Гомер родился примерно в 12-7 веке до нашей эры, точные годы жизни не известны. Ему приписывают такие знаменитые произведения, как «Илиада» и «Одиссея». Древние легенды гласят, что поэт был слепым странствующим певцом, а также знал две эти поэмы наизусть. Но мы проанализируем только вторую книгу, повествующую о приключениях хитроумного греческого царя, везучего любимца богов Одиссея.

Сюжет «Одиссеи» построен с помощью такого художественного средства, как ретроспекция. История начинается с середины, а обо всех событиях читатель узнает позже, из рассказов главного героя.

В основе повествования лежит история о возвращении царя Итаки на родину, после победы в Троянской войне. Десять лет пробыл хитроумный правитель на войне и еще столько же он плыл домой. Из откровений многомудрого воина мы узнаем, что он в начале своего путешествия попал в руки циклопа Полифема, который пожирал путников. Для того чтобы выбраться из лап одноглазого злодея, Одиссей напоил того и проткнул ему глаз, чем вызвал гнев циклопа. Рассвирепевший великан воззвал к Посейдону и упросил его отомстить обидчику.

Царь Итаки повествует и о том, как попал на остров Кирки, которая превратила всех его друзей в свиней. Герою пришлось пробыть любовником Кирки ровно год. После этого он спускается в подземное Аид, чтобы поговорить с прорицателем Тиресием.

Одиссей плывет мимо Сирен, которые своим пением пытаются погубить мореплавателей. Также он проходит между Сциллой и Харибдой. Вскоре герой теряет корабль и выплывает на острове Калипсо, которой и был насильно пленён семь лет.

История создания

Поэма была написана гекзаметром — это размер героической поэзии времен древней Греции. Разделена она на 24 песни, по количеству бука в греческом алфавите. Считается, что прародителей у этой книги не было, но перед созданием произведения уже возникло много сказаний и песен, на основе которых и создавался «Одиссей».

Язык произведения не похож ни на один диалект греческого языка. Часто встречаются флективные формы, которые никогда не употреблялись в живом античном языке.

Главные герои

Главным героем поэмы является Одиссей — царь Итаки. Основными чертами его характера, как это ни странно, считаются не героизм и отвага, а ум, хитрость и находчивость. Единственным его стремлением становится желание вернуться домой к любимой жене и сыну, которых он не видел около 20 лет. На протяжении всего повествования герою покровительствует богиня мудрости — Афина.
Одиссей предстает перед читателем в разных ролях: мореплаватель, разбойник, отважный воин, нищий странник и т. д. Однако, кем бы он ни был, он все же страстно жаждет вернуться домой, искренне страдает о павших друзьях.
Пенелопа – верная жена Одиссея, сестра Елены Троянской. Она скромна и сдержанна, ее нравственный облик безупречен. Любит рукоделие и домашний уют. Отличается хитростью, так как умудряется обманывать женихов не один год. Исключительно порядочная женщина.
Телемах – сын Одиссея. Храбрый и отважный боец, человек исключительной чести. Любит семью, чтит долг наследника престола.

Мифология об Одиссее

Исходя из мифов, мы узнаем, что герой был сыном царя Лаэрта и спутницы Артемиды Антиклеи. Также он был супругом Пенелопы и отцом Телемаха.

Будучи одним из женихов Елены, он предпочел красивейшей земной женщине ее двоюродную сестру Пенелопу.
Он прославился благодаря участию в Троянской войне. К тому же, являлся одним из ключевых персонажей не только «Одиссеи», но и «Илиады». Он был не только отважным, но и хитрым, в честь чего ему дали прозвище «хитроумный». Благодаря своей изворотливости, ему удается спасаться из всех передряг.

Родиной Одиссея является Итака — это острова в Ионическим океане. Там он родился и вырос, а в скором времени и заменил своего отца, став вместо него царем. В то время как герой плавал в море, пытаясь вернуться домой, женихи, сватавшиеся к его супруге, захватили город. Они постоянно разоряли его дворец и устраивали пиры.

Сын царя, не в силах вынести такого долгого отсутствия отца, побужденный Афиной, отправляется на его поиски.
Возвратившись на родину, хитроумный воин узнает, что происходило в городе во время его скитаний.

Главная идея

Хитрый и ловкий боец был слишком высокомерным, чем и прогневал Богов, а точнее Посейдона. В порыве самолюбования он воскликнул, что сам может выбирать свою судьбу. Этого Божества ему не простили. Таким образом, смысл произведения заключается в том, что нельзя предаваться гордыне и идти у нее на поводу. Как и упоминалось выше, правитель Итаки лишил зрения сына морского правителя, и был весьма самоуверен, полагая, что милость судьбы основана на его заслугах и мнимому превосходству. Его самомнение перешло все грани, за что Бог наслал на него проклятие и заставил плавать в море до тех пор, пока он не осознает свою вину.

Гомер в своей поэме показал, что человек, считавший себя вершителем своей судьбы и венцом творения, может от этого пострадать, причем довольно серьезно. Раздутое эго не престало иметь даже царю. Кроме того, силен религиозный мотив: поэт, как и все люди его времени, считал, что от субъекта в этом мире ничего не зависит, все предопределено заранее.

Тематика

Гомер отразил в своем героическом послании множество тем. Главной темой произведения является авантюрное путешествие, полное приключений — возвращение царя Итаки с троянского сражения. Красочные рассказы Одиссея полностью погружают читателя в атмосферу книги.
Истории о его прибытии на остров Калипсо, о том, как он проплывал между Сциллой и Харибдой, Сирены и другие рассказы владыки Итаки пропитаны темой любви. Герой искренне любит свою семью и не соглашается сменить ее на райский остров с богиней в роли любовницы.
Также сила чувства выражена в образе Пенелопы. С помощью него автор раскрывает тему супружеской верности. Она хитрила изо всех сил, чтобы не доставаться другому. Женщина верила в его возвращение, даже когда не верил никто.
Тема судьбы проявляется в каждом эпизоде произведения. Гомер показывает бунт личности против предназначения, против богов, склоняясь к мысли, что он бесполезен и преступен. Фатум предугадывает даже эти движения души, все они уже рассчитаны и выведены мойрами в виде нити жизни.
Честь и бесчестье – тоже тема для размышления поэта. Телемах считает долгом найти отца и восстановить былое величие дома. Пенелопа думает, что нравственное падение – это измена мужу. Одиссей полагает, что бесчестно было бы сдаться и не пытаться возвратиться на родину.

