На представленный ниже очерк распространяется действие Закона РФ от 9 июля 1993 г. N 5351-I "Об авторском праве и смежных правах" (с изменениями от 19 июля 1995 г., 20 июля 2004 г.). Удаление размещённых на этой странице знаков "копирайт" (либо замещение их иными) при копировании даных материалов и последующем их воспроизведении в электронных сетях, является грубейшим нарушением ст.9 ("Возникновение авторского права. Презумпция авторства.") упомянутого Закона. Использование материалов, размещённых в качестве содержательного контента, при изготовлении разного рода печатной продукции (антологий, альманахов, хрестоматий и пр.), без указания источника их происхождения (т.е. сайта "Загадочные преступления прошлого"(http://www..11 ("Авторское право составителей сборников и других составных произведений") всё того же Закона РФ "Об авторском праве и смежных правах".
Раздел V ("Защита авторских и смежных прав") упомянутого Закона, а также часть 4 ГК РФ, предоставляют создателям сайта "Загадочные преступления прошлого" широкие возможности по преследованию плагиаторов в суде и защите своих имущественных интересов (получения с ответчиков: а)компенсации, б)возмещения морального вреда и в)упущенной выгоды) на протяжении 70 лет с момента возникновения нашего авторского права (т.е. по меньше мере до 2069 г.). ©А.И.Ракитин, 2002 ©"Загадочные преступления прошлого", 2002

История Российской Империи знает такое необычное (пожалуй, даже уникальное) явление как тюрьмы при православных монастырях. Заточение в подобную тюрьму, широко распространенное вплоть до 19-го столетия, было не в пример тяжелее каторжных работ.
В разное время в качестве тюрем использовались следующие крупные православные монастыри: Кирилло-Белозерский, Антониево-Сийский (на р. Северная Двина), Николо-Карельский (г. Архангельск), Спасо-Прилуцкий (г. Вологда), Соловецкий - в европейской чсти страны; Селенгинский Троицкий и Долматовский троицкий - в Сибири.

Рис. 1: Вид стены Кирилло-Белозерского монастыря с многочисленными проемами, ведущими в казематы, каждый из которых в 16-18 веках использовался как тюремный застенок.

Помимо перечисленных выше обителей в качестве тюрем иногда использовались и некоторые другие монастыри. Например, Голутвин монастырь в г. Коломна, под Москвой, или Новодевичий в самой Москве. Но делалось это нечасто и использование этих монастырей обуславливалось особыми на то причинами (в Голутвине содержалась Марина Мнишек, супруга Самозванца, и ее сын, а в Новодевичьем - Царевна Софья, сестра Петра Первого. Это были важные политические фигуры своего времени и московская власть не могла отпустить столь важных узников далеко от столицы).
Типичные монастырские тюрьмы совмещали в себе несколько специфических черт, которых не имели иные широко известные тюрьмы царской эпохи (Петропавловская крепость, Шлиссельбург, Свеаборг и т. п.) :
а) Удаленность от центров цивилизации. Расположение монастырей вне крупных городов, на малонаселенных территориях давало власти двоякое преимущество. С одной стороны, помещенный в такую тюрьму узник отрывался от своей родины, лишался поддержки родственников и единомышленников. Если в обычную ссылку или каторгу осужденного могла сопровождать семья, то о появлении в мужском монастыре жены или дочерей не могло быть и речи. С другой стороны специфика географического положения монастырей чрезвычайно затрудняла побег заключенных. Впрочем, этот тезис будет подробно разобран ниже.
б) Заключение в монастыре давало уникальную возможность духовного окормления заключенных. Узники попадали в совершенно специфическую обстановку, которую немыслимо было представить даже на самой строгой каторге. Например, в монастырях нельзя было петь и тяжесть этого запрета для узников трудно переоценить. Вместе с тем, тщательный и неусыпный контроль за состоянием духа заключенного и его воззрениями со стороны допущенных к этому монахов давало власти уникальную возможность психологической обработки узников.
Все это предопределило и специфику контингента заключенных, попадавших в монастырские тюрьмы. В основном это были преступники "по делам веры", т. е. разного рода еретики и раскольники, а также особо важные государственные преступники. Обычных уголовников среди них было сравнительно немного. Само заключение уголовных преступников в монастырь указывало на особую тяжесть содеянного ими.
Впрочем, нет правил без исключений. В суздальском Спасо-Евфимьевском монастыре содержались преступники-сумасшедшие и сексуальные извращенцы (прежде всего педерасты и скотоложцы), но сравнительная немногочисленность заключенных (около 120 за два столетия) все же позволяет утверждать, что такого рода заключенные были для монастырских тюрем нетипичны.
Следует ясно понимать, что заключение в монастырскую тюрьму не имело никакого отношения к монашескому служению. Заключенный не переставал оставаться всего лишь заключенным, которого охранял воинский караул. Некоторые из узников становились впоследствии монахами, причем монахами выдающимися, чей духовный подвиг оставался в веках (например, священник Иван Иванов, основавший Голгофо-Распятский скит на Анзерском острове в Соловецком монастыре и признанный местночтимым святым), но подобный переход из узников в монахи был явлением вовсе необязательным и нечастым.
Наиболее ярким образчиком монастырской тюрьмы следует признать Соловецкий монастырь. Прежде всего, как по продолжительности использования монастыря в качестве места заточения (с середины 16-го столетия до конца 19-го, т. е. около 350 лет), так и наиболее полному соответствию упомянутым выше специфическим чертам такого рода тюрем. Через Соловки прошли около 600 заключенных и это своего рода рекорд для монастырских тюрем. Значительная часть соловецких сидельцев - люди необыкновенной судьбы. О некоторых из них ниже будет рассказано подробнее.
Расположенный на двух островах в Белом море, Соловецкий монастырь отделялся от берега проливом, который в своем самом узком месте составлял 35 км. Это уникальное военно-инженерное сооружение было возведено в таком месте, где, казалось, даже суровый северный климат противостоял замыслам русских мастеров. Все земляные и каменные работы велись только в летнее время: зимой грунт промерзал до такой степени, что невозможно было даже выдоблить могилу (поэтому могилы готовили с лета, примерно подсчитывая количество людей, которые не переживут зиму - такая вот проза жизни!).
Соловецкий Кремль был сложен из колоссального размера камней, оставшихся на островах еще с ледникового периода. "Проплешины" между огромными камнями заполнены во многих местах кирпичной кладкой, но все же главным строительным элементом соловецкого кремля является именно валунная кладка. Маленькая деталь, не имеющая непосредственного отношения к теме очерка, но достойная того, чтобы ее здесь упомянуть: работы на Соловках традиционно велись очень быстро, достаточно сказать, что крепостную башню 200-250 рабочих складывали всего за 3-4 летних месяца! (И это с учетом времени, необходимого на заготовку камня). Нельзя не восхититься инженерным навыкам русских людей того времени, ведь даже 250 человек, работающих на стройке - это совсем немного...

рис. 2: Соловецкий Кремль: большой монастырь, крепкий военный форпост, мрачная тюрьма.
В качестве тюрьмы использовались как внутренние постройки, так и монастырская ограда (кремль), состоявшая из 8 мощных башен с 4 (а зетем с 5) воротами, соединенных сложенной из громадных валунов крепостной стеной. Бегство из кремля само по себе представлялось непростой задачей для узника, но даже в случае его успеха широкий и холодный пролив не оставлял беглецу шансов на успех: преодолеть его в одиночку было невозможно. Зимой море замерзало, но пройти несколько десяткой километров по торосистым льдам, постоянно трещавшим под воздействием морских течений, было делом самоубийственным. Побережье Белого моря на протяжении 1000 км. принадлежало монастырю и в течение 16-19-го веков было малонаселенным. Беглец, чудом преодолевший пролив и попавший в эту ледяную пустыню без поддержки местных жителей не имел шансов остаться в живых. Идеальная тюрьма! Никакой Сент-Квентин, никакой Тауэр не сравнятся в этом отношении с Соловками.

рис. 3: Эта фотография конца 19-го столетия демонстрирует "пасторальный" вид Соловецкого монастыря: башенки, луковки церквей... Но за этим благолепием спрятаны горькие и безысходные страдания сотен людей, о которых власть так не любила вспоминать.

Первым преступником, сосланным в Соловецкий монастырь, был игумен Троицкого монастыря Артемий, активный сторонник ереси Башкина. Случилось это в 1554 г. Игумен Артемий был сторонником обширной реформы Православия; он отрицал божественную сущность Иисуса Христа, ратовал за отказ от почитания икон, розыскивал протестантские книги для изучения и для этого вступил в контакт с немцами, проживавшими в Москве. Виновность Башкина и игумена Артемия была полностью доказана духовным собором 1554 г. и нет никаких оснований считать его результаты фальсифицированными, а расправу - необоснованной.
Известно, что содержание игумена Артемия было не особенно строгим. Ему было дозволено читать, присутствовать на службах, он имел свободу перемещения в пределах монастырской ограды. Из этого можно заключить, что в середине 16-го столетия представления о режиме содержания ссыльных и заключенных на Соловках выработаны еще не были.
Воспользовавшись этим, игумен совершил побег. Вне всякого сомнения, ему помогала группа сторонников, которая не только обеспечила возможность беглецу пересечь на корабле Белое море, но и предоставила кров на берегу, весьма малонаселенном в то время. Игумен Артемий успешно добрался до Литвы, где впоследствии написал несколько книг богословского направления.
Следующим соловецким сидельцем оказался - как это нередко случалось в отечественной истории - суровый гонитель, обличитель и разоблачитель игумена Артемия. Да-да, протопоп Сильвестр (персона, приближенная к Государю Ивану Грозному), впав в цареву немилость, очутился в соловецком заточении в 1560 г. Судьба этого необыкновенного человека сложилась не столь удачно, как предшественника. Протопоп умер в Соловецком монастыре и по преданию его могила находится возле главного храма - Спасо-Преображенского собора.

рис. 4: Колоссальных размеров, фундаментальное здание Спасо-Преображенского собора является своего рода харизматическим центром всего монастыря. И какая-то насмешка угадывается в том, что этот прекрасный православный храм тоже стал тюрьмой: в его подсобных помещениях годами томились узники "по делам веры". Какая грустная метафора: Преображенский собор - он же Преображенская тюрьма Соловецкого монастыря!

