князе Борисе Александровиче » образцом историко-повествовательных произведений Книги Царств, эпистолярного жанра – апостольские послания, а «душиспасителных книг» – жи­тия.

Такие представления, пришедшие на Русь из Византии, были распространены по всей средневековой Европе. В предисловии к Библии Франциск Скорина отослал желающих «ведати о военных » и « о богатырских делехъ» к Книгам Судей, заметив при этом, что они более правдивы и полезны, чем «Александрия» и «Троя» – средневековые романы с приключенческими сюжетами об Александре Македонском и Троянской войне, известные на Руси (см. § 5.3 и § 6.3). Между прочим, то же самое у М. Сервантеса говорит каноник, убеждая Дон Кихота оставить сумасбродства и взяться за ум: « Если… вас потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное Писание и прочтите Книгу Судей : здесь вы найдете великие и подлинные события и деяния столь же истинные, сколь и отважные » (часть 1, 1605).

Иерархия церковных книг, как ее понимали в Древней Руси, изложена в предисловии митрополита Макария к Великим Минеям Четиим (закончены ок. 1554). Памятники, составлявшие ядро традиционной книжности, расположены в строгом соответствии с их местом на иерархической лестнице. Ее верхние ступени занимают наиболее почитаемые библейские книги с богословскими толкованиями. На вершине книжной иерархии находится Евангелие, вслед за которым идут Апостол и Псалтирь (которая в Древней Руси использовалась и как учебная книга – по ней учились читать). Далее следуют творения отцов церкви: сборники сочинений Иоанна Златоуста «Златоструй», «Маргарит», «Злато­уст», произведения Василия Великого, слова Григория Богослова с толкованиями митрополита Никиты Ирак­лий­ского, «Пандекты» и «Тактикон» Никона Черногорца и др. Следующий уровень составляет ораторская проза со своей жанровой подсистемой: 1) слова пророческие, 2) апостольские, 3) святоотеческие, 4) праздничные, 5) похвальные. На последней ступени находится агиографическая литература с особой жанровой иерархией: 1) жития мученические, 2) преподоб­ниче­ские, 3) патерики Азбучный, Иерусалимский, Египетский, Синайский, Скитский, Киево-Печерский, 4) жития русских святых, канонизированных соборами 1547 и 1549 гг.

Древнерусская жанровая система, сложившись под влиянием византийской, перестраивалась и развивалась на протяжении семи веков своего существования. Тем не менее она сохранилась в своих основных чертах вплоть до Нового времени.

§ 1 .5 . Литературный язык Древней Руси . Вместе со старославянскими книгами на Русь в конце X–XI в. был перенесен старославянский язык – первый общеславянский литературный язык, наднациональный и международный, созданный на болгаро-македонской диалектной основе в процессе переводов церковных книг (главным образом, греческих) Константином Философом, Мефодием и их учениками во второй половине IX в. в западно- и южнославянских землях. С первых лет своего существования на Руси старославянский язык стал приспосабливаться к живой речи восточных славян. Под ее влиянием одни специфические южнославянизмы были вытеснены русизмами из книжной нормы, а другие – стали допустимыми вариантами в ее пределах. В результате адаптации старославянского языка к особенностям древнерусской речи сложился местный (древнерусский) извод церковнославянского языка. Его становление было близко к завершению во второй половине XI в., как показывают древнейшие восточнославянские памятники письменности: Остромирово Евангелие (1056–57), Архангельское Евангелие (1092), новгородские служебные Минеи (1095–96, 1096, 1097) и другие современные им рукописи.

Языковая ситуация Киевской Руси различно оценивается в работах исследователей. Одни из них признают существование двуязычия, при котором разговорным языком был древнерусский, а литературным – церковнославянский (по происхождению старославянский), лишь постепенно русифицировавшийся (А. А. Шахматов). Противники этой гипотезы доказывают самобытность литературного языка в Киевской Руси, крепость и глубину его народной восточнославянской речевой основы и, соответственно, слабость и поверхностность старославянского влияния (С. П. Обнорский). Существует компромиссная концепция двух типов единого древнерусского литературного языка: книжно-славянского и народно-литературного, широко и разносторонне взаимодействовавших между собою в процессе исторического развития (В. В. Виноградов). Согласно теории литературного двуязычия, в Древней Руси существовало два книжных языка: церковнославянский и древнерусский (этой точке зрения был близок Ф. И. Буслаев, а затем ее развивали Л. П. Якубинский и Д. С. Лихачев).

