Меняется жизнь, меняемся и мы. И у каждого переоценка ценностей происходит в зависимости от индивидуального видения жизненной перспективы. Не всегда так, как писал об этом Ницше. В переходные или кризисные этапы жизни люди ищут спасение в искусстве. Для кого-то, наоборот, искусство само становится отправной точкой для ревалоризации собственных правил жизни.
О том, какие спектакли помогают с прохождением сложных этапов в жизни и какие театральные герои подскажут путь в правильном освоении новых жизненных ролей на своем примере, – в моей новой подборке.
«Иллюзии» (МХТ им. Чехова), режиссер Виктор Рыжаков
Вам случалось размышлять о том, что наш мир все равно не будет совершенным, как бы мы не стремились сделать его таковым? Когда вы приходите на спектакль «Иллюзии» в МХТ, создается впечатление, что все ваши размышления перенеслись на сцену. Вот, казалось бы, идеальные отношения, такие, о которых мы мечтаем всю жизнь. Мы называем их фантастикой и втайне надеемся, что повезет и нам. И вот в одну секунду наши идеалы на сцене разбиваются о провокации, интриги и измены, в которых зритель становится непосредственным участником.
На сцене главного драматического театра страны соединяются две глыбы – современный драматург и бывший худрук «Практики», мастер театра соучастия Иван Вырыпаев и худрук ЦИМа, титулованный режиссер-новатор, знающий зрителей лучше, чем они сами, Виктор Рыжаков. В спектакле играют Дмитрий Брусникин и Игорь Золотовицкий, которые прямо на сцене пекут настоящий бисквитный торт, миндально-шоколадный аромат которого распространяется вплоть до гардероба Малой сцены.
«Иллюзии» в МХТ - это спектакль, который происходит не на сцене, а в зале в сердце каждого зрителя, который с первых минут влюбляется в героев и сопереживает им, как родным.
«Обыкновенная история» (Гоголь-центр), режиссер Кирилл Серебренников
На «Обыкновенную историю» Гончарова, как на программное произведение, которое к тому же поставил Кирилл Серебренников, приходят с возвышенно-парадным настроением, а вот выходят со спектакля, оказавшегося сатирической мистерией, немного потерянными. Здесь тоже есть место иллюзиям, которые разбиваются – возможно, как посуда, а возможно, вдребезги, чтобы мы зачерствели и сделали выводы.
Серебренников перенес сюжет из Петербурга XIX века в современный московский водоворот. Столица здесь – это черная дыра, уродующая всех, кто попадает в нее. Здесь главный элемент декораций – три гончаровских «О», которые по мере развития сюжета мы перестаем воспринимать как буквы и видим в них нули.
Младший Адуев (Филипп Авдеев) приедет к своему дяде Петру (Алексей Агранович) юным и воодушевленным рокером из провинции, а к концу спектакля в его голове произойдет переоценка ценностей и он умертвит в себе все живое ради успеха и денег. Для него кризис – это выбор на перекрестке возможностей: в какую сторону пойти, чтобы не потерять себя. Он начинает задумываться о том, чего он действительно хочет от жизни и что же жизнь потребует от него взамен.
Для сегодняшнего дня это действительно обыкновенная история, и в доказательство – новая установка Александра Адуева, столь модная сегодня: «Никто никому ничего не должен». Но всегда ли Адуевы будут думать, что новые фальшивые ценности и есть счастье, или героев настигнет карма и разочарование?
«Скрытые перспективы» (Современник), режиссер Евгения Арье
Еще один спектакль «Современника», где блистает Чулпан Хаматова, на этот раз о том, как изменяется жизнь мирного человека в мирное время, но по вине войны. Сара (Чулпан) - военный фотокорреспондент, которая, выполняя свою работу, подорвалась на мине. Она после комы, волосы короткие от недавно пройденной химиотерапии. Сара может засыпать только с помощью горсти снотворных и антидепрессантов, но даже они не спасают ее от мук совести. Работая в горячих точках, она ежедневно прикасается к смерти: находится под мишенью, слышит стоны раненых и молчание убитых. Миссия Сары не помогать им, а быть наблюдателем, фотографировать, доносить правду до других. Подвиг ли это: смотреть на то, как убивают детей, но не препятствовать в эту же секунду? Эти мысли не могут не волновать Сару. А в голове зрителя, который смотрит пьесу Маргулиса «Time stands still», возникает короткометражка «Одна сотая секунды» – о журналистах на войне, ставшая победителем Манхэттенского фестиваля в 2007.
