Глубокий демократизм Твардовского, столь ярко проявившийся в «Василии Теркине», отличает и замысел его поэмы «Дом у дороги» (1942-1946). Она посвящена судьбе простой крестьянской семьи, испытавшей все тяготы войны. Подзаголовок поэмы - «лирическая хроника» - точно соответствует ее содержанию и характеру. Жанр хроники в традиционном ее понимании - это изложение исторических событий в их временной последовательности. Для поэта судьба семьи Сивцовых с ее трагизмом и типичностью для тех лет не только отвечает этим жанровым требованиям, но и вызывает соучастие, глубокое сопереживание, достигающее огромного эмоционального накала и побуждающее автора постоянно вмешиваться в повествование.
Судьба, подобная выпавшей Андрею Сивцову, была намечена уже в «Василии Теркине», в главах «Перед боем» и «Про солдата-сироту». Теперь же она изображена подробнее и еще более драматизирована.
Открывающая поэму картина последнего мирного воскресенья исполнена той «традиционной красоты» сельского труда (косьбы «по праздничному делу»), которая поэтизировалась Твардовским еще со времен «Страны Муравии». Это дорогое и горькое воспоминание о привычном и любимом крестьянском обиходе, о «жилье, уюте, порядке», прерванном (а для многих - навсегда оборванном) войною, будет впоследствии постоянно воскресать в поэме вместе с вековым присловьем:
Коси, коса,
Пока роса,
Роса долой -
И мы домой.
В тяжкую пору отступления Сивцов ненадолго тайком заходит домой - «худой, заросший, словно весь посыпанный золою» (мельком упомянута и «бахромка рукава» обтрепавшейся шинели), но упорно прокладывающий «никем не писанный маршрут» вдогонку за фронтом.
История его жены еще драматичнее. Всегда преклонявшийся перед образом женщины-матери, запечатлевший его во многих стихотворениях разных лет («Песня», «Матери», «Мать и сын» и др.) Твардовский на этот раз создал особенно многогранный характер. Анна Сивцова не просто обаятельна («В речах остра, в делах быстра, Как змейка, вся ходила»), но полна величайшей самоотверженности, душевной силы, позволяющей ей вынести самые страшные испытания, например отправку на чужбину, в Германию:
И хоть самой - на снег босой,
Троих одеть успей.
Рукой дрожащею лови
Крючки, завязки, мать.
Нехитрой ложью норови
Ребячий страх унять.
И всю свою в дорогу кладь,
Как из огня, схвати.
Материнская трагедия и вместе с тем героизм Анны достигают вершины, когда у нее в каторжном бараке рождается сын, казалось бы заведомо обреченный на гибель. Замечательно используя поэтику народных причитаний, плачей («Зачем в такой недобрый срок зазеленела веточка? Зачем случился ты, сынок, моя родная деточка?»), Твардовский передает воображаемый, фантастический разговор матери с ребенком, переход от отчаяния к надежде:
Я мал, я слаб, я свежесть дня
Твоею кожей чую.
Дай ветру дунуть на меня -
И руки развяжу я,
Ho ты не дашь ему подуть,
He дашь, моя родная,
Пока твоя вздыхает грудь,
Пока сама живая.
Герои «Дома у дороги» так же оказываются лицом к лицу с гибелью, безнадежностью, отчаянием, как это было с Теркиным в главе «Смерть и Воин», и так же выходят победителями из этого противостояния. В очерке «В родных местах», рассказывая о своем односельчанине, который, как и Андрей Сивцов, строил дом на пепелище, Твардовский выразил свое отношение к этому с публицистической прямотой: «Мне все более естественным казалось определить возведение этого незатейливого избяного сруба как некий подвиг. Подвиг простого труженика, хлебороба и семьянина, пролившего кровь на войне за родную землю и теперь на ней, разоренной и приунывшей за годы его отсутствия, начинающего заводить жизнь сначала...» В поэме же автор предоставлял возможность сделать подобный вывод самим читателям, ограничившись самым лаконичным описанием этого негромогласного подвига Андрея Сивцова:
...Потянул с больной ногой
На старую селибу.
Перекурил, шинель долой,
Разметил план лопатой.
Коль ждать жену с детьми домой,
Так надо строить хату.
Она тянула кое-как
Вдоль колеи шоссейной -
С меньшим, уснувшим на руках,
И всей гурьбой семейной.
