Национальная литература

Национальная литература

НАЦИОНАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА. - В буржуазном литературоведении и критике этим термином обычно пользовались для обозначения литературы национальных меньшинств, литературы угнетенных народов в отличие от литературы господствующей нации. Так, в довоенной Австрии под Н. л. подразумевали литературу всех населявших это государство народов кроме немцев, литература к-рых считалась основной, главенствующей, руководящей. В старой дооктябрьской России под Н. л. понимали литературу не на русском яз., а на яз. других угнетенных царским правительством, русскими помещиками и буржуазией народов. В устах идеологов собственнических классов (помещиков, буржуазии, мелкой буржуазии) господствующей нации Н. л. обозначала литературу второго сорта. Идеологи русского самодержавия, помещиков в своем отношении к литературе других народов, населявших Россию, проявляли свой особый зоологический шовинизм, третировали эти литературы как варварские диалекты, как жаргоны, считали их носителями всякого рода вредных тенденций, проявлением плохого вкуса, продуктом низкой культуры и боролись с этими литературами не только и даже не столько средствами идеологического воздействия, сколько мерами полицейского угнетения и истребления. Наиболее открытые формы угнетения Н. л. практиковались русским самодержавием. Эта борьба была частью всей национальной политики царского правительства.
Проводившаяся политика обрусения поляков, украинцев, грузин, татар и мн. др. народов, ограничение в самых элементарных правах ряда народов, в особенности евреев, запрещение преподавать в школах на родном яз. или вообще язык и литературу этих народов, запрещение пользоваться другим каким-либо языком кроме русского в государственных учреждениях, недопущение открытия украинского, грузинского, литовского или польского университетов и гимназий в ряде городов или установление процентной нормы для евреев при поступлении в учебные заведения, средние и высшие, исключительно свирепое преследование прессы на нерусских яз., частые запрещения театров - вся эта чрезвычайно сложная система преследования и искоренения нерусской культуры не могла не отразиться на развитии литературы этих народов.
Прикрываясь либеральной фразой, идеологи буржуазии господствующей нации по существу вели всегда столь же националистическую политику угнетения по отношению к литературам покоренных народов. Буржуазия господствующей нации, или точнее господствующая национальная буржуазия, выказывает некоторую филантропическую заботу и гуманистическое сочувствие к литературе, как вообще к культуре других народов страны, до тех пор, пока она сама не становится у власти. Так было дело с русскими либералами кадетского толка, с польскими народными демократами. Чрезвычайно знаменательно поведение идеологов русской буржуазии в годы столыпинской реакции и в особенности в месяцы, когда у власти находилось Временное правительство. Забывая свою былую проповедь братского отношения к культуре других народов, русская буржуазия всячески стремилась возможно больше оттеснить, прижать, задержать развитие культуры других народов. И если идеологи помещиков, «господа Пуришкевичи, даже не прочь бы и вовсе запретить „собачьи наречия, на к-рых говорит до 60% невеликорусского населения России», то «позиция либералов гораздо „культурнее и „тоньше » (Ленин, Нужен ли обязательный государственный язык?, изд. 3-е, т. XVII, стр. 179). Они всячески выражают сочувствие развитию культуры других народов, но они отстаивают обязательность государственного яз. из высших, будто бы государственных соображений.
Защита «государственной целесообразности русского литературного языка», - пишет Ленин, - была своеобразной формой борьбы против культуры и литературы других народов, крайне затруднявшей развитие этих культур и лит-р. Ленин приводит ходячую аргументацию национал-либеральных «защитников» культуры и литературы инородцев: «Русский народ - велик и могуч, говорят нам либералы. Так неужели же вы не хотите, чтобы каждый, кто живет на любой окраине России, знал этот великий и могучий язык. Неужели вы не видите, что русский язык обогатит литературу инородцев, даст им возможность приобщиться к великим культурным ценностям и т. д.?» (т. XVII, стр. 180).
Ленин изобличает лживо-лицемерный характер этого стремления русских либералов облагодетельствовать угнетенные народы и «обогатить литературу инородцев». Он пишет: «Все это верно, господа либералы, - отвечаем мы им. Мы лучше вас знаем, что язык Тургенева, Толстого, Добролюбова, Чернышевского - велик и могуч. Мы больше вас хотим, чтобы между угнетенными классами всех без различия наций, населяющих Россию, установилось возможно более тесное общение и братское единство. И мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку. Мы не хотим только одного: элемента принудительности. Мы не хотим загонять в рай дубиной. Ибо сколько красивых фраз о „культуре вы ни сказали бы, обязательный государственный язык сопряжен с принуждением, вколачиванием. Мы думаем, что великий и могучий русский язык не нуждается в том, чтобы кто бы то ни было должен был изучать его из-под палки» (т. XVII, стр. 180).
Таким же образом господствующая в доверсальской Авртрии немецкая буржуазия или господствующая польская буржуазия в современной Польше, каждая на свой лад выражая либеральное сочувствие и симпатии к культуре и литературе других народов старой Австрии или современной Польши, по существу третируют эти культуры и литературы как сомнительные ценности третьестепенного сорта; под прикрытием фраз об исключительном значении великих немецкой или польской лит-р для роста чешских, словацких, украинских или еврейских «меньших братьев» проводили и проводят как мерами идеологической борьбы, так и средствами административно-полицейского воздействия германизацию или полонизацию этих культур и всячески затрудняют развитие лит-р этих угнетаемых наций. Если господствующая национальная буржуазия, хвалясь именами Гёте и Шиллера, Пушкина и Толстого, стремилась запугивать угнетаемые ею народы «великими культурными ценностями» своей литературы, то буржуазия и мелкая буржуазия угнетенных народов представляли свою литературу как источник гуманизма, бескорыстного человеколюбия, природного демократизма и народолюбия. Они без конца твердили о мессианистской роли своей литературы как заступницы всех угнетенных. Эти мотивы на различный лад варьировались в классической польской литературе, украинской, грузинской, армянской, еврейской, белорусской и целом ряде других лит-р. Но если в «Дедах» и «Пане Тадеуше» Мицкевича, в «Кляче» Менделе-Мойхер-Сфорима, в творчестве Шевченко и многих других поэтов угнетенных народов старой царской России, в особенности до 60-70-х гг. XIX в., все эти мотивы, порожденные угнетением царского самодержавия и русских помещиков, а затем и русской буржуазии, были выражением протеста против угнетателей; если самый факт литературного оформления национального самосознания в этой литературе был своеобразным бунтом против насильников; если эта литература на данном этапе в какой-то мере питала освободительные настроения, то уже с конца XIX в., когда на сцену вышел революционный пролетариат, а тем более после Октябрьской революции, эта литература в руках националистической буржуазии и мелкой буржуазии стала орудием шовинистической националистической пропаганды. Националистическая апологетика охарактеризованных мотивов, эпигонское варьирование этих мотивов современными националистическими поэтами и писателями буржуазии и мелкой буржуазии «малых наций» становятся факторами консервирования отсталости, фашизирования отсталых слоев городской и деревенской мелкой буржуазии и отвлечения от революционной борьбы тех или других отдельных отрядов рабочего класса.
Идеологи господствующих классов великодержавных наций, как и малых угнетенных народов, все они на свой лад давали шовинистическую реакционную постановку вопроса о Н. л., и этим метафизическим и антиисторическим постановкам необходимо противопоставить конкретно-историческую постановку проблемы Н. л.
Неверно само применение термина Н. л. лишь к литературе угнетенных господствующей национальной буржуазией народов или даже к литературам малых освобожденных народов, как у нас в СССР, но представляющих меньшинство в той или другой республике нашего Союза. Это неверно раньше всего потому, что тогда пришлось бы литературу того или другого народа одной эпохи рассматривать как национальную, а другой эпохи выключить из разряда Н. л. Скажем, чешская или польская литературы, к-рые до империалистической войны относились немецкими или русскими буржуазными историками и критиками к Н. л., вероятно по логике тех же историков после империалистической войны уже больше не могут быть рассматриваемы как Н. л.; нельзя также указать никаких особых признаков и качеств, к-рые характеризовали бы так наз. Н. л. и к-рые в той или иной форме не были бы присущи литературе «больших» народов в период их капиталистического становления, в период их борьбы за национальное объединение или же за национальное освобождение.
Н. л. является литература любого народа в одинаковой степени - и такого, к-рый представляет большинство, и такого, к-рый является меньшинством в данной стране, - как литература угнетенной, так и литература угнетающей нации. Н. л., как и сами нации, начинает преимущественно образовыватьсявместе с началом формирования элементов капитализма внутри феодального общества. Она является своеобраздой формой идеологического закрепления в образах социальной борьбы данного народа, особенностей борьбы классов в нем на всем протяжении его зарождения и развития. В отношении периода капиталистической формации, когда гл. обр. сложились и оформились современные нации, Ленин устанавливал, что «развивающийся капитализм знает две исторические тенденции в национальном вопросе. Первая: пробуждение национальной жизни и национальных движений, борьба против всякого национального гнета, создание национальных государств. Вторая: развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки и т. д.
Обе тенденции суть мировой закон капитализма. Первая преобладает в начале его развития, вторая характеризует зрелый и идущий к своему превращению в социалистическое общество капитализм» («Критические заметки по национальному вопросу», том XVII, стр. 140).
Сказанное Лениным целиком относится к Н. л. Н. л. отражает эти две исторические тенденции. С началом проникновения капитализма в данную нацию ее литература становится фактором пробуждения национальной жизни, формирования национального самосознания. Она является фактором борьбы за создание национального государства, фактором высвобождения этих народов из-под зависимости от чужеземных помещиков, буржуазии, борьбы против всякого национального гнета, поскольку буржуазия и идущая за ней мелкая буржуазия заинтересованы в том, чтобы сконструироваться в отдельный государственный организм или отстоять себя как особый национальный организм внутри государства, где хозяйничает более сильная национальная буржуазия. Этот первый период характеризуется интенсивным художественным закреплением «национальных особенностей». Отсюда исключительный интерес у молодой буржуазии к эпосу: у немцев к песням о Нибелунгах, Гильденбранде и Гудруне; у русских славянофилов - к собиранию народных песен и сказок; у поэтов и писателей этих молодых, пробуждающихся к национальной жизни народов велик интерес к поэтической обработке народного творчества и разработке легенд исторического прошлого, как и к художественному рассказу о действительных событиях исторического прошлого. По-разному эти процессы раскрываются в Н. л. различных народов в соответствии с особенностями классовой борьбы данного народа и общей исторической обстановкой, обусловливающей пробуждение национальной жизни и борьбу против национального гнета. Все это приводит к столь разнообразным литературным явлениям, как «Гёц фон Берлихенген» Гёте, сказки Пушкина или уже упомянутые «Деды» и «Пан Тадеуш» Мицкевича.
На этом первом этапе, характеризующем различные степени проникновения капитализма в данную национальную среду, в литературе выступают черты, резко отличающие один народ от другого и отражающие особенности их вековой жизни за крепкими феодальными стенами.