«Катерина Измайлова» (Большой театр), режиссер Римас Туминас
У многих переоценка ценностей происходит сразу после того, как они впервые попадают на Историческую сцену Большого театра, но если эта переоценка скорее материальная, то переоценка семейных и личностных ценностей наступит после просмотра «Катерины Измайловой».
Римас Туминас настолько необычно переложил «Леди Макбет Мценского уезда» на некий германо-литовский лад, что непростая повествовательная манера Лескова начинает выглядеть свежей и актуальной. Масштабная постановка имеет оглушительный успех у публики и критиков и номинирована на такое количество театральных премий, что «Ла-Ла Ленду» и не снилось. Возможно, русскому зрителю просто близка эта грешная женщина, которая предпочла слепящую страсть правилам надежного Домостроя?
«Пассажирка» (Новая опера), режиссер Сергей Широков
Пассажирка - опера-высказывание про холокост. Историю концентрационного лагеря мы увидим здесь с двух противоборствующих сторон: узницы и надсмотрщицы. Зрителю абсолютно понятна трагедия узницы. А вот позиция надсмотрщицы, продолжающей даже после войны быть искренне убежденной в том, что ее поступки были правым делом, заводят зрителя в тупик. Сначала надсмотрщица была увлечена стремительным подъемом по служебной лестнице убийств, а теперь пытается объяснить, что убивала по справедливости.
Полный эффект погружения в трагедию больной психологии создается благодаря современным визуальным эффектам художницы Ларисы Ломакиной, известной широкой публике своими работами над спектаклями Константина Богомолова. Лариса буквально переносит зрителя то на прохладную палубу лайнера, то в мрачные сырые фашистские тюрьмы, то внутрь мемориала Яд ва-Шем.
Фундаментальная работа над костюмами была проведена Игорем Чапуриным. Остается лишь догадываться, насколько морально тяжело создавать для сцены костюмы арестантов концлагеря. Опера Моисея Вайнберга, ученика Шостаковича, в постановке телевизионного режиссера Сергея Широкова - ярчайшее событие нового театрального сезона.
«Саша, вынеси мусор» (ЦИМ), режиссер Виктор Рыжаков
3 номинации на «Золотую маску» и еще одна работа Виктора Рыжакова с современной драматургией. Эта пьеса написана украинским драматургом Натальей Ворожбит недавно, в годы братоубийственной войны, которая забрала кормильца из семьи главных героев. Жена и беременная дочь остались совсем одни. Но этот год без мужчины изменит их представление о жизни. Волны мобилизации в Украине не уменьшаются, и, кажется, что призывают даже павших солдат. Но что, если призовут павшего отца и мужа? Для зрителей это мистика, а для героинь - реальность. Готовы ли они еще раз пережить нервы войны и заново столкнуться со смертью родного человека?
Спектакль малой формы создан с элементами иммерсивности, когда зрители чувствуют себя одновременно и на сцене, и у отвесного обрыва, и в узкой щели, и на украинской кухне, где стоит свежесваренный борщ. В «Иллюзиях» (МХТ им. Чехова) Светлана Иванова-Сергеева играет женщину, потерявшую мужа, которая весь спектакль печет пирог. В «Саше» в ЦИМе – женщину, потерявшую мужа, которая встречает зрителей борщем. И это два совершенно разных образа одной актрисы, каждый из которых заставляет задуматься о любви, жизни, долге, честности и вечном.
«Кроличья нора» (Театр на Малой Бронной), режиссер Сергей Голомазов
Хоть в спектакле и задействована Настасья Самбурская, его название – это не отсылка к «кроличьим норам» из поздних версий игры Sims, а реминисценция из книги Кэрролла «Алиса в стране чудес».
Насколько глубока «Кроличья нора» на Малой Бронной? В пьесе Дэвида Линдси-Эбейра разворачивается трагедия, которую не пережить: мать теряет ребенка. Кризис, наступивший в ее жизни, мучителен. Но он не означает тупик. Ведь психологическая драма Голомазова- это спектакль, в котором мы проливаем море слез, чтобы в конце испытать просветление и понять, что с любым горем в жизни можно найти в себе силы справиться, даже когда человека больше нет рядом.