Читателю хочется видеть в ней именно Анну, но такт художника предостерег Твардовского от благополучного финала. В одной из статей поэт замечал, что многие лучшие произведения русской прозы, «возникнув из живой жизни... в своих концовках стремятся как бы сомкнуться с той же действительностью, откуда вышли, и раствориться в ней, оставляя читателю широкий простор для мысленного продолжения их, для додумывания, „доисследования“ затронутых в них человеческих судеб, идей и вопросов». И в своей собственной поэме Твардовский позволял читателям живо представить себе и трагический конец, который имели подобные истории в жизни множества людей.
«Дом у дороги» анализ произведения — тема, идея, жанр, сюжет, композиция, герои, проблематика и другие вопросы раскрыты в этой статье.
Глубокий демократизм Твардовского, столь ярко проявившийся в «Василии Теркине », отличает и замысел его поэмы «Дом у дороги» (1942—1946). Она посвящена судьбе простой крестьянской семьи, испытавшей все тяготы войны. Подзаголовок поэмы — «лирическая хроника» — точно соответствует ее содержанию и характеру. Жанр хроники в традиционном ее понимании — это изложение исторических событий в их временной последовательности. Для поэта судьба семьи Сивцовых с ее трагизмом и типичностью для тех лет не только отвечает этим жанровым требованиям, но и вызывает соучастие, глубокое сопереживание, достигающее огромного эмоционального накала и побуждающее автора постоянно вмешиваться в повествование.
Судьба, подобная выпавшей Андрею Сивцову, была намечена уже в «Василии Теркине», в главах «Перед боем» и «Про солдата-сироту». Теперь же она изображена подробнее и еще более драматизирована.
Открывающая поэму картина последнего мирного воскресенья исполнена той «традиционной красоты» сельского труда (косьбы «по праздничному делу»), которая поэтизировалась Твардовским еще со времен «Страны Муравии». Это дорогое и горькое воспоминание о привычном и любимом крестьянском обиходе, о «жилье, уюте, порядке», прерванном (а для многих — навсегда оборванном) войною, будет впоследствии постоянно воскресать в поэме вместе с вековым присловьем:
Коси, коса,
Пока роса,
Роса долой —
И мы домой.
В тяжкую пору отступления Сивцов ненадолго тайком заходит домой — «худой, заросший, словно весь посыпанный золою» (мельком упомянута и «бахромка рукава» обтрепавшейся шинели), но упорно прокладывающий «никем не писанный маршрут» вдогонку за фронтом.
История его жены еще драматичнее. Всегда преклонявшийся перед образом женщины-матери, запечатлевший его во многих стихотворениях разных лет («Песня», «Матери», «Мать и сын» и др.) Твардовский на этот раз создал особенно многогранный характер. Анна Сивцова не просто обаятельна («В речах остра, в делах быстра, Как змейка, вся ходила»), но полна величайшей самоотверженности, душевной силы, позволяющей ей вынести самые страшные испытания, например отправку на чужбину, в Германию:
И хоть самой — на снег босой,
Троих одеть успей.
Рукой дрожащею лови
Крючки, завязки, мать.
Нехитрой ложью норови
Ребячий страх унять.
И всю свою в дорогу кладь,
Как из огня, схвати.
Материнская трагедия и вместе с тем героизм Анны достигают вершины, когда у нее в каторжном бараке рождается сын, казалось бы заведомо обреченный на гибель. Замечательно используя поэтику народных причитаний, плачей («Зачем в такой недобрый срок зазеленела веточка? Зачем случился ты, сынок, моя родная деточка?»), Твардовский передает воображаемый, фантастический разговор матери с ребенком, переход от отчаяния к надежде:
Я мал, я слаб, я свежесть дня
Твоею кожей чую.
Дай ветру дунуть на меня —
И руки развяжу я,
Ho ты не дашь ему подуть,
He дашь, моя родная,
Пока твоя вздыхает грудь,
Пока сама живая.