Но Н. л. начинают терять многие свои особенности во втором периоде «зрелого и идущего к своему превращению в социалистическое общество капитализма». Отмеченные Лениным черты второго периода: «развитие и учащение всяческих сношений между нациями, ломка национальных перегородок, создание интернационального единства капитала, экономической жизни вообще, политики, науки» («Критические заметки по национальному вопросу», т. XVII, стр. 140), сказались особенно в культуре и литературе одного и того же класса различных народов. Именно поэтому так созвучен стал мелкобуржуазный скандинавский писатель Ибсен русской литературе уже в последнее 10-летие до 1905 и в особенности в годы реакции, причем до революции он стал близок русской буржуазии и мелкой буржуазии одними своими чертами, а в годы реакции - другими. Этими общими тенденциями капитализма конца промышленной эпохи и начала империализма объясняется особая близость и схожесть модернистских лит-р Франции, Англии, Германии или модернистских писателей этих стран с творчеством многих русских писателей: символистов и декадентов. С приближением империалистич. войны, в годы войны и после Версальского мира, когда империалистические правительства всех стран стали готовиться ко второму туру империалистических войн, буржуазия усилила свой социальный заказ на националистическую литературу. Н. л. стали опять всячески культивировать националистические, ультрашовинистические мотивы. Однако эти литературы никак не выиграли в своем национальном своеобразии, ибо пангерманские или пананглийские облачения этих лит-р не нивелируют общего для всех них империалистического фашистского характера. Основным для всех лит-р эпохи «остается та всемирно-историческая тенденция капитализма к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий, к ассимилированию наций, которая с каждым десятилетием проявляется все могущественнее, которая составляет один из величайших двигателей, превращающих капитализм в социализм». Это не значит, что еще при капитализме сотрутся грани между одной литературой и другой и произойдет процесс ассимилирования лит-р различных народов в одну литературу. Ленин, а затем Сталин, опираясь на Ленина, всегда утверждали, что эта задача будет разрешена только в социалистическом обществе. Ленин писал, что «национальные и государственные различия между народами и странами... будут держаться еще очень и очень долго, даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе» (т. XXV, стр. 229). Опираясь на это положение Ленина, Сталин в заключит. слове по политотчету ЦК XVI съезду ВКП(б) говорил: «Что касается более далекой перспективы национальных культур и национальных языков, то я всегда держался и продолжаю держаться того ленинского взгляда, что в период победы социализма в мировом масштабе, когда социализм окрепнет и войдет в быт, национальные языки неминуемо должны слиться в один общий язык, который конечно будет ни великорусским, ни немецким, а чем-то новым» («Вопросы ленинизма», стр. 571, изд. 9-е). «...Вопрос об отмирании национальных языков и слиянии их в один общий язык есть не вопрос внутригосударственный, не вопрос победы социализма в одной стране, а вопрос международный, вопрос победы социализма в международном масштабе» (там же, стр. 572, изд. 9-е).
Указанная Лениным всемирно-историческая тенденция капитализма к ломке национальных перегородок, к стиранию национальных различий имеет огромное значение для Н. л. в смысле все большего увеличения общих для различных лит-р тем, мотивов, социальных типов, идейных настроений, характера художественного выражения этих мотивов и настроений в литературе одних и тех же классов, однородных социальных групп различных народов. Вот здесь-то и выступает одно из характернейших противоречий между современным состоянием производительных сил капиталистических стран и идеологическими задачами империалистической фашистской буржуазии. Состояние производительных сил и вся порождаемая ими экономическая жизнь способствует стиранию национальных различий, ломке национальных перегородок. С другой стороны, борьба между собой империалистических буржуазий диктует Н. л. необходимость создания националистических, шовинистических идейных перегородок, необходимость культивирования всякого рода идей национальной избранности, расовой исключительности, необходимость беречь «чистоту» «национального духа». По всем линиям культивируется интерес к тем явлениям прошлого Н. л., когда в них сильны были черты национальной обособленности, замкнутости. Издатели усиленно переиздают такие памятники литературы, историки литературы и критики без конца апологизируют их, поэты и писатели эпигонски варьируют и модернизируют их на империалистический фашистский лад.
Националистические идеологи собственнических классов всегда искали и находили в особенностях эпоса и творений классиков своего народа выражение и подтверждение национальной «избранности». В зависимости от тенденций данного класса эти идеологи раскрывали в этих произведениях такую сущность «национального гения», к-рая совпадает с их помещичье-черносотенным, буржуазно-либеральным или мелкобуржуазно-демократическим идеалом. За последние десятилетия империализма и фашизма идеологи буржуазии и мелкой буржуазии черпают из тех же источников аргументы для утверждения империалистической и фашистской сущности «национального гения», раскрывая единство «национального духа» песни о Нибелунгах и Гильденбранде с фашистским гимном. Этим откровенно классовым характером истолкования «национального гения», воплощенного в Н. л., «национального духа», раскрытого в Н. л., идеологи собственнических классов разоблачают лживость своей метафизической, реакционно-идеалистической постановки вопроса о сущности Н. л.
По существу же особенности данной Н. л., из к-рой националистические идеологи выводят свои шовинистические теории «национального гения», суть только выражение и отражение тех конкретных исторических условий, в к-рых происходили ликвидация феодализма и формирование капитализма у данного народа: выражение особенностей классовой борьбы данного народа в течение всего процесса ликвидации феодализма и развития капитализма или вообще всего исторического процесса их существования, поскольку речь идет о народах, развитие к-рых выходит за рамки феодальных и капиталистических формаций и литературы к-рых успели проделать ряд значительных исторических этапов. Национальная литература не есть выражение какого-то извечного, неизменного «национального духа», не, есть раскрытие какого-то имманентного «национального гения». Это видно и из того, что по существу ни одна Н. л. ни на одном этапе своего развития не представляет единого целого, а резко делится на весьма отличную друг от друга литературу угнетенных и угнетателей, литературу реакционную и прогрессивную или революционную. Причем, поскольку возможность творить культуру и создавать литературные ценности была несравненно в большей степени у классов эксплоататоров, у имущих собственнических классов, тенденции этих классов больше всего определяли характер любой Н. л.; затем, поскольку одни классы сменялись другими или поскольку одни и те же классы обретали новые исторические функции - из революционных превращались в реакционные, характер любой Н. л. беспрерывно изменялся в соответствии с конкретной расстановкой классовых сил и конкретными формами и условиями классовой борьбы. Стало быть ни о каком внеисторическом характере Н. л. как раскрытии «извечного» «национального гения» не может быть и речи. Любая Н. л. есть конкретно-классовая, конкретно-историческая категория. Ленин писал в уже цитированной работе «Критические заметки по национальному вопросу»: «Есть две нации в каждой современной нации, - скажем мы всем национал-социалам. Есть две национальные культуры в каждой национальной культуре. Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве, - но есть также великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т. д.» (т. XVII., стр. 143).
Поэтому Ленин настаивает, что одинаково неверно говорить о сплошной реакционности культуры одних наций, помещики и буржуазии которых являются господствующими в данной стране, как и о сплошной революционности литературы угнетенных народов. Он пишет: «В каждой национальной культуре есть, хотя бы и не развитые, элементы демократической и социалистической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплоатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую. Но в каждой нации есть также культура буржуазная (а в большинстве еще черносотенная и клерикальная), - притом не в виде только „элементов, а в виде господствующей культуры. Поэтому „национальная культура вообще есть культура помещиков, попов, буржуазии» (там же, стр. 137).
Сказанное Лениным о национальной культуре целиком относится и к Н. л. В указанных Лениным основных чертах национальных культур находят свое объяснение все особенности содержания и формы любой национальной культуры. Если говорить о капиталистической формации, то господствующей литературой как частью господствующей культуры во всех странах и у всех народов, у к-рых капитализм восторжествовал, является буржуазная литература. Буржуазное содержание есть то общее, что характеризует капиталистические, господствующие внутри своей нации литературы всех народов. Но эти Н. л. отличны друг от друга по своей форме.
Известно, что форма определяется содержанием (см. подробно об этом Литература , раздел «Форма и содержание», и в специально этому вопросу посвященной ст. Форма и содержание).
Почему же однако общее буржуазное содержание Н. л. порождает весьма отличные друг от друга национальные формы? Это объясняется особенностями самого содержания. Все европейские народы за последние 200-300 лет проделали путь от феодализма к капитализму, прошли через промышленный капитализм к империализму, а народы нашего СССР - и к строительству социализма. Но каждый из этих народов проделал этот путь в весьма отличных условиях. В одних условиях происходила ликвидация феодализма в Англии или во Франции, в других - в Германии или у народов, составлявших Российскую империю. Ликвидация феодализма в этих странах, борьба третьего сословия против старого режима, борьба классов между собой внутри третьего сословия за формы и методы ликвидации старого порядка и за пути дальнейшего капиталистического развития, за большее или меньшее торжество того или иного из двух основных исторических путей капиталистического развития - все это представляло собой специфическое содержание внутри одного и того же основного процесса; неудивительно, что это содержание определяло собой чрезвычайно отличные друг от друга формы Н. л. буржуазии. Только в различных условиях борьбы английской пуританской буржуазии против английской аристократии XVII в., французского третьего сословия против старого режима в XVIII в., раздробленной и слабой немецкой буржуазии против своих феодальных властелинов, крайне отсталой русской буржуазии против русского самодержавия и помещиков, сумевших сохранить крепостное право до середины XIX века, только в специфических особенностях социальных процессов в Англии, Франции, Германии и России, только в особенностях содержания классовой борьбы этих народов кроются причины выявления столь разных, отличных друг от друга форм Н. л., как напр. форма «Потерянного и Возвращенного рая» Мильтона или романов Ричардсона в Англии, творчество великих энциклопедистов и просветителей во Франции, поэтов и писателей «бури и натиска» в Германии или наконец творчество так наз. кающихся дворян и разночинцев в России.
Таким же образом все особенности дальнейшего развития лит-р этих народов в течение эпохи промышленного капитализма и империализма, а у нас, в СССР, в эпоху диктатуры пролетариата и построения социализма, все особенности формы этих Н. л. целиком и полностью определяются особенностями классовой борьбы в этих странах и у этих народов. Националистические идеологи собственнических классов, базируясь на этих особенностях и всячески отрицая классовый генезис этих особенностей, кичились своим национальным духом, своими национальными традициями, имевшими в той или иной степени всемирно-историческое значение. Ленин подчас говорил о всемирно-прогрессивных чертах определенных национальных культур, но он при этом исходил из факта наличия двух наций и двух национальных культур внутри каждой современной нации и каждой современной национальной культуры. Полемизируя с Бундом, Ленин писал, что в той части еврейской нации, у которой нет «кастовой обособленности, там сказались ясно великие всемирно-прогрессивные черты в еврейской культуре: ее интернационализм, ее отзывчивость на передовые движения эпохи (процент евреев в демократических и пролетарских движениях везде выше процента евреев в населении вообще)» («Критические заметки по национальному вопросу», т. XVII, стр. 138).
Отвергая бундовскую постановку вопроса национальной культуры как постановку «врага пролетариата, сторонника старого и кастового в еврействе, пособника раввинов и буржуа» (там же, стр. 42), Ленин считает, что те евреи, к-рые участвуют «в создании интернациональной культуры рабочего движения...» «внося свою лепту (и по-русски и по-еврейски)...» «те евреи... продолжают лучшие традиции еврейства» (там же, стр. 139).
Ленин отвергает оперирование особенностями национальной культуры вообще: в капиталистических условиях «национальная культура» вообще «есть культура помещиков, попов, буржуазии». Он говорит о всемирно-прогрессивных чертах, о лучших традициях Н. л. и культуры, вкладывая в них определенный исторический, классовый смысл. Всемирно-прогрессивные черты, лучшие традиции в ленинском смысле, надо так. обр. искать только по той линии русской Н. л., к-рая идет от Чернышевского, но никак не по той, к-рая идет от «Бесов» Достоевского: последние выражают другую традицию «национальной культуры» вообще. Форма этой национальной литературы определяется содержанием классового бытия реакционных русских сил.
Н. л. угнетенной революционной части нации отличается от Н. л. собственнических классов не только своим содержанием, но и своей формой. На XVI съезде партии Сталин говорил: «Что такое национальная культура при господстве национальной буржуазии? Буржуазная по своему содержанию и национальная по своей форме культура, имеющая своей целью отравить массы ядом национализма и укрепить господство буржуазии. Что такое национальная культура при диктатуре пролетариата? Социалистическая по своему содержанию и национальная по форме культура, имеющая своей целью воспитать массы в духе интернационализма и укрепить диктатуру пролетариата» («Вопросы ленинизма», стр. 565).