В эпоху Смутного времени на Соловках появился первый настоящий преступник-человекоубийца. Это был прогремевший по всему Московскому царству разоритель церквей Петр Отяев. В 1612 г. он был пойман и по приговору князя Пожарского с боярами направлен в Соловецкий монастырь для "самого тяжкого тюремного заключения". Более свободы этот душегуб не видел. Он скончался на Соловках и место его погребения неизвестно.
Лишь в 1620-х гг. направление в Соловецкий монастырь разнообразных нарушителей закона приобретает характер систематический. Преступления, за совершение которых люди попадали в эту суровую тюрьму, для того времени были довольно нетипичны. Например, в 1623 г. за насильный постриг в монашество жены здесь очутился боярский сын Федор Семенский, в 1628 г. за растление дочери на Соловки сослали дьяка Василия Маркова, а в 1648 г. поп Нектарий провел в заточении почти год за то, что будучи пьян помочился в храме.
В эти же годы побывали в Соловецком монастыре и некоторые другие узники, но в целом характер понесенных ими наказаний таков, что их никак нельзя назвать запредельными или необоснованными. Конечно, они были суровы, но в той же степени, сколь сурово было само время. С тем, какие приговоры имели узники позднейших эпох эти наказания даже сравнивать неловко. Например, в 1641 г. в Соловецкий монастырь был сослан черный поп Гедеон. Вина его состояла в том, что будучи в сильном подпитии он вышел во время службы из алтаря без риз. За это он был приговорен к работе на мельнице Соловецкого монастыря на протяжении 6 недель с цепью на шее. После окончания срока приговора с Гедеона сняли цепь и вернули право служить службы в церкви. Подобных - столь мягких - приговоров невозможно отыскать в летописи последующих столетий.
Весьма примечательна судьба одного из соловецких сидельцев того времени - старца Арсения, грека по национальности. Он попал в монастырь как православный, "проявивший нетвердость в вере". Учившийся на богословских отделениях в европейских университетах, старец Арсений был одно время католиком. После того, как он попал на Русь это сослужило ему плохую службу. Так бы и окончил свой век на холодном северном острове этот заключенный, если бы в 1652 г. старца Арсения не вытребовал в свое распоряжение могущественный митрополит новгородский Никон, ставший в скором времени Патриархом. Ученый Арсений оказался в числе тех церковных теоретиков, опираясь на которых Патриарх готовил и проводил свою знаменитую церковную реформу.
В 1657 г. в Соловецкий монастырь был доставлен первый "никониановский" (исправленный реформой Патриарха) служебник. Монахи, привыкшие к строгости догматов, обнаружили в книге массу "богопротивных ересей и новшеств лукавых". На протяжении ряда лет монастырские старцы пытались бороться с "никонианством" силой слова. В 1663-68 гг. они послали в Москву 9 грамот, в которых разоблачали реформаторов. Московскому Государю надоело "умничанье" монастырской братии и в 1668 г. на Соловки отправился первый отряд стрельцов, призванный силой оружия сломить упорство "староверов". Монахи заперлись в кремле и предложили стрельцам их не трогать. Так началось знаменитое "Соловецкое сидение", растянувшееся на многие годы. Вскоре на Соловках появились второй и третий стрелецкие отряды. Но за "валунной оградой" укрывались более 1 100 человек и с такой силой стрельцы ничего не могли поделать. В 1674 г. командование стрельцами принял воевода Иван Мещеринов, резко активизировавший действия осаждавших. Окрест кремля были уничтожены все постройки, сожжены деревья, монастырь лишился своего флота. Однако, штурмующие не имели артиллерии и специальной осадной техники, способной сокрушить многометровые стены и башни кремля.
Мещеринову помог изменник - монах Феоктист - предавший осажденных. Он указал штурмующим слабое место в обороне монастыря - подземный ход, который вел в обширные Сушила - хозяйственные помещения под Белой башней кремля. Ночью, в полной тишине, группа стрельцов-добровольцев прошла подземным ходом и вышла к окну, заложенным кирпичем, беззвучно разобрала кладку и проникла в Сушило ("Сушило" - имя собственное, именно так и называлась упомянутая постройка). Далее, внезапной атакой была захвачена Белая башня и открыты ворота в монастырь.
Сломив сопротивление монахов, воевода Мещеринов сутки медлил с расправой над пленными. За это время он допрашивал тех, кто мог указать места закладки тайников с монастырскими сокровищами. После того, как тайники были вскрыты, надобность в пленных миновала; более того, они сделались опасными свидетелями. Потому воевода принял беспримерное в истории Руси и дореволюционной России решение о поголовном уничтожении насельников монастыря. По его приказу были зверски замучены около 400 монахов и старцев. Их казнь растянулась на целый день и ее апофеозом явилось замораживание раздетых пленников на льду Гавани Благополучия. Трупы замерзших монахов оставались там вплоть до мая месяца, пока не вскрылся лед. Шила в мешке, однако, утаить не удалось. Хотя Иван Мещеринов и уничтожил непосредственных свидетелей своего грабежа, однако, кто-то все же настрочил на него донос. Приехавший из Москвы князь Волконский возмутился преступлениями героического воеводы и... распорядился посадить Мещеринова на цепь в застенок. Таким образом выяснилось, что на Руси победителей все же судят. Захвативший монастырь воевода сделался первым узником возобновленной соловецкой тюрьмы. Мещеринов пробыл в заточении без малого 14 лет и вышел на свободу в 1680 г. За него очень просил митрополит Новгородский Варсонофий. Скорее всего, если бы не заступничество этого крупного церковного иерарха, Иван Мещеринов солнечного света не увидел бы более никогда. Не принесло ему счастья награбленное монастырское золото...
После 1680 г. работа тюремного конвейра мало-помалу оживилась. Из заключенных в это время людей наиболее примечателен, пожалуй, иеромонах Сергий, казначей архиепископа Афанасия. "За скаредные дела" он попал в соловецкую тюрьму в 1686 г. Какое-то время узник пробыл в ручных и ножных кандалах, которые, однако, вскоре были сняты. У иеромонаха нашелся влиятельный заступник - воевода Кондратий Нарышкин, который добился послабления режима содержания.
Вплоть до конца 17-го столетия тюрьма Соловецкого монастыря была более каторгой, нежели тюрьмой. Осужденные не столько "сидели", сколько работали. Традиционным местом их содержания была мельница и монастырская хлебопекарня.

рис. 5: Мельница Соловецкого монастыря - место работ многих десятков заключенных, "осужденных в тяжкие монастырские работы". Здесь работа продолжалась по 18 часов в сутки, помимо этого все работники мельницы посещали в течение дня службы в храмах.
Хотя там они и сидели на цепи, тем не менее, это были отнюдь не тюремные казематы; да и изоляция на таких работах была весьма условна. Превращение Соловецкого монастыря в мрачнейшую тюрьму, "в гроб для живых человеков", произошло чуть позже. Связано это превращение с одной из мрачнейших фигур отечественной истории - Императором Петром Первым.
"Великий преобразователь земли Русской" приезжал на Соловки дважды: в 1694 г. и в 1702 г. Именно ко времени Петра Первого относится появление в Соловецком монастыре "земляных тюрем". Такая тюрьма представляла собой погреб, закрытый сверху перекрытиями из бревен. Соловецкие острова представляют собой выход скальной породы и слой земли и песка там совсем невелик. На территории монастыря только в одном месте почвенный слой был достаточен для того, чтобы выкопать в нем яму достаточной глубины без опасения их затопления грунтовыми водами - под Корожной башней, на северо-западном углу монастырской стены. Из всех видов застенков "земляные тюрьмы" были самыми страшными; об особенностях их устройства подробнее будет рассказано ниже.

рис. 6: Никольская и Корожная башни Соловецкого монастыря. Именно под дальней из этих башен находились самые страшные, пожалуй, тюрьмы Российской Империи - "земляные".