Герои «Дома у дороги» так же оказываются лицом к лицу с гибелью, безнадежностью, отчаянием, как это было с Теркиным в главе «Смерть и Воин», и так же выходят победителями из этого противостояния. В очерке «В родных местах», рассказывая о своем односельчанине, который, как и Андрей Сивцов, строил дом на пепелище, Твардовский выразил свое отношение к этому с публицистической прямотой: «Мне все более естественным казалось определить возведение этого незатейливого избяного сруба как некий подвиг. Подвиг простого труженика, хлебороба и семьянина, пролившего кровь на войне за родную землю и теперь на ней, разоренной и приунывшей за годы его отсутствия, начинающего заводить жизнь сначала...» В поэме же автор предоставлял возможность сделать подобный вывод самим читателям, ограничившись самым лаконичным описанием этого негромогласного подвига Андрея Сивцова:
...Потянул с больной ногой
На старую селибу.
Перекурил, шинель долой,
Разметил план лопатой.
Коль ждать жену с детьми домой,
Так надо строить хату.
Она тянула кое-как
Вдоль колеи шоссейной —
С меньшим, уснувшим на руках,
И всей гурьбой семейной.
Читателю хочется видеть в ней именно Анну, но такт художника предостерег Твардовского от благополучного финала. В одной из статей поэт замечал, что многие лучшие произведения русской прозы, «возникнув из живой жизни... в своих концовках стремятся как бы сомкнуться с той же действительностью, откуда вышли, и раствориться в ней, оставляя читателю широкий простор для мысленного продолжения их, для додумывания, „доисследования“ затронутых в них человеческих судеб, идей и вопросов». И в своей собственной поэме Твардовский позволял читателям живо представить себе и трагический конец, который имели подобные истории в жизни множества людей.
Поэзия послевоенного и военного периодов звучит совсем по-иному, чем произведения мирного времени. Ее голос пронзителен,он проникает в самое сердце. Таким написал Твардовский «Дом у дороги». Краткое содержание данного произведения представлена ниже. Поэт создал свою поэму, чтобы не только выразить боль разрушенных войной судеб современников, но и предостеречь преемников от страшной трагедии - войны.
О поэте
Василий Трифонович Твардовский родился в 1910 году в Российской империи. Его родители были образованными людьми, отец с раннего детства читал детям классиков русской и мировой литературы.
Когда Василию исполнилось двадцать лет, в разгаре был период репрессий. Его отец и мать попали в жернова революции и были сосланы на север страны. Эти события не сломали поэта, но поставили на раздорожье и заставили задуматься о том, так ли нужна и справедлива бушующая революция. Через шестнадцать лет выходит его своеобразная утопия, после которой произведения поэта начали публиковаться. Александр Трифонович пережил войну, об этом - его "Василий Теркин". О войне и "Дом у дороги", краткое содержание Твардовский любил пересказывать еще до того, как опубликована была поэма.
История создания поэмы
Идея и основные штрихи поэмы появились на свет в 1942 году. Точно неизвестно, почему не закончил сразу свой «Дом у дороги» Твардовский. История создания поэмы, скорее всего, похожа на истории других послевоенных и военных произведения. На поле боя не до поэзии, но если ее идея и создатель выживут, то пронесенные сквозь град пуль и взрывов строки обязательно родятся на свет в мирные дни. Поэт вернется к произведению через четыре года и завершит его в 1946 году. Позже в своих разговорах с женой он часто будет вспоминать, как думал о полуразрушенном доме у дороги, который увидел однажды; как представлял, кто же жил в нем, и куда разбросала война его хозяев. Эти мысли будто сами оформлялись в строчки поэмы, но написать ее было не только некогда, но и не на чем. Приходилось в своих мыслях, как в черновике, хранить наиболее удачные четверостишия будущей поэмы, и вычеркивать не совсем удачные слова. Так создавал свой "Дом у дороги" Твардовский. Анализ поэмы смотрите ниже. Но следует сразу сказать, что она никого не оставляет равнодушным.
"Дом у дороги": краткое содержание. Твардовский о войне. Первая-третья главы поэмы
Поэма начинается с обращения поэта к солдату. Именно о нем, о простом солдате написал Александр Твардовский «Дом у дороги». Он сравнивает затянувшееся возвращение воина к жене со своим завершением поэмы, которая ждала его «в той тетрадке». Поэт рассказывает о том, что увидел опустевший полуразрушенный дом солдата. Его жена с детьми вынуждена была уйти, и после окончания боев возвращалась домой с детками. Их бедную процессию называет автор «домом солдата».