На XVI съезде партии Сталин ставил вопрос о культуре пролетариата в условиях диктатуры пролетариата. Но и в условиях буржуазной диктатуры пролетариат творит свою пролетарскую социалистическую литературу, которая отличается своими качествами и является пролетарской по содержанию, национальной по форме. Эта литература не является господствующей в общей Н. л., и удельный вес ее во всей Н. л. конечно много меньше, чем при диктатуре пролетариата, но, как это еще в свое время установил Ленин, «в каждой национальной культуре есть, хотя бы неразвитые элементы демократической и социал-демократической культуры, ибо в каждой нации есть трудящаяся и эксплоатируемая масса, условия жизни которой неизбежно порождают идеологию демократическую и социалистическую». Из формулы т. Сталина отнюдь не следует, что национальные культуры и литературы при господстве национальной буржуазии и при диктатуре пролетариата отличаются друг от друга только по своему содержанию и представляют нечто единое по своей форме. Отнюдь нет, ибо национальная форма проявляется в одном случае как буржуазная, а в другом - как пролетарская, социалистическая. Тут выступает так. обр. общая проблема классового анализа формы, классового характера стиля.
Творчество Толстого и Достоевского, Тургенева и Чернышевского, Чехова и Горького отличалось друг от друга не только своим содержанием, но и своей формой. Эти различия обусловлены тем, что творчество данных писателей выражало идеологию различных классов и различное идейное содержание находило себе свое адэкватное выражение в различных формах. Все эти писатели были русскими писателями. Их творчество, противопоставленное творчеству Гёте, Шиллера, Гейне или Николая Бараташвили или Чавчавадзе и Акакия Церетелли, представляет собой образцы русской Н. л. в отличие от немецкой Н. л. или от грузинской Н. л. Но внутри самой русской Н. л. каждой данной эпохи мы различаем особые стили, художественные формы, порождаемые различным и противоположным классовым содержанием. Стало быть нельзя говорить ни о какой единой национальной форме, таковой не существует; в действительности существует литературная форма у различных классов данного народа, представляющая диалектическое единство с содержанием литературы данного класса, данного народа. Нам поэтому приходится говорить не вообще о русской, белорусской или украинской национальной литературе и национальной форме, а о русской дворянской буржуазной или пролетарской литературе и об особой форме русской дворянской литературы, отличающейся от немецкой или польской дворянской литературы; русской буржуазной литературы, отличающейся, скажем, от еврейской или украинской буржуазной литературы; белорусской крестьянской литературы в отличие от русской или украинской крестьянской литературы, причем эта классовая национальная форма соответствует данному классовому национальному содержанию. Мы таким же образом отличаем друг от друга национальные пролетарские литературы по их национальной форме. Но здесь особая форма, скажем, русской пролетарской литературы в отличие от ряда пролетарских лит-р - украинской, белорусской, еврейской или от пролетарских лит-р тюркских народов - определяется особенностями всей истории борьбы русского пролетариата со своими угнетателями в отличие от тех своеобразных исторических условий, в к-рых развивалась борьба трудящихся этих народов за свержение власти помещиков и буржуазии и в к-рых в настоящее время происходит борьба за построение социализма.
Именно потому, что особенности формы определяются конкретными условиями классовой борьбы у данного народа, различные формы пролетарской или буржуазной литературы у различных народов не сводятся только к языковым отличиям. Возьмем такой пример: происходит борьба за ликвидацию кулачества и коллективизацию сельского хозяйства в нашем Союзе. Кулачество всех народов оказывает сопротивление революции. Но процесс коллективизации и ликвидации кулачества, с одной стороны, как и сопротивление кулачества - с другой, чрезвычайно своеобразны у различных народов СССР. Украинский «куркуль» (кулак) прикрывает свое сопротивление фразой о национальной самостийности, стремится дискредитировать коллективизацию третированием приехавших из Ленинграда или Иванова 25-тысячников как «москалей». Еврейский кулак, вчерашний местечковый лавочник, прикрывает свое сопротивление ламентациями и причитаниями о пережитых погромах, о царском гнете, об антисемитизме и т. д. и т. п. Северокавказский кулак, из бывших казаков, проводит свою агитацию против колхозов через романтизирование старого казацкого быта и расхваливание привилегий казачества при самодержавии. Своеобразие прошлого кулачества этих различных народов, особенности их сопротивления революции, особенности борьбы пролетариата и колхозного крестьянства этих народов против кулацкой контрреволюционности, отраженные в украинской, русской, белорусской, грузинской, армянской или еврейской пролетарской литературе, - все это является доминирующим фактором создания специфических форм национальных пролетарских литератур. Это своеобразие классовой борьбы у данной нации коренится во всем ее прошлом. Пролетарская литература ищет и находит адэкватное выражение этого своеобразия во всей исторически сложившейся в процессе классовой борьбы форме данного народа и из нее творит новую пролетарскую национальную форму. Русские, украинские или еврейские пролетарские писатели, чье творчество является идеологическим фактором социалистического строительства, делают общее для всего пролетариата интернациональное социалистическое дело. Их творчество интернационалистическое, социалистическое по своей установке, национально по своей форме постольку, поскольку они раскрывают своеобразие борьбы за социализм в условиях данного народа. Этот пример четко вскрывает отличие пролетарской национальной формы от буржуазной. Три кулацких писателя - украинский, русский и еврейский, - разрабатывающие ту же тему коллективизации и ликвидации кулачества, создадут произведения, проникнутые идеей капиталистической реставрации, идеей разгрома революции. Их объединяет общая буржуазная задача, общая собственническая сущность. Но они также будут проникнуты духом взаимной национальной вражды: антисемитизмом, руссофобством или украинофобством. Их национальная форма выражает и отражает их глубоко шовинистическую сущность.
Буржуазная национальная форма стало быть есть средство закрепления национальной замкнутости, ограниченности, культивирования национальной вражды, поскольку она определяется собственническим содержанием. Пролетарская же национальная форма является средством преодоления национальной розни, поскольку она проникнута интернационалистическим содержанием, социалистической идейностью.
Подчеркнутые особенности исторической судьбы классов различных народов сказываются во всей художественной системе Н. л., в частности и гл. обр. в характере усвоения Н. л. культурного наследства. В то время как буржуазная литература современности всячески варьирует мотивы религиозной литературы, всячески украшает свой язык библейскими метафорами и образами или различного рода сравнениями, взятыми из религиозно-церковного обихода, пролетарские литературы отталкиваются от этих источников и пользуются ими лишь в плане изобличения, отрицания. Литература угнетенных наций романтизировала национальное прошлое. Во многих случаях эта романтизация имела некоторое прогрессивное значение, поскольку она будила протест против угнетателей господствующей нации. Таков был смысл романтики в польской, украинской, белорусской, грузинской литературах в начале, а в некоторых литературах во всей первой половине XIX в. Но эта романтика впоследствии, с ростом революционного движения трудовых масс, приобретала определенно реакционный националистический характер. Эпигоны литературы собственнических классов поныне усиленно культивируют эту романтику. Она становится существенной частью их национальной формы как-раз потому, что она соответствует их националистическому содержанию и служит основной цели буржуазных Н. л. «отравить массы ядом национализма и укрепить господство буржуазии» (Сталин).
Наоборот, пролетарская литература именно в плане интернационалистических задач отталкивается от националистической романтики, всячески оберегает свое творчество от идеалистически-формальных элементов, характерных для буржуазной романтической Н. л. Пролетарская же Н. л. ищет прообразов для своей романтики в мировой революционной литературе в широком масштабе. Романтические элементы формы пролетарских Н. л. следовательно существенно отличаются от формы романтической Н. л. собственнических классов (подробнее об этом вопросе, как и вообще о проблеме Н. л. при диктатуре пролетариата и при социализме см. Пролетарская и социалистическая литература).
Национальная форма, определяемая буржуазным содержанием, является фактором культивирования национальной отсталости и обособленности, национальной вражды и следовательно - реакции. Национальная форма, определяемая социалистическим содержанием, проникнутая интернациональной идеологией, становится фактором сотрудничества трудящихся всех народов, фактором революции. Именно поэтому в условиях господства помещиков и буржуазии и возможно было развитие Н. л. только буржуазии и помещиков господствующих национальностей и всячески затруднялось, заглушалось, преследовалось развитие лит-р угнетенных народов. В условиях же диктатуры пролетариата становится возможным исключительный расцвет национальных культур и лит-р: «Расцвет национальных по форме и социалистических по содержанию культур в условиях диктатуры пролетариата в одной стране для слияния их в одну общую социалистическую (и по форме и по содержанию) культуру с одним общим языком, когда пролетариат победит во всем мире и социализм войдет в быт, - в этом именно и состоит диалектичность ленинской постановки вопроса о национальной культуре» (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 566).
«...Расцвет национальных культур (и языков)», являясь интернациональным по своему социалистическому содержанию, подготовляет условия «для отмирания и слияния их в одну общую социалистическую культуру (и в один общий язык) в период победы социализма во всем мире» (там же, стр. 566-567).
Буржуазные Н. л. родились и оформились в борьбе за освобождение от феодального господства и были факторами национального объединения, столь важного для создания условий успешного развития капитализма. На этом своем прогрессивном этапе буржуазная Н. л. выдвигала лозунги религиозной терпимости и братства народов, создавала такие шедевры пропаганды единения народов, как «Натан Мудрый» Лессинга. Те дни давно миновали для Н. л. собственнических классов. Условия капиталистической конкуренции, империалистической борьбы за перераздел мира, необходимость борьбы с интернациональными идеями революционного пролетариата давно заставили буржуазию предать заветы гениальных борцов за ее собственное освобождение и лозунги «братства народов» заменить пропагандой зоологического национализма и шовинизма. Угроза торжества социализма давно заставила буржуазию начать культивировать «социализм для дураков», как Бебель называл антисемитизм, взаимную национальную ненависть. От «Натана Мудрого» до фашистских бульварных романов о богоподобности своего народа и звериной дьявольской природе других народов - таков путь буржуазных Н. л. Националистические фашистские тенденции принимают различный характер в литературе собственнических классов господствующих наций и в литературе собственнических классов угнетенных наций. Но наиболее характерной чертой для всех национальных литератур собственнических классов эпохи загнивания капитализма является резко выраженная фашистская направленность. Тенденции буржуазных Н. л. капиталистических стран в той или иной замаскированной форме обнаруживаются и в литературах национальностей СССР, выражаясь преимущественно в великодержавном шовинизме, в нацдемократизме и нацоппортунизме, в проявлениях антисемитизма и т. д.
Как великодержавный шовинизм, так и нацдемократизм, нацоппортунизм или антисемитизм в Н. л. представляют собой своеобразную форму борьбы классового врага, буржуазии, кулачества, против социалистической стройки, борьбы за реставрацию капитализма. Поэтому не случайна та или иная степень смыкания русских писателей, в творчестве к-рых сказались проявления великодержавного шовинизма, с белой эмиграцией или непосредственное участие ряда белорусских, украинских писателей-нацдемов в контрреволюционных организациях. С другой стороны, чрезвычайно закономерно, что процесс идеологической перестройки мелкобуржуазных украинских, еврейских, белорусских писателей или мелкобуржуазных писателей ряда тюркских народов был теснейшим образом связан с изживанием ими своих националистических настроений, с их разрывом с нацдемократизмом, с их отказом от своего нацоппортунизма.
Социалистические Н. л. на своей интернационалистической основе борются как с великодержавным шовинизмом, так и со всякого рода проявлениями местного национализма, и эта активная борьба развертывается тем успешнее, чем более эта социалистическая по содержанию литература является национальной по форме, ибо «только при условии развития национальных культур можно будет приобщить по-настоящему отсталые национальности к делу социалистического строительства» (Сталин).