В 1691 г. для помещения в "земляной тюрьме" был направлен на Соловки некий Иван Салтыков.
На следующий год его соседом стал Михаил Амирев. Последний был виноват в "великих непристойных словах". Человеком он был, видимо, незаурядным; во всяком случае московская власть его не забыла и не позволила сгнить под землей заживо. Через год его выпустили из страшной тюрьмы с условием постричься в монахи. Амирев, разумеется, постригся и под именем монаха Моисея сделался нарядчиком на монастырские работы. Работая в этой должности он получил счастливую возможность поближе сойтись с местными рыболовами и крестьянами. Кого-то из этих людей он, видимо, сумел привлечь на свою сторону, потому что в 1700 г. Амирев совершил побег с острова. Следов беглеца отыскать не удалось; организация побега указывала на наличие у Амирева сообщников. Продолжительные масштабные поиски оказались безрезультатны. Считается, что это вторая успешная попытка побега из соловецкой тюрьмы, хотя строго говоря ни игумен Артемий, ни Михаил Амирев на момент бегства уже не являлись тюремными заключенными.
В 1702 г. в Соловецком монастыре появились новые необычные заключенные. Одним из них был расстриженный к тому времени епископ тамбовский Игнатий (Иван Шангин), а вторым - бывший духовник Петра Первого Иван Иванов. Оба оказались участниками известного "дела книгописца Григория Талицкого". Последний прославился тем, что первым заговорил о Петре Первом как Антихристе и взялся проповедовать скорый конец света. Талицкий записал свое учение в нескольких тетрадях, поэтому его и назвали "книгописцем".
Епископ Игнатий был заточен в каменный мешок, расположенный в Головленковской башне. Помещение, в котором содержался еписком, конструктивно предназначалось для хранения пороха во время осады крепости. Оно было устроено в толще каменной кладки башни и не имело окна, выходившего наружу. Сохранилось описание этого помещения, сделанное в 80-х годах 19-го столетия историком М. А. Колчиным: "В узком проходе для лестницы, ведущей наверх башни, находится дверь обитая войлоком, ведущая в каменное помещение аршина два длины, полтора ширины и три высоты (зная, что аршин равен 0,71 м. можно подсчитать размеры помещения: 1,4 м. на 1,05 м. и на 2,1 м. - прим. murder"s site). У одной стены выкладена кирпичная лавочка шириною поларшина. Маленькое окошечко, достаточное лишь для того, чтобы протянуть руку, выходит на темную лестницу, и в былое время служило не для освещения, а для подачи пищи узнику. В таком мешке нет возможности лечь и несчастный узник д. б. года (...) спать в полусогнутом положении."
Сопроводительное письмо, с которым расстриженый епископ препровождался в тюрьму, детально регламентировало особенности содержания узника под стражей: "быть ему в той тюрьме до кончины живота его неисходно (...)". Такого рода регламентации получила в дальнейшем значительное развитие и была заметно усовершенствована.
Епископ Игнатий скончался в заточении (дата неизвестна). Похоронен он был возле Спасо-Преображенского собора.
Судьба второго узника - Ивана Иванова, сделавшегося на Соловках монахом Иовом - сложилась иначе. В том же самом 1702 г. Петр Первый посетил монастырь и повидался со своим прежним духовником. Кротость монаха смутили всегдашнюю уверенность Царя в собственной правоте и он испытал нечто, похожее на раскаяние (насколько вообще это христианское понятие возможно отнести к этому беспутному Монарху). Петр Первый заявил, что уверился в невиновности Иова, милостиво простил его (вот только в чем?) и предложил вернуться в Москву. Новообращенный монах отказался покинуть Соловки и заявил, что хотел бы окончить свой век в этой обители. Вскоре он удалился на соседний Анзерский остров, где в лесу на горе, прозванной Голгофою, основал монашеский скит для уединенного жития. Скончался старец Иов в 1720 г. ; его подвижничество, смирение, строгость быта оставили столь сильный след в душах современников, что через какое-то время о нем стали вспоминать как о человеке, наделенном несомненными дарами Святого Духа. Старец Иов сделался одним из самых почитаемых соловецких старцев всех времен.
В петровское уже явственно проявляется разделение узников на три категории:
- с о д е р ж а в ш и е с я п о д н а д з о р о м, другими словами, обязанные трудиться на самых тяжелых и грязных монастырских работах ("держать в монастырских трудах до смерти",- типичная формулировка в приговорах этой группы лиц). Поднадзорные обыкновенно лишались права писать и читать, нередко содержались в кандалах (но не всегда) и много-много работали. Но в их положении имелся серьезный плюс: их выводили из застенков, они видели солнце и дышали свежим воздухом, кроме этого, у них сохранялось право на почти неограниченное общение с людьми. Некоторые из находившихся под надзором пополняли впоследствие ряды монастырской братии;
- л и ц а, о с у ж д е н н ы е н а "с т р о г о е с о д е р ж а н и е" в тюрьме. Эта категория узников помещалась в настоящих тюремных камерах, переоборудованных из казематов стен и башен Соловецкого кремля, а также его внутренних построек. Собственно в Соловецкой тюрьме можно выделить несколько внутренних тюрем, каждая из которых имела собственное название: Головленкова - в одноименной башне у Архангельских ворот, Салтыковская - в западной башне, Келарская - в подвальном этаже келарского здания, Успенская и Преображенская - в нижних служебных помещениях одноименных соборов, построенных еще в 16-м столетии. Лица, находившиеся в строгом заточении, были лишены свободы перемещения, за каждым из них наблюдал особый караул, который как правило, конвоировал их в монастырь из Москвы или Санкт-Петербурга. Наибольшие проблемы для узников этой категории создавало отсутствие дневного света, недостаточность движения, неудовлетворительная вентиляция помещений, которые изначально не проектировались как жилые. Вместе с тем, заключенные этой категории выводились в монастырские храмы для присутствия на службах в дни православных праздников и получали продуктовое довольствие такое же, как и монахи.
- с е к р е т н ы е у з н и к и, которые составляли совершенно особую категорию заточенных, размещались в таких местах, где полностью исключалась любая возможность несанкционированного контакта с ними. На протяжении нескольких десятилетий это были земляные тюрьмы под Корожной башней. Чтобы подойти к ним требовалось сначала войти в охраняемую башню, затем спуститься в самый низ, к фундаменту, где находились узкие лазы, посредством которых земляные мешки сообщались с поверхностью. Понятно, что ни один монах, ни один паломник не мог преодолеть несколько строгих караулов и приблизиться к этому месту. "Судя по старинным описаниям земляных тюрем, это были вырытые в земле ямы аршина три глубины (т. е. чуть более 2 м. - прим. murder"s site); края у них были обложены кирпичем; крыша состояла из досок, на которые была насыпана земля. В крыше находилось небольшое отверстие, закрываемое дверью, запирающеюся на замок, в которое опускали и поднимали узника, а равно подавали ему пищу. Для спанья пол устилался соломой".- писал М.А. Колчин, специально посещавший Соловецкий монастырь для изучения его тюрем. Имена секретных узников было запрещено оглашать, обычно к ним допускался только настоятель монастыря (архимандрит) для выполнения православных треб и душеспасительной беседы. Секретных узников выводили из заточения лишь по великим православным праздникам и сие происходило, обыкновенно, не чаще трех раз в год. Начиная с середины 18-го столетия для содержания секретных узников стали использовать помещения, доступ в которые был возможен только по отдельному коридору. Если таких помещений нехватало, то необходимым образом осуществлялась перепланировка здания. Цель была та же, что и в случае с земляными тюрьмами: выставленный в коридоре на значительном удалении караул исключал всякую возможность постороннему лицу приблизиться к помещению, в котором содержался узник. Так обеспечивалась его полная изоляция от внешнего мира и людей.
Понятно, что положение секретных узников было самым тяжелым. Они были вынуждены жить в спертом, влажном воздухе, в условиях явно недостаточной вентиляции. В этой связи уместно процитировать маленький фрагмент из воспоминаний Г. С. Винского, в которых он рассказал о своем первом выходе на свежий воздух после длительного заточения в тюремной камере: "Но лишь только отворили наружную дверь и меня коснулся свежий воздух, глаза мои помутились и я, как догадываюсь, впал в обморок, каковой был первый, а может быть, и последний в моей жизни. Не знаю, как меня втащили в мою лачугу, но опамятовшись, я видел себя опять в темноте". Хотя приведенная выдержка описывает попытку выхода из камеры Петропавловской крепости то же самое м. б. с полным основанием отнести и к казематам Соловков. Люди, выходившие на свежий воздух из затхлой влажной атмосферы запертых каменных склепов, теряли сознание из-за развивавшегося у них хронического кислородного голодания. На заключенных отсыревала и гнила одежда, их преследовали разного рода кожные изъязвления; их жизнь проходила на вонючей, гнилой соломе в окружении полчищ крыс. Последние вообще были бедой монастырских казематов. Известна история о том, как один из караульных стрельцов, увидев, что посаженного в земляную тюрьму Ивана Салтыкова заедают крысы, передал тому палку - для обороны. Только задумайтесь! Даже сердце сурового тюремщика дрогнуло (!), когда он увидел, что же творится в застенке... Тюремщик, кстати, за свою христианскую доброту жестоко поплатился: когда начальство узнало о происшедшем его "пороли плетьми нещадно". Этот маленький эпизод весьма красноречиво иллюстрирует свирепые нравы того времени.
Как правило, секретные узники и питались хуже прочих. Их рацион (если это особо не оговаривалось) приравнивался к довольствию паломника, которое во все времена было скуднее, чем у монахов. Иногда, правда, допускалось особое питание заключенного, но практика эта появилась со второй половины 18-го столетия и не стала всеобщей.
В царствование Петра Первого тюрьма Соловецкого монастыря, пожалуй, впервые за свою историю сделалась тюрьмой действительно политической. В 1708 г. туда были сосланы три человека, имевшие непосредственное отношение к борьбе Мазепы и Кочубея. Напомним, недальновидный и неумный Государь выдал своего сторонника Кочубея на расправу Мазепе. Три ближайших сподвижника Кочубея (поп Иван Святайло, его сын Иван и иеромонах Никанор) повелением державного самодура были отправлены на Соловки. Через полгода Мазепа благополучно предал Петра Первого и последний понял свою ошибку, в результате чего невинно пострадавшие были освобождены.
Типичным "узником по делам веры" был и другой заключенный петровской поры - еврей Матфей Никифоров. Этот иудей принял православное крещение под именем Иван, а затем перекрестился в Матфея. По факту двойного крещения Патриаршим приказом было возбуждено расследование, в результате чего Никифорова били плетьми "без пощады" и сослали в Соловецкий монастырь.
В 1721 г. в подземной тюрьме Соловецкого монастыря появился игумен Мошногорского монастыря Иосаф. Вина монаха состояла в том, что он "впал в раскол" (другими словами, склонился к Православию в доникониановском виде), а также обличал реформы Петра Первого.
Вообще, история игумена Иосафа наглядно подтверждает тезис о существовании широкой внутренней оппозиции Петру Первому и его реформам. Преклонение перед Западом, которое открыто демонстрировал Государь, вызывало неприятие не только значительной части дворянства, но и клира. Петр Первый не случайно выдвигал священников из Малороссии, ибо выходцам из центральной России он верить не мог.
Через несколько лет игумену Иосафу удалось добиться ослабления режима содержания и его выпустили из подземной тюрьмы. Некоторое время он работал на самых изнурительных монастырских работах, а потом умудрился бежать.
Будучи в бегах, он вступил в контакт с монахами других монастырей, в оппозиционном настроении которых был уверен. Возможно, если бы игумен этого не сделал, то смог бы дожить жизнь в тиши и покое, но это было ему не суждено. В 1728 г. он был арестован "за важные вины" с группой монахов разных монастырей. После пыток в Тайной канцелярии игумен Иосаф, священник Феодор Ефимов и инок Феогност (казначей Троице-Сергиева монастыря) были доставлены на Соловки. В сопроводительном документе архимандриту монастыря предписывалось обеспечить такой режим содержания этих узников: "(...) держать в самых крепких тюрьмах порознь, их не выпущая, к ним никого не впущая и ни в чем им не верить."
Игумен Иосаф провел в каземате закованным в кандалы 15 лет. В 1743 г., истощив, видимо, все душевные силы, он объявил караулу "слово и дело". Это выражение означало готовность сообщить информацию государственной важности чиновнику, уполномоченному ее выслушать (в 16-18 вв. это были штатные сотрудники Преображенского приказа либо Тайной канцелярии и никто иной, кроме них). А потому игумена надлежало вывезти с Соловков в Петербург для дачи показаний. На это, видимо, узник и рассчитывал.
Но к тому времени попытки заключенных объявлять "слово и дело" стали своего рода традицией. По тюрьмам и каторгам Российской Империи было распространено указание не верить такого рода заявлениям и узников в столицу не направлять. Когда игумену Иосафу объявили, что в Тайную канцелярию его не повезут, он стал упорствовать и настаивать на своем желании сообщить некую государственную тайну. Караул его не слушал и игумен, дабы показать всем важность своей информации, заявил, что знает о некоем кладе, закопаном в Малороссии, за Днепром.
Терпение начальника карула на этом, видимо, истощилось и он приказал выпороть заключенного плетьми. Такой "способ вразумления" был весьма распространен в то время даже в монастырях. Игумен после порки не оправился и вскоре умер. Ничего удивительного в подобном исходе не было, если вспомнить в каких условиях содержались узники.
Но это произошло, напомним, в 1743 г.
До той же поры довольно долгое время "слово и дело", объявленное каторжанами и узниками тюрем, к рассмотрению принималось. Дабы не вывозить заключенных в столицы приказом Петра Первого при монастырях была учреждена должность инквизитора (да-да, великий монарх собезяьянничал и в этом, украв у своих европейских учителей должность монаха-следователя, неведомую до той поры в России). Инквизиторам полагалось рассматривать заявленные "слово и дело" на месте. На Соловках первым монастырским инквизитором был иеромонах Мирон.
В 1723 г. соловецкий инквизитор начал большое расследование. Завязка сюжета выглядала довольно банально: два осужденных монаха Парфений и Герасим (греки по национальности) заявили "государево слово и дело". Собралось монастырское начальство, которое постаралось решить сколь серьезно следует отнестись к заявлению. В этом своеобразном трибунале заседали 6 человек. В ходе допросов обоих греков выяснилось, что осужденные монахи сделали свои заявления сугубо из корыстных побуждений, дабы избежать заточения в страшной тюрьме.
Надоумил их на этот шаг третий сокамерник - Иван Обуяновский. Человек это был весьма примечательный. До 1722 г. он был иеромонахом Соловецкого монастыря (т. е. старшим монахом если переводить на житейский язык), но в том году за критику политики Петра Первого "непристойными словами" его лишили звания и посадили в земляную тюрьму навечно. Обуяновский отсидел в земляной яме всего год и, используя хорошие личные связи, сумел исхлопотать снисхождение. В 1723 г. узника перевели в камеру, оборудованную под крыльцом Успенского собора. Там уже сидели монахи Парфений и Герасим. Обуяновский начал борьбу "за жизненное пространство". Он предложил своим простоватым соседям объявить ложные "слово и дело", в надежде, что их увезут из монастыря, а когда обман откроется, то обратно не вернут.
Видимо, Обуяновский был из категории людей, склонных манипулировать другими. То, что мы о нем знаем выдает в этом человеке личность циничную, умеющую использовать недостатки системы социальных отношений в своих интересах. Когда Обуяновского вызвали в трибунал и стали распекать за содеянное, грозя наказанием, он неожиданно пригрозил судилищу тем, что сам заявит "слово и дело государевой важности". И поскольку судьи не отнеслись к его словам с должным вниманием, Обуяновский вслух высказал обвинения в адрес монастырской администрации. Обуяновский заявил, что ему известно, как соловецкий архимандрит Варсонофий (один из шести членов трибунала) не стал возвращать церкви краденые из окладов икон драгоценности, которые оставил у себя, причем вор, отдавший ему драгоценности, был отпущен на свободу. Затем, Обуяновский утверждал, что ему доподлинно известно о скрывающихся на территории Соловецкого монастыря дезертирах, которых монастырское начальство за немалые взятки покрывает. И уже после этого обличитель с пафосом воскликнул, будто ему доподлинно известно об измене Петра Матвеевича Апраксина, одного из сподвтжников Петра Первого.
Члены трибунала, надо думать, обомлели от всего услышаного. Ситуация и впрямь сложилась исключительная. Обвиняемый фактически шантажировал суд. После сделанных Обуяновским заявлений не могло быть и речи о его телесном наказании, поскольку любой бы решил, что таким образом с обличителем сводятся счеты.
Монастырскому инквизитору иеромонаху Мирону пришлось заниматься проверкой заявлений Ивана Обуяновского.
Проверка эта растянулась аж на полтора года. Такая длительность розыска легко объяснима: численность монастырской братии уже в то время превышала 900 человек, а помимо них в монастыре находилось большое количество паломников, крестьян, привлекаемых на работы и пр. Кроме того, на Соловецком острове находились небольшие деревни и хутора, среди жителей которых также могли прятаться солдаты-дезертиры. В общем, работы у монастырского инквизитора оказалось немало.
Начавшееся "внутреннее" расследование от центральной власти скрыть не удалось. Инквизитор иеромонах Мирон отписал несколько весьма подробных донесений в Тайный приказ в Москву. Там заинтересовались причиной удивительной осведомленности бывшего монаха и затребовали Обуяновского на допрос. Можно сказать, что узник отчасти добился своей цели и вырвался из заточения. Хотя счастья ему это вряд ли доставило.
Все его обвинения были рассмотрены по существу и признаны оговором. За свою своей клевету в адрес Апраксина тюремному сидельцу пришлось держать ответ в Москве. Чтобы срочно доставить Обуяновского с Тайный приказ был снаряжен целый караван, который вышел из монастыря 1 января 1725 г. по льду Белого моря. Случай этот исключительный, поскольку в зимнее время обитатели монастыря на лед старались не выходить ввиду его регулярных подвижек под воздействием сильных ветров и течений. Доставленный в Москву целым и невредимым, Обуяновский был допрошен и оговоров своих подтвердить не смог. За это его нещадно выпороли, после чего... отправили обратно на Соловки.
Там просидел в заточении вплоть до 1752 г. (т. е. 26 лет с лишком) и скончался, не обретя свободу.
Среди важных узников тюрьмы Соловецкого монастыря того времени следует упомянуть и братьев графов Толстых - Петра и Ивана. В заточение они попали благодаря интригам А. Д. Меншикова. Произошло это в мае 1725 г.
Судьба Петра Андреевича Толстого является прекрасной иллюстрацией весьма характерной для отечественной истории перемены социального статуса политического деятеля, при которой недавний палач сам в одночасье превращался в жертву. Толстой возглавлял Тайную розыскных дел канцелярию, созданную в 1718 г. для следствия в отношении Царевича Алексея Петровича. Фактически это было подразделение тайной полиции, действовавшее в новой столице Империи. Талантливый дипломат, пробывший 13 лет послом России в Турции, показал себя хладнокровным и циничным сыщиком. На руках этого человека кровь многих честных людей, причем не только связанных с Царевичем Алексеем.
Пытавший и сославший в каторгу многих людей, Петр Андреевич Толстой сам угодил в застенок, а затем и на Соловки. Там его содержали безвыходно в Головенковской башне. В узком холодном и темном каземате он скончался в декабре 1727 г. в возрасте 84 лет. Скончался в соловецком заточении и его брат Иван. Их главного гонителя - Меншикова - никак нельзя назвать человеком порядочным и честным, но все же трудно отделаться от мысли, что в его расправе над Толстыми есть элемент воздаяния и восстановления попраной справедливости.
Когда соловецкие сидельцы убедились, что заявления о "государевом слове и деле" отнюдь не приводит к освобождению из застенков они, разумеется, отказались от использования этого приема. Весьма оригинальным способом сумел смягчить свою участь священник-старовер Григорий Гаврилов, заключенный в тюрьму Соловецкого монастыря в 1737 г.