Следующая глава рассказывает о последнем мирном дне солдата, когда он косил траву в саду, наслаждаясь теплом и летом, предвкушая вкусный обед в тесном кругу за семейным столом, и так с косой и застали его вести о войне. Слова «не докосил хозяин луг» звучат горьким укором войне, что оборвала хозяйские дела. Осиротелый луг докашивала жена, плача украдкой о любимом муже.
Неоднозначна третья глава поэмы «Дом у дороги», краткое содержание Твардовский и сам передавал трудно. Она описывает лишения войны - солдат в бою и женщин в неженском труде, голодных детей и брошенные очаги. Дальние пути, по которым вынуждена идти мать-солдатка с тремя детьми. Он описывает верность и любовь жены, что в мирное время проявлялись чистотой, порядком в доме, а в военное - верой и надеждой, что любимый вернется.
Четвертая глава начинается рассказом о том, как к дому у дороги пришли четверо солдат и сказали, что поставят на огородике пушку. А женщине с ребятишками отсюда надо уходить, так как оставаться безрассудно и опасно. Прежде чем уйти, солдатка спрашивает у ребят, не слышали ли они об Андрее Сивцове - ее муже, и кормит их сытным горячим обедом.
Глава пятая описывает жуткую картину идущих пленных солдат. Женщины заглядывают в их лица, страшась увидеть своих родных.
Шестая-девятая главы поэмы
По окончании войны был издан «Дом у дороги». Краткое содержание Твардовский не раз пересказывал своим близким, описывая пережитое на войне.
Глава шестая показывает Анюту и Андрея. Дороги войны привели его домой, всего лишь на одну ночь. Жена отправляет его в путь снова, а сама с детьми оставляет родной дом и идет по пыли дорог, чтобы уберечь малышей.
Глава седьмая рассказывает о рождении четвертого ребенка - сына, которого в честь отца мать называет Андреем. Мать и дети в плену, на осажденном немцами хуторе.
С войны возвращается солдат и видит лишь руины родного дома у дороги. Погоревав, он не опускает руки, а начинает сроить новый дом и ждать жену. Когда закончена работа, горесть одолевает его. И он идет косить траву, ту, что так и не успел докосить перед своим уходом.
Анализ произведения
Поэма Твардовского «Дом у дороги» рассказывает о разбитых, разбросанных по земле семьях. Боль войны звучит в каждой строке. Жены без мужей, дети без отцов, дворы и дома без хозяина - эти образы проходят красной нитью через строки поэмы. Ведь в самом пекле войны создавал свой «Дом у дороги» Твардовский. Анализ произведения делали многие критики, но все они уверены, что произведение о трагически сломанных войной судьбах людей.
Но не только тема разлуки в не совсем привычном ее воссоздании (не жена дома ждет солдата, а он ее, горюя и отстраивая дом, будто восстанавливая свою былую, мирную жизнь) звучит в поэме. Серьезную роль играет обращение матери к новорожденному ребенку - сыну Андрею. Мать в слезах спрашивает, зачем же он родился в такое неспокойное, тяжкое время, как будет выживать в холоде и голоде. И сама, посмотрев на беззаботный сон малыша, дает ответ: ребенок рожден, чтобы жить, он не знает, что его разрушенный дом далеко отсюда. В этом оптимизм поэмы, светлый взгляд в будущее. Дети должны рождаться, сожженные дома - восстанавливаться, разбитые семьи - воссоединяться.
Каждый должен вернуться в свой дом у дороги - так писал Твардовский. Анализ, краткое содержание поэмы не передадут всю ее полноту и чувства. Чтобы понять произведение, нужно обязательно прочесть его самому. Чувства после этого запомнятся надолго и заставят нас ценить мирное время и близких рядом.
Поэму «Дом у дороги» А.Т.Твардовский начал писать в 1942 году, вернулся к ней снова и закончил в 1946 году.
Это поэма о судьбе крестьянской семьи, маленькой, скромной частицы народа, на которую обрушились все напасти и горести войны.
Отбившись от своих, Андрей Сивцов оказался во вражеском тылу, возле собственного дома, испытывая усталость от перенесенных лишений.
Тем дороже его решение все же продолжать путь к фронту, «никем не писанный маршрут распознавать на звездах». Принимая это решение, Сивцов чувствует себя «в долгу» перед погибшим в пути товарищем:
И раз он шел, да не дошел,
Так я дойти обязан. ...
Еще добро бы он живой,
А то он - павший воин.