В последние десятилетия XX в. большую известность получила теория диглоссии (Г. Хютль-Фольтер, А. В. Исаченко, Б. А. Успенский). В отличие от двуязычия при диглоссии функциональные сферы книжного (церковнославянского) и некнижного (древнерусского) языков строго распределены, почти не пересекаются и предполагают обязательную оценку говорящими своих идиомов по шкале « высокий – низкий » , « торжественный – обыденный » , « церковный – светский » . Церковнославянский, например, будучи литературным и литургическим языком, не мог служить средством разговорного общения, а у древнерусского это была одна из основных функций. При диглоссии церковнославянский и древнерусский воспринимались в Древней Руси как две функциональные разновидности одного языка. Существуют и другие взгляды на происхождение русского литературного языка, однако все они являются дискуссионными. Очевидно, что древнерусский литературный язык формировался с самого начала как язык сложного состава (Б. А. Ларин, В. В. Виноградов) и органически включал в себя церковнославянские и древнерусские элементы.

Уже в XI в. складываются разные письменные традиции и появляется деловой язык, древнерусский по происхождению. Это был особый письменный, но не литературный, не собственно книжный язык. На нем составлялись официальные документы (грамоты, челобитные и т. д.), юридические кодексы (например, « Русская Правда » , см. § 2.8), велось приказное делопроизводство в XVI – XVII в. По-древнерусски также писались тексты бытового содержания: берестяные грамоты (см. § 2.8), надписи-граффити, прочерченные острым предметом на штукатурке древних зданий, главным образом церквей, и др. На первых порах деловой язык слабо взаимодействовал с литературным. Однако со временем некогда четкие границы между ними стали разрушаться. Сближение литературы и деловой письменности проходило взаимно и ярко проявилось в целом ряде произведений XV I –XVII вв.: « Домострое » , посланиях Ивана Грозного, сочинении Григория Котошихина « О России в царствование Алексея Михайловича » , « Повести о Ерше Ершовиче » , « Калязинской челобитной » и др.

Историю древнерусской словесности XI-XIII столетий часто рассматривают как первую главу в истории современной русской литературы. И действи-тельно, образы из летописей или «Слова о полку Игореве» прочно занимают свое место в фонде отечественной культуры — достаточно вспомнить пушкин-скую «Песнь о вещем Олеге» или оперу «Князь Игорь» Бородина. Однако важно пони-мать, что образы эти происходят из мира, существенно отличавшегося от нашего по своим ценностным установкам. Осознание этой разницы — первый шаг к пониманию всех произведений культуры Древней Руси.

Основное отличие древнерусской словесности от современной художественной литературы состоит в предназначении. Задача художественной литературы — поднимать читателя над обыденным миром. В книгах «интеллектуальных» и «сложных» это делается с помощью неожиданной формы и многопланового содержания; в тех, что «попроще», нас ожидает лихо закрученный сюжет с неочевидной развязкой, а некоторым мас-те-рам удается сочетать и то и дру-гое. Утверждения критиков XIX века, буд-то искусство непременно должно быть «полезным», сегодня кажутся глубоко устаревшими. И даже об обязательной еще недавно «партийности» литера-туры вроде бы наконец разрешили забыть.

Совсем другое дело — книжная культура русского Средневековья. Книги и вообще письменность появились на Руси после Крещения, так что их состав и содержание определялись прежде всего потребностями Церкви. А в глазах Церкви искусство ради искусства было делом опасным, ведь такое искусство способно притягивать внимание — а значит, и помогать дьяволу, который обязательно вос-пользуется случаем отвлечь людей от молитвы и каким-нибудь хитрым спосо-бом ввергнуть души человеческие в соблазн. Дабы этого не допу-стить, некото-рые популяр-ные формы народных развлечений — например, пло-щадные коме-дии — были прямо запрещены церковными канонами (при этом именно пло-щадная комедия — одна из тех форм искусства, от которых про-изо-шел совре-менный театр). Конечно, реализовать такие суровые запреты было непросто: «трубы, скоморохи, гусли и русалии» продолжали, как признавали древнерусские проповедники, «переманивать» народ от Бога. В то же вре-мя упоминания скоморохов в источниках домонгольской поры единичны, а при-меры их твор-чества, восходящие к столь ранним временам, нам и вовсе неиз-вестны. Та сло-весность Древней Руси, с которой имеет дело современный чита-тель, — сло-весность сугубо религиозная, а ее основная задача — приносить душевную пользу. Браться за перо имеет смысл лишь постольку, поскольку результат твоего творчества поспособствует спасению души.