Проблематика

Так как в поэме рассказывается о десятилетних странствиях главного героя, его бесчисленных подвигах, смелых поступках и, наконец, удачном возвращении домой, то на первом месте в произведении стоит сказочно — приключенческая проблематика: произвол богов, гордыня Одиссея, кризис власти в Итаке и т.д.
Прошло десять лет, после того как царь отплыл из Итаки в Трою, все участники сражения вернулись домой и лишь только один он все никак не приезжает. Он становится заложником морской пучины. Его проблема в том, что он теряет веру в свои силы и постигает отчаяние. Но как бы ни было оно глубоко, герой все равно идет к своей цели, и тернии на его пути лишь разжигают в нем азарт. Подвиги и приключения, которые описаны в поэме, занимают большую часть повествования и являются ее стержневой основой.
Проблема божественного вмешательства в судьбы людей тоже остро стоит в произведении. Они управляют людьми, как марионетками, лишая их уверенности в себе. Конфликты между собой обитатели Олимпа тоже решают посредством человека, поэтому иногда он оказывается заложником ситуации, виной которой вовсе не он.

Композиция и жанр

Поэма — крупное произведение, написанное в стихотворной форме. Оно соединяет в себе лирическое и эпическое начала. Гомер написал «Одиссею» именно в этом жанре – лироэпическая поэма.

Композиция построена на старых приемах. Весьма типичный для того времени сюжет о том, как муж возвращается домой, никем не узнанный, и попадает на свадьбу своей жены. Также широко распространены истории о сыне, который поехал на поиски своего отца

«Илиада» и «Одиссея» отличаются по построению: так, в первой книге история подается последовательно, во второй же эта последовательность сдвинута. Ранее упоминалось, что такой художественный метод называется ретроспекцией.

Чем закончилось?

После десяти лет плавания Одиссея Боги смилостивились и решили отпустить его на сушу. Но царь Итаки, прежде чем вернуться домой, просит Богов превратить его в старика, дабы узнать, кто его ждал.

Герой встречает своего сына и устраивает с ним заговор против женихов Пенелопы. План хитроумного правителя срабатывает. Верная супруга узнает в старике своего мужа, сообщающего ей одну лишь им известную тайну. После чего Телемах с отцом жестоко расправляются с теми, кто имел смелость дерзнуть и устроить, в отсутствие царя, хаос в его дворце.

Интересно? Сохрани у себя на стенке!

Эпическая поэзия выросла из народной песенной традиции. Письменность появилась в Греции не позже второй половины VIII века, так что ранее не было возможности зафиксировать тексты поэм. В "Одиссее" 12 083 стиха. Насколько известно, текст ее был впервые упорядочен в середине VI века до н. э., а во II-III веках до н. э. александрийские филологи разделили текст на 24 книги, по числу букв в греческом алфавите. Античная "книга" — это 500-1000 строк, помещавшихся на папирусном свитке. Сегодня известно свыше 250 папирусов с фрагментами текста "Одиссеи", и в последних изданиях поэмы учитывается примерно 150 папирусных текстов. Поэмы изначально были рассчитаны на устное исполнение. Их декламировали певцы-рапсоды (от греч. rhapsodos — "сшиватели песен") перед незнакомой аудиторией или на народных празднествах.

Ученые доказали, что первая из гомеровских поэм — "Илиада" — создана около 800 года до н. э., а "Одиссея" написана веком или двумя позже. Это памятники эпохи перехода от общинно-родового к рабовладельческому строю, памятники самого раннего этапа развития древнегреческой литературы. Обе поэмы созданы в самой развитой из тогдашних греческих областей, в Ионии, то есть в греческих полисах вдоль побережья Малой Азии, и сюжетно связаны между собой.

"Илиада" повествует о коротком эпизоде в ходе Троянской войны (название поэмы происходит от греческого названия Трои — Илион). В народной памяти реальный поход ахейских вождей на богатый город, который они разрушили около 1200 года, трансформировался в великую девятилетнюю войну. Согласно мифу, причиной войны стало похищение троянским царевичем Парисом Елены Прекрасной, жены ахейского царя Менелая. В основе сюжета "Илиады" — великий "гнев Ахилла", ссора из-за военной добычи между двумя крупнейшими героями ахейцев, могучим Ахиллом и братом Менелая, главным военачальником ахейцев, Агамемноном. "Илиада" живописует кровавые битвы, доблестные поединки и воинское мужество.

В "Одиссее" рассказывается о возвращении домой после падения Трои одного из греческих царей — Одиссея, благодаря хитрости которого с деревянным конем греки в конце концов взяли Трою. Это возвращение растянулось на долгих десять лет, и повествование о них ведется не в хронологической последовательности, а, что характерно для эпоса, с многочисленными отступлениями и замедлениями действия. Собственно действие в "Одиссее" занимает всего 40 дней — это последние испытания Одиссея на пути к родному острову Итаке: рассказ о том, как его верная жена Пенелопа и сын Телемак противостоят бесчинствам наглых женихов, и о его мести женихам. Но в многочисленных эпизодах поэмы Одиссей пускается в воспоминания то о Трое, то о различных приключениях, выпавших на его долю за годы странствий, так что реальный охват времени в поэме — 20 лет. По сравнению с "Илиадой" в "Одиссее" больше описаний бытовой жизни, больше представлен приключенческий элемент в сюжете.

В гомеровском эпосе наряду с людьми действуют боги и другие мифологические существа. Одиссею покровительствует любимая дочь Зевса, светлоокая богиня мудрости Афина, а его гонителем выступает морской бог Посейдон. Одиссей общается с вестником богов Гермесом, попадает в плен к злой волшебнице Цирцее, которая превращает его спутников в свиней, проводит долгие семь лет на острове прекрасной нимфы Калипсо, сулящей ему бессмертие, если он останется с ней. Он спускается в царство мертвых, мрачный Аид, где общается с душами умерших — Ахилла, Агамемнона и прорицателя Тиресия, — то есть мифологический план постоянно вторгается в реальность. Одновременно с событиями, пришедшими из фольклорной волшебной сказки, в поэме есть эпизоды социально заостренные, в частности, Одиссей показан как рачительный хозяин, заботящийся о своей собственности. Эта разнородность поэмы объясняется тем, что гомеровский эпос впитал и отразил целое тысячелетие эпического познания мира. В поэме выделяется древнейшая основа, историческое "зерно" предания о Троянской войне, которая относится к так называемой микенской эпохе греческой истории; к последовавшему за падением микенской культуры "темному времени" относятся бытовые реалии поэмы; ко времени ионийской архаики — намечающиеся в ней социальные конфликты, — и все это представлено с точки зрения эпического синкретизма, то есть целостно, едино и вместе с тем разнородно, разнопланово. "Одиссея" запечатлела эволюцию эпического сознания от изначальной монолитности, цельности к расщеплению единства мира, к многослойности. Боги играют в этой поэме несравненно меньшую роль, чем в "Илиаде"; отношения между олимпийцами, которыми в первой поэме объяснялись отношения между людьми, в "Одиссее" отошли на второй план, а на первый вышли конфликты частной и общественной жизни.