Главную роль в спектакле исполняет Юлия Пересильд. Она, разумеется, не даст зрителю четкого плана, как справиться с ужасами судьбы, но научит быть свободным в своем горе и подскажет, что у каждого есть право выбора, как справляться с личным апокалипсисом. Выйдя из зала, человек осознает: если страдаешь ты, не заставляй страдать других вокруг тебя, у них есть свои несчастья, о которых они, возможно, молчат.
Каждый из этих спектаклей помогает взглянуть на мир с нового угла обзора. Как говорил персонаж Робина Уильямса в фильме «Общество мертвых поэтов»: «Я встал на стол, чтобы напомнить себе, что надо смотреть на вещи с разных точек зрения. Отсюда мир кажется совершенно другим. Если не верите, попробуйте сами».
Лиза Лернер – театральный обозреватель, блогер, создатель авторских лекций по истории театра в России и за рубежом.
«Июль»– много было написано - хорошего, а чаще не очень. Этот спектакль стал событием долгожданным, нашумевшим, в какой-то степени – скандальным, шоковым. Дело даже не в том, что его исполняет женщина на маленькой сцене, почти лишённой декораций – минимализмом сейчас никого не удивишь. И даже не в мате через слово из её прекрасных уст, обсценная лексика давно стала частью языка и едва ли не самым ёмким средством выразительности. Дело в самой сути «Июля», которую не каждый зритель способен вынести до конца.
«Июль» - это моно , одной из ведущих актрис театра , переигравшей едва ли не самых завидных классических барышень: Наташу Ростову, Настеньку из «Белых ночей», Ларису-бесприданницу. Внешне актриса – просто образец женственности и поэтичности: невысокая, ладная, с большими лучистыми глазами. И вот, Полина появляется из темноты сцены «Практики», одетая в долгие чёрные драпировки, и начинает свой рассказ: «Сгорел дом, а в доме две собаки… Дом как картонка сгорел минут за двадцать, и сарай, и собаки, и все нажитое за долгие годы имущество, и документы, и деньги, и все мои планы на будущее, все обратилось в серый пепел, ничего не осталось, только я и июль месяц, посреди которого, и сотворилась со мною вся эта беспощадная дребедень» (последнее слово, кстати, в самом тексте спектакля непечатно). Это неистовый сказ от первого лица – история старого сумасшедшего, который сначала со злости убил своего соседа Кольку и спрятал труп в подполье, потом толчёным стеклом накормил его собаку, потом огородами скрылся из родного села и поехал в город Смоленск, чтобы там оформиться в какой-нибудь дурдом, да не тут-то было! Под мостом открутил голову сироте-бомжу, скинул её в реку, улёгся на его матрас – пришла собака, убил её и съел. Потом зашёл в монастырь, избил молодого монаха Михаила, но потом понял, что тот почти святой человек, некоторое время жил у него, а потом и того порешил, да так, чтобы мучился поп до последней минуты, ибо мученики попадают в рай. Избили при задержании, положили убийцу в психушку при тюрьме, где может, и провалялся бы он в беспамятстве до конца своих дней, да нет, очнулся, увидел медсестру Нелю-Жанну с «какими-то странными ногами», да и влюбился в неё, пришла она – не медсестра, а такая вот любовь! Он и взял её руку и сердце (в прямом смысле слова), а попутно ещё съел старичка, то ли соседа по палате, то ли видение, то ли самого Бога съел. А потом его убили, и закончился монолог семидесятилетнего маньяка: тело забрали сыновья из Архангельска…
Во время спектакля зал пустеет почти на половину. «Я не могу это смотреть» - то и дело вскрикивают неподготовленные зрители. Текст, действительно, причиняет почти физические мучения. Он неудобен, громоздок, иной раз остро жалит, иной раз заливает неуёмным потоком – да и сама исполнительница порой словно захлёбывается им. Но написано, мастерски, полно, образно, с такими характеристиками, на которые, пожалуй, только Вырыпаев и способен.