Литературная энциклопедия. - В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература . Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929-1939 .

Великая французская революция повлияла и на Россию. России. Упразднение или ограничение самодержавной власти: отмена феодальных институтов хозяйствования, и прежде всего крепостного права; установление твердой законности, исключающей произвол и коррупцию; защита человеческой личности; наконец, борьба с невежеством, предрассудками, социальными и националистическими предубеждениями; просвещение самых широких слоев народа - вот то силовое поле идей, в котором развивалась классическая русская литература. Есть ряд четких признаков, отличающих литературное развитие первой половины XIX века от второй. Литература первой половины XIX века отличается необыкновенной емкостью и универсальностью созданных ею художественных образов. В это время закладываются первоосновы русской литературной классики, живые клетки ее, несущие в себе неповторимый «генетический код». Это литература кратких, но перспективных в своем дальнейшем развитии художественных формул, заключающих в себе мощную образную энергию, еще сжатую в них, еще пока не развернувшуюся. Не случайно многие из них войдут в пословицы, станут фактом нашего повседневного языка, частью нашего духовного опыта: почти все басни Крылова, множество стихов из «Горя от ума» и «Евгения Онегина», «ноздревщина», «маниловщина», «чичиковщина» Гоголя, «репетиловщина», «молчалинство» Грибоедова и т. д. В русской литературе первой половины XIX века большое место занимает проблема художественной формы, краткости и точности языкового оформления поэтического образа. Идет процесс становления литературного языка. Отсюда – напряженные и живые споры о судьбе русского языка между «шишковистами» и «карамзинистами». Отсюда же – жанровый универсализм русских писателей первой половины XIX века. Произведения русских писателей первой половины XIX века невелики по объему, но значительны по образной силе, которая в них заключена.

Периодизация	Важнейшие исторические события в Европе и в России	Общая характеристика периода	Основные жанры
1. 1795--1815 гг.	Великая французская революция (1789--1793 гг.) Открытие Царскосельского лицея. Отечественная война 1812 года. Возникновение декабристских организаций	Светский характер литературы. Освоение европейского культурного наследия. Усиление внимания к русскому фольклору и народным преданиям. Закат классицизма и его трансформация в творчестве Державина. Специфика русского сентиментализма и зарождающегося романтизма. Расцвет журналистики. Литературные общества и кружки	Путешествие, роман (воспитательный роман, роман в письмах). Элегия, послание, идиллия
2. 1816--1825 гг.	Нарастание революционных и национально-освободительных движений в Европе. Возникновение тайных обществ в России (1821--1822 гг.). Смерть Наполеона и смерть Байрона. Восстание декабристов (1825)	Господствующее направление - романтизм. Литература декабристов. Издание альманахов. Принцип историзма, выдвинутый Карамзиным. Романтические устремления в творчестве Пушкина 1812--1824 гг.	"Модернизированные" декабристами ода, трагедия, "высокая комедия", гражданская или патриотическая поэма, элегия, послание. "Психологическая повесть", баллада
3 . 1826 -- первая половина 50-х гг.	Поражение восстания декабристов. "Новый цензурный устав". Победы России в войнах с Персией и Турцией (1826--1829). Июльская революция во Франции (1830). Подавление Польского восстания (1831). Гонения на свободомыслие в России. Углубление кризиса крепостничества, общественная реакция. Усиление демократических тенденций. Развитие идей революции и утопического социализма. Реакционные охранительные меры правительства в связи с революциями в Европе	Верность идеям декабризма и реализм в творчестве Пушкина (1826--1837 гг.). Расцвет романтизма Лермонтова. Переход к реализму и социальной сатире у Гоголя. Ведущее значение приобретает реализм, хотя большинство писателей творят в рамках романтизма. Появление новых романтических жанров. Вытеснение поэзии прозой. 1830-е годы - расцвет повести. Реалистическая эстетика Белинского. Выход в свет первого тома "Мертвых душ" (1842). Рост влияния передовой журналистики на общественную жизнь. Борьба прогрессивных и демократических сил в журналистике. Идейная борьба славянофилов и западников. "Натуральная школа". Приоритет социальной проблематики. Развитие темы "маленького человека". Противостояние литературы "гоголевской школы" и поэтов-лириков романтического плана	Романтическая баллада, поэма, исторический роман. Светская, историческая, романтическая, бытовая повесть. Литературно-критическая статья. Основные жанры "натуральной школы": социальная повесть, социально-психологический роман, поэма. Пейзажная, любовно-эстетическая и философская лирика поэтов-романтиков

Литературно-общественное движение (деятельность литературных обществ и кружков) первой трети 19 века. Основные направления в русской литературе первой половины 19 века.