"Одиссея" не только путешествие главного героя, но и странствие по разным уровням эпического сознания. Древнейший представлен страшной архаикой — это великаны-циклопы, дети богов (за ослепление одного из них, своего сына Полифема, и мстит Одиссею Посейдон); это хтонические (от греч. chtonos — земля) боги подземного мира Аид и Персефона; это фантастические загадочные чудовища Сцилла и Харибда; это людоеды-лестригоны; это сирены, губящие своим сладкозвучным пением неосторожных моряков. Из всех встреч с этими непостижимыми первобытными ужасами Одиссей выходит победителем благодаря присутствию духа и смекалке. Второй уровень эпического сознания отражает гармонию золотого века: пиры богов на Олимпе, безмятежную жизнь людей на счастливом острове феаков. Третий уровень — начавшееся разрушение гармонии, свидетельство чему наглость женихов Пенелопы, неверность отдельных рабов и рабынь Одиссея.

Как известно, «Одиссея» относится к жанру эпической поэзии. В ней более 12 тыс. стихов. Ученые утверждают, что за несколько веков до начала новой эры филологи из Александрии разделили ее на 24 книги, в соответствии с количеством букв греческого алфавита. Таким образом, античная книга представляла собой фрагмент до 1000 строк, которые помещались на одном свитке из папируса. Современные историки обнаружили порядка 250 папирусов, а которых запечатлены части из «Одиссеи».

Известно также, что Гомер писал свои стихи, ориентируясь на то, что их будут декламировать певцы-рапсоды, которые выступали обычно на всяческих народных гуляниях. Вообще «Одиссею» вместе с «Иллиадой» следует считать памятником эпохи, когда общество переходило от одного строя к другому, изживая общинно-родовой и зарождая рабовладельческий.

Анализ произведения

«Одиссея» посвящена рассказу о том, как греческий царь возвращается с войны домой. Благодаря ему умениям и стараниям была взята Троя (вспомните знаменитого троянского коня). Возвращение было долгим - целое десятилетие, однако особое внимание уделено самым последним испытаниям на пути главного героя к острову Итаке, где ждут его жена Пенелопа и сын Телемак. Примечательно, что женщине приходится противостоять нахальным женихам, которые пытаются убедить ее в смерти царя и заставить выбрать нового мужа. Добравшийся до места назначения муж мстит тем, кто посягал на его жену и царство.

Помимо этого, в «Одиссее» много лирических отступлений - воспоминаний главного героя о Трое, рассказ о приключениях, которые выпали на долю завоевателей за все годы, проведенные в походах. Если смотреть широко, то в поэме описываются событиях двух десятков лет. Если сравнивать это произведение с другим гомеровским творением - «Иллиадой» - то можно заметить, что в рассматриваемом произведении больше внимания уделяется описаниям бытовой жизни, а также приключениям главных героев.

Герои поэмы

В «Одиссеи» много героев: это и боги, и мифологические существа, и люди. Например, среди покровителей Одиссея выделяется богиня мудрости Афина. Антагонистом и гонителем главного героя выступает Посейдон, бог морей. На протяжении своих странствий греческий царь общается с Гермесом, попадает в плен к Цирцее, поддается на чары нимфы Калипсо, спускается в царство мертвых к Аиду.

Сам образ Одиссея выписан максимально подробно. В поэме он предстает как настоящий герой, который совершает подвиги. При этом главные его достижения видны не на поле битвы, а среди искушений - волшебников и сказочных врагов. Он часто бывает изворотливым и хитрым, и эти качества ему нужны не меньше, чем честность или порядочность.

Пенелопа — жена Одиссея. Чтобы сохранить любовь к супругу и верность ему во время его длительного отсутствия, она также выдерживает героическую борьбу. Гомер ясно показывает, что Пенелопа на свой женский лад столь же умна и изобретательна, как и ее муж.

В «Одиссеи» перемешаны реальность и вымысел. Очень часто мифология вмешивается в реальность. При этом поэма максимально реалистична, там даже присутствуют социальные эпизоды - например, когда Одиссей выступает как хозяин, который заботится о том, что ему принадлежит. На первый план в поэме выходят конфликты между частным и общественным, желанием и долгом.

В заключении, можно сказать, что «Одиссея» отражает не только реальное путешествие главного героя в пространстве, сколько его передвижение внутри себя, решение различных этичных и моральных задач.

Краткое содержание «Одиссеи» Гомера - это удивительная история долгих скитаний греческого царя Итаки, храброго Одиссея, и его возвращения к любимой супруге Пенелопе. Если в «Илиаде» Гомер сосредотачивает всё действие в Трое и её окрестностях, то в «Одиссее» место действия динамично. Читатель вместе с героями переносится от Трои к Египту, затем - в Северную Африку и Пелопоннес, оказывается в Итаке и на западном берегу Средиземного моря.

Жизнь героев после взятия Трои

Сюжет начинается спустя десять лет после победы греков в Разгневанные боги не позволили Одиссею сразу беспрепятственно возвратиться в родные места. Некоторое время герой живёт на далёком западном фиалковом острове с морской нимфой Калипсо. Долгое время извечная заступница Одиссея Афина пытается выпросить у Зевса разрешение вызволить человека, и, наконец, ей удаётся это. Афина в чужом облике является на Итаку, где Пенелопу и её сына по имени Телемах со всех сторон осаждают женихи. Больше сотни человек убеждают царицу выбрать кого-то из них в мужья, ссылаясь на то, что Одиссей погиб. Однако Пенелопа продолжает надеяться на возвращение мужа. Афина говорит с Телемахом и убеждает его отправиться в путь, чтобы узнать какую-то информацию о судьбе отца. Почти сразу же Телемах отплывает в сторону Пилоса (на западном краю Пелопоннеса), в город Нестора.

Начало странствий Телемаха

Нестор оказывает Телемаху радушный приём. Он позволяет юноше переночевать в своём дворце, а вечером повествует о том, с какими испытаниями столкнулись некоторые греческие вожди на обратном пути из Трои. С первыми лучами солнца Телемах отправляется на колеснице в Спарту, где Менелай и Елена вновь живут в любви и согласии. Излагая краткое содержание «Одиссеи» Гомера, стоит упомянуть о том, что они устроили роскошное пиршество в честь Телемаха, а также рассказывают знаменитую историю с деревянным конём, на строительство которого греков надоумил Одиссей. Однако помочь юноше с поисками отца они не могут.

Долгожданное освобождение Одиссея

В то же время в Итаке женихи Пенелопы решают устроить Телемаху засаду и убить его. Афина вновь начинает говорить об освобождении Одиссея. Гермес, вестник богов, по наущению Зевса отправляется к Калипсо с требованием, чтобы та отпустила героя. Тут же Одиссей приступает к строительству плота, а затем отплывает в сторону Итаки. Но властитель морей Посейдон всё ещё гневается на него за то, что герой лишил зрения циклопа Полифема, сына бога. Поэтому Посейдон насылает на Одиссея беспощадную бурю, плот героя разбивается вдребезги, и только с помощью Афины ему удаётся достичь берега.