Такая целевая установка вовсе не исключала изящества слога. Напротив, боже-ственные истины столь сложны и блистательны, что излагать их «простым» языком невозможно, и даже искусного писателя эта задача способна поставить в тупик. Автор «Сказания о [святых князьях] Борисе и Глебе», обращаясь к героям своего сочинения, признается:

«Не знаю, как вас похвалить, и что сказать, не понимаю и не могу при-думать. Я бы назвал вас ангелами, которые быстро приходят к скорбя-щим, но вы во плоти жили на земле среди людей. Я бы именовал вас людьми, но вы превосходите разум человеческий чудесами своими и помощью слабым. Я бы провозгласил вас цесарями или князьями, но ведь вы показали больше смирения, чем самый простой и смирен-ный из людей, и именно за это допущены на небеса в райские жилища…» Здесь и далее цитаты приводятся в переводе Дмитрия Добровольского.

Иначе говоря, ни одно определение само по себе не способно передать величия жертвы, кото-рую принесли князья-мученики, а значит, надо найти таких опреде-лений как можно больше — вдруг, как станут говорить много позже, количе-ство перей-дет в качество и на пересечении множества смысловых полей все-таки про-явится что-то отдаленно похожее на описываемый объект?

Мысли выражались с помощью сложных многоплановых сравнений. К при-меру, обра-щаясь к своему князю, автор рубежа XII-XIII веков Даниил Заточник последо-вательно сопоставляет себя с «бледной травой, выросшей между сте-на-ми», ягненком, младенцем и «птицей небесной» — общее здесь то, что все они зави-сят от милости свыше, которой добивается от своего адресата и сам Даниил. Человечество можно было уподобить храму премудрости Божьей, который держится на семи столпах, по одному на каждый из семи Вселенских соборов. Сами книги образно именовались реками, которые поят Вселенную. Важней-шим умением древнерусского книжника был подбор синонимов — чем больше, тем лучше. Например, говоря о Крещении Руси, можно было ска-зать, что рус-ские люди «приблизились к Богу», «отвергли дьявола», «осу-дили службу сатане», «оплевали беса», «познали Бога истинного» и т. д. А осо-бенно хорошо, если все найденные обороты удастся соединить в одном пред-ложении. Понятно, что предложение от этого разрастется и чи-тать его станет неудобно. Но и предметы, о которых идет речь, не обязаны быть доступ-ными. «Трудно-про-ходимые книги» — вот как определяется христиан-ская литература в одной из древнейших русских рукописей, «Изборнике» князя Святослава 1073 года.

Закономерно спросить: как стремление говорить сложным языком о сложных материях сочеталось с одним из ключевых постулатов христианской веры — с убеждением в слабости и греховности человека? Как вообще слабый и греш-ный человек может писать о божественных истинах? Очевидное противоречие снималось за счет того, что сложные обороты и многоплановые образы древне-русской книжности редко когда были оригинальным изобретением местных сочинителей.