То, что исполнять монолог должна женщина, по словам автора, было единственно верным решением. Вот только не ясно – смягчает это впечатление или наоборот. Полина в «Июле» обладает каким-то магнетическим притяжением, от неё не оторвать глаз. Ужасные слова она произносит с надменной полуулыбкой, словно играет в какую-то странную игру со зрителем. Выходящих она, кажется, способна испепелить одним лишь взглядом. Когда поток слов становится совсем уж несдерживаемым, замолкает, отступает в темноту и делает глоток воды из чашки. К середине спектакля актриса меняет своё глухое облачение на маленькое чёрное платье, закуривает, развешивает дым клочьями, клубами, решётками в лучах прожекторов. Освещение вообще достаточно сильная часть спектакля: оно разделяет исполнительницу, подчёркивает её интонацию, изменяет лицо. Музыка? Нет музыки, только её голос, а в перерывах – развесёлая «Yes sir, I can boogie» Баккары. Возможно, моноспектакль можно было бы назвать ещё одной гранью таланта Полины Агуреевой (такой её уж точно ещё не видели), но постоянно возникает вопрос: почему она это делает? Почему красивая, умная девушка, актриса одной из лучших театральных трупп Москвы решилась на это? Какова была сверхзадача спектакля и роли? Ради чего он был поставлен и сыгран?
Но, «Июль» далеко не из тех новомодных пустышек, когда непонятно как кое о чём. Он обладает весьма редким свойством для современного авангарда – у него есть послевкусие. Об «Июле» можно долго раздумывать, после просмотра он оставит впечатление тяжести и подавленности, спустя время постоянно будут всплывать в памяти фразы, жесты, интонации. Но, что это – так и остаётся неясно. Очередной вызов Ивана Вырыпаева? Или его насмешка, его перчатка зрителю в лицо? Или отрезвляющая пощёчина?
Какое-то подобие ответа нашлось в интервью Полины для книги «Актёры Настоящего»: «Я за жестокость к себе и к зрителю. Так вероятнее добраться до смысла и света». Неплохо было бы – добраться.
Вот уж по-другому не скажешь…
У меня есть такая дурная привычка, когда смотрю какой-нибудь «не однозначный и противоречивый» фильм (реже спектакль), то досматриваю его до конца, чего бы мне это не стоило. Делаю я это потому, что до последнего надеюсь на сюрприз от создателей этого «не однозначного и противоречивого» фильма (реже спектакля). Уж и титры финальные близки, а я все верю, что вот-вот и режиссер с актерами выдадут какую-то такую не вероятную сцену, что вся эта «не однозначность и противоречивость» улетучится, и я останусь доволен.
Наивность моя редко вознаграждалась…
Да практически никогда…
Пьеса (не путать со спектаклем) с самого начала имела в себе все признаки «не однозначной и противоречивой». Не без «цепляющих» поворотов сюжета и персонажей (надо отдать должное), и, тем не менее. Суть ее сводилась к тому, что на протяжении всей пьесы планомерно убивали людей, а вся вина за это была свалена на животных…
Что помогало не отчаяться на пути преодоления этой Истории, так это, безусловно, АКТЕРСКИЙ АНСАМБЛЬ… Вот уж кому я доверился с первой до последней минуты спектакля. Что бы кого-то выделить? Конечно, мастера («Лилиана Борисовна» - Вера Бабичева и «Февралев» - Владимир Яворский ) немного выделялись из молодежи. Но, выделялись так гармонично, что скорее подтягивали этим всех остальных до своего безупречного уровня…
И не смотря на то, что пьеса продолжала оставаться «не однозначной и противоречивой», Ритуал (сценические движения), перетянув на себя одеяло зрительского внимания, выправлял ситуацию. Помогали и хореография, и музыка, и песни, и атрибуты, и движения актеров, их взаимодействия…
Вот только по большому счету «История» не переставала быть «не однозначной и противоречивой». И я уже мысленно писал строки своей рецензии, которая должна была оканчиваться словами: «к сожалению одним, даже пусть самым безупречным, Ритуалом не возможно спасти всю Историю, если Миф в ней оставляет желать лучшего…»
Но тут произошло то, что… иногда, но, случается… к примеру на футболе, когда команда, за которую болеешь, показывая на протяжении всего матча игру, по потенциалу своему сильно ниже игры соперника, на последней минуте забивает гол. И этот гол позволяет ей либо выиграть вообще, либо пройти в следующий этап соревнований…
Этой команде прощаешь все…
Что-то похожее произошло и в «Белке»… На сцене, которая всей своей атмосферой предвещала близкий финал, собрались шесть трупов (ну то есть людей, которые по ходу пьесы благополучно умерли). Причем собрались они не так как в Гамлете, когда беспорядочно разбросанное тело каждого воспевало трагичность, а как-то по житейски собрались… Компанейски собрались… И это были скорее не трупы, а духи…
И вот в такой мизансцене «Лилиана Борисовна» произносит фразу, которая по своему внутреннему состоянию вполне могла соперничать с припевом Карлсона (из пьесы Астрид Лингрен): «Пустяки! Дело то житейское!..»