Специфической особенностью общественной жизни начала XIX века была организация литературных обществ, являвшаяся показателем относительной зрелости литературы и стремления придать ей характер общественного дела. Самым ранним из них явилось возникшее в Москве в январе 1801 года «Дружеское литературное общество» , выросшее из студенческого кружка воспитанников Московского университета и университетского Благородного пансиона – братьев Андрея и Александра Ивановичей Тургеневых, А. Ф. Воейкова, А. С. Кайсарова, В. А. Жуковского, С. Г. Родзянки. Как кружок молодых единомышленников 15 июля 1801 года открывается в Петербурге «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» . Его интересы не ограничивались одной литературой. В общество вошли скульпторы (И. И. Теребенев, И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов), ученые археологи, историки, медики (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.). «Предметом упражнений своих избрало общество словесность, науки и художества», писал В. В. Попугаев, с целью «взаимно себя усовершенствовать в сих трех отраслях способностей человеческих» и «споспешествовать по силам своим к усовершенствованию сих трех отраслей».Но лидирующее положение в обществе занимали, конечно, литераторы. В отличие от «Дружеского литературного общества», они были чужды карамзинскому направлению, придерживались просветительских традиций и развивали в своем творчестве гражданскую тему. Среди них оказались люди разного социального происхождения: выходцы из мелкого чиновничества, духовенства, купечества. В 1811 году при Московском университете было организовано «Московское общество любителей российской словесности» , просуществовавшее более 100 лет. Оно включало в свои ряды преподавателей, литераторов и просто любителей изящной словесности. Председателем общества на первых порах был профессор Антон Антонович Прокопович Антонский. При обществе был организован подготовительный комитет из шести активных его членов, который готовил очередные открытые заседания: отбирал произведения для устного чтения, обсуждения или публикации в трудах общества. Заседания открывались, как правило, чтением оды, а завершались чтением басни. В промежутке обсуждались другие жанры литературы в стихах и прозе, читались статьи научного характера. «Беседа любителей русского слова» (1811 1816) и противостоящий ей «Арзамас» попали в центр литературно общественной борьбы первой четверти XIX века. С закрытием «Беседы…» и прекращением литературного спора с ней в деятельности «Арзамаса» (1815 1818) наступает кризис. В 1817 году в него вступают члены тайных декабристских организаций – Н. М. Муравьев, М. Ф. Орлов, Н. И. Тургенев. Недовольные тем, что общество занято обсуждением литературных вопросов, декабристы пытаются придать ему политический характер. Свободная структура общества не удовлетворяет их серьезных намерений. Они пытаются принять на заседании строгие «законы» общества, настаивают на издании специального журнала. Наступает раскол, и в 1818 году деятельность общества прекращается. Основанные в 1818 1819 году «Вольное общество любителей российской словесности» и «Зеленая лампа» становятся филиалами («управами») тайных декабристских организаций. Участники «Союза благоденствия» в соответствии с уставом обязывались проникать в легальные литературные общества и осуществлять контроль за их деятельностью. Заседания «Зеленой лампы» проходили в доме Н. Всеволожского, в зале, освещавшемся лампой с зеленым абажуром. Это было не зарегистрированное в правительственных кругах литературное объединение с радикальной политической направленностью. Сюда входили молодые оппозиционеры, среди которых были люди с республиканскими убеждениями. В заседаниях «Зеленой лампы» участвовали поэты (Ф. Глинка, Н. Гнедич, А. Дельвиг, А. Пушкин), театральные критики (Д. Барков, Я. Толстой), публицист А. Улыбышев, кипящие вольнодумством светские щеголи (П. Кавелин, М. Щербинин). В 1816 году с дозволения правительства было основано «Вольное общество соревнователей просвещения и благотворения», которое в 1818 году получило высочайшее утверждение под именем «Вольного общества любителей российской словесности», с правом издания собственного журнала «Соревнователь просвещения и благотворения. Труды „Вольного общества любителей российской словесности“». Вся выгода от издания назначалась «тем, которые, занимаясь науками и художествами, требуют подпоры и призрения». Декабристы (Ф. Глинка, братья Н. и А. Бестужевы, К. Рылеев, А. Корнилович, В. Кюхельбекер, О. Сомов), войдя в члены этого общества, начали решительную борьбу с благонамеренным его крылом (Н. Цертелев, Б. Федоров, Д. Хвостов, В. Каразин). Борьба увенчалась успехом, и с 1821 года общество превратилось в легальный филиал декабристского движения. Стали проводиться регулярные заседания с обсуждением самых острых проблем гуманитарной науки, литературы и искусства. Члены общества поддерживают своими произведениями близкие им по убеждениям журналы «Сын Отечества», «Невский зритель», а потом и созданный Рылеевым и Бестужевым альманах «Полярная звезда». Постоянным становится выпуск собственного журнала «Соревнователь просвещения и благотворения». Таким образом, в начале 1820 х годов «Вольное общество любителей российской словесности» «стало самым влиятельным и наиболее значительным из всех организаций подобного типа» (Р. В. Иезуитова). Деятельность общества была прекращена в конце 1825 года в связи с восстанием декабристов и начавшимся следствием по их делу. В 1823 году в Москве, при участии В. Ф. Одоевского, Д. В. Веневитинова, И. В. Киреевского, С. П. Шевырева и М. П. Погодина, было открыто «Общество любомудров» – объединение нового типа, тяготеющее не к общественно литературным и политическим, а к философско эстетическим проблемам, которые приобрели особую популярность и значимость уже в последекабристскую эпоху.

Кратко в таблице:

Годы деятельности	Литературные общества, кружки и салоны			Литературное направление
	Название/статус	Печатный орган (журнал)	Участники	Угасающее, ведущее, зарождающееся литературное направление
	«Дружеское литературное общество»	Печатались Утренняя заря, Вестник Европы	выросшее из студенческого кружка воспитанников Московского университета и университетского Благородного пансиона – братьев Андрея и Александра Ивановичей Тургеневых, А. Ф. Воейкова, А. С. Кайсарова, В. А. Жуковского, С. Г. Родзянки.	начал свою литературную деятельность убежденным «карамзинистом». Вскоре между членами общества возникли разногласия по отношению к Карамзину. Радикально настроенные Андрей Тургенев и А. С. Кайсаров под влиянием Шиллера стали утверждать романтическую идею народности и высокой гражданственности литературы.
	«Вольное общество любителей словесности, наук и художеств»	«Свиток муз» (1802 1803), потом журнал «Периодическое издание „Вольного общества любителей словесности, наук и художеств“» (вышел в свет в 1804 году лишь один номер журнала), а также сотрудничать в других повременных изданиях. К направлению общества примыкали журналы «Северный вестник» (1804 1805) и «Лицей» (1806), издававшиеся И. И. Мартыновым, «Журнал российской словесности» (1805) Н. П. Брусилова, «Цветник» (1809 1810) А. Е. Измайлова и А. П. Бенитского, «Санкт Петербургский вестник» (1812), созданный по решению общества. С 1804 1805 гг. в члены общества были приняты поэты К. Н. Батюшков, А. Ф. Мерзляков, С. С. Бобров, Н. И. Гнедич. Деятельность общества оживилась и во многом изменила свою направленность с приходом в него писателей «карамзинистов» – Д. Н. Блудова, В. Л. Пушкина и особенно Д. В. Дашкова, который в 1811 году был избран президентом общества и попытался придать ему боевой характер, направленный против шишковской «Беседы…».Сюда входят К. Ф. Рылеев, А. А. Бестужев, В. К. Кюхельбекер, А. Ф. Раевский (брат В. Ф. Раевского), О. М. Сомов и другие видные литераторы декабристы.	скульпторы (И. И. Теребенев, И. И. Гальберг), художники (А. И. Иванов), ученые археологи, историки, медики (А. И. Ермолаев, И. О. Тимковский, Д. И. Языков и др.). Востоков. поэт Г. П. Каменев, И. М. Борн и В. В. Попугаев, И. П. Пнин, Н. А. Радищев	Тяготели к классицизму, позже развивалось.
В 1811 году	Московское общество любителей российской словесности»		Оно включало в свои ряды преподавателей, литераторов и просто любителей изящной словесности. Председателем общества на первых порах был профессор Антон Антонович Прокопович Антонский
	«Беседа любителей русского слова»		Г. Р. Державин и А. С. Шишков. К нему принадлежали также С. А. Ширинский-Шихматов, Д. И. Хвостов, А. А. Шаховской, И.С.Захаров и другие. В «Беседу» входили также Н.И.Гнедич и И.А.Крылов
	«Арзамас» Арзамастское общество безвестных людей.		писатели (В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский, А. А. Плещеев, В. Л. Пушкин, А. С. Пушкин, А. А. Перовский, С. П. Жихарев, А. Ф. Воейков, Ф. Ф. Вигель, Д. В. Давыдов, Д. А. Кавелин), так и лица, известные более по своей общественной деятельности (братья А. И. и Н. И. Тургеневы, С. С. Уваров, Д. Н. Блудов, Д. В. Дашков, М. Ф. Орлов, Д. П. Северин, П. И. Полетика и другие).
	«Зелёная лампа»		декабристы С. П. Трубецкой, Ф. Н. Глинка, Я. Н. Толстой, А. А. Токарев, П. П. Каверин, а также А. С. Пушкин и А. А. Дельвиг. В собраниях участвовали Н. И. Гнедич, А. Д. Улыбышев, Д. Н. Барков, Д. И. Долгоруков, А. Г. Родзянко, Ф. Ф. Юрьев, И. Е. Жадовский, П. Б. Мансуров, В. В. Энгельгардт (1785-1837).
	Óбщество любому́дрия	«Мнемозина»	Владимир Одоевский (председатель), Дмитрий ВеневИтинов (секретарь), И. В. Киреевский, Н. М. Рожалин, А. И. Кошелёв, В. П. Титов, С. П. Шевырёв, Н. А. Мельгунов. Иногда заседания посещали некоторые другие московские литераторы.	Интересовались философией немецкой(идеалистической)

В первой половине 19 века не существовало ни классицизма, ни сентиментализма, ни романтизма в чистом виде. К началу XIX в. русская литература уже пережила (но не изжила!) художественное движение общеевропейского масштаба - классицизм. Однако не случайно, что первая фаза классического периода русской литературы совпала с оформлением и расцветом в ней другого общеевропейского движения - сентиментализма. Осознание ценности человеческой личности, обусловленной, а подчас и скованной, регламентированной общественными связями; интерес к «жизни сердца», к чувству, к чувствительности - вот та почва, на которой развился русский сентиментализм и которая затем послужила исходным рубежом для дальнейшей литературной эволюции. Вместе с тем и оформление сентиментализма, и возникновение всех последующих направлений и школ оказались возможны лишь потому, что реформа Карамзина и вызванное ею движение дали литературе новый язык - язык тонких душевных переживаний, переливов чувств, колебания и смены настроения, глубокой сердечной склонности, томления, меланхолии - словом, язык «внутреннего человека». Таким образом, главное русло русской литературной эволюции в первой половине века было таким же, как и на Западе: сентиментализм, романтизм и реализм. Но облик каждой из этих стадий был чрезвычайно своеобразным, причем своеобразие определялось и тесным переплетением и слиянием уже известных элементов, и выдвижением новых - тех, которые западноевропейская литература не знала или почти не знала. Можно утверждать, что в начале века в сентиментализме и отчасти в романтизме картина определялась слиянием элементов, а в последующих направлениях (реализме) - выдвижением еще неизвестных, новых.

Сущность романтизма как художественного метода. Своеобразие русского романтизма, его разновидности.