Несомненно, это был человек находчивый и неглупый. Родом он был из крестьян соловецкой вотчины (т. е. крепостных, закрепленных за монастырем), но, сбежав в возрасте 15 лет из деревни, очутился в Петербурге. К тому времени он был уже весьма грамотен, знал религиозную литературу и потому сумел поступить и успешно закончить духовное училище. Вернувшись на Север, в Олонецкую губернию, он какое-то время жил и работал как обычный священник, но со временем стал клониться к "расколу". Гаврилов начал проповедовать "старую веру", но делал это, видимо, недостаточно осторожно, потому что вскоре на него последовал донос и он очутился в застенке Тайной канцелярии. Там священник был пытан, по вынесении приговора порот кнутом, расстрижен и сослан на Соловки для содержания в "земляной тюрьме".
Григорий Гаврилов быстро сориентировался в новой для него обстановке и через короткое время продемонстрировал архимандриту свое полное духовное перерождение. На основании этого архимандрит ходатайствовал перед Синодом о послаблении в содержании узника. Ходатайство уважили и через год Гаврилов переселился из земляной ямы на монастрыскую мельницу, где по 18 часов в сутки отбывал "тяжкие монастырские работы". Это был, конечно, большой шаг вперед для заключенного, но тем не менее жизнь и на мельнице была далеко не сахар.
Гаврилов как бы невзначай рассказал своему соседу о том, что он - родом из монастырских крестьян. Информация эта вскоре была доведена до монастырского руководства. Разумеется, последовала проверка, которая подтвердила истинность сообщения. Крепостной крестьянин с хозяйственной точки зрения был для монастыря гораздо выгоднее тюремного сидельца, поскольку платил оброк, отбывал повинности, сам по себе стоил немалых денег, а кроме того - рожал детей, которые стоили еще больше. Поэтому у монастыря появилась прямая заинтересованность в том, чтобы из заключенного Гаврилова сделать "монастырского соловецкой вотчины крестьянина Гаврилова". Интерес этот еще более укрепился, когда заключенный признался в том, что в Олонецкой губернии, в городке Выг, у него проживает семья - жена и дети - которые потенциально также могли превратиться в монастырских крепостных.
От соловецкого архимандрита последовало ходатайство в Святейший Синод с просьбой рассмотреть вопрос о переводе "осознавшего свои вины раскольника Григория Гаврилова" в крепостную зависимость и отселении его на материк. Прошение это рассматривалось и в Синоде, и в Тайной канцелярии и к счастью для узника увенчалось положительным решением. В 1739 г. Гаврилов был поселен в городке Нюхча, расположенном на монастырских землях; там к нему присоединились жена и дети. Это один из немногих случаев в истории Соловецкой тюрьмы, когда узник, обреченный на самое строгое заключение умудрился обрести свободу (пусть даже и в виде крепостной зависимости). Нельзя отделаться от ощущения, что заключенный наперед просчитал возможные варианты развития ситуации и сумел направить события в удобное для себя русло.
В 1742 г. произошло весьма важное для Соловецкой тюрьмы событие: Святейший Синод постановил уничтожить земляную тюрьму, а ход в фундаменте Корожной башни, который вел к поверхности земли, замуровать камнем. Указ был выполнен в точности, но Синодальное начальство, видимо, испытывало на сей счет какие-то сомнения, потому что через несколько лет последовала инспекция, подтвердившая надлежащую точность его исполнения.
После смерти в 1740 г. Императрицы Анны Иоанновны контингент направляемых на Соловки узников стал несколько меняться. Среди них появились как откровенные уголовники (как, например, Михаил Степанов, убивший сожительницу), так и лица, совершившие поступки, противные общественной морали (например, Михаил Пархомов - двоеженец, или игумен Крестовоздвиженского монастыря Феофан, сожительствовавший с женщиной). Государственные преступники уступили место лицам, обвиненным в преступлениях "по делам Веры".
В 1744 г. в Соловецкую тюрьму был заточен матрос Никифор Куницын, "за богоотступное своеручное его письмо, каковое писал на князя тьмы (...)".
В том же году на Соловках появился старовер Афанасий Белокопытов, оставивший примечательный след в истории монастырской тюрьмы.
Белокопытов, жестоко поротый кнутом, клейменый, с отрезаным языком производил, видимо, впечатление чрезвычайно жалкое. Он помещался в одиночном каземате цокольного этажа, т. е. практически на уровне земли и, пользуясь этим, просил подаяние у прохожих. Его убогий вид способствовал тому, что паломники подавали ему весьма охотно. Из различного тряпья и холстин, полученных в качестве подаяния, он сумел сделать длинную прочную веревку. Получив ее в свое распоряжение он всерьез задумался над возможностью побега. Понятно, что для этого ему сначала следовало каким-то образом покинуть каземат.
Узник нашел блестящий выход из положения. Он стал просить подающих милостыню принести ему доску. Разного рода дощечки и палочки паломники передавали ему в окно. Таким образом Белокопытов сумел получить в свое распоряжение несколько досок, из которых соорудил загородку, якобы, для своей кровати. На самом же деле, пользуясь этой загородкой как ширмой, Белокопытов принялся разбирать заднюю стену каземата. В его распоряжении было несколько ржавых гвоздей, найденных по пути в монастырь. Это может показаться невероятным, но при помощи такого примитивного инструмента Афанасий Белокопытов умудрился разобрать несущую кирпичную стену Успенской тюрьмы толщиной более двух метров! Сначала узник каждое утро закладывал вынутые кирпичи на место, потом, когда их накопилось слишком много, принялся выкладывать их вдоль казематной стены. Работал он более восьми месяцев и за это время каземат его неоднократно обыскивался, но ни разу тюремщики не обратили внимание на появление в помещении лишних кирпичей (возможно, это объясняется отсутствием нормального освещения в этом полуподвале). В ночь на 15 августа 1745 г. Афанасий Белокопытов выломал последний слой кирпичей и сумел таким образом покинуть каземат.
Никем не замеченный он поднялся на стену монастырского кремля и, пропустив веревку через бойницу, спустился на землю с другой стороны стены. Уйдя в лес, он провел день в заброшенной избушке. Светлое время суток Белокопытов не потратил напрасно: он разведал путь к морю и разобрал несколько верхних венцов избы. Получившиеся бревна он в течение следующей ночи перетащил к морю, связал из них плот и пустился в плавание. Плыть он был готов куда угодно - воля была там, где не было Соловков!
Однако, как ни греб Афанасий Белокопытов на своем самодельном плоту, ветер постоянно прибивал его к Соловецкому острову. И 20 августа 1745 г., на пятый день побега, его схватила поисковая партия. Находчивого беглеца вернули в Соловецкий кремль и решили поместить на этот раз не здании, а в каземате, оборудованном в толще стены. Логику тюремщиков можно понять: если кирпичную кладку можно было как-то умудриться разобрать, то разобрать валунную было сверх человеческих сил. Нехай попробует отвалить хотя бы один многотонный камень!
Безусловно, караул, охранявший Белокопытова, проявил вполне объяснимый здравый смысл, но находчивость узника, которому нечего уже было терять явно недооценил. Белокопытова регулярно переводили из одного каземата в другой и однажды во время конвоирования ему удалось похитить нож, оставленный в караульном помещении кем-то из солдат. О разборе в одиночку многометровой валунной кладки не могло быть и речи, так что узнику оставался только один путь для побега - через дверь.
Здесь необходимо сказать, что архитектура защитных сооружений соловецкого кремля такова, что двери башенных и внутристенных казематов ведут отнюдь не на улицу, а в большую внутреннюю комнату (под названием "камера" или, выражаясь языком фортификационной науки того времени - "потерна"), каждая из которых имеет свой собственный выход на улицу. Общих коридоров внутри стен не существует и эта архитектурная особенность легко объяснима: в случае обрушения наружной части стены при осаде кремля штурмующие не могли двигаться по коридору вправо и влево от пролома и оказывались вынуждены продолжать бомбардировку стены. В потернах были оборудованы караульные помещения; примечательно, что каждого из узников охранял собственный караул. Если в потерну выходили двери трех казематов с заключенными, то в караульном помещении д. б. одновременно находиться не менее трех караульных солдат. Понятно, что на самом деле караульные постоянно нарушали это требование и отпускали друг друга по всякого рода личным надобностям.
Афанасий Белокопытов, понаблюдав за тем, как несет службу охрана, решил воспользоваться ее беспечностью.
Остававшиеся в одиночестве часовые обыкновенно ложились спать. Отчасти этому способствовало плохое освещение караульного помещения, которое при площади 25 кв. метров и более обычно освещалось одной лишь свечой. Когда караульный солдат засыпал на лавке, Белокопытов начинал осторожно вырезать в двери лаз. Дверь была ветхой, а узник оказался хитер и настойчив. Лаз он вырезал в нижней части двери, над полом. Чтобы увеличивавшаяся в размерах щель не привлекала внимание, узник закладывал ее куском дерева, найденным в своем каземате. Дыру, достаточную для бегства, он прорезал в несколько приемов, работа эта при наличии ножа оказалась не особенно сложной.
Наконец, выждав момент, когда сторожа в потерне уснули после хорошей пьянки, Белокопытов предпринял новую попытку побега. Произошло это в ночь на 14 сентября 1746 г. Беглецу удалось прокрасться мимо караульных, покинуть потерну, благополучно спрыгнуть с крепостной стены (в этот раз у него уже не было веревки, так что пришлось прыгать в ров) и уйти в лес. Там он устроил себе незатейливый схрон и принялся заготавливать материал для плота. Несмотря на то, что Белокопытов работал со всею возможной быстротой, отсутствие нормального плотницкого инструмента обрекло все его попытки на неудачу. Вечером 22 сентября он был схвачен во время облавы.
Когда о попытке повторного побега стало известно в Петербурге, из столицы пришло предписание посадить Афанасия Белокопытова в "самый крепкий каземат, скованным по рукам и ногам, и держать там до самой смерти". Сие было в точности исполнено; узник скончался в заточении (год неизвестен).
В 1752 г. благодаря анонимному доносу, полученному архангельским епископом, стало известно, что некоторые монахи Соловецкого монастыря склонны к "чародейству", "волшебству", занимаются разнообразными гаданиями, изучают "Каббалу". Расследование показало обоснованность обвинений. Виновными были признаны иеромонахи Рафаил и Сергий, а также пономарь Кострюков. Если первый отделался сравнительно мягким наказанием - лишением иеромонашества и принудительными работами на монастырской кухне, то последние были заточены в тюрьму Соловецкого монастыря и более на свободу не вышли.
Среди тюремных сидельцев случались порой и самоубийства. Караул не всегда успевал остановить заключенного. Один из таких случаев связан с знаменитым преступником 18-го столетия по фамилии Жуков. Знаменит он был тем, что в 1760 г. убил собственную мать и родную сестру; в этом преступлении Жукову помогала жена. "Бытовое" по своей сути убийство наделало в обществе того времени громадный переполох и явилось своего рода сенсацией. Вступившая на престол Екатерина Вторая по "делу Жукова" даже подала особый запрос в Святейший Синод, дабы иерархи Православной Церкви дали свое заключение о природе подобного неслыханного богопротивного преступления. Синод рекомендовал не подвергать убийцу собственной матери казни, а поместить его в монастырь, дабы сохранить возможность раскаяться в будущем и тем спасти душу. Так Жуков попал на Соловки, где каждый день присутствовал на храмовых службах.
В день коронации Екатерины Второй он закатил в Спасо-Преображенском соборе неслыханный скандал: при стечении большого числа молящихся обругал Императрицу, назвав ее, между прочим, "б...ю" и "татаркой". Выходка эта имела далеко идущие последствия: Жукова заперли в каземате без права выхода, а все монахи и паломники, оказавшиеся в тот день в монастыре, были вынуждены дать письменные "росписки в том, что оне под страхом смерти никому не разскажут о блевании Жукова". Происшедшее породило большую переписку монастырского, епархиального, синодального и государственного руководства; высшие государственные умы думали над тем, как надлежит поступить с виновным. Когда Екатерине Второй - чуть ли не год спустя! - было доложено о происшествии, она милостиво постановила "прекратить дело". Все это время виновник скандала сидел в каземате. Монастырское начальство, опасаясь новых эксцессов, не желало ослаблять режим содержания Жукова даже после того, как Императрица объявило о его прощении. Отсидевший безвылазно в каземате почти два года, Жуков неожиданно для всех покончил с собой - повесился на веревке, сплетенной из нижнего белья.
Во второй половине 18-го столетия начался процесс снижения роли монастырских тюрем в системе устрашения и поддержания государственной власти. Число заключаемых в монастыри лиц неуклонно сокращалось (например, по ведомости 1786 г. в Соловецкой тюрьме содержались всего 16 заключенных), среди них практически исчезли политические преступники. С последней четверти 18-го века основной контингент заточенных уже составляли "преступники по делам Веры" : старообрядцы разных толков (т. н. "лица, приверженные расколу"), разного рода еретики - скопцы, хлысты, жидовствующие и пр.
Пожалуй, последним политическим преступником, попавшим на Соловки, следует считать агента наполеоновской разведки Августа Турнеля, оказавшегося в монастырской тюрьме в 1815 г. Сей узник поразил воображение монастырских насельников тем, что явился в свой каземат во фраке и с золотыми кольцами на пальцах. Всего в описи его вещей, привезенных на Соловки, значились 20 золотых колец и перстней и 6 фраков. В 1820 г. режим его содержания был ослаблен: Турнеля увезли в Архангельск.
Примерно в это же время в Соловецкой тюрьме появились узники, которых по праву можно назвать "тюремными рекордсменами". Во всяком случае, создателям "Загадочных преступлений прошлого" неизвестно, чтобы кто-то где-то сидел в тюрьме больше. В 1812 г. в тюрьму Соловецкого монастыря был заточен "приверженный к расколу" Семен Шубин, 26 лет. Этот человек пробыл в темнице 63 года и, несмотря на увещевания многих приставленных к нему для духовного просветления монахов, сохранил приверженность своим первоначальным взглядам. В 1874 г. в возрасте 88 лет его разбил паралич и на следующий год он скончался.
А в 1818 г. в тюрьму был помещен активный сторонник скопческой ереси, кастрировавший себя и своего помещика, Антон Дмитриев. Он пробыл в заточении 60 календарных лет, на протяжении которых отвергал все попытки обращения в Православную веру. В 1878 г. он был помилован, но попросил власти не выдворять его из монастыря. Вплоть до самой смерти в 1880 г. он жил при монастыре в гостинице для паломников; уже будучи на смертном одре Дмитриев отказался от причастия и умер нераскаявшись...
Примерно в то же самое время в других монастырских тюрьмах оказались весьма примечательные люди своей эпохи. Так, в 1820 г. в Спасо-Евфимьевский монастырь был помещен небезизвестный Кондратий Селиванов, основатель скопческого течения. А в 1822 г. в Валаамском монастыре был заточен "для исправления и без права чтения книг" хорошо известный архимандрит Иакинф (Никита Яковлевич Бичурин). Если первый оставался в темнице вплоть до смерти в 1832 г., то второй - был освобожден в 1826 г. по ходатайству князя Горчакова перед Императором Николаем Первым.
Нельзя не упомянуть об одном из известнейших священников своего времени - иеромонахе Иерониме, заточенном в Соловецкую тюрьму на основании секретного предписания генерала Бенкендорфа в начале 1830 г. Официально этого православного монаха ни в чем не обвиняли и само его задержание имело характер похищения - было объявлено, будто бы он выехал с паломнической миссией в Святую землю, в Иерусалим. Более двух лет он пробыл в строгом заточении в Соловках, в тюрьме, прозванной "Голгофская каланча". Преследование Иеронима властью было вызвано интригами "масонской партии" при императорском дворе, которая стремилась изолировать архимандрита Фотия, настоятеля Юрьевского монастыря. Архимандрит, известный своими прорусскими настроениями, всячески изобличал засилье нерусских и неправославных людей в органах государственной власти; Иероним был ярым сторонником Фотия. Непосредственной причиной ареста Иеронима послужил донос некоего фон Фока, человека, вовсе незнакомого иеромонаху. Патерик Соловецкого монастыря прямо указывает в качестве причины тюремного заточения иеромонаха его антимасонские взгляды и высказывания.
Благодаря заступничеству архимандрита Юрьевского Фотия в 1832 г. Иероним был освобожден из заключения. Восхищенный красотой северной природы он решил не возвращаться на "большую землю" и поселился на Соловках. В конце жизни он принял строгую схиму и последние годы прожил в Анзерском скиту. Скончался иеросхимонах 23 сентября 1847 г.
В 19-м столетии практика заточения в монастырские тюрьмы постепенно сходит на "нет". В эпоху Императора Николая Первого подобные наказания уже стали экзотическими. В 1835 г. Государственный Совет принял постановление, по которому помещение в монастырскую тюрьму становилось возможным только с санкции Императора.
Отказ от использования монастырских тюрем можно объяснить тем, что монастыри плохо справлялись со своей главной задачей - духовной "перековкой" самых упорных и грамотных сектантов. В 1855 г. соловецкий архимандрит Александр не без горечи писал в Святейший Синод: "Некому поручить делать увещевания еретикам, ибо невежественные и глупые неспособны это делать, а когда были поручены увещевания более ученым и умным, то они не только не имели успеха, но сами увлеклись еретичеством". Историк М. А. Колчин, внимательно изучивший биографии и следственные дела более чем 200 соловецких "узников по делам веры" в своем глубоком исследовании "Ссыльные и заточенные в Соловецком монастыре" констатировал: "(...) найдутся единицы (сектантов - прим. murder"s site), которые под влиянием монашеских увещеваний добровольно, чистосердечно раскаялись; несколько более изъявили притворное раскаяние, чтобы избавиться чрез это от тюрьмы и ссылки. Но зато громадное большинство из них остались верны своим учениям, недоступные никаким увещеваниям монашествующих."
В 19-м столетии Соловецкая тюрьма приобрела более привычный для современного человека вид. Еще в 1798 г. для размещения узников стали использовать помещения первого этажа одного из подсобных зданий, расположенных внутри кремля. Это были уже не глухие казематы, не каменные мешки без вентиляции и света, расположенные в толще каменных стен, а достаточно просторные "чуланы" с окнами, забранными решетками. Через 30 лет внутреннюю тюрьму увеличили, переделали под нее помещения второго этажа, а в 1842 г. надстроили третий. К этому времени уже окончательно перестали использовать в качестве тюремных камер казематы в крепостных стенах, а также тайные "мешки" в Успенском и Преображенском соборах.
Фактически, к середине 19-го века Соловецкий монастырь и тюрьма представляли собой два автономных организма: они жили по разным законам, имели разное начальство, финансировались из разных источников. К тому времени их объединяла только общность территории.
В 1860 г. в истории дореволюционной соловецкой тюрьмы имела место последняя попытка побега. Ее предпринял некий Потапов. Этот заключенный помещался в одном из "чуланов" третьего этажа. Используя в качестве маскировки громкий колокольный звон во время крестного хода, он ножкой табуретки раздвинул прутья решеки на окне и вылез на карниз. Оттуда Потапов перепрыгнул на крепостную стену кремля, а далее - на землю. Он вполне мог бы слиться с паломниками, которые наполняли монастырь, но привлек к себе внимание тем, что стал кричать о своем удачном бегстве. Видимо, это был человек не вполне здоровый психически. Его тут же схватили и вернули в тюрьму.
В 1867-1881 гг. в тюрьме Соловецкого монастыря содержался Адриан Пушкин. О "деле" этого еретика немало писали журналисты (например, А. С. Пругавин, А. Ф. Селиванов и пр.). Пушкин был примечателен тем, что разработал самобытную концепцию объединения мировых церквей. Этот оригинальный экуменист в течение всего времени содержания в тюрьме чудил и постоянно противоречил себе: то начинал говеть, то переставал креститься, то заявлял о принятии Православной Веры, то отказывался от этого. Видимо, он был психически нездоров. Содержался он во вполне сносных условиях, получал на питание 4 рубля в месяц, что соловецким ценам было весьма много.
В ноябре 1881 г. у Адриана Пушкина развилась цынга и Император санкционировал освобождение еретика из-под стражи. Пушкин был выпущен на поселение в г. Архангельск под надзор полиции. Там он скончался в 1882 г.
В октябре 1883 г. тюрьма Соловецкого монастыря, после освобождения последнего заключенного (по фамилии Давидов), перестала существовать.
По разным подсчетам со времен Иоанна Грозного до 1883 г. через тюрьму соловецкого монастыря прошли от 500 до 550 узников. Во всех смыслах доля этих людей была очень тяжела и не всегда соответствовала бремени содеянного преступления. Но нельзя не признать, что тюремная система царской России по своей организации и способам функционирования даже близко не походила на те людоедские "конвейры по перековке поколений", которые после 1917 г. обозначались безликой аббревиатурой ГУЛАГ.