Злоключения Сивцова были в ту пору совсем не редкостью. Такой же общей для многих и многих семейоказалась судьба его близких: Анну с детьми угнали в Германию, на чужбину.
А впереди еще одна «беда в придачу к бедам»: в неволе, в каторжном лагере у Сивцовых родился сын, казалось бы обреченный на неминуемую гибель.
Мысленный разговор Анны с сыном принадлежит к самым проникновенным страницам, когда-либо написанным Твардовским. С глубокой чуткостью переданы здесь и материнская потребность беседовать с тем, кто еще «нем и глуп», и сомнение в возможности уберечь ребенка, и страстная жажда выжить ради сына.
И хотя так обездолена эта новая человеческая жизнь, так еще слаб ее огонек, так мало надежды на встречу с отцом, - жизнь выходит победительницей из неравного поединка с грозящей ей гибелью.
Вернувшийся домой Андрей Сивцов ничего не знает о судьбе своей семьи. Война преподнесла напоследок еще один горький парадокс - не жена с детьми ждет солдата домой, а он их.
Твардовский скуп на прямые похвалы герою, однажды охарактеризовав его как тип «подвижника-бойца, что год за годом кряду войну исполнил до конца». Он совершенно не приукрашивает его, даже в самых драматических ситуациях, например при выходе из окружения: «худой, заросший, словно весь посыпанный золою», утирающий усы «бахромкой рукава» обтрепавшейся в скитаниях шинели.
В очерке «В родных местах» (1946), рассказывая, как его односельчанин, подобно Андрею Сивцову, строил дом на пепелище, Твардовский писал: «Мне все более естественным казалось определить возведение этого незатейливого избяного сруба как некий подвиг. Подвиг простого труженика, хлебороба и семьянина, пролившего кровь на войне за родную землю и теперь на ней, разоренной и приунывшей за годы его отсутствия, начинающего заводить жизнь сначала...»
Погостевал денек-другой. -
Ну что ж, на том спасибо. -
И потянул с больной ногой
На старую селибу.
Перекурил, шинель долой,
Разметил план лопатой.
Коль ждать жену с детьми домой,
Так надо строить хату.
Дождется ли построенный героем дом своей хозяйки, наполнится ли детскими голосами - неведомо. Судьба Сивцовых - судьба миллионов, и окончание этих драматических историй неодинаково.
В одной из своих статей Твардовский заметил, что многие лучшие произведения русской прозы, «возникнув из живой жизни... в своих концовках стремятся как бы сомкнуться с той же действительностью, оставляя читателю широкий простор для мысленного продолжения их, для додумывания, «доисследования» затронутых в них человеческих судеб, идей и вопросов».
Как писал С. Маршак, «поэма могла родиться только в годы великого народного бедствия, обнажившего жизнь до самого основания». Защита, утверждение этого основания, самого «изначального» (Ю. Буртин) в человеческой жизни составляет пафос поэмы. С главной темой сочетается вторая - памяти, преемственности личности и общности людей; здесь это и память горя войны, и память силы любви и дома, освещающей, преодолевающей силу горя в любом горе, в самой страшной дороге, переправе,- силы исконного человеческого, народного. А тема дороги здесь выступает также с двух сторон - как исходная, своя родная дорога, у своего дома, так и дорога, навязанная войной и нелюдьми - от своего к чужому и назад к своему. «Памятью горя», «глухой памятью боли», перекликнется с последними главами «Василия Теркина» и с лирикой Твардовского последних лет войны. Но «глухая намять боли» заново заостряет ясную память семьи, как счастья, как любви, как задушевного и коренного начала и любого отдельного дома и всей жизни на земле.