Путь Одиссея к дому не был простым

Далее краткое содержание «Одиссеи» Гомера рассказывает нам о событиях следующего утра. Герой просыпается от звука девичьих голосов. Это царевна Схерии по имени Навсикая и её верные служанки. Одиссей просит Навсикаю о помощи, и та благосклонна к герою - она даёт ему пищу и одежду, а параллельно повествует о самой себе и своих царственных родителях. Служанкам же Навсикая говорит, что именно такого человека желает видеть в качестве своего супруга. Царица направляет Одиссея в столицу, где тот, предоставленный самому себе, восхищается роскошным дворцом и удивительным садом царя феаков. В парадном зале его встречают царь Алкиной и его супруга Арета - они оказывают герою крайне любезный приём и выслушивают его просьбу помочь ему возвратиться на родину.

На следующий день в столице феаков затевают грандиозный пир. Талантливый певец Демодок декламирует несколько старинных преданий о богах и героях. Алкиной же просит Одиссея, чтобы тот поведал народу феаков о себе и случившихся с ним приключениях. Сказочный, поражающий воображение рассказ Одиссея длится до самой ночи, и феаки с удовольствием слушают его. Добродушный народ щедро одаряет своего гостя, а затем предоставляет в его распоряжение быстроходный корабль и отправляет Одиссея домой. Сам герой погружается в это время в глубокий сон. Очнувшись, видит, что он очутился в Итаке, где не был почти двадцать лет.

Возвращение в Итаку и встреча с сыном

В этот момент в краткое содержание «Одиссеи» Гомера вновь включается Афина. Она уже давно поджидает героя и сразу же предупреждает о том, что во дворце его подстерегает опасность. Обнаглевшие и уставшие от ожидания женихи готовы даже убить царя, ежели он открыто появится в своём доме. Поэтому Афина перевоплощает Одиссея в нищего, а сама направляется на поиски Телемаха, странствующего по материковой части Греции. Одиссей в это время останавливается у свинопаса по имени Эвмей. Хоть тот и не признал своего господина, но обошёлся с ним очень любезно и дружелюбно. Телемах возвращается, а Афина помогает юноше узнать отца.

О чём далее рассказывает Гомер? «Одиссея», содержание которой мы изучаем, продолжается. После радостной встречи отца и сына они вдвоём разрабатывают план, как погубить женихов Пенелопы. Телемах отправляется в сторону дворца, а Одиссей, не изменив облик на настоящий, отправляется туда чуть погодя. Некоторые женихи и слуги грубо обращаются с ним, а профессиональный нищий Ир даже вызывает Одиссея на поединок. Одиссею удаётся поговорить с Пенелопой и ввести её своим вымыслом в заблуждение. Однако перехитрить Эвриклею, свою старую няню, ему не удаётся: воспитанника женщина признаёт по старому шраму на ноге. Одиссей убеждает Эвриклею хранить тайну его возвращения. Пенелопа же, так и не догадавшись о том, кто стоит перед ней, сообщает Одиссею о странном сне, который привиделся ей этой ночью, и о своём намерении устроить для женихов состязание, по итогам которого она определит, кто из них станет её супругом.

Месть Одиссея и воцарение мира

Наконец, наступает день соревнований. Мужем Пенелопы должен стать тот, кто сможет согнуть лук Одиссея, натянуть тетиву, а затем пустить стрелу таким образом, чтобы та пролетела сквозь дюжину колец - отверстий для рукоятки в топорах, выставленных в ряд. Многих женихов постигла неудача, а нищему (под личиной которого скрывался Одиссей) удаётся сделать это. Он сбрасывает с себя рубище, становится с Телемахом на входе в зал и с помощью двух преданных рабов сын и отец истребляют всех женихов. Пенелопа же сперва устраивает Одиссею проверку, дабы убедиться, что перед нею действительно её супруг, а затем с радостью принимает мужа после долгой разлуки.

Приближается к завершению история, которую описал в своей поэме Гомер. «Одиссея», очень краткое содержание которой приведено в этой статье, заканчивается тем, что герой отправляется повидать Лаэрта - своего престарелого отца. В погоню за ним с целью отомстить пускаются родственники женихов. Вместе с несколькими преданными слугами, сыном и отцом, Одиссею удаётся отразить их натиск. А затем Афина вмешивается с позволения Зевса и помогает вновь восстановить мир и благоденствие на просторах Итаки.

* * *

Путь к Гомеру

Во втором акте шекспировского «Гамлета» появляется бродячая труппа, и один из актеров, по просьбе принца, читает монолог, в котором троянский герой Эней рассказывает о взятии Трои и о жестокостях победителей. Когда рассказ доходит до страданий старой царицы Гекубы – у нее на глазах осатаневший от злобы Пирр, сын Ахиллеса, убил ее супруга Приама и надругался над его телом, – актер бледнеет и заливается слезами. И Гамлет произносит знаменитые, вошедшие в пословицу слова:

Что современному человеку Гекуба, что ему Ахиллес, Приам, Гектор и прочие герои Гомера; что ему их муки, радости, любовь и ненависть, приключения и битвы, отгремевшие и отгоревшие больше тридцати столетий назад? Что уводит его в древность, почему Троянская война и возвращение на родину многострадального и хитроумного Одиссея трогают нас если и не до слез, как шекспировского актера, то все же достаточно живо и сильно?

Всякое литературное произведение далекого прошлого способно привлечь и увлечь человека нового времени изображением исчезнувшей жизни, во многом поразительно не схожей с нашей жизнью сегодня. Исторический интерес, свойственный любому человеку, естественное желание узнать, «что было раньше», – начало нашего пути к Гомеру, точнее – одного из путей. Мы спрашиваем: кто он был, этот Гомер? И когда жил? И «сочинил» ли своих героев или в их образах и подвигах отражены подлинные события? И насколько верно (или насколько вольно) они отражены и к какому времени относятся? Мы задаем вопрос за вопросом и ищем ответа в статьях и книгах о Гомере; а к нашим услугам – не сотни и не тысячи, а десятки тысяч книг и статей, целая библиотека, целая литература, которая продолжает расти и сейчас. Ученые не только обнаруживают все новые факты, имеющие отношение к гомеровским поэмам, но и открывают новые точки зрения на поэзию Гомера в целом, новые способы ее оценки. Была пора, когда каждое слово «Илиады» и «Одиссеи» считали непререкаемою истиной – древние греки (во всяком случае, громадное их большинство) видели в Гомере не только великого поэта, но и философа, педагога, естествоиспытателя, одним словом – верховного судью на все случаи жизни. Была и другая пора, когда всё в «Илиаде» и «Одиссее» считали вымыслом, красивою сказкой, или грубоватою басней, или безнравственным анекдотом, оскорбляющим «хороший вкус». Потом пришла пора, когда Гомеровы «басни» одна за другою стали подкрепляться находками археологов: в 1870 г. немец Генрих Шлиман нашел Трою, у стен которой сражались и умирали герои «Илиады»; спустя четыре года тот же Шлиман раскопал «обильные златом» Микены – город Агамемнона, вождя греческого воинства под Троей; в 1900 г. англичанин Артур Эванс начал уникальные по богатству находок раскопки на Крите – «стоградном» острове, неоднократно упоминаемом Гомером; в 1939 г. американец Блиджен и грек Курониотис разыскали и древний Пилос – столицу Нестора, «сладкогласного витии пилосского», неутомимого подателя мудрых советов в обеих поэмах…