Одна из самых знаменитых монашеских обителей в России. На протяжении нескольких столетий истории Соловецкого монастыря, расположенного на северных «краесветных» островах, он был важнейшим центром русской духовной жизни.

История

История Соловецкого монастыря началась в 1436 году. Его основателями были почитаемые в России Святые: Савватий, Герман, преподобный Зосима, Анвезерские чудотворцы Иов и Елизар.

Из стен монастыря вышли многие подвижники и Святые, в том числе, Митрополит Московский и Всея Руси Святитель Филипп, который мученически погиб во времена Иоанна Грозного за то, что обличал опричнину и выступал против казней бояр.

Из монахов Соловецкого Монастыря вышли патриархи Никон и Иоасаф, знаменитые исторические деятели Александр Булатников и Авраамий Палицин.

Подвижники монастыря внесли огромную лепт в просвещение северных языческих народов и установление Христианства на территории России. Именно благодаря монастырю в поморских районах был высокий уровень грамотности населения, работали ремесленные училища.

Защита отечества

Обитель не только занималась просвещением и молитвами. Монахи нередко становились на защиту Отечества и доблестно охраняли северные границы России.

Еще в конце шестнадцатого столетия на Соловках была построена каменная крепость и укреплен Сумской острог. В смутное время монахи под руководством Игумена Антония, который являлся учеником Патриарха Филиппа, спасли Соловки и все Поморье от вторжения шведов.

Нападения вражеских держав пришлось отражать и Игумену Иеринарху в начале семнадцатого столетия. Поморские крестьяне под руководством соловецких стрелков заслужили уважение шведов.

Из самых важных моментов истории монастыря стоит отметить Соловецкое сидение. Это был бунт части братии, которые были не согласны с реформами патриарха Никона. Бунт перерос в восстание (1668 – 1676 года), в его подавлении принимал участие воевода Мещеринов. На протяжении нескольких месяцев Соловки были осаждены, с обеих сторон было немало жертв. Восстание ослабило экономическое положение монастыря и подорвало его духовные традиции. Только спустя несколько десятилетий Соловецкому монастырю удалось вернуть прежнее влияние.

Братии Соловецкой обители довелось принимать участие и в крымской войне. В 1854 году монахи под руководством настоятеля Александра на протяжении долгих десяти часов выдерживали обстрел с британских кораблей, но устояли и не сдали своих позиций.

Культурная и просветительная деятельность

Соловецкий монастырь был важнейшим русским культурным центром. В обители хранилась лучшая в России библиотека, при которой трудились переписчики, создавались здесь и новые произведения. В частности, Игумен Досифей составил жизнеописания Преподобных Зосимы и Савватия, много трудов, которые актуальны и по сей день, создал монах Сергий Шелонин, знаменитым соловецким писателем является также инок Епифаний.

Библиотека Соловецкого монастыря
Ризница Соловецкого монастыря

В ризнице монастыря хранились бесценные древние иконы, драгоценные сосуды и облачения для Богослужений. Была собрана уникальная коллекция старинного оружия.

Экономическое положение монастыря

Вотчины монастыря простирались по всему Поморью вплоть Онежского озера. Монастырь владел солеваренными предприятиями, предприятиями по добыче железной руды и слюды, по добыче рыбы. В начале двадцатого столетия в Соловецкую обитель входило 17 храмов, около 30 часовен, пустыни и скиты.

В 1920 году Соловецкий монастырь был закрыт.

Монастырская тюрьма

Церковная и политическая тюрьма на Соловках существовала с шестнадцатого и до конца девятнадцатого столетия. стены темницы видели немало знаменитых узников. В Соловецкой тюрьме узники содержались в бесчеловечных условиях. Камеры имели форму конуса, а их размер был в диаметре около 3 метров и 2 в высоту. В Головленковской башни радиус тюремных конусов не превышал 1.4 метра. В таком помещении заключенные не могли даже вытянуться во весь рост и спали в сидячем положении. В помещениях не было окон кроме тех, через которые узникам передавали скудную пищу.В тюрьме в разные годы томились знаменитые религиозные и политические деятели.

Одним из первых узников были монах Сальван и настоятель Артемий – активисты движения нестяжательства.

В качестве заключенного некоторое время находился на Соловках Авраамий Палицин, который затем был с почестями захоронен на острове.

В застенки тюрьмы попали и сторонники антиниконовского движения: Михаил Львов, Никанор – архимандрит Спасо-Сторожевского Монастыря и другие деятели, которые затем приняли активное участие в Соловецком восстании.

С начала восемнадцатого столетия в тюрьму отправлялись заключенные, осужденные Синодом или Тайной Канцелярией, среди них был Граф Толстой Первый.

К концу восемнадцатого столетия количество узников заметно сократилось. Остались лишь осужденные «за дела веры»: старообрядцы, раскольники, субботники, «хлысты».

В 1776 году на остров прибыл последний атаман Запорожской Сечи Петр Калнышевский. Он провел в заключении 26 лет. После помилования, которое даровал ему Император Александр, атаман, будучи глубоким старцем, не захотел возвращаться на родину, а остался жить при монастыре.

В 1883 тюрьма была официально закрыта, но на Соловки продолжали ссылать провинившихся церковных деятелей.

В 1920 году Соловецкий монастырь упразднили, а все ценности реквизировали. На территории обители был создан лагерь, куда заключали белых офицеров, представителей духовенства, бывших эсеров и другой «контрреволюционный элемент».

В 1939 лагерь расформировали и передали остров военным. Здесь расположился отряд Северного Морского флота. Во время войны на Соловках готовили специалистов: сигнальщиков, боцманов, радистов, электриков и т.д. Также работала школа юнг, где обучали мальчиков допризывного возраста. Соловецкие юнги проявляли героизм и мужество во время войны. Эти мальчики сражались наравне со взрослыми, многие из них получили высокие награды, а бывший выпускник школы Владимир Моисеенко получил звание Героя Советского Союза.