Романтизм в Европе возник раньше и русский романтизм многое заимствует. Романтизм зарождается на почве разочарования действительностью, это своеобразная реакция на Великую французскую революцию. У романтизма две родины Германия (в кругу писателей и философов йенской школы (В. Г. Ваккенродер, Людвиг Тик, Новалис, братья Ф. и А. Шлегели). Философия романтизма была систематизирована в трудах Ф. Шлегеля и Ф.Шеллинга. В дальнейшем развитии немецкий романтизм отличает интерес к сказочным и мифологическим мотивам, что особенно ярко выразилось в творчестве братьев Вильгельма и Якоба Гримм, Гофмана. Гейне, начиная свое творчество в рамках романтизма, позднее подверг его критическому пересмотру) и Англия (первыми представителями являются поэты «Озёрной школы», Вордсворт и Кольридж. Они установили теоретические основы своего направления, ознакомившись во время путешествия по Германии с философией Шеллинга и взглядами первых немецких романтиков. Для английского романтизма характерен интерес к общественным проблемам: современному буржуазному обществу они противопоставляют старые, добуржуазные отношения, воспевание природы, простых, естественных чувств Ярким представителем английского романтизма является Байрон). В центре картины мира романтиков – личность. Её сущность не в разуме, или чувствах, а главная суть личности в свободе духа. И цель всякой личности – «в силе и желании стать подобным Богу и всегда иметь бесконечное перед глазами». Характерная черта романтического героя – исключительность. Стремление личности к абсолютной свободе. Но она встречает препятствия: 1)социум(бежит от мира или изгнан им), 2) природа (единство\конфликт с природой), 3)судьба (рок). Романтики считают, что личность не познаёт мир, а он его переживает. Созерцание – особое видение, позволяющее проникнуть из внешнего во внутреннее. Любимый мотив романтиков – мистический. Также романтизму характерно «двоемирие» - романтическая личность находится в двух мирах (реальном и своём). Жанры: повесть, новелла, эллегия, ода(гражданственный романтизм), отрывок (воплощение жанровой свободы), лирическая поэма, драматические поэмы (в диалоге), баллада – любимый жанр романтиков, с поэтикой ужасного в основе. Обычно считается, что в России романтизм появляется в поэзии В. А. Жуковского (хотя к предромантическому движению, развившемуся из сентиментализма, часто относят уже некоторые русские поэтические произведения 1790-1800-х годов). В русском романтизме появляется свобода от классических условностей, создаётся баллада, романтическая драма. Утверждается новое представление о сущности и значении поэзии, которая признаётся самостоятельной сферой жизни, выразительницей высших, идеальных стремлений человека; прежний взгляд, по которому поэзия представлялась пустой забавой, чем-то вполне служебным, оказывается уже невозможным. Этапы развития русского романтизма:

1810 – е годы – возникновение и формирование психологического течения в романтизме. Жуковский, Батюшков.

Конец 1810-ых – 1820 – е – возникновение гражданского течения в романтизме. Рылеев, Кюхельбекер, Глинка.

1820 – зрелость психологического течения. Пушкин, Баратынский, Вяземский, ЯзЫков.

1830 – возникновение философского течения. Баратынский, поэты-любомудры, Тютчев, проза Одоевского, Лермонтов, лирика Бенедиктова. Проникновение романтизма в прозу.

1840 – закат романтизма. Он становится объектом изображения. Роман «Герой нашего времени».

Психологическое течение: свойственно развитие идей самопознания, самосовершенствование личности как наиболее правильного пути преображения человека.

Гражданское: человек – это часть социума, а значит он предназначен к гражданской деятельности.

Философское: человек, его судьба, его место в мире предначертаны и зависят от общих законов мироздания, подчинены судьбе.

Лирика В.Жуковского. Своеобразие творческого метода. Темы и образы.

Жуковского считают первым русским романтиком. Он был глубоко религиозным человеком, по его мнению мир разделён на мир земной и мир посмертный. В поэзии прослеживаются черты пантеизма (Бог во всём). Человек должен стремиться преобразить земную жизнь. Начинается твор-во с перевода эллегии Томаса Грея «Сельское кладбище». Элегия открывается описанием наступающего вечера, когда над уединенным человеком не довлеет «злоба дневи», когда суетные заботы шумного дня оставляют его. В таинственной тишине обостряются чувства, пробуждается внутреннее зрение, душа откликается на коренные, вековые вопросы бытия. На сельском кладбище перед юным поэтом встает вопрос о смысле жизни. Первая оригинальная эллегия «Вечер». Момент перехода из одного состояния в другое. Поэт-певец осознает себя другом сел и противником городской формы цивилизации, он горько сожалеет о распавшемся дружеском круге, о смерти одного из самых близких друзей. Он опасается, что “почестей исканье” и “суетная честь приятным в свете слыть” могут заглушить воспоминание о дружбе и любви. К концу стихотворения он предсказывает особую судьбу поэту, в которой содержится намек на его избранническую роль романтика:

Мне Рок судил: брести неведомой стезей,

Быть другом мирных сел, любить красы Природы,

Дышать под сумраком дубравной тишиной

И, взор склонив на пенны воды,

Творца, друзей, любовь и счастье воспевать.

О песни, чистый плод невинности сердечной!

Жуковский воспевает мирную жизнь, лишенную внешних конфликтов. В созданном им пейзаже как бы присутствует воспринимающий его красоту персонаж, предельно чутко и тонко откликающийся на самые разнообразные проявления природного ландшафта. Именно этот природный мир, вызывающий в лирическом “я” прихотливые и изменчивые переживания и настроения, составляет собственно содержание элегии. “Вечер” - по сравнению с сенти-менталистской элегией - являет собой новый и по методу, и по приемам психологического рисунка тип романтического текста: сменяющие друг друга воспоминания, мысли, настроения и чувства призваны выразить неповторимый в своем внутреннем содержании новый душевный опыт, особенно достоверный в размышлениях о скоротечности юности, о потерях на жизненном пути человека. В отличие от поэтов XVIII в. в задачу Жуковского входит прежде всего передача реакций лирического “я” в их особо утонченной, индивидуально своеобразной форме:

Как спит с прохладою растений фимиам!

Как сладко в тишине у брега струй плесканье!

Как тихо веянье зефира по водам

И гибкой ивы трепетанье!

В элегии «Невыразимое» (1819) поэт высказал сожалении о невозможности удержать миг прекрасного, уловить и запечатлеть в слове переливы света, игру теней и солнечных пятен, отражение в воде сияющих облаков - все многообразие живой, беспрерывно меняющейся природы.

Что наш язык земной пред дивною природой?

С какой небрежною и легкою свободой

Она рассыпала повсюду красоту..

И однако же он в своей поэзии ставил перед собой эту задачу: дать зримое, звучащее, образное воплощение невыразимому - тому, что мелькает в глубинах человеческого сознания, что светлыми всплесками всплывает на миг из тайников подсознания и почти никогда не поддается определению в логических понятиях. И очень часто Жуковскому удавалось блистательно ее решать. Так и здесь, в «Невыразимом», он нашел слова, с помощью которых вызвал у читателя представление о пожаре красок в небесной голубизне и в отражении облаков в синеве воды, вызвал иллюзию нашего сопричастия к тому прекрасному в природе, что возникло в зыбких, почти неуловимых проблесках и что отозвалось в человеческой душе. Ведь она для восприятия прекрасного!

Одной из самых известных является эллегия «Море». В неё раскрывается классический образ моря, поэт олицетворяет себя стихии. Море – огромная душа. Также возникает образ неба. Есть земная неволя и небо. Море отражает свет неба. В финале – успокоение моря. В этом стихотворении поэт рисует море в трех картинах: в спокойном состоянии, в бурю и после нее. В спокойной морской глади отражается и лазурь неба и "облака золотые" и блеск звезд. В бурю же море бьется, вздымает волны. Не сразу оно успокаивается и после нее, несмотря на внешнее спокойствие, в своей глубине, как говорит лирический герой, оно скрывает смятение. Нетрудно заметить, что Жуковский не просто описывает морской пейзаж. Поэт говорит о чем-то сокровенном, дорогом ему. Море представляется лирическому герою живым, мыслящим и чувствующим существом, таящим в себе "глубокую тайну". Автор через описание природы показывает нам свои переживания. Настроение лирического героя слито с настроением моря.

Мировое значение и национальное своеобразие русской литературы XIX века. Ваше мнение об известных Вам работах по данному вопросу. При изучении каких школьных тем можно воспользоваться методологией решения вышеназванной проблемы?

В России 19 века происходит небывалый взлет литературы и на равных включается в культурный процесс. Эту эпоху принято характеризовать «золотым веком»,временем расцвета творчества и зарождения философской мысли, формирования русского литературного языка, который оформился во многом благодаря А.С. Пушкину. Литературоцентризм - важная особенность. На произведениях литераторов того времени мы учимся человечности, патриотизму, изучаем нашу историю. На этой «классике» выросло не одно поколение людей - Человеков. Романтизм становится ведущим художественным методом, хотя на исходе 30-х годов XIX века ведущее место в литературе займет реализм.

Русская литература отлич своей гуманностью целеустремленностью и человечностью стремится высказать свое мнение. В России философия индивидуальна. Одной из главных проблем является проблема нравственности у каждого автора свои решения этой проблемы. Нравственная проблематика стала основной то и практически все русс писаети сходились в 1м формирование высоких идеалов. Высокое в России это преодоление эгоизма и индивидуализма. И высокое деятельное героическое те для русс писателей св-но самое требовательное отношение. В России никогда невозможно было жить отдельной судьбой. Русское общ-во всегда коллективно. Русс литре характерен нравств выбор за себя и за весь мир. Русс автор показывал жизнь в сообще со всем миром. С этим связана эпичность мышления русс герои всегда общаются с нацией герои гоголя толстого. Эта почва была оч. благоприятна для развития романов. Русс романы оказали большое влияние на запад. Герои были колоссальны они не были привычны зап читателю, русские умели выходить на вопрос бытия. Но суть и обратный момент когда авторы проникали в национальное. Для того чтоб более подробно рассмотреть этот вопрос можно обратится к работе Касьяновой «русский национальный характер» в книге она рассказывает что для русского человека характерна ценностная установка например способность достигнуть цели. У России и запада различные цели в жизни. Идея воспитания высоких чувств и идеалов это высокое а высокое это эгоизм.

Мировое значение литературы тесно связано с национальным своеобразием: романтики обращаются к национальным событиям, поскольку 19 век - это век эпохальных событий мирового масштаба(война 1812), это изменения общественного сознания, выраженный дух патриотизма. Реформы 1861 года приводят к поляризации обществ.сознания и чувство личности находит свое выражения в образах литературы. Например, эпоха декабризма порождает идеал свободной личности, таким образом тема свободной личности становится центральной. Деятельность писателей не ограничивалось их субътективным духовным миром: они активно проявляли интерес к общественной жизни, фольклорными произведениями и взаимодействовали с зарубежными писателями. Поэтому литература 19 века несет глобальный охват всей общественно-политической жизни того времени и отражает мироощущение своей эпохи. Национальное своеобразие находит свое отражение в типологизации портретов людей, обобщения их пороков и ярко выраженных свойств личности: 1)В центре литр. 19 в проблема роста чувства личности:образ молодого человека не удовлетворяет современный уклад жизни 2). А.С. Пушкин и Н.В. Гоголь обозначили основные художественные типы, которые будут разрабатываться писателями на всем протяжении 19 века. Это художественный тип «лишнего человека», образцом которого является Евгений Онегин в романе А.С. Пушкина, и так называемый тип «маленького человека», который показан Н.В. Гоголем в его повести «Шинель», а также А.С. Пушкиным в повести «Станционный смотритель».