Список «гомеровских открытий» чрезвычайно обширен и до сего дня не закрыт – и едва ли закроется в близком будущем. И все же необходимо назвать еще одно из них – самое важное и самое сенсационное в нашем веке. В ходе раскопок на острове Крите, а также в Микенах, в Пилосе и в некоторых других местах южной части Балканского полуострова археологи нашли несколько тысяч глиняных табличек, исписанных неведомыми письменами. Чтобы их прочитать, потребовалось почти полвека, потому что не был известен даже язык этих надписей. Лишь в 1953 г. тридцатилетний англичанин Майкл Вентрис решил задачу дешифровки так называемого линейного письма «Б». Этот человек, погибший в автомобильной катастрофе три с половиной года спустя, не был ни историком Античности, ни специалистом по древним языкам – он был архитектор. И тем не менее, как писал о Вентрисе замечательный советский ученый С. Лурье, «ему удалось сделать самое крупное и самое поразительное открытие в науке об Античности со времен эпохи Возрождения». Его имя должно стоять рядом с именами Шлимана и Шампольона, разгадавшего тайну египетских иероглифов. Его открытие дало в руки исследователей подлинные греческие документы того же примерно времени, что события «Илиады» и «Одиссеи», документы, расширившие, уточнившие, а кое в чем и перевернувшие прежние представления о прообразе того общества и государства, которые изображены у Гомера.

В начале II тысячелетия до н. э. на Балканском полуострове появились племена греков-ахейцев. К середине этого тысячелетия в южной части полуострова сложились рабовладельческие государства. Каждое из них было небольшою крепостью с примыкавшими к ней землями. Во главе каждого стояли, по-видимому, два властителя. Властители-цари со своими приближенными жили в крепости, за могучими, циклопической кладки стенами, а у подножья стены возникал поселок, населенный царскими слугами, ремесленниками, купцами. Сперва города боролись друг с другом за главенство, потом, около XV столетия до н. э., начинается проникновение ахейцев в соседние страны, за море. В числе прочих их завоеваний был и остров Крит – главный центр древнейшей, догреческой культуры юго-восточного района Средиземноморья. Задолго до начала ахейского завоевания на Крите существовали государства с монархической властью и общество, четко разделявшееся на классы свободных и рабов. Критяне были умелыми мореходами и купцами, отличными строителями, гончарами, ювелирами, художниками, знали толк в искусстве, владели письменностью. Ахейцы и прежде испытывали сильное воздействие высокой и утонченной критской культуры; теперь, после покорения Крита, она окончательно стала общим достоянием греков и критян. Ученые называют ее критомикенской.

Землею, постоянно привлекавшей внимание ахейцев, была Троада на северо-западе Малой Азии, славившаяся выгодным местоположением и плодородною почвой. К главному городу этой земли – Илиону, или Трое, – не раз снаряжались походы. Один из них, особенно продолжительный, собравший особенно много кораблей и воинов, остался в памяти греков под именем Троянской войны. Древние относили ее к 1200 г. до н. э. – в пересчете на нашу хронологию, – и работы археологов, копавших Гиссар-лыкский холм вслед за Шлиманом, подтверждают древнюю традицию.

Троянская война оказалась кануном крушения ахейской мощи. Вскоре на Балканах появились новые греческие племена – дорийцы, – такие же дикие, какими тысячу лет назад были их предшественники, ахейцы. Они прошли через весь полуостров, вытесняя и подчиняя ахейцев, и до основания разрушили их общество и культуру. История обратилась вспять: на месте рабовладельческого государства вновь появилась родовая община, морская торговля заглохла, зарастали травою уцелевшие от разрушения царские дворцы, забывались искусства, ремесла, письменность. Забывалось и прошлое; цепь событий разрывалась, и отдельные звенья обращались в предания – в мифы, как говорили греки. Мифы о героях были для древних такою же непререкаемою истиной, как мифы о богах, и сами герои становились предметом поклонения. Героические предания переплетались друг с другом и с мифами о богах. Возникали круги (циклы) мифов, соединявшихся как последовательностью фактов, лежавших в их основе, так и законами религиозного мышления и поэтической фантазии. Мифы были почвою, на которой вырос греческий героический эпос.

Героический эпос есть у каждого народа. Это повествование о славном минувшем, о событиях первостепенной важности, которые были поворотным пунктом в истории народа. Таким событием (или, по крайней мере, одним из таких событий) оказался великий поход на Трою; сказания о нем сделались важнейшей сюжетною основой греческого эпоса. Но от времени, когда создавался эпос, эти события были отделены тремя, а то и четырьмя веками, и потому к картинам ушедшей жизни, запомнившимся с необыкновенной точностью, присоединялись детали и подробности, заимствованные из жизни, которая окружала неведомых нам творцов эпоса. В самой основе мифа многое оставалось нетронутым, но многое и перетолковывалось на новый лад, в согласии с новыми идеалами и взглядами. Многослойность (а стало быть, и неизбежная противоречивость) изначально была характерной чертой греческого эпоса, а так как он находился в непрестанном движении, число слоев все увеличивалось. Подвижность эта неотделима от самой формы его существования: как и у всех народов, героический эпос у греков был устным творчеством, и письменное его закрепление знаменовало последний этап в истории жанра.

Исполнителями эпических произведений и вместе с тем их со-творцами, со-авторами были певцы (по-гречески «аэды»). Они знали наизусть десятки тысяч стихотворных строк, перешедших к ним по наследству и бог весть кем и когда сочиненных, они владели набором традиционных средств и приемов, тоже переходивших от одного поколения поэтов к следующему (сюда относятся и разнообразные формулы-повторы для описания сходных или в точности повторяющихся ситуаций, и постоянные эпитеты, и особый стихотворный размер, и особый язык эпоса, и даже самый круг сюжетов, довольно широкий, но все же ограниченный). Обилие устойчивых, неизменных элементов было необходимым условием для самостоятельного творчества: вольно их комбинируя, переплетая с собственными стихами и полустишьями, аэд всегда импровизировал, всегда творил наново.