Центром семьи, как всегда у Твардовского, является мать. «Дом у дороги» - не только лирическая хроника, по и лирический гимн прежде всего материнской любви, по всей ее полноте, конкретной силе. И женщине-крестьянке, как прежде всего женщине-матери. Но вместе с тем и женщине - хозяйке дома, труженице. И женщине-жене, другу труженика-хозяина, а затем воина, защищающего дом и семью всего народа. Любовь жены и матери - это та же деловитая, деятельная любовь, приметы которой мы видели и в лирике Твардовского 30-х годов, но здесь это уже не только лирический, но и лирико-эпический мир. Этот мир - дом, труд. «Коей, коса, пока роса». Дом и в самом узком, тесном, личном, усадебном смысле. «И палисадник под окном. // И сад, и лук на грядках - // Все это вместе было дом, // Жилье, уют, порядок». Три основные приметы, три качества, вместе с тем трудом, той косьбой на лугу около своего дома. Но это личное начало, даже, я бы сказал (как это теперь ретроспективно видно), начало той некой личной собственности, с которой были связаны и деревенские корни молодого Твардовского, это личное начало дома противопоставлено замкнутому, собственническому дому, где, «никому не веря, // Воды напиться подают, // Держась за лямку двери». Нет, это дом человека, включенного в новый тип более широкой человеческой общности, хотя вместе с тем и традиционного гостеприимства, артельности. Это «тот порядок и уют, // Что всякому с любовью, // Как будто чарку подают // На доброе здоровье». Две характерные для Твардовского системы поведенческих деталей, играющих роль и прямого изображения этого неповторимого дома у дороги и даже метафорической, метонимической конкретности, даже символа Дома у Дороги в новом, расширительном и общем для всей поэзии Твардовского смысле! Характерны и дополнительные конкретные признаки дома и его хозяйки - хорошо «помытый пол», особая деловитая и, как выразился Твардовский, «опрятность тревожная» - чисто крестьянская черта. «И весь она держала дом // В опрятности тревожной, // Считая, может, что на том // Любовь вовек надежней». Надежность любви связана с домовитостью, трудовой деловитостью и особой заботливостью.
Центр поэмы-именно эта женщина-крестьянка, домовитая, преданная, деловая и сердечная. Но еще В. Александров отметил, что в поэме звучит не один голос, а чередование голосов - автора, жены солдата, ребенка солдата, самого солдата, и в каждом голосе раскрывается характер живого действующего лица. Высказывалась и другая точка зрения (Ю. Буртина), что «в отличие от «Василия Теркина» - здесь не характеры, а «судьбы». Да, здесь у каждого человека, как отдельного персонажа, есть более законченная (хотя тоже не вполне законченная), отдельная судьба, но судьба характера, так же как и в той поэме характеры имеют судьбы, хотя и с несколько более широкими и подвижными границами.
Вообще в поэзии Твардовского характеры и судьбы всегда неотделимы. И по существу их соотношения в обеих поэмах сходны: только в «Доме у дороги» больше акцентировано домашнее лирическое начало характеров, и они сосредоточены на двух-трех основных мотивах, голосах. Наиболее разработан центральный образ Анны Сивцовой, в ее трех главных ипостасях, лицах-ликах: матери, жены, домохозяйки-крестьянки. И этот ее основной пафос не просто назван и судьбой обозначен, но и намечен несколькими краткими дополнительными штрихами характера, поведения, высказывания. Она и «в речах остра», и «в делах быстра». И подвижна, как «змейка». А в беде - спокойно-мужественна, вынослива, терпелива, с мужем и с детьми предельно участлива, понятлива, заботлива. Это особый, хотя вместе с тем идеально обобщенный тип русской крестьянки, продолжающий галерею женщин-крестьянок лирики и прозы 30-х годов, но более развернутый и напряженно-эмоциональный, в гораздо более напряженной исторической ситуации и в своей личной и общенародной жизни. И более активно выступает и голос самого автора. А в условно-символическом голосе ребенка в поэме подчеркнут голос самого начала жизни, права жизни жить, и эта условная «речь» по-новому контрастирует с конкретными чертами окружающих событий, поведения людей. Лирическое начало приобретает эпическое и трагическое содержание, ибо семья и семейный труд, семейная общность воплощает всемирно-исторические тенденции, традиции, идеалы народной жизни и конкретных русских советских крестьян в конкретных условиях времени. И у себя па Родине, и в плену у врага. И лирический голос семьи естественно сливается с лирическим голосом воюющего солдата, самого автора, их единства - «Не пощади // Врага в бою, // Освободи // Семью свою». Это голос исповеди и вместе с тем ораторский призыв ко всему народу. А лирический диалог матери и ребенка в той же главе VIII , где описывается рождение сына в плену у врага, в чужом доме, как антидоме, превращается в обобщенно-символический диалог двух главных сил жизни в их общей борьбе со смертью, как своеобразная песня жизни, песня дома.