К моменту Крещения не было редкостью и знание иностранных языков, осо-бенно греческого. В результате древнерусская словесность могла опираться как мини-мум на достижения византийской литературы, а та, в свою оче-редь, соединяла античную риторику с богатой образностью Священного Писа-ния. То есть по большому счету к услугам киевского, новгородского или, скажем, рос-тов-ского книжника был весь тысячелетний опыт иудеохристианской циви-ли-зации — требовалось лишь подбирать подходящие к случаю образцы. Если надо было рассказать о благород-ном князе-воителе (например, об Алек-сандре Нев-ском), то использовались приемы, опробованные предшест-вен-ни-ка-ми при опи-сании великих воинов древности — Гедеона или Александра Маке-дон-ского. Если речь заходила о преступнике, то и тут предшествующая лите-ратура давала весьма представительный набор образцов, от Каина до им-пера-торов-тиранов. При этом многие из авторов «образцовых» сочинений почитались Церковью в качестве святых, что давало некую дополнительную гарантию уместности и точно-сти заимствований — а заодно избавляло тех, кто пользо-вался находками пред-шественников, от переживаний по поводу собственной греховности. Понятно, что такой творческий метод ограничивает свободу литературного экспери-мента и расходится с тем, как принято писать сейчас. Но для культуры рели-гиозной, пронизанной идеей человеческой греховности, именно строгое следо-вание освященным традицией образцам оказалось наибо-лее подходящим. Если ты подвержен дьявольским соблазнам, то лучше ничего не изобретать.

Такими были, если угодно, «теоретические основы» древнерусской словес-ности. Обратимся к наиболее важным произведениям, созданным на Руси в XI-XIII веках.

Первым в этом ряду следует, несомненно, назвать «Слово о законе и бла-го-дати», принадлежащее перу Илариона, митрополита Киевского в 1051-1055 го-дах. Видимо, «Слово» было написано еще до поставления Илариона на кафед-ру: автор называет в числе живых супругу князя Ярослава Мудрого Ирину-Ингигерду, которая умерла еще в 1050 году. С другой стороны, Иларион упоминает о киевской церкви Благовещения на Золотых воротах, построенной около 1037 года, а значит, и «Слово» было написано после 1037 года. Ничего точнее об обстоятельствах создания данного памятника сказать не удается. Биография Илариона также известна очень плохо. Впрочем, содержание «Слова» красноречиво само по себе.

Произведение состоит из трех частей. Сначала Иларион рассказывает читателю о том, как человечество узнавало о пути спасения и обретения вечной жизни: сначала это происходило через Ветхий Завет, который Иларион называет «За-ко-ном», а потом через Новый — «Благодать». При этом автор уделяет особое вни-мание двуединой богочеловеческой природе Христа, объясняя этот слож-ный догмат с помощью длинного (почти два десятка элементов!) ряда парных про-тивопоставлений:

«…как человек [Христос] постился 40 дней и взалкал, но как Бог побе-дил искусителя, как человек пришел на свадьбу в Кане Галилейской, но как Бог превратил воду в вино, как человек спал в лодке и как Бог остановил ветер и волны (и они послушали его)…»

Затем сообщается, что Русь, хоть и была страной язычников, теперь тоже приобщилась к благодати христиан-ства. Это дает повод для нового ряда противопоставлений:

«Будучи варварами, мы назвались людьми Божьими, и будучи врагами, назвались сыновьями, и уже не по-иу дейски осуждаем, но по-хрис- ти-ански благословляем, и не ду-маем, как бы распять [Христа], но Распятому поклоняемся…»

Наконец, Иларион возносит хвалу «великому кагану нашей земли Владимиру» за Крещение Руси. В этой последней части всячески подчеркивается, что Русь — самостоятельное и мощ-ное государство, которое «ведомо и слышимо всем концам земли», а также что Владимир пришел ко Хри-сту сам, не слышав апостоль-ской проповеди и не видев твори-мых проповед-никами чудес. Визан-тия (откуда на Русь прибывали и священни-ки, и церков-ные мастера, и книги) упоминается лишь однажды. Такой своеоб-разный па-трио-тизм становится особенно примеча-тельным, если учесть, что именно на время составления «Слова» — 1040-е годы — пришелся очеред-ной военный конфликт Руси и Византии. Да и сам Иларион был поставлен в митро-политы собором епис-копов, без благословения константинополь-ского патри-арха, которому тогда подчинялась Русская цер-ковь. В итоге ученые часто гово-рят об антивизантий-ской направленности «Слова о законе и благода-ти». Но еще более примечате-лен исторический кругозор автора: от момента Креще-ния Руси до составления «Слова» прошло от силы лет шестьдесят, а мест-ные книжники уже могли, как мы видим, строить масштабные схемы всемирной исто-рии, охваты-вающие времена от Авраама до Ярослава Мудрого включительно. Иначе говоря, хоть Иларион и акцентирует самосто-ятельность древнерусской культуры, сам текст сочиненного им «Слова» ярко свидетельствует о том, насколько основа-тельно Киевская Русь включилась в мировой культурный контекст.