Большинство современных ученых считает, что Гомер жил в VIII веке до н. э. в Ионии – на западном побережье Малой Азии или на одном из близлежащих островов. К тому времени аэды успели исчезнуть, и место их заняли декламаторы-рапсоды; они уже не пели, аккомпанируя себе на кифаре, а читали нараспев, и не только собственные произведения, но и чужие. Гомер был одним из них. Но Гомер не только наследник, он и новатор, не только итог, но и начало: в его поэмах лежат истоки духовной жизни всей Античности в целом. Византиец Михаил Хониат (XII–XIII вв.) писал: «Подобно тому, как, по словам Гомера, все реки и потоки берут начало из Океана, так всякое словесное искусство исток имеет в Гомере».

Есть предположение, что «Илиада» и «Одиссея» действительно заключают многовековую традицию импровизационного творчества – что они были первыми образцами письменно закрепленного «большого эпоса», с самого начала были литературой в прямом смысле слова. Это не значит, разумеется, что известный нам текст поэм ничем не отличается от исходного, каким он был записан или «выговорен» в конце VIII или начале VII века до н. э. В нем немало позднейших вставок (интерполяций), в иных случаях весьма пространных, до целой песни; немало, вероятно, и сокращений-купюр, и стилистических поправок, которые следовало бы назвать искажениями. Но в таком «искаженном» виде он насчитывает почти две с половиной тысячи лет, в таком виде был известен древним и принят ими, и пытаться возвращать его к первоначальному состоянию не только невозможно по существу, но и бессмысленно с историко-культурной точки зрения.

«Илиада» повествует об одном эпизоде последнего, десятого, года Троянской войны – гневе Ахиллеса, самого могучего и храброго среди греческих героев, оскорбленного верховным предводителем ахейцев, микенским царем Агамемноном. Ахиллес отказывается участвовать в сражениях, троянцы начинают брать верх, гонят ахейцев до самого лагеря и едва не поджигают их корабли. Тогда Ахиллес разрешает вступить в битву своему любимому другу Патроклу. Патрокл погибает, и Ахиллес, отрекшись наконец от гнева, мстит за смерть друга, сразив Гектора, главного героя и защитника троянцев, сына их царя Приама. Все главное в сюжете поэмы – от мифов, от Троянского цикла. С тем же циклом связана и «Одиссея», рассказывающая о возвращении на родину после падения Трои другого греческого героя – царя острова Итаки Одиссея. Но здесь главное – не миф: оба основных сюжетных компонента «Одиссеи» – возвращение супруга к супруге после долгого отсутствия и удивительные приключения в дальних, заморских краях – восходят к сказке и народной новелле. Различие между обеими поэмами этим не ограничивается, оно заметно и в композиции, и в деталях повествования, и в деталях мироощущения. Уже сами древние не были уверены, принадлежат ли обе поэмы одному автору, немало сторонников такого взгляда и в новые времена. И все же более вероятным – хотя, строго говоря, точно таким же доказуемым – представляется обратное мнение: сходного между «Илиадой» и «Одиссеей» все же больше, чем отличного.

Несходство и прямые противоречия обнаруживаются не только между поэмами, но и внутри каждой из них. Они объясняются в первую очередь упомянутою выше многослойностью греческого эпоса: ведь в мире, который рисует Гомер, совмещены и соседствуют черты и приметы нескольких эпох – микенской, предгомеровской (дорийской), гомеровской в собственном смысле слова. И вот рядом с дорийским обрядом сожжения трупов – микенское захоронение в земле, рядом с микенским бронзовым оружием – дорийское железо, неведомое ахейцам, рядом с микенскими самодержцами – безвластные дорийские цари, цари лишь по имени, а по сути родовые старейшины… В прошлом веке эти противоречия привели науку к тому, что под сомнение было поставлено само существование Гомера. Высказывалась мысль, что гомеровские поэмы возникли спонтанно, то есть сами собой, что это результат коллективного творчества – вроде народной песни. Критики менее решительные признавали, что Гомер все-таки существовал, но отводили ему сравнительно скромную роль редактора, или, точнее, компилятора, который умело свел воедино небольшие по размеру поэмы, принадлежавшие разным авторам, или, может быть, народные. Третьи, напротив, признавали за Гомером авторские права на большую часть текста, но художественную цельность и совершенство «Илиады» и «Одиссеи» относили на счет какого-то редактора более поздней эпохи.

Ученые неутомимо вскрывали все новые противоречия (нередко они бывали плодом ученого воображения или ученой придирчивости) и готовы были платить любую цену, лишь бы от них избавиться. Цена, однако же, оказалась слишком высока: выдумкою, фикцией обернулся не только Гомер, но и достоинства «мнимых» его творений, разодранных на клочки беспощадными перьями аналитиков (так называют ниспровергателей «единого Гомера»). Это было явной нелепостью, и и течение последних пятидесяти лет верх взяла противоположная точка зрения – унитарная. Для унитариев неоспоримо художественное единство гомеровского наследия, ощущаемое непосредственно любым непредвзятым читателем. Их цель – подкрепить это ощущение с помощью особого «анализа изнутри», анализа тех правил и законов, которые, сколько можно судить, ставил себе сам поэт, тех приемов, из которых складывается поэзия Гомера, того мироощущения, которое лежит в ее основе. Итак, взглянем на Гомера глазами непредвзятого читателя.

Прежде всего нас озадачит и привлечет сходство, близость древнего к современному. Гомер сразу же захватывает и сразу из предмета изучения становится частью нашего «я», как становится всякий любимый поэт, мертвый или живой – безразлично, потому что основным для нас будет эмоциональный отзыв, эстетическое переживание.

Читая Гомера, убеждаешься, что многое в его взгляде на мир – не только вечная и непреходящая истина, но и прямой вызов всем последующим векам. Важнейшее, что отличает этот взгляд, – его широта, желание понять разные точки зрения, терпимость, как сказали бы сегодня. Автор героического эпоса греков не питает ненависти к троянцам, бесспорным виновникам несправедливой войны (ведь это их царевич Парис нанес обиду людям и оскорбил божеский закон, похитив Елену, супругу своего гостеприимца, спартанского царя Менелая); скажем более – он уважает их, он им сочувствует, потому что и у них нет иного выбора, как сражаться, защищая свой город, жен, детей и собственную жизнь, и потому, что они сражаются мужественно, хотя ахейцы и сильнее и многочисленнее. Они обречены; правда, сами они еще не знают этого, но Гомер-то знает исход войны и, великодушный победитель, сострадает будущим побежденным. И если, по словам самого поэта, «святая Троя» ненавистна богам «за вину Приамида Париса», то Гомер выше и благороднее богов-олимпийцев.