Она говорит: «…а что собственно… Мы просто делали «то-то» и «то-то», что привело к «тому-то» и «тому-то»… Белка (так звали главного героя, он тоже умер последним), хочешь рыжик?...»
В один миг весь груз «не однозначности и противоречивости» превратился в радостный ГИМН ЖИЗНЕЛЮБИЮ…
Остававшийся морок «не очень приятного сна» был развеян разухабистым исполнением детским хором «Waltzing Matilda», которую я привык слышать в исполнении хрипатого брутального Тома Уэйтса, где он скорее делился «тщетой всего сущего…»
Но «то - бензин, а, то - дети…»
Контраст и разрыв шаблонов… и Смерть была… нет, не побеждена…
С ней заключили «партнерский альянс». Ей указали ее границы прав и обязанностей, после чего ее уже никто не боялся…
Это было круто!
Я искренне отбивал ладоши при выходе артистов на поклон. Они заслужили мою жертву СОПЕРЕЖИВАНИЯ… Молодцы!!!
Домой я возвращался чуть ли не подпрыгивая. В голове крутилось как заведенное…
«Waltzing Matilda, Waltzing Matilda, You`ll come Waltzing Matilda with me…»
P.S. Рассказчик обязан побеждать смерть (даже когда все умерли)… и давать слушателю Воскресенье…
В ролях: Полина Агуреева.
1 час 10 минут
Спектакль снят с репертуара.
"Июль" – спектакль, побывавший на главных театральных фестивалях Европы. Монолог пожилого каннибала из уст хрупкой Полины Агуреевой превращает пугающий текст в почти магическое действие. По мнению критиков, это один из самых сильных текстов Вырыпаева, обладающий мистической красотой и завораживающей музыкальностью.
Отзывы
«ИЮЛЬ» Ивана Вырыпаеварежиссёр Виктор Рыжаков, театр «Практика» и «Движение KISLOROD».Премьера – ноябрь 2006. Моноспектакль. Исповедь пожилого маньяка-каннибала, в роли которого – невероятная, фантастическая Полина Агуреева. Поскольку моноспектакль и никаких декораций, трудно мне провести границу...
Крайне неоднозначное впечатление.Попробую разобраться сама с собой. Что напишется — сама пока не знаю. Специально «переспала» с впечатлением.Итак…Что мы имеем.А имеем мы три цвета.Черный.Белый.Алый.Черноту сцены. Черноту одежд Полины Агуреевой («глухую», полностью закрывающую, прячущую хрупкую...
Событийный спектакль — тот, о котором спорят даже те, кто его не видел. Таких спектаклей сейчас мало. Считается, что мало в принципе приличных спектаклей — это тоже правда, но отчасти: более-менее удачных постановок все-таки...
«Июль» прочно засел в голове, хочется найти смысл, но пока не удаётся. С момента просмотра раз пять пересказала содержание друзьям-знакомым, спрашивая: «Как думаете, что автор нам хотел сказать?» Одни пожимают плечами в недоумении, другие...
Герои Ивана Вырыпаева живут и пишут ему лично из психушки или идут сдаваться в дурдом, по дороге убивая всех подряд.
«Июль» чудовищно, немыслимо зловещ. Но… Текст сходит с уст Полины Агуреевой с загадочной улыбкой, так, что при описании убийств и расчленений, зрители хихикают. Некоторые даже умудряются поспать, несмотря на нарастающий звук и темп прочтения. Она читает с упоением. Свет и дым хорош.
Добавлю лишь, что герой (наверное, тот, которого ищет Новая драма) получает руку и сердце любимой женщины в буквальном смысле: убив её, достанет сердце из груди, с кистью будет дольше мучиться, чтобы извлечь её, как он хотел. До этого он греется в тёплых струях крови расчленённых и съеденных бомжа и собаки. Очень тяжко всё это слушать, тем более понять, какую цель преследует сам автор. Что этим он хотел сказать?
Завтра буду душу отводить на «Городе мышей».