Еще одним знаменитым книжником XI века был Нестор. Обычно Нестора знают как «летописца» — по эпитету, которым его наградили благодарные продол-жатели несколько столетий спустя. Но между древнейшими летописями и сочи-нениями, подписанными именем Нестора, есть ряд противоречий, поэтому современная наука говорит об участии Нестора в летописном деле с осторожностью. Однако не вызывает сомнений вклад Нестора в древнерус-скую агиографию, то есть в написание житий святых.

Первым свершением Нестора на поприще агиографии было написание «Чтения о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба». История кня-зей Бориса и Глеба восходит к событиям 1015 года, когда сыновья крести-теля Руси Владимира Святославича, едва дождавшись смерти отца, устроили крова-вую борьбу за власть. Как именно развивалась эта междоусобица — вопрос слож-ный. Однако сравнительно рано сформировалось представление о том, что двое из наследников — Борис Ростовский и Глеб Муромский — в схватке не уча--ствовали и даже не стали сопротивляться подосланным к ним убийцам, лишь бы не «поднимать руку на брата». А в 1072 году почитание двух князей было дополнительно закреплено благодаря чудесному обретению их благо-уханных мощей. Судя по всему, примерно в это же время появился и древней-ший вариант сказания о гибели Бориса и Глеба, примечательный пространной и картинной сценой убийства князя Бориса: движимые яростью убийцы напра-вляют на Бориса копья, но тут действие неожиданно замирает, и обреченный князь произносит длинную и патетическую молитву. Очевидно, что на самом деле все было не так, но предсмертные рассуждения Бориса о смерти как избавлении от соблазнов этого света производят на читателя неизгладимое впечатление. Нестор избавил сказание от некоторых сюжетных неувязок, объ-единил историю гибели князей с рассказом о чудесах от их остан-ков, а кроме того, снабдил сказание историческим предисловием, начав его, ни много ни ма---ло, от грехопадения Адама. Результат такой обработки впечат-ляет ме-ньше первоначального сказания, действие уже не так динамично, а образы — суше. В то же время под пером Нестора гибель Бориса и Глеба из частного эпи-зода местной политики превратилась в событие мирового уровня, а русские святые — в небесных покровителей всех христиан.

«Сподобившись чести» повествовать о жизни и смерти князей-мучеников, Нестор, по его собственным словам, «заставил себя обратиться к другому рассказу» и «покусился написать» о святом Феодосии Печерском. Феодосий происходил из состоятельной семьи и мог бы стать наследником большого имения, но с детства отличался религиозностью и в конце концов сбежал в Киев, чтобы вступить в монастырь. В XI веке монастырей на Руси было немно-го; тот, куда приняли Феодосия, представлял собой простую пещеру, выкопанную в крутом берегу Днепра. Однако за несколько десятилетий эта скромная обитель превратилась в центр монашеской жизни на Руси, а Феодо-сий (к этому времени уже игумен) стал признанным лидером аске-тического движения. Биография Феодосия и история становления Киево-Печерского монастыря насыщены драматическими эпизодами: монахи не раз вступали в открытое столкновение с сильными мира сего. Однако Нестору удалось примирить традиционную форму жития с достоверностью и психо-логической точностью в изложении конфликтных ситуаций.

Подобное же сочетание следования литературным традициям с виртуозными описаниями реальных житейских конфликтов представляет и древнерусская летопись. Летопись — это не обычный «памятник словесности». У нее была специальная задача — найти место Руси в общем замысле Провидения отно-сительно истории человечества. Поэтому летописный рассказ начинается с повествования о том, какие вообще народы есть на земле и откуда взялись славяне, а закончиться не может по определению: концом летописного дела мог стать только конец истории как таковой, или, другими словами, Страш-ный суд. Понятно, что написать такой труд одному человеку не под силу. Но каж-дый следующий книжник мог редактировать то, что досталось ему от предшественников, а когда накопленный материал заканчивался — попол-нять летописный текст описанием тех событий, очевидцем которых был он сам. Когда один летописец отходил от дел, эстафету перенимал другой, и так постепенно, поколение за поколением, летописи разрастались из срав-ни-тельно небольшого повествования о «начале Русской земли» в пространные историче-ские полотна, охватывавшие события от Всемирного потопа до ныне правящего князя.