Широта взгляда вдохновляется добротою, человечностью. Едва ли случайно, что европейскую литературу открывает призыв к доброте и осуждение жестокости. Справедливость, которую обязаны блюсти люди и охранять боги, – во взаимной любви, кротости, приветливости, благодушии; беззаконие – в свирепстве, в бессердечии. Даже Ахиллесу, образцовому своему герою, не прощает Гомер «львиного свирепства», и поныне это не прописное проклятие прописному пороку, а живой опыт, за которым люди на протяжении своей истории платили так много и всякий раз сызнова. Человечность Гомера столь велика, что одерживает верх даже над неотъемлемыми признаками жанра: обычно героический эпос – это песнь войне как испытанию, обнаруживающему лучшие силы души, и Гомер в самом деле прославляет войну, но он уже и проклинает ее бедствия, ее безобразие, бесстыдное надругательство над человеческим достоинством. Первое, видимо, идет от примитивной морали варваров-дорийцев, второе – от новой морали законности и мира. Ей предстояло подчинить себе вселенную, и по сию пору нельзя еще сказать, чтобы эта задача была решена. Вот где Гомер встречается с Шекспиром, а мы – с тем и другим, вот что нам Гекуба! Мы отлично понимаем ужас старого Приама, заранее оплакивающего свою уродливую и бесславную гибель:

О, юноше славно,
Как ни лежит он, упавший в бою и растерзанный медью, –
Все у него и у мертвого, что ни открыто, прекрасно!
Если ж седую браду и седую главу человека,
Ежели стыд у старца убитого псы оскверняют, –
Участи более горестной нет человекам несчастным!

И нисколько не меньше, не хуже понятен нам яростный шекспировский протест против судьбы, позволившей этому совершиться:

Стыдись, Фортуна! Дайте ей отставку,
О боги, отымите колесо, Разбейте обод, выломайте спицы
И ось его скатите с облаков
В кромешный ад!

Унижение человека несправедливостью, насилием – это позор и мука для каждого из людей; свой наглый вызов злодейство бросает всему миропорядку, и, стало быть, каждому из нас, и, стало быть, каждый в ответе за злодейство. Гомер это предчувствовал, Шекспир ясно понимал.

Но терпимость нигде ни разу не оборачивается терпимостью к злу, робостью перед ним, попыткою его оправдать. Твердость этической позиции, серьезная и строгая однозначность в отношении к жизни, столь характерная для Гомера (и для античной традиции в целом), обладает в наших глазах особою притягательною силой. «Незыблемость скалы ценностей», от Гомера до наших дней – неискоренимость добра и честности перед лицом злобы и предательства, вечность тяги к прекрасному вопреки соблазнам безобразного, «вечность» максим и заповедей, которые иным простакам кажутся родившимися только вчера или даже сегодня, – несет в себе радость и ободрение. И не нужно подозревать, будто такая однозначность оценок – следствие примитивного, первобытного самодовольства, которому непонятно, что такое сомнение; нет, под нею скрыта органическая уверенность в себе здорового интеллекта, здорового чувства, уверенность в своем праве (и в своей обязанности!) решать и судить.

Для здорового чувства и здорового интеллекта жизнь – великий дар и самое драгоценное достояние, несмотря на все ее бедствия, муки и тяжкие превратности, несмотря на то, что Зевс изрекает с высоты небес:

…Из тварей, которые дышат и ползают в прахе,
Истинно в целой вселенной несчастнее нет человека!

Но бессмертному не понять смертных, и поэт не только благороднее, но и мудрее своих богов. Он приемлет действительность спокойно и здраво, он улавливает в ней ритм чередующихся радостей и горестей и видит в таком чередовании непреложный закон бытия, и решительно говорит бытию «да», а небытию – «нет».

Решительно, но небезоговорочно, потому что и в лицо смерти смотрит с таким же бесстрашием и спокойствием, как в лицо жизни. Неизбежность смерти не может и не должна отравить радость земного существования, а ее угроза – толкнуть на бесчестие. Одно из лучших и самых знаменитых мест в «Илиаде» – слова троянского героя Сарпедона, обращенные к другу перед битвою:

Друг благородный! когда бы теперь, отказавшись от брани,
Были с тобой навсегда нестареющи мы и бессмертны,
Я бы и сам не летел впереди перед воинством биться,
Я и тебя бы не влек на опасности славного боя.
Но и теперь, как всегда, неисчетные случаи смерти
Нас окружают, и смертному их не минуть, не избегнуть.
Вместе вперед! иль на славу кому, иль за славою сами!

Мироощущение Гомера – это высшее спокойствие и просветленность духа, который изведал и неистовый восторг, и неистовое отчаяние и поднялся выше обоих – над наивностью оптимизма и озлобленностью пессимизма.

Слова Сарпедона, призывающие друга в бой, читателя призывают задуматься, насколько свободен человек у Гомера – обладает ли он свободою выбора, свободою воли или скован «вышними силами» по рукам и ногам. Вопрос на редкость сложный, и ответы разноречивы, ибо разноречивы представления о богах и Судьбе, совместившиеся в греческом эпосе. Довольно часто люди действительно жалуются, что они не более чем игрушки в руках богов, и во всех своих бедах и ошибках винят злокозненных небожителей, но если это так, почему боги негодуют на неправду, чинимую людьми? Тогда это их, божеская, неправда, и гомеровская мораль лишается основания. Как ни толкуй эти жалобы (а их можно объяснять и психологически, например, попыткою оправдаться, переложить собственную вину на чужие плечи), сгладить противоречие очень трудно. Да это и ни к чему. Тем более что мы встретим достаточно мест, где человек принимает решение сознательно, здраво взвешивая все «за» и «против», без всякой помощи (или коварной подсказки) свыше, и потому обязан нести ответственность за свой поступок. Подобные человеку во всем, боги Гомера и тут выступают в чисто человеческих ролях: они подают советы – совершенно так же, как мудрый старец Нестор, они участвуют в схватках – совершенно как смертные герои, иногда даже с меньшею удачей, чем смертные, не брезгуют вмешательством и в мелочи земной жизни. Они способны помочь человеку или навредить ему, но решить его участь они не могут – ни один из них, даже Зевс.