В 50-х годах Соловки открыли для посещения. Историков и деятелей культуры поразило состояние, в котором пребывали уникальные исторические памятники. В середине 60-х было принято решение о восстановлении Соловков, в 1967 на территории обители был создан музей-заповедник.

В 1991 Соловецкий монастырь был включен в список культурного наследия Юнеско.

Возобновление монашеской жизни

Монашеская жизнь на Соловках началась возрождаться с 1988 года. Именно в этом году образовался приход, в который вошли сотрудники музея и местная интеллигенция. Духовным пастырем образовавшийся общины стал Игумен Андроник, внук православного философа Петра Флоренского, который последние годы жизни провел в Соловецком лагере.

В апреле 1989 Соловецкая религиозная община была зарегистрирована официально, а в августе общине передали церковь Святителя Филиппа. Храм нуждался в ремонте, и на его восстановление жертвовали средства верующие по всей России.

В январе 1990 года на Соловках прошла первая, после закрытия монастыря в 1920 году, Божественная Литургия. В мае священником общины был назначен отец Герман. В августе властям Архангельской области было принято решение о поэтапной передачи Православной Церкви памятников и объектов Соловецких островов. В октябре на архипелаг прибыла первая группа насельников и вышло постановление Синода об учреждении монашеской обители. Игуменом был назначен отец Герман.

В августе 1992 года произошло знаменательное событие в истории монастыря: были возвращены мощи Святых основателей: Савватия, Германа и Зосимы.

Сейчас в Соловках постоянно проживают насельники, сюда приезжают люди, которым требуется духовная помощь, собираются паломники со всего мира. Соловецкий монастырь снова становится важным духовным центром России.

Новое строительство

В 2014 году началось строительство музейного комплекса на территории архипелага. Новое здание будет размещаться прямо под монастырскими стенами. Цель постройки – вывод музея из стен монастыря. После протеста верующих, строительство было приостановлено, и было решено уменьшить здание на один этаж. Возобновление работ планируется на 2018 год.

Также власти приняли решение о постройки на Соловецком архипелаге аэропорта. Это решение вызвало недовольство экспертов ЮНЕСКО. Специалисты считают, что музейный комплекс и аэропорт нанесут ущерб целостности архитектурного ансамбля Соловков.

Скиты, пустыни, подворья

В комплекс монастыря входят следующие объекты:

• Андреевский скит. Скит располагается на Большом Заячьем острове. В него входит деревянный Храм Андрея Первозданного, поварня и другие хозяйственные постройки. Здесь также, еще со времен Игумена Филиппа, была обустроена гавань.

• Голгофо-Распятский скит. Это небольшая церковь на холме, где когда-то была отшельническая келья старца Паисия. В 1994 году на холме установили Крест в честь Новомучеников Соловецких.

• Никольский скит. Скит был обустроен на острове Конд по указу императора Николая II. Деревянная церковь, освященная в честь Николая Угодника, не сохранилась.

• Савватиевский скит. Это место, где когда-то жили Герман и Савватий – основатели монастыря. В семнадцатом столетии в скиту обустроили братские кельи, а в девятнадцатом веке в честь Крымской войны была построена каменная церковь в честь Богоматери Смоленской.

• Свято-Вознесенский скит. Самая высокая точка Соловецкого архипелага. На высоком холме возвышается трехярусный одноглавый храм Вознесения Господня.

• Свято-Троицкий скит. Находится на Анзере, втором по величине острова архипелага. Здесь сохранилась трапезная семнадцатого века, келейная, а также церковь конца девятнадцатого века, освященная в честь Михаила Малеина.

• Сергиевский скит. Расположен на острове Муксалма. Долгое время остров служил как пастбище для монастырского скота. В девятнадцатом веке сюда перенесли старинную деревянную Онуфриевскую церковь, была построена часовня, освященная во имя Святого Власия, который считается покровителем домашнего скота. Чуть позднее была возведена каменная церковь в честь Сергия Радонежского.

• Исакиевская пустынь. Эта одна из самых древних пустыней монастыря. Считается, что она возникла во времена игумена Филиппа. Здесь расположена деревянная келейная, а также большой деревянный дом.

• Макариевская пустынь. Эту пустынь обустроил архимандрит Макарий на берегу озера Нижний Перт. Здесь есть дом архимандрита с мезонином, старинный валунный ледник, в 1854 была сооружена крепость в напоминание о Крымской войне, освященная во имя Александра Невского.

• Филиппова пустынь. Пустынь расположена на берегу Игуменского озера. По преданию, игумен Филипп любил уединятся в этом месте для молитв и размышлений. Однаэды Филиппу явился Иисус, а на этом месте забил чистый родник. Игумен собственноручно углубил источник и велел поставить над ним часовню, в которой было изображение Иисуса в том виде, в котором он явился настоятелю. Обветшалую часовню в девятнадцатом веке заменили на каменную.

Соловецкий монастырь также имеет подворье в:

• Архангельске;
• Кеми;
• Москве;
• Санкт-Петербурге;
• Фаустово;
• Радово.

Расписание богослужений

В Храмах Соловецкого монастыря ежедневно проводятся Богослужения:

• В 08-00 Литургия.
• В 17-00 Вечерня.

Также проводятся молитвы братии и молибдены. Расписание следует уточнять в каждом Храме.

Как добраться до Соловецкого монастыря

В зимнее время на Соловки можно попасть только на самолете из Архангельска. Летом паломников и туристов перевозят теплоходы из городов Беломорск и Кемь.

Контактные данные

• Точный адрес монастыря: Архангельская область, поселок Соловки.
• Телефон: 7 (81835)90298.

Фотографии

Соловецкий монастырь неразрывно связан с историей нашей страны, со становлением и возрождением Православия в России. Фото монастыря, его Храмов, скитов и пустыней можно найти в исторических и архитектурных справочниках, в православной литературе, в интернете.

Сохранились фото различных лет: от дореволюционных карточек и до снимков современного монастыря. Также остались изображения Соловков во время Великой Отечественной войны, когда на территории монастыря действовала школа Соловецких юнг.

Светские и духовные власти считали монастырь особенно надёжным местом заключения. Официально закрыта в 1883 году.

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

Соловецкий монастырь (Часть 1 из 3)

Остров Анзерский. Соловки 1963 года

Субтитры

Постройки

Посадить его в Головленковскую тюрьму вечно и пребывати ему в некоей келии молчательной во все дни живота и никого к нему не допускать, ниже его не выпускать никуда же, но точно затворену и зоточену быть, в молчании каяться о прелести живота своего и питаему быть хлебом слезным.

Камеры в монастырских башнях и стенах Соловецкого монастыря имели форму усечённого конуса длиной около трёх метров, шириной и высотой по два метра, в узком конце - один метр. В верхних этажах Головленковской башни Соловецкого монастыря камеры были ещё теснее: 1,4 метра в длину, 1 метр в ширину и высоту. Маленькое оконце служило не для освещения, а только для подачи пищи. В камере нельзя было лежать, узник спал в полусогнутом состоянии.

В башне Соловецкого монастыря, носившей название Корожня, тюремные кельи были устроены на каждом этаже. Это были маленькие и тёмные каморки с небольшими отверстиями вместо двери, через которые узник с трудом мог пролезть внутрь.

Тюрьма Соловецкого монастыря постоянно расширялась. В 1798 г. под тюрьму было приспособлено выстроенное ранее здание, а в 1842 г. для узников построили специальное трёхэтажное здание и особые казармы для тюремной охраны. В новой тюрьме в полуподземном нижнем этаже были небольшие чуланы без лавок и окон, куда помещали особо важных преступников.

Известные узники

По разным подсчётам, со времён Ивана Грозного до 1883 г. через тюрьму Соловецкого монастыря прошли от 500 до 550 узников:

• Одним из первых соловецких узников был сторонник нестяжательного движения Сильван, умерший в монастыре в конце 20-х гг. XVI столетия. В середине того же века на Соловки был сослан бывший игумен Троице-Сергиева монастыря нестяжатель Артемий, активно ратовавший за небогатую церковь и сознательное постижение религиозного учения.
• В 1554 г. в Соловецкую тюрьму были брошены участники антицерковного движения, возглавлявшегося Матвеем Башкиным . Церковный собор 1554 г. приговорил Башкина к сожжению, а его соучастников к заточению в «молчательные кельи» с «великой крепостью».
• В начале XVII века в обители провёл шесть лет крещёный татарский царевич, слуга Ивана Грозного, а одно время даже его соправитель, князь Симеон Бекбулатович .
• Некоторое время в качестве заключённого здесь находился автор известного «Сказания» о событиях Смутного времени Авраамий (Палицын) . Прощённый, он с почётом был захоронен у собора Преображения Господня.
• Во второй половине XVII века за несогласие с никоновскими реформами сюда были сосланы управляющий печатным двором князь Львов и бывший царский любимец архимандрит подмосковного Саввино-Сторожевского монастыря Никанор, принявшие впоследствии активное участие в соловецком восстании .

В XVIII веке в обитель стали поступать заключённые по решению Синода и Тайной канцелярии :

• С 1701 г. в Головленковой башне монастыря содержались единомышленники Григория Талицкого - тамбовский епископ Игнатий , поп Иванов и др.
• В 1721 г. в Соловецкую земляную тюрьму был заключён Федот Костромин, обвинённый в произнесении «непристойных слов» против царя Петра I . Он умер в тюрьме.
• Из числа петровских сподвижников здесь закончил свою жизнь первый граф Толстой . Девять лет ссылки здесь провёл член Верховного тайного совета князь Василий Долгорукий .
• В 1752 г. за «важную вину» против царской власти в Соловецкую тюрьму был сослан навечно крестьянин Василий Щербаков.
• В Соловецкой тюрьме закончил свою жизнь самозванец Тимофей Курдинов, называвший себя принцем Иоанном и пытавшийся вызвать народное возмущение.
• В 1744 г. в Соловецкую тюрьму попал Афанасий Белокопытов, обвинённый в «непокорстве» православной церкви.
• В 1786 г. среди узников Соловецкой тюрьмы были принявшие православие еврей Павел Федоров и перс Александр Михайлов. Опасаясь, как бы новообращённые не вернулись к вере своих отцов, Синод распорядился заключить их до самой смерти в монастырскую тюрьму.

Во второй половине XVIII века число заключаемых в монастыри стало сокращаться. По ведомости 1786 г. в Соловецкой тюрьме содержались всего 16 заключённых. С последней четверти 18-го века основной контингент заточённых уже составляли «преступники по делам Веры»: старообрядцы разных толков (т. н. «лица, приверженные расколу»), скопцы , хлысты , субботники и другие.

Последние узники

Режим в Соловецкой тюрьме был настолько суров, что в 1835 г. правительство назначило специальную ревизию этой тюрьмы, так как в обществе много говорили о бесчеловечных условиях содержания в ней узников. Проводивший ревизию жандармский полковник Озерецковский был вынужден признать, что узники Соловецкой тюрьмы несли наказание, значительно превышавшее их вины. В результате ревизии некоторые узники были освобождены, других из монастырской тюрьмы перевели в обычные кельи. Облегчение режима продолжалось, однако недолго. Камеры Соловецкой тюрьмы вскоре вновь заполнились узниками:

• Находившийся в ссылке в Петрозаводске студент Киевского университета Св. Владимира , член Кирилло-Мефодиевского братства Георгий Андрузский , после произведённого в марте 1850 года обыска, во время которого у него были изъяты «наброски конституции республики» , был арестован и заключён в тюрьму Соловецкого монастыря, где находился до лета 1854 года. Губернатор Н. Е. Писарев доносил шефу жандармов графу А. Ф. Орлову : «Андрузский, как упорный малоросс, остался при тех же нелепых и преступных мыслях, которые обнаруживал в учреждённой в 1847 году под начальством Вашим комиссии, в которой я имел честь находиться» .
• В 1857 г. за «противозаконные по расколу проступки» в тюрьму попал самарский мещанин Лазарь Шепелев. Он вскоре умер. В 1859 г. в Соловецкую тюрьму был заключён под строгий надзор капитан артиллерии Николай Ильин.
• В Соловецкой тюрьме содержались рабочие Яков Потапов и Матвей Григорьев, осуждённые на пять лет монастырской тюрьмы «для исправления их нравственности и утверждения в правилах христианского долга» за антиправительственную демонстрацию 6 декабря 1876 г. на Казанской площади в Петербурге.

Соловецкая тюрьма существовала до 1883 г., когда из неё были выведены последние узники, но караульные солдаты содержались в ней до 1886 г. После официального закрытия тюрьмы Соловецкий монастырь продолжал служить местом ссылки для провинившихся служителей церкви.

В центре христианского правосудия лежат понятия греха и покаяния. Цель Церкви – добиваться личного покаяния; Христос учил: коллективного спасения в царствии божием нет - спасается каждый самостоятельно. Но окружающая христиан действительность безнадежно испорчена грехом, поэтому необходимы места, в которых мирские влияния были бы исключены или максимально ограничены, а их обитатели могли бы полностью сосредоточиться на индивидуальном спасении.