Первый из этих так называемых летописных сводов был создан в Киеве не позже 30-х годов XI века, а в начале XII века очередное расширение и дора-ботка того же в основе своей текста привели к возникновению сочинения, кото--рое сегодня издают под названием Повесть временных лет. Когда именно появилось это заглавие — в начале XII века или раньше, — сказать трудно. Но по сути оно однозначно указывает на религиозный смысл летопис-ного труда: «временами» и «летами», или «временными летами» в славянском переводе книги Деяний апостольских называется установленный Богом срок Страшного суда. И раз об этих последних годах существования мира уже пишет-ся «повесть», то, значит, и второе пришествие случится со дня на день и мы должны быть к нему готовы.

Специфическое видение задачи собственного труда рано привело летописцев к весьма «антихудожественному» методу организации материала: за редчай-шими исключениями события фиксировались в строго хронологическом порядке, по отдельным «главам», посвященным происшествиям одного года и начинающимся стандартным заголовком «В лето такое-то » (в науке принято называть эти «главы» годовыми статьями). Читать такой текст неудобно: заголовки очередных статей прерывают рассказ на самом интересном месте, и даже непосредственные причина и следствие могут оказаться разнесены по разным статьям и разбиты сообщениями о совсем других событиях и про-цессах. Пове-ст-вователю тоже трудно: его возможности развивать сюжет и рас-крывать харак-теры действующих лиц поневоле ограничены одним годом. Однако логика божественного замысла все равно не может быть доступна рядовому чело-веку, так что для средневекового сознания сетка дат оставалась почти единст-венным наглядным ориентиром в событийной стихии.

Некоторые летописные известия предельно лаконичны («Перенесены святые в церковь Святой Богоро-дицы» или «Князь Ярослав пошел войной на Литву»). Другие (например, рас-сказ о похи-ще-нии и ослеплении князя Василька Рости-славича в 1097 году) пред--ставляют собой развернутые повествования с яркими персонажами и пол--ными драма-тизма сценами. И далеко не всегда авторы лояльны к дейст-вующей власти: на летописных страницах упоминаются и просчеты князей, и злоупо-требления бояр, и церковные «мятежи». В начале XII века критиче-ский тон летописцев несколько поослаб, всесторонний взгляд на события уступил место восхвале-нию правящих князей. Впрочем, на Руси существовало несколько лето-писных традиций: кроме Киева (где летописание зародилось), свои летописцы были в Новгороде, Владимиро-Суздальском кня-жестве, а так-же на Волыни и в Галиц-кой земле. В итоге перед современными исследовате-лями развора-чивается подробная и многоплановая картина политической жизни русских земель.

Политический взлет Руси, которым ознаменовался XI век, быстро сменился эпохой раздробленности. Однако с точки зрения словесности новый истори-ческий период был не менее интересным, чем предыдущий. На вторую поло-вину XII века пришлось творчество знаменитого сочинителя церковных гимнов и поучений Кирилла Туровского. Его «Слово о слепце и хромце» представляет собой изощренную притчу о природе греха. А на рубеже XII и XIII веков во Вла-димирской земле появилась не менее изощренная похвала могуществу велико-княжеской власти — «Слово» (в другой версии — «Моление») Даниила Заточ-ника, о котором уже был случай сказать выше. Впрочем, самым известным и наиболее востребованным у современного читателя остается другой знаме-нитый памятник этого времени — «Слово о полку Игореве».

«Слово о полку Игореве» очень своеобычно. Его сюжет построен не вокруг фигуры какого-нибудь святого и не вокруг явленного свыше чуда, и даже не вокруг героически выигранной битвы, а вокруг неудачного похода князя новгород-северского Игоря Святославича против степных кочевников- в 1185 году. Текст открывается рассказом о выступлении русских войск в степь и о том, что начало экспедиции сопровождалось зловещим знаком — солнечным затмением. Затем следует описание двух сражений: одно развора-чивается для русских войск успешно, а второе заканчивается разгромом, после которого князья-предводители во главе с Игорем попадают в плен. Потом действие переносится на Русь, и читатель оказывается сперва в Киеве, на совете киевского князя Святослава с боярами, а затем в Путивле, где на городской стене плачет о пропавшем Игоре его супруга — Ярославна. Заканчивается «Слово» сообщением о побеге Игоря из половецкого плена: к радости Руси и окрестных стран, князь триумфально возвращается в Киев.