Участь человека предопределена Судьбою, высшей в мире силою, которой подчиняются и сами боги. Они слуги Судьбы, исполнители ее решений; приблизить или отдалить назначенное Судьбою – вот все, на что они способны. Главное их преимущество перед людьми – знание, мудрость, предвидение будущего (так же как главная причина людской неправедности, греха – это невежество, духовная слепота, глупость), и они охотно пользуются этим преимуществом, чтобы заранее известить смертного, что «предначертано ему роком». А это очень важно, поскольку в рамках предначертанного, в рамках необходимости почти всегда остается место свободе. Судьба предлагает дилемму: поступишь так-то – уцелеешь, поступишь по-иному – умрешь (что и значит «судьбе вопреки низойти в обитель Аида»). Выбор есть акт свободной воли, но, коль скоро он сделан, в его последствиях ничего нельзя изменить. Гермес внушал Эгисту, чтобы тот не покушался на жизнь Агамемнона, когда царь возвратится из похода на Трою, и не вступал в брак с его супругой. Эгист остался глух к наставлению бога и, как предупреждал его Гермес, понес наказание от руки сына убитого.

Читая Гомера, убеждаешься, что бывают случаи, когда банальные, захватанные штампы, давно потерявшие смысл и выразительность, вдруг оживают. Он в самом деле «гений поэзии» и в самом деле «художник слова». Он рисует и лепит словом, созданное им зримо и осязаемо. Он обладает неповторимою даже среди собратьев по гениальности остротою глаза, и потому мир его видения – самые обыденные предметы в этом мире – резче, отчетливее, содержательнее, нежели то, что открывается любому иному взору. Это качество хотелось бы, вслед за Марксом, назвать детскостью, потому что лишь в ранние годы, лишь ребенку доступна такая зоркость. Но детскость Гомера – это еще и яркое солнце, которым пронизаны поэмы, и восхищение жизнью, во всяком ее обличии (отсюда общая приподнятость тона, эпическая величавость), и неиссякаемое любопытство к деталям (отсюда бесчисленные, но никогда не утомляющие подробности). Детскость проявляется наконец и в том, как относится художник к своему материалу.

Писатель нового времени, как правило, борется с материалом, он организует слово и стоящую за ним действительность – это именно процесс организации, претворение хаоса в космос, беспорядка в порядок. Чем ближе к сегодняшнему дню, тем заметнее борьба, тем меньше старается художник скрыть ее от чужих глаз, а нередко и демонстративно выставляет сопротивление материала на всеобщий обзор. Античный писатель не знал этого сопротивления, у Гомера субъект еще не противопоставлен объекту (обществу или даже природе): так ребенок долго не осознает противоположности «я» и «не-я». Органическое ощущение единства слабело с веками, но вплоть до самого конца античной традиции не исчезало окончательно, и это придает всякой античной книге, и прежде всего гомеровским поэмам, особую цельность, которую ни с чем не спутаешь и которая влечет нас и радует – по контрасту. То же ощущение, пожалуй, запечатлено в современной Гомеру пластике и вазописи, обычно именуемых архаическими. Глядя на «куросов» (изваяния юношей в полный рост), на их сдержанную, скованную мощь и блаженную улыбку, разглядывая вазы и глиняные статуэтки, каждая из которых вправе называться шедевром, думаешь о том, с какою свободой и беззаботностью, с каким мудрым забвением повседневных тягот и тревог, с каким детским доверием к будущему и уверенностью в нем воспринимал мир древний художник. Потому-то и улыбаются губы, потому так широко открыты глаза – с любопытством ко всему на свете, с достоинством и спокойствием, которые чудесным образом сочетаются с экспрессией, смелою выразительностью движений в вереницах людей и животных.

То же и у Гомера. «Статические» зарисовки чередуются с «динамическими», и трудно сказать, какие удаются поэту лучше. Сравним:

В мантию был шерстяную, пурпурного цвета, двойную
Он облачен; золотою прекрасной с двойными крючками
Бляхой держалася мантия; мастер на бляхе искусно
Грозного пса и в могучих когтях у него молодую
Лань изваял…
…в изумленье та бляха
Всех приводила. Хитон, я приметил, носил он из чудной
Ткани, как пленка, с головки сушеного снятая лука,
Тонкой и светлой, как яркое солнце: все женщины, видя
Эту чудесную ткань, удивлялися ей несказанно.

Вышел таков Теламонид огромный, твердыня Данаев,
Грозным лицом осклабляясь, и звучными сильный стопами
Шел, широко выступая, копьем длиннотенным колебля.

Чему отдать предпочтение, пусть каждый решит для себя сам, но в любом случае запомним, что упрекать гомеровский эпос в примитивной застылости, в неспособности изобразить движение – несправедливо и нелепо.

Зримость, наглядность, как основное качество поэзии Гомера, позволяет объяснить многое в «Илиаде» и «Одиссее». Становится понятным последовательное олицетворение всего отвлеченного (Обида, Вражда, Молитвы): то, чего нельзя охватить взором, для Гомера просто не существует. Понятна полная конкретность – не просто человекоподобие, но именно конкретность, вещность – образов небожителей. Конкретность неизбежно снижает образ, и только здесь, в обостренном чувстве реальности, а никак не в первобытном вольнодумстве, надо искать причину того, что нашему восприятию кажется насмешкою над богами: боги Гомера вспыльчивы, тщеславны, злопамятны, высокомерны, простоваты, не чужды им и физические изъяны. Гомеровская мифология – первая, которая нам известна у греков; что в ней от общепринятых религиозных верований, что добавлено вымыслом поэта, никто не знает, и можно с большою вероятностью предполагать, что более поздние, классические представления об Олимпе и его обитателях во многом прямо заимствованы из «Илиады» и «Одиссеи» и происхождением своим обязаны художественному дару автора поэм.

Конкретность и вообще несколько снижает приподнятость тона, эпическую величавость. Одним из средств, создающих эту приподнятость, был особый язык эпоса – изначально неразговорный, сложенный из элементов различных греческих диалектов. Во все времена он звучал для самих греков остраненно и высоко и уже в классическую эпоху (V в. до н. э.) казался архаичным. Русский перевод «Илиады», выполненный Н. И. Гнедичем около полутораста лет назад, как нельзя вернее воспроизводит отчужденность эпического языка, его приподнятость надо всем обыденным, его древность.

Читая Гомера, убеждаешься: не только внешность мира, его лик, – когда улыбчивый, когда хмурый, когда грозный, – умел он изображать, но и человеческая душа, все ее движения, от простейших до самых сложных, были ведомы поэту. Есть в поэмах настоящие психологические открытия, которые и теперь при первой встрече – первом чтении – поражают и запоминаются на всю жизнь. Вот дряхлый Приам, тайком явившись к Ахиллесу в надежде получить для погребения тело убитого сына,

никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду
В ноги упав, обымает колена и руки целует, –
Страшные руки, детей у него погубившие многих!

Цену этим строкам знал, бесспорно, и сам поэт: недаром чуть ниже он повторяет их, вложив в уста самого Приама и дополнив прямым «психологическим комментарием»:

Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,
Вспомнив Пелея отца: несравненно я жальче Пелея!
Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!

Или еще пример – другое открытие: горе и сплачивает, и