Так появились монастыри. Скоро в них потянулись люди, не желающие полностью рвать с мирской жизнью. По мере завоевания церковью Европы христианское понимание правосудия распространялось и на светские преступления; церковь брала в свои руки суд и наказание.

«Согрешающего брата, если необходимо, надобно стараться исправлять так, чтобы, желая уврачевать страждущего, может быть, легкою лихорадкой, сам себя не подверг худшей болезни - ослеплению от гнева», - так в V веке описывал правила египетских монастырей один из основоположников иночества Иоанн Кассиан Римлянин. Он настаивал, что монастыри должны помогать мирянам справляться с их грехами. Но Кассиан предостерегал монахов от излишнего усердия в этой помощи - проще говоря, они не должны быть жестоки к прибывшим на покаяние. Уже в первые столетия существования монастырей такие увещевания не были излишни.

Пенитенциарная симфония

Различия между восточным и западным монашеством проявились намного раньше раскола церкви на католическую и православную. В середине VI века святой Бенедикт Нурсийский создает устав, который ляжет в основу западной монастырской традиции. Восточное монашество появилось еще раньше – в IV веке. Его основателями считаются святые Антоний Египетский и Пахомий Великий. «Обличай (и исправляй) детей своих (духовных) нещадно; потому что с тебя взыщется осуждение их (если они окажутся достойными осуждения на Страшном Суде)», - писал святой Антоний в «Уставе отшельнической жизни». На Востоке прямое искоренение греха монахами только приветствовалось.

Следствием этого стало появление исторически новой формы наказания - ссылки в монастырь. Правда, долгое время ни светские, ни церковные документы не разъясняли, какой она должна иметь характер - добровольный или принудительный. Заточение в монастырь представителей клира, а также дополнительная внутренняя изоляция для монахов стали нормой еще в V веке, но распространение этого не предусмотренного светскими законами наказания на мирян тогда – еще редкость.

Но уже в первой половине VI века в своде законов византийского императора Юстиниана монастырская ссылка как форма наказания получает юридический статус. Так, жена за измену мужу отправлялась в монастырь на покаяние, а мужу принадлежало право вернуть ее в течение двух лет. Если муж о жене за это время забывал, то она оставалась в монастыре навсегда. А если двое супругов расторгли брак без законных оснований, то они оба ссылались в монастырь до конца жизни.

Возникновение монастырского заточения как формы наказания для мирян при Юстиниане исторически совпадает с появлением концепции симфонии (греческое Συμφωνία - созвучие), подразумевавшей, что церковь и государство должны пребывать в согласии и сотрудничестве. Византийские церкви и монастыри ради этого «созвучия» превращались в пенитенциарные учреждения.

На практике монастырская ссылка быстро становится относительно гуманным и надежным способом «решения проблем» - политических, аппаратных и карьерных. Так, 48-м правилом Трулльского собора (692 год) установлено, что если возникает необходимость возвести в епископский сан женатого человека, - а на это место в церковной иерархии могут претендовать только давшие обет безбрачия, - то его супругу необходимо пожизненно сослать в монастырь. Причем подчеркивалось, что, если она не согласна на постриг, то продолжает удерживаться в монастыре как узница. Уже в VII веке в Византии получает распространение практика ссылки и заточения в монастырь неугодных членов царствующей династии и государственных чиновников; в таких случаях кроме обязательно покаяния совершался и насильственный постриг. Характерно, что светское византийское законодательство об этой практике умалчивало.

Насильственный постриг в монахи часто рассматривался в Византии как идеальный способ смягчить смертный или другой приговор. Патриарх Константин Лихуд из христианских побуждений настоял в 1059 году, чтобы беглым рабам-убийцам было дано право скрываться в монастырях и принимать постриг, молитвой и трудом зарабатывая себе прощение. На сто лет раньше император Константин Багрянородный предложил всем убийцам, чье преступление неизвестно, уходить в монастырь, принимать постриг и каяться в своем грехе до конца жизни. В таком случае светское уголовное наказание за убийство на них не распространялось.

Уроки Византии

В первые века после принятия христианства русская каноническая практика только изучает и осваивает комплекс норм, сформированных в Византии за несколько предшествующих столетий.

В «Русской правде» Ярослава Мудрого присутствует понятие «дом церковный», под которым подразумевается не только монастырь, но и любая церковная недвижимость. Согласно «Русской правде», в «дом церковный» помещалась женщина, вышедшая замуж за другого при живом законном муже, или вторая жена, если муж женился на ней при жизни его первой супруги, для развода с которой у него не было достаточных оснований. Подобному наказанию подвергалась и женщина, состоящая в отношениях с двумя братьями. Заключение в «доме церковном» продолжалось до момента выплаты штрафа в пользу епископа. Но каков был режим содержания женщин в «доме церковном», доподлинно не известно; непонятно также, что происходило с ними, если штраф не выплачивался.

Первое упоминание о политической ссылке в монастырь в соответствии с византийской традицией датировано 1146 годом, когда князь Изяслав Мстиславич сместил с киевского престола князя Игоря Ольговича. Изяслав собирался пойти войной на брата Игоря, поэтому последний пообещал отказаться от претензий на Киев и постригся в монахи. В монастыре он принял схиму. В Лаврентьевской летописи указывается, что князя «всадища в поруб в монастыре у святаго Иоанна, и приставиша ему сторож». Это первое известное нам упоминание «поруба» - монастырской темницы - и один из немногих примеров добровольного пострига среди русской феодальной аристократии.

Гораздо чаще в русской истории монастырь упоминается в связи с репрессивными мерами. Особенно заметной его роль становится в период формирования единого государства, с конца XIV века. Причем пострижение в монахи сплошь и рядом оказывалось обратимым: при смене политического курса опальный монах вполне мог стать расстригой и вернуть себе прежний статус в миру.

Например, в 1389 году войско Новгородской республики совершило карательный поход на крепость Заволочье, правители которой хотели присоединения к Московскому княжеству. Зачинщиков «отпадения» Заволочья к Москве воеводу Ивана Никитича и его братьев Герасима и Родиона привезли в Великий Новгород. Ивана «скынуша с мосту», а его братьев «постригоша в черньци». Но уже в 1401 году освобожденный агентами Москвы Герасим стал воеводой, который затем терроризировал новгородские земли. В летописях этого периода он фигурирует как Герасим Расстрига.

Православие, самодержавие, репрессии

С конца XV века пенитенциарные функции монастырей на Руси расширяются. «Умножение еретических отклонений, раскол господствующей церкви на враждующие партии "иосифлян" и "заволжских старцев", ослабление внутрицерковной дисциплины, вылившееся в многочисленные злоупотребления клира и зарождение религиозного равнодушия среди мирян, усложнение отношений со светской властью, желавшей одновременно и укрепления авторитета церкви, и упрочнения ее зависимости от правительства», - перечисляет причины этого процесса историк Сергей Шаляпин.

В летописях прежних веков упоминания о монастырской ссылке для провинившегося клира и еретиков – редкость. С XVI века таких случаев все больше. Церковные власти стремительно выстраивали репрессивную систему, направленную на подавление внутренней оппозиции. Источники фиксируют: впервые в истории России представители церкви занимаются сыском. Монастыри теперь не просто место ссылки - они становятся тюрьмами для смутьянов и богохульников, причем церковное правосудие все еще сохраняет полную автономию от государства.

В свою очередь, царь и его приближенные продолжают использовать проверенный византийский метод: ссылают в монастыри и насильно постригают в монахи неугодных сановников и провинившихся жен. Особенно печальна была участь девушек из царской фамилии. Согласно сословным законам, на дочери царя мог жениться только представитель другой монаршей династии, а таких женихов хватало далеко не всем дочерям Рюриковичей и Романовых, так что в какой-то момент русских принцесс ожидал неизбежный постриг.

Поворот в отношениях между государством и церковью происходит в середине XVII века. Начавшийся Раскол, вызванный попыткой модернизировать обряды и книги в соответствии с современными греческими образцами, привел русскую церковь к тяжелому кризису. Начиная реформу, патриарх Никон не сумел предвидеть столь мощного сопротивления, которое встретили его нововведения. Патриарх был вынужден обратиться за помощью к царю Алексею Михайловичу, до этого наблюдавшему за Расколом со стороны.

Одним из центральных эпизодов Раскола стало вооруженное сопротивление монахов Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря в Белом море, которое длилось восемь лет – с 1668-го по 1676 год. Соловецкое восстание удалось подавить только при помощи правительственных войск. Нам интересен эпизод 1654 года: взбунтовавшиеся монахи приняли решение больше не молиться за царя, а несогласные с ними лоялисты из числа братии были заключены в казематы.

Раскол имел два взаимосвязанных следствия. Во-первых, церковь покинула наиболее пассионарная часть клира и мирян. Во-вторых, в России прервалась традиция византийской симфонии – церковь вышла из первого этапа Раскола настолько ослабленной, что теперь требовалась только воля властителя, чтобы окончательно лишить ее статуса равноправного партнера в отношениях с государством. Первым символическим шагом на пути подчинения церкви светским властям стал суд над инициатором церковной реформы патриархом Никоном и ссылка его под строгий надзор в Кирилло-Белозерский монастырь.

Первые Соловки

Искомым волевым правителем, который навсегда лишил русскую церковь политической самостоятельности, стал сын царя Алексея Михайловича Петр. В своей церковной реформе он вдохновлялся протестантскими образцами - в скандинавских и германских землях государь являлся и главной церкви. Было ликвидировано патриаршество, а вместо него учрежден Святейший Синод - фактически, «министерство духовных дел».

«Протестантские» реформы Петра I лишили монастыри былого значения; на этом фоне случай бывшего раскольничьего Соловецкого монастыря, чей авторитет и богатство при Петре I только росли, представляется уникальным. Царь видел в Соловках важную морскую базу, а удаленное расположение делало остров еще и идеальной тюрьмой.

История Соловецкой монастырской тюрьмы начинается в 1520-х годах, когда победившие в долгом церковном споре «иосифляне» стали ссылать сюда своих оппонентов – «нестяжателей» . В 1554 году в Соловецкую тюрьму бросили участников движения боярина Матвея Башкина, который выступал против русской церкви с позиций европейской Реформации; сам Башкин, по слухам, был сожжен в Иосифо-Волоцком монастыре. В XVII веке на Соловках появляются и первые политзаключенные - сюда ссылают участников крестьянского восстания Степана Разина.

В царствование Петра I Соловки становятся местом заключения для противников церковной реформы – и, разумеется, жертв оговора. В 1701 году сюда по доносу ссылают духовника царской семьи, впоследствии канонизированного под именем Иова Анзерского – он обвинялся в сношениях с книгописцем-раскольником Григорием Талицким, в своих «тетрадях» объявившим царя антихристом (самого Талицкого казнили «копчением»). Впрочем, попадаются и «светские» политзаключенные – например, некий Федот Костромин, посаженный в Соловецкую тюрьму в 1721 году за произнесение «непристойных слов» в адрес государя.

Но для того, чтобы Соловки стали настоящей политической тюрьмой, была необходима политическая полиция. Созданная в 1718 году Тайная канцелярия под разными названиями проработала до 1801 года; именно с ее деятельности в 1720-1730-х годах начинается история «государевых преступников» в Соловецкой тюрьме. Сотрудники Тайной канцелярии выискивали и ловили «произносителей важных и непристойных слов» во всех пределах империи Романовых.

Порядок ссылки на Соловки был следующий. Из Тайной канцелярии или Синода архангельскому губернатору и настоятелю Соловецкого монастыря отправляли письмо с указанием имени заключенного. Сотрудники канцелярии не были обязаны объяснять, за что конкретно человек приговаривается к ссылке или тюремному заключению; вот типичные формулировки: «за великоважную вину», «за злодейственные поступки», «за буйство», «за явное его с женским полом грехопадение». В этих же письмах указывалось, как следует содержать преступника: «сажать в земляную тюрьму», «держать в каземате под караулом до смерти», «не сковывать в кандалы, а держать у стены на цепи», «держать вечно в тягчайших трудах». Встречалась при этом и рекомендация «поместить в среде братии», что означало обычную монастырскую ссылку «для покаяния»; последняя, впрочем, так и осталась одной из главных форм наказания для провинившихся служителей церкви. Как для заключенных, так и для ссыльных Соловки становились последним приютом - сажали и ссылали туда, в отличие от других мест лишения свободы, пожизненно.

В XVIII веке примерно половину контингента в Соловецком монастыре составляли ссыльные, а другая половина томилась в казематах и «земельной тюрьме». В отличие от казематов, обустроенных в монастырской стене и башнях, она представляла собой сеть ям глубиной в два метра. По краям ямы были обложены кирпичом, крышей служил дощатый настил, засыпанный землей. В настиле прорубалось отверстие, через которое узнику подавали пищу; оно же служило для вентиляции. В такой «камере» узник Соловков проводил остаток дней. Сырость и крысы, заживо объедавшие заключенным конечности и лица, были дополнительной пыткой. Известен случай, когда некий караульный подал заключенному «вору и бунтовщику Ивашке Салтыкову» палку для защиты от крыс и за неуместный гуманизм был нещадно бит плетьми.