• 3).Национальная атмосфера в литературе, разработка русского национального характера
• 4).Осуждение писателями оторванности интеллигенции от народа, как оторванность от своих корней. 5).идеал личности - соотношение одной личности с бытием всего народа(отсутвие эгоцентризма, своеволия)
• 6)внимание писателя к психологическому и социальному анализу. Также можно обратится к работе Белинского взгляд на русс литру. В школе этот вопрос можно использовать ни вводных уроках русск л 19го века. Например может б такая тема как худ литра как вид искусства

Литература - это искусство слова, поэтому особенно­сти национального языка, на котором она написана, явля­ются непосредственным выражением ее национального своеобразия. Лексические богатства национального языка сказываются на характере авторской речи и речевых ха­рактеристик персонажей, синтаксис национального языка определяет интонационные ходы прозы и стиха, фонетиче-

ское строение создает неповторимость звучания произве­дения.

Поскольку в мире сейчас насчитывается более двух с половиной тысяч языков, то можно предположить, что существует такое же количество национальных литератур. Однако последних оказывается значительно меньше.

Несмотря на различия в языке, некоторые народы, еще не сложившиеся в нации, часто обладают общностью литературных традиций, прежде всего - единым народ­ным эпосом. С этой точки зрения очень показателен при­мер народов Северного Кавказа и Абхазии, которые пред­ставлены более чем пятьюдесятью языками, но обладают общим эпическим циклом - «Нарты». Эпические герои «Рамаяны» едины для народов Индии, говорящих на разных языках, и даже для многих народов Юго-Восточ­ной Азии. Подобная общность возникает потому, что, хотя отдельные народности живут в отдаленных местах, часто замкнуто, оторванно от окружающего мира, из-за чего и возникают различия в языке, условия их жизни тем не менее близки друг другу. Им приходится преодо­левать одинаковые трудности в столкновении с природой, у них одинаковый уровень экономического и социального развития. Много сходного часто бывает и в их истори­ческих судьбах. Поэтому эти народности объединяет общ­ность представлений о жизни и достоинствах человека, а отсюда и в литературе воображение увлекают образы одних и тех же эпических героев.

Писатели могут также пользоваться одним и тем же языком, а творчество их представляет различные нацио­нальные литературы. На арабском языке, например, пишут и египетские, и сирийские, и алжирские писатели. Фран­цузским языком пользуются не только французские, но отчасти и бельгийские, и канадские писатели. На англий­ском языке пишут и англичане, и американцы, но создан­ные ими произведения несут на себе яркий отпечаток различных особенностей национальной жизни. Многие аф­риканские писатели, используя язык бывших колониза­торов, создают совершенно самобытные по своей нацио­нальной сущности произведения.

Характерно и то, что при хорошем переводе на другой язык художественная литература вполне может сохранить печать национальной самобытности. «Идеально было бы, если бы каждое произведение каждой народности, входя­щей в Союз, переводилось на языки всех других народ­ностей Союза, - мечтал М. Горький. - В этом случае

мы все быстрее научились бы понимать национально-культурные свойства и особенности друг друга, а это по­нимание, разумеется, очень ускорило бы процесс создания... единой социалистической культуры.» (49, 365-366). Следовательно, хотя язык литературы явля­ется важнейшим показателем ее нацио­нальной принадлежности, он не исчер­пывает ее национального своеобразия.

Очень большую роль в формировании национального своеобразия художественного творчества играет общность территории, потому что на ранних стадиях развития общества определенные природные условия часто порож­дают общие задачи в борьбе человека с природой, общ­ность трудовых процессов и навыков, а отсюда - обычаев, быта, миропонимания. Поэтому, например, в сложившейся при родовом строе мифологии у древних китайцев героем является Гун, который сумел остановить разлив реки (частое явление в Китае) и спас народ от наводнения, достав кусочек «живой земли», а у древних греков - Прометей, добывший с неба огонь. Кроме того, впечатле­ния от окружающей природы влияют на свойства повест­вования, на особенности метафор, сравнений и других художественных средств. Северные народы радуются теп­лу, солнцу, поэтому красавицу у них чаще всего сравни­вают с ясным солнышком, а южные народы предпочитают сравнение с луной, потому что ночь приносит прохладу, спасающую от солнечной жары. В русских песнях и сказ­ках походка женщины сравнивается с плавным ходом ле­бедя, а в Индии - с «походкой дивной царственных сло­нов».

Территориальная общность ведет зачастую к общим путям экономического развития, создает общность истори­ческой жизни народа. Это влияет на темы литературы, порождает различия художественных образов. Так, армян­ский эпос «Давид Сасунский» повествует о жизни садо­водов и хлебопашцев, о строительстве оросительных кана­лов; киргизский «Манас» запечатлел кочевую жизнь ското­водов, поиски новых пастбищ, жизнь в седле; в эпосе немецкого народа, «Песнь о Нибелунгах», изображаются поиски руды, работа кузнецов и т. д.

По мере того как из народности формируется нация и кристаллизуется общность духовного склада народа, национальная самобытность литературы проявляется уже не только в трудовых и бытовых обычаях и представле­ниях, особенностях восприятия природы, но и в о с о -

бенностях общественной жизни. Развитие классового общества, переход от одной обществен­но-экономической формации к другой: от рабо­владельческой к феодальной и от феодальной к буржуаз­ной - протекает у разных народов в разное время, в раз­ных условиях. По-разному складывается внешняя и внут­ренняя политическая деятельность национального государства, что оказывает влияние на организацию и укрепление имущественных и правовых отно­шений, на возникновение определенных нравствен­ных норм, а отсюда - на формирование идеологических (в том числе религиозных) представлений и традиций. Все это приводит к возникновению национальной харак­терности жизни общества. Люди с детства воспитываются под воздействием сложной системы взаимоотношений и представлений национального общества, и это накладывает отпечаток на их поведение. Так исторически формируются характеры людей разных наций - национальные характеры.

Литературе принадлежит почетное место в раскритии особенностей национального характера. Многогранность этого явления, связь его с основным предметом художе­ственного познания - человеком в его социальной харак­терности дают художнику преимущества перед ученым. «Образы художественной литературы, - пишет И. Кон, - охватывают национально-типические черты глубже и мно­гограннее, нежели научные формулы. Художественная ли­тература показывает и многообразие национальных типов, и их конкретно-классовую природу, и их историческое развитие» (63, 228).

Часто считается, что национальный характер определя­ется какой-то одной, доминирующей психологической чертой, присущей только одной нации, исключительно только ей. Но общие черты могут проявляться у предста­вителей разных наций. Своеобразие национального харак­тера заключается в определенном соотношении этих черт и в тенденциях их развития. Литературные персонажи прекрасно показывают, как одно и то же свой­ство характера в единстве с другими принимает различ­ные национальные воплощения. Так, например, Бальзак изображает скупость Гобсека, но она нисколько не похожа в своем психологическом проявлении на скупость гоголев­ского Плюшкина. Оба персонажа, стремясь к накоплению богатства, перестали отличать в нем нужное от ненужного, и у обоих оно бессмысленно гниет под бдительным надзо-

ром скупца. Однако эти общие черты по-разному сформиро­ваны - буржуазным обществом у одного и феодально-крепостническим - у другого. Важнейшая роль в отраже­нии в литературе национальных свойств характера при­надлежит критическому реализму. Критические реалисты в гораздо большей степени, чем романтики или тем более классицисты, имели возможность раскрыть в своих произ­ведениях всю противоречивую многосложность националь­ных характеров своих персонажей, принадлежавших к раз­личным слоям общества. Художник, овладевший искусст­вом тончайшей реалистической детализации, передает и социальную детерминированность определенной черты ха­рактера или проявления чувства, и его национальное свое­образие.

Со становлением критического реализма в литературе обнаруживается важное качество национального своеобра­зия. Поскольку реалистическое произведение несет на себе отпечаток личности писателя, его индивидуальности, а сам писатель выступает носителем национального харак­тера, национальное своеобразие становится органическим свойством самого творчества. Характеры людей в их национальных особенностях не только выступают объек­том художественного познания, но и изображаются с точ­ки зрения писателя, тоже несущего в себе дух своего народа, своей нации. Первым глубоким выразителем на­ционального русского характера в литературе выступает Пушкин. Об этом неоднократно писал Белинский, особен­но метко это выразил Гоголь: «Пушкин есть явление чрез­вычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская при­рода, русская душа, русский язык, русский характер отра­зились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» (46, 33).

Отпечаток национального своеобразия несут на себе не только те произведения, в которых непосредственно изображаются характеры и события национальной дейст­вительности или истории («Евгений Онегин» и «Полтава» Пушкина, «Война и мир» или «Воскресение» Л. Толстого), но и те, в которых отражена жизнь других народов (на­пример, «Люцерн» или «Хаджи Мурат»), но осмысляются и оцениваются ее противоречия с точки зрения человека, сформированного русской действительностью.

При этом национальное своеобразие не ограничивается

только изображением отдельных характеров, оно охваты­вает творческий процесс настолько глубоко, что проявля­ется в сюжетах и тематике произведений. Так, в русской литературе получила распространение тема «лишнего че­ловека»- дворянина, человека прогрессивных взглядов, находящегося в конфликте с окружающей действитель­ностью, но неспособного реализовать свое недовольство существующими порядками. Для французской литературы оказался типичным конфликт человека, пробивающего се­бе дорогу в буржуазном мире. В результате получали преимущественное развитие в национальной литературе определенные жанры (роман воспитания, например, в не­мецкой и английской литературе).

Таким образом, литература критического реализма, развивающаяся в Европе в XIX в., заключает в себе самое полное, глубинное выражение национального свое­образия.

Национальный характер играет большую роль при оп­ределении национального своеобразия литературы, однако при анализе необходимо учитывать, что это не только психологическая, но и социально-историческая категория, потому что формирование характера определяется го­сподствующими в обществе социально-историческими ус­ловиями. Поэтому национальный характер нельзя рассмат­ривать как раз навсегда данный. Развитие исторической жизни может изменить национальный характер.

Некоторые писатели и критики, поверхностно подходя к проблеме национальной самобытности, идеализируют патриархальный быт с его устойчивостью и даже кос­ностью. Они не пытаются понять национальное своеобра­зие в жизни тех слоев общества, которые приобщились к достижениям международной культуры. В результате ложно осмысленная любовь к своей нации приводит их к непониманию прогрессивных явлений национальной жизни. Исключительный интерес только к тому, что отли­чает одну нацию от других, вера в избранность своей нации, в преимущество ее исконных обычаев, обрядов и бытовых привычек ведет не только к консерватизму, но и к национализму. Тогда национальное чувство народа используют эксплуатирующие классы в своих интересах. Поэтому понятие национального своеобразия необходимо рассматривать в соотнесении с понятием народности.