Описывая все эти события, автор «Слова» активно пользуется весьма слож-ными метафорами («Тут кровавого вина не хватило, тут кончили пир храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую»); упоминаются нехристианские боги и мифологические существа: Див, ветры — Стрибожьи внуки, «великий Хорс» и т. п. Авторская оценка и тем более христианская мораль практи-чески полностью скрыты за этим причудливым словесным узором.

Можно было бы подумать, что перед нами воинский эпос, подобный, скажем, старофранцузской «Песне о Роланде». Но важнейший признак эпоса — это сти-хотворная форма с четким размером, а ее в «Слове о полку Игореве» вы-явить не удается. Кроме того, наряду с «языческой», или «народной», в образ-но-сти «Слова» представлена и христианская, книжная составляющая. Так, чтобы по-ка-зать разорение Русской земли от княжеских междоусобиц, автор описыва-ет стаи птиц, которые поедают трупы:

«Тогда на Русской земле редко слышался клич пахаря, зато часто вороны каркали, деля трупы, и галки разго-варивали на своем языке, собираясь на поживу».

В библейских проро-чествах также встречается упоминание о трупах, которые станут пищей птицам, когда Бог отвернется от Израиля за его грехи. Примеча-тельно и то, что рассу-ждения князя Святослава перед боярами (самим автором опре-деленные как «золотое слово») посвящены не столько необходимости сража-ться с врага-ми Руси, сколько гордыне тех, кто делает это не вовремя:

«О, мои племянники, Игорь и Всеволод! Рано вы начали Половецкую землю мечами рубить и себе славу добывать. Бесчестно вы победили, бесчестно кровь пога-ных пролили. Ваши храбрые сердца выкованы из жесто-кого булата и закалены дерзостью. Что же вы натворили на мои серебряные седины!»

Иначе говоря, темой «Сло-ва» оказы-вается не только воинская доблесть, но и дерзость княже-ских по-мыс--лов. А это уже преимущественно книжный, христианский по своей сути мотив.

Необычность композиции и образности сыграла со «Словом о полку Игореве» злую шутку. Странное произведение не пользовалось популярностью среди читателей и переписчиков. До Нового времени дошла только одна его руко-пись, найденная любителями древностей в конце XVIII века и опубликованная в 1800 году. И когда эта рукопись погибла во время известного московского пожара 1812 года, скептически настроенные исследователи получили возмож-ность утверждать, что «Слово» — это поздняя подделка, которую недобросо-вестные издатели из тех или иных побуждений выдали за памятник XII века. Современная наука : язык «Слова» очень близок к языку подлинных памятников XII столетия; фальси-фика-тору времен Екатерины II было бы не под силу так хорошо воспроизвести грам-матику и лексику древнерусского языка — особенно те его черты, которые стали понятны лишь в наши дни. В то же время само возникновение спора о проис-хождении «Слова» наглядно свидетельствует о необычности этого памятника для древнерусской книжности домонгольской поры.

До нас дошли далеко не все произведения древнерусской словесности XI-XIII ве-ков. Книги сочиняли, переписывали, читали и хранили прежде всего в горо-дах, а города строились в основном из дерева, часто горели, и в пламени этих пожаров гибли библиотеки. Кроме того, крупные города и богатые мона-стыри были привлекательной целью для захватчиков — именно поэтому силь-ным ударом по словесности стало ордынское нашествие середины XIII века. Однако многое сохранилось, и не в последнюю очередь благодаря усердию следую-щих поколений. С точки зрения книжников XIV-XVII веков, сло-вес-ность до-монгольской поры, следовавшая византийским образцам, сама превратилась в освященный временем пример для подражания, а написанное великими пред-шественниками следовало хранить и распространять. И хотя оригиналы большинства произведений XI-XIII веков до нас не дошли, благо-даря копиям, сделанным с них в последующие столетия, современные иссле-дователи имеют весьма детальное представление о том, как начиналась древне-русская литера-тура.

---