Совмещение эпического, трагедийного и лирического начал, как всегда у Твардовского, выступает и в своей непосредственной бытовой и в психологической конкретности, но здесь в ней подчеркнуто мелодическое, песенное начало. Не только тональностью разных голосов персонажей, но и господствующей тональностью лирического обращения автора к своим героям и к самому себе. Голоса звучат несколько более однородно, чем в военной лирике и в «Василии Теркине». Авторский голос остается спутником и комментатором, вся поэма совмещает в себе и последовательность рассказа-описания, лирической хроники, и непрерывное движущееся настоящее, дневниково-монологового обращения автора. В единой музыкальной организации этих голосов особую роль приобретает ставший знаменитым лейтмотив: «Коси, коса, // Пока роса. // Роса долой, // И мы домой». Лейтмотив сначала появляется как деталь прямого конкретного изображения мирного труда и жизни хозяина дома у дороги. А затем по-вторяется как воспоминание, напоминание, многоповоротная метонимия и метафора - памяти об этом труде, об этой мирной жизни и как деталь-сигнал, воскрешающий утраченное время, цепочку времени памяти, и как новое утверждение силы человеческого постоянства, непреодолимого начала мирной жизни, надежды на будущее, и как более широкий символ труда и утра жизни, всего домашнего и трудового в ней. Ее косы, ее росы, ее дома. Таким образом, лирическая хроника становится не только новой формой лирической поэмы с эпическими элементами, но и новой формой движущегося настоящего, дневникового начала в поэзии Твардовского. Отражения в ней коренных, внутренних, интимных, глубинных ценностей человеческой жизни, выражаясь словами одной из глав «Василия Теркина», - «неприкосновенного запаса» каждого отдельного человека, отдельной семьи и всего лирического начала человеческой жизни. И соответственно поэтика всей поэмы отличается от «Василия Теркина» большей сосредоточенностью изображения этих ценностей и более простыми, экономными средствами, также, однако, объединяющими и прямое, и косвенное, метафорическое воспроизведение. Такая деталь и вместе с тем метафора, как «запахов тоска», - показательный пример и типологических особенностей поэтического языка, мастерства этой поэмы, и того, что роднит это мастерство с остальным творчеством Твардовского.
Хроникальное построение поэмы, подчеркнутое подзаголовком и перекликающееся с названием сборника стихов того времени («фронтовая хроника»), осложнено, как и в других поэмах Твардовского, вставными эпизодами, со своим временем, отчасти параллельным общему ходу времени поэмы (рассказ солдата, отца и мужа, в главе VI ). Кроме того, вставлены диалоги, создающие, как в «Теркине», непосредственные переходы прошедшего в настоящее время. Последняя глава IX отделена от предыдущих резким скачком во времени, завершает все движение поэмы возвратом от войны к миру, от дорог войны и чужого дома к исходным дому и дороге. Но это опять диссимметрическое построение, ибо того дома уже нет, и «присел на камушке солдат у бывшего порога» своего дома, солдат - с больной ногой, прошедший войну и еще не знающий, что же случилось с его женой, семьей. И начинает строить дом сначала. В этой незавершенности завершения поэмы - особый художественный такт, сила. Автор и читатель все-таки знают, что семья выжила, даже появился сын солдата, которого он, видимо, теперь также обретет. Жизнь победила, дом победил, хотя и разрушен. И сливаются память горя, и память семьи, дома, и память самого труда, всей трудовой народной общности, неистребимая, как сама жизнь на земле. Отмечу попутно перекличку мотивов этой главы с «Солдатом-сиротой» «Василия Теркина» и с почти одновременным стихотворением Исаковского «Враги сожгли родную хату». Перекличку - и дополнение.
При всей предельной простоте и отсутствии внешних новаций поэма также является глубоко новаторским произведением. И своим соединением лирического и эпического начал, мотивов мира и войны, семьи во время войны. И очень смелым в своей предельной «естественности сочетанием конкретно-бытовой и условно-символической речи. И дальнейшим развитием интонации Твардовского, совмещающей напевность, разговорность, ораторскую и драматическую речь, личное и коллективное переживание при господстве особой, впервые найденной многоголосой лирической мелодии. Поэма тесно переплетается и с лирикой, и с эпосом Твардовского этих лет, отчасти подготавливает новые черты его лиризма уже 60-х годов, в частности, некоторых разделов цикла «Памяти матери».