Послесловие редактора

Г отовя к печати материал М.А. Барабановой, я, естественно, внимательно просмотрел тот учебник, о котором идёт речь в статье. При знакомстве с ним мне бросилась в глаза одна его особенность, о которой Марина Анатольевна практически не говорит, но которая может быть весьма существенной для учителя, решившегося по каким бы то ни было причинам выбрать пособие С.А. Зинина, В.И. Сахарова, В.А. Чалмаева.

Это - язык, которым учебник написан.

Язык книги моделирует своего читателя. Можно сказать и наоборот: как себе читателя представляешь, так и пишешь. Вынужден отметить (как учитель литературы, ежегодно преподающий в 8–11-х классах), что реального девятиклассника авторы учебника представляют себе весьма туманно. С ним не разговаривают такими, например, словами: “Что же определяет национальное своеобразие отечественной литературы, делает её неповторимой? Переосмысливая художественный опыт европейских литератур, она сохранила особое звучание, связанное с неустанным созиданием духовных ценностей, определяющих «русскую картину мира»… Главными ориентирами для них (писателей. - С.В. ) всегда оставалась вера в духовные силы народа, в нерушимость внутренней связи человека с той «почвой», на которой он вырос и духовно окреп… Духовное подвижничество составляет своеобразный «генетический код» русской классики, излучающей особую животворную энергию. Постарайтесь почувствовать её, прикасаясь к живым страницам бессмертных книг. Читайте душой!” (с. 4). Не разговаривают - особенно о литературе.

Почему же? Да потому, что за этими словами ничего конкретного для ребёнка не стоит. Потому, что перед нами вереница давно выпотрошенных от частого употребления и ничего не значащих метафор, впрочем, очень жалуемых ныне на государственном уровне. Потому, что отовсюду торчат заячьи уши ложного пафоса.

Авторы учебника, видимо, полагают, что если в пространстве одного абзаца четыре раза сказать слово “духовный”, то проблема воспитания подрастающего поколения будет решена. Всё ровно наоборот. Такие слова - мёртвая шелуха, способная умертвить собой и “животворную энергию” русской классики.

Что может делать учитель с такими словами на уроке? Серьёзно их произносить? Невозможно. В докладе с высокой трибуны, с экрана телевизора, в проповеди - пожалуйста. На уроке, глаза в глаза - нельзя. Как нельзя, например, врать. Но может быть, их надо читать иронически - и превратить учебник в объект для высмеивания? Вряд ли авторы этого хотели. Может, стоит эти слова просто пропустить? Или предупредить учеников: “Вот тут, на странице такой-то, - не читать”. Боюсь, что страниц придётся тогда назвать слишком много. Боюсь, что единственное, что можно сделать с такими страницами, - это… вырвать их, как сделал герой знаменитого фильма «Общество мёртвых поэтов», учитель литературы Джон Киттинг, заставив своих учеников выбросить в мусорную корзину написанное “дурно пахнущими мёртвыми словами” введение к хрестоматии.

Примеров таких слов в учебнике предостаточно. Открываем почти наугад: “«Слово о полку Игореве» - не просто уникальный литературный памятник, а одна из вершин отечественной поэзии, ярчайшее проявление национального гения” (с. 25). Штампы - они на то и штампы, что с готовностью, без усилий выскакивают изо рта. Беда только, если производящий такую литературную продукцию сам себя не слышит.

А вот на соседней странице маскирующийся под научность вопрос: “Что характеризует стили­стику поэмы - эпическое, монументальное начало или авторский лиризм, придающий «Слову…» неповторимое эмоциональное звучание?” (с. 24). Настоящая научность состоит не в том, чтобы сказать непонятно и “умно”. Настоящий научный язык, кстати, можно было бы почерпнуть в книге А.Зализняка «Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста», блестяще доказывающей подлинность текста СПИ (мы писали о ней в № 10, 2007). Впрочем, об этой книге, как и обо всей драматической истории изучения «Слова…», современный девятиклассник ничего не узнает - его ждут на страницах учебника лишь камлания на тему “немеркнущего значения удивительного творения безымянного русского гения” да утверждения в духе советского охранительного литературоведения: “Более поздние попытки опровергнуть древность и подлинность «Слова…» (работы французских учёных Л.Леже и А. Мазона) так и не смогли поколебать…” В «Списке рекомендуемой литературы» к главе он увидит книги и статьи 1960–1979 годов издания… Комментарии излишни. Кроме, разве, одного: рекомендованные книги можно найти (при очень большом желании) только в библиотеках. А там, заметим, есть гораздо более серьёзные каталоги и списки. Зачем же тогда странный, неполный, во многом не рассчитанный на девятиклассника список в учебнике? Потому что так требует жанр? Тогда уж можно просто написать: “Литературу для рефератов и докладов по теме стоит искать в библиотеках и Интернете”. Место бы сэкономили…

Но мы договорились обсуждать язык учебника. К нему и вернёмся. “Литература XVIII столетия унаследовала лучшие традиции древнерусской литературы - её патриотическую направленность, глубинную связь с народным художественным сознанием, гуманизм и ярко выраженное социальное звучание” (с. 28); “В их поэзии лирическое «я», ранее у романтиков свидетельствовавшее только о крайне резком, неповторимом состоянии индивидуального сознания, не просто расширило горизонты лиризма, обрело часто беспредельную «лирическую дерзость» (слова Л.Н. Толстого о Фете), но и психологическую сложность лирических интуиций и ассоциаций, сгущённость переживаний во времени” (ч. II, с. 193). Проверьте на девятиклассниках, просто спросите их: хотелось бы им читать учебник, написанный так? Думаю, что ответ очевиден. И закономерен, потому что авторы не чувствуют - увы! - своей ответственности за произносимые и тиражируемые ими слова.

Иногда авторы, правда, спохватываются и стараются расцветить череду унылых штампов как бы свежими красивостями. В результате получается чудовищная какофония, затемняющая суть дела ещё больше: “Автор «Фелицы» повернул молодую поэзию, увлёкшуюся одами, трагедиями и эпопеями, от мундирной «государственности» к главному её делу и образу творческой мысли - лирике, сумел вместить жизнь своего беспокойного простодушного сердца в отработанные официозные формы классицизма, а иногда эти формы и вовсе отбрасывал” (с. 60).

Считается, что учебник в школе нужен, в частности, затем, чтобы можно было без учителя (например, если ребёнок болеет) “пройти” материал. По мне, уж лучше ничего не “проходить”, чем “проходить” подобное только что процитированному. Представляю себе больного ученика, оставленного один на один с таким текстом о Державине. Или с таким: “В итоге русский романтизм, впитав мотивы и образы западных романтиков, обрёл своё, самобытное звучание, обусловленное, помимо исторических факторов, своеобразием самого литературного процесса: стремительно догоняя Европу, отечественная литература претерпевала соединение, наслоение различных художественных школ и стилей” (с. 85). Через это бессоюзное предложение с оборотами в каждой части, с однородными членами и уточнениями просто продраться физически трудно - где уж тут смысл уловить! Моё почтение редактору учебника.

А вот как рассказано о Жуковском: “Своеобразие романтической лирики Жуковского заключается не только в её автобиографизме (таковой в той или иной мере имелся у всех поэтов-романтиков от Дениса Давыдова до Бенедиктова), но и в некоторой намеренной размытости, обобщённости лирического «я», постоянной соотнесённости его с общезначимым опытом чувствований тогдашних читателей” (с. 91). Этому поэту тоже достались на долю монструозные конструкции размером в абзац с нанизыванием падежей: “Особый, таинственно-мистический колорит баллады достигается картиной скачки (при любой проверке части С ЕГЭ этот фрагмент квалифицировали бы как речевую ошибку. - С.В. ) в мрачном лесу отца и маленького сына и внезапного страшного явления иззябшему, больному ребёнку могучего и грозного лесного царя, пленившегося красотой мальчика и сулящего ему золото и жемчуга, радости жизни в лесу и игры своих прекрасных дочерей” (с. 99). Напомню, что цитирую учебник для 13–14-летних подростков.

Неясно, зачем этим подросткам краткие анализы - по одной-две (!) странички - «Обломова», «Отцов и детей», «Войны и мира», «Преступления и наказания», «Вишнёвого сада», «На дне», «Двенадцати» - и далее, до «Тихого Дона» и «Мастера и Маргариты»? Вернее, даже не анализы, а вот такие умозаключения: “Это, пожалуй, самый глубокий и «интимный» слой в многосоставном духовном мире Базарова. Снова бунт, правда такой печальный, чуждый всякого позёрства. Неизбежность конца, краткость дерзаний и радости, непрочность и хрупкость человеческого «я» в океане космоса” (ч. II, с. 185); “И даже то, что «философ и шалун» Пьер Безухов с его сложными духовными скитаниями, с его открытием идеального мужика Каратаева стал вдруг в романе одним из доверенных лиц истории, не уменьшило историзма произведения” (ч. II, с. 188). Скажите по правде, те, кто работает в 9-х классах: вы что, собираетесь читать с детьми все эти произведения? В те часы, которые отведены? Да в программу едва-едва Гоголь влезает, и то галопом по Европам. Значит, всю главу о последующей литературе (а это целых тридцать страниц) смело можно из второй части пособия выкинуть - она не для девятиклассников. Ну конечно, мы же понимаем: без неё не утвердили бы учебника, потому что так требует стандарт. Значит, чтобы тебя издали, нужно начать врать - только и всего. Что авторы и делают. “Довольно изящно”, как отмечает М.Барабанова.

Заложенное внутрь хорошего дела враньё разъедает его изнутри. Поэтому уже как-то и не обращаешь внимания на ошибки и неточности, встречающиеся в учебнике. Г.А. Гуковский на с. 83 превратился в Чуковского, а тургеневская Кукшина - в Кукушкину (ч. II, с. 184); герой державинской оды на с. 65 “желанием чАстей размучен”, тогда как в оригинале речь идёт о “чЕстях” (почестях); на с. 89 предлагается работать с заключительной строфой стихотворения Батюшкова «Есть наслаждение и в дикости лесов…», которая при этом в хрестоматии (с. 245) не напечатана (у этого стихотворения две редакции, в хрестоматии почему-то воспроизводится одна, а задание обращено к другой).

Не будем об этих мелочах. Sapienti sat.

---