Взойдя на престол в 1742 году, Елизавета Петровна обратила внимание на варварский способ наказания, применявшийся на Соловках. Существование «земляных тюрем» не вязалось с духом просвещенной монархии, которую пыталась строить Елизавета; тюрьмы было приказано засыпать, но исполнители саботировали повеление императрицы. В 1758 году на Соловки отправилась комиссия Сената. Предположительно, перед ее визитом земляные тюрьмы были замаскированы; так или иначе, доказательств для обвинения монахов у Сената не было. Когда жуткие соловецкие ямы прекратили функционировать на самом деле, доподлинно неизвестно.

Благодаря опеке Тайной канцелярии Соловки считались одной из самых суровых тюрем империи; царские амнистии здешних узников не касались – на Соловки отправляли умирать.

В монастыре колодников охраняли солдаты, которые находились на иждивении у государства. Также в их обязанности входил надзор за ссыльными. «Строже охранять ссыльных, а при необходимости силой усмирять их потому, что архимандриту делать это неудобно и неприлично», - гласил приказ. Кроме охранников к каждому заключенному был прикреплен монах, который в соответствии со старыми византийскими правилами должен был непрестанно склонять его к исповеди. За такую работу монах получал от государства 9 рублей в год; впрочем, обычно эти деньги перечислялись напрямую в казну монастыря.

В русских тюрьмах никогда хорошо не кормили. Но на Соловках было особо скудное меню - хлеб и вода. Тем, чья вина считалась легкой, а также ссыльным, разрешались щи и квас, но правилами оговаривалось: «рыбы не давать никогда». Во времена Екатерины II наступила либерализация - заключенным и ссыльным стал полагаться продовольственный паек одного монаха.

О побегах с Соловков сохранились только отрывочные и недостоверные сведения, да и те касаются преимущественно ссыльных. Ловили их чаще всего еще на острове или на морском льду. Беглецам урезали суточную норму хлеба, чтобы «впредь сухари не сушил».

Особую касту среди соловецких заключенных составляли «секретные». Они доставлялись в монастырь без указания имени и состава преступления. Для их охраны выделялась специальная солдатская команда, которой также не сообщалось о личности арестанта. Задолго до ГУЛАГа в Соловецкой тюрьме таких арестантов научились различать по номерам или кличкам. «Когда он, колодник, посажен будет в тюрьму, тогда к нему приставить караул, и всегда бы с ружьями было по два человека на часах: один от гвардии, а другой из гарнизонных. Двери б были за замком и за твоей печатью, а у тюрьмы окошко было б малое, где пищу подавать; да и самому тебе в тюрьму к нему не ходить, нежели других кого допускать, и его, колодника, в церковь не допускать. А когда он, колодник, заболеет и будет весьма близок к смерти, то по исповеди приобщить его св. тайн в тюрьме, где он содержится, и для того двери отпереть и распечатать, а по причащении оные двери запереть тебе своею печатью и приказать хранить накрепко», - говорилось в инструкции для офицеров специальной команды. Кем были секретные узники Соловков, до сих пор неизвестно.

Были и другие спецкатегории заключенных. В 1720-1730-е годы - это время расцвета Соловецкой тюрьмы - сюда помещают проигравших в борьбе придворных партий царедворцев, неудачливых заговорщиков. В тюрьме судьбы их складывались по-разному: граф Петр Толстой содержался на общих условиях, а князь Василий Долгоруков мог себе позволить откупиться от работ, спать в каземате на перине и иметь в услужении крепостного. Другая категория заключенных, которых отправляют на Соловки на протяжении всего XVIII века - это украинцы. Сначала это последователи Мазепы, затем казаки, выступавшие за сохранение сечевых вольностей. Именно на Соловках в 1803 году умер в возрасте 112 лет последний атаман Запорожской Сечи Петро Калнишевский.

Но к этому моменту преемница Тайной канцелярии - Тайная экспедиция - указом Александра I уже прекратила свое существование. Соловецкая монастырская тюрьма начинает терять свое значение; у нее появляются сильные конкуренты - ссылка в Сибирь и на Кавказ. Известно, что Николай I изначально планировал сослать декабристов именно на Соловки, так как тюрьма эта обросла зловещими легендами. В ожидании целой группы родовитых офицеров-заговорщиков в Соловецком монастыре наконец-то начали строить тюремный замок, но в последний момент император передумал и сослал декабристов в Сибирь.

Из-за переменившихся планов монарха строительство Соловецкого тюремного замка затянулось. Оно было закончено только в 1830 году. Государство выплатило за его постройку монастырю 8,5 тысяч рублей. Опись, составленная в том же году, фиксировала, что в здании есть 27 камер при 39 окнах и 32 дверях «на железных петлях с засовами и висячими замками». Отапливалась тюрьма четырьмя большими печами.

Новое здание тюрьмы осталось в распоряжении архимандрита. Соловецкая тюрьма продолжала оставаться политической: в XIX веке через нее прошли некоторые декабристы, активисты националистических движений, социалисты, сектанты. Сажали сюда, как и прежде, пожизненно. Но один из благосклонных к царю современников, посетивший Соловки в царствование Николая I, писал: «Давно не слышно здесь звука цепей, нет страшных подземелий и погребов, где страдало человечество, где наказывалась злоба и пороки, а нередко и невинность. Это несчастное время осталось теперь только в воспоминании нашем и время просвещения изгладило уже следы его».

Впрочем, театральному режиссеру и критику Владимиру Немировичу-Данченко, побывавшему на Соловках уже в 1870-е годы, запомнилась иная картина. «Эта сырая каменная масса внутри сырой каменной стены переносит разом за несколько веков назад. Когда я вошел внутрь тюрьмы, меня охватил суеверный страх. Узкая щель без света тянулась довольно далеко. Одна стена ее глухая, в другой - несколько дверей с окошечками. За этими дверями мрачные, потрясающе мрачные темничные кельи. В каждой окно. В окне по три рамы, и между ними две решетки. Все это прозеленело, прокопчено, прогнило, почернело. День не бросит сюда ни одного луча света. Вечные сумерки, вечное молчание. Я вошел в одну из пустых келий. На меня пахнуло мраком и задушающей смрадною сыростью подвала. Точно я был на дне холодного и глубокого колодезя», - писал Немирович-Данченко.

К началу 1880-х годов содержание тюрьмы в монастыре стало нерентабельным. В 1883 году ее закрыли. Вплоть до Манифеста 17 октября 1905 года на Соловки продолжали ссылать провинившихся священнослужителей: разрешение свободы вероисповедания фактически упразднило в России монастырское заключение в любой из его форм.

С начала XVI века по 1883 год узниками Соловецкого монастыря стали около 600 человек.

Последняя ссылка в монастырь

В начале XX века перед империей Романовых стояло множество вызовов. Один из них - националистические движения, среди которых самыми опасными считались польское и украинское. Когда началась Первая Мировая война, национализм окраин стал значимым фактором в противостоянии.

Греко-католическая церковь в Галиции была оплотом украинского национализма. Когда в сентябре 1914 года русская армия заняла австро-венгерский Львов, то одним из первых шагов оккупационных властей стал арест предстоятеля Украинской греко-католической церкви Андрея Шептицкого. Он был отправлен по этапу Киев - Новгород - Курск, после чего был заключен в Спасо-Евфимиевский монастырь в Суздале.

Этот арест мало кого встревожил - шла война, национальная и религиозная нетерпимость становились нормой. Лишь немногих представителей русского гражданского общества известие о заточении Шептицкого шокировало: оказывается, монастырские тюрьмы не ушли в прошлое; возвращение к дремучей архаике оказалось легким.

«Наши монастыри можно было поздравить с избавлением от роли тюремщиков, а государство - с освобождением еще от одного обломка мрачной старины. Наконец, с проведением Закона о веротерпимости, монастырские тюрьмы, из мрачных щелей которых выглядывали некогда истомленные, бородатые, порой сумасшедшие, лица российских ересиархов, теряли, казалось, саму основу своего бытия... И вот мы слышим, что монастыри опять являются местом "особого надзора" и особого вида "заточения"», - писал в 1914 году Владимир Короленко.

Как оказалось впоследствии, казус Шептицкого стал последним известным случаем монастырской ссылки в истории России. Но история тюрьмы в монастыре продолжится и в ХХ веке.

В 1923 году открывается Соловецкий лагерь особого назначения, который просуществует 10 лет. На пике репрессий в заключении там будут находиться около 72 тысяч человек - в 120 раз больше, чем за все 400 лет существования Соловецкой монастырской тюрьмы.

В 1990 году в Москве на Лубянской площади будет установлен «Соловецкий камень» в память о жертвах политических репрессий.

До какого-то времени об ужасах, творившихся в монастырской тюрьме, ходили лишь зловещие слухи, но затем стали появляться и документальные свидетельства об острогах Соловецкого монастыря в XVI-XIX веках.

Монастырская тюрьма на Соловецком острове была самой древней, самой суровой и до XIX века самой вместительной из всех монастырских тюрем. Туда ссылали не одних религиозных вольнодумцев. В соловецкий острог, как в самый строгий застенок синода, заключали наиболее опасных врагов политического строя...
Башенная или внутристенная каюта — это полое пещерообразное пространство неправильной формы от 2 до 4 аршин длины, от 1, 5 до 3 аршин ширины. Каменная скамейка (место для сидения и спанья) — вся обстановка клетушки. В некоторых уединенных башенных казематах узник не мог лечь, вытянувшись во весь свой рост. Он вынужден был спать в полусогнутом положении. Через всю толщу стены в каморку было прорублено окошко, перегороженное тремя рамами и двумя металлическими решетками. В клетушке стоял вечный полумрак, сырость и холод.
В каменный мешок заживо замуровывали несчастных узников. Многих из них бросали в эти гробы окованными по рукам и ногам после истязаний, с вырванными языками и ноздрями, иных еще приковывали цепью к стене.
Кто попадал в каземат Соловецкого монастыря, того можно было вычеркивать из описка живых. О нем ничего не знали ни родственники, ни друзья, никто не видел его слез, не слышал его стонов, жалоб и проклятий...
Кроме множества башенных и внутристенных склепов, в монастыре, к стыду «святой обители», были еще более жуткие земляные, или, правильнее, подземные тюрьмы, воскрешавшие в памяти времена средневековой инквизиции. Как и каменные ячейки в стенах и башнях кремля, их широко использовали в XVIII веке. Одна земляная тюрьма, «огромная, престрашная, вовсе глухая», как характеризует ее соловецкий архимандрит Макарий, находилась в северо-западном углу под Корожанской башней...
Земляная тюрьма представляла собой вырытую в земле яму глубиной в два метра, обложенную по краям кирпичом и покрытую сверху дощатым настилом, на который насыпали землю. В крышке прорубали дыру и закрывали ее дверью, запиравшейся на замок после того, как туда опускали узника или пищу.
Потолком ямы иногда служил пол крыльца, хозяйственной или церковной постройки. В боковой двери, которую наглухо забивали, оставляли щель для подачи пищи арестанту. Дверь расшивали в тех редких случаях, когда нужно было вытащить заключенного из погреба, и вновь забивали, когда несчастного сажали туда.
Заключение в земляную тюрьму считалось самым тяжким наказанием. Трудно представить себе большее варварство, чем то, когда живого человека «навечно» опускали в вырытый в земле темный и сырой погреб, часто после экзекуции, закованного в «железа».
В земляных тюрьмах водились крысы, которые нередко нападали на беззащитного арестанта. Известны случаи, когда они объедали нос и уши у колодников. Давать же несчастным что-либо для защиты строго запрещалось. Один караульщик был нещадно бит плетьми за то, что нарушил это правило и выдал «вору и бунтовщику Ивашке Салтыкову» палку для обороны от крыс...
(Цитаты из книги "Узники Cоловецкого монастыря". Георгий Георгиевич Фруменков)

Это к вопросу о том, почему многие люди во время рреволюции с большим энтузиазмом взялись разрушать старый мир. Кратко можно сформулировать исторический урок так: Хотя деятельность государства, по определению, невозможна без наказаний и принуждения, но деятельность церкви с принуждением становится бессмысленной. Потому что деятельность церкви направлена на такие материи (любовь), где принуждение убивает саму возможность изменений к лучшему. Принуждать к любви бессмысленно, сегодняшняя психология это тоже подтверждает. И слишком тесный союз церкви и государства вредит обществу.

Справедливости ради, следует заметит, что последовавшие за этим ужасы архипелага ГУЛАГ превзошли по масштабам и жестокости все предыдущие бесчеловечные дела.

Вот интересное документальное видео о Соловках и его тюрьмах уже в послереволюционное время. Те самые места с многовековыми храмами и величественной природой.

Если кто-то думает, что эти все ужасы были возможны лишь тогда, и что сейчас такого быть не может, то вы ошибаетесь. Человеческая Тень никуда не делась. У людей, не имеющих контакта со своей Тенью, она проявляется и благополучные времена в виде саморазрушения и разрушения окружающих. А уж во времена кризисов и катаклизмов действие подавленной Тени в человеке становится явным для всех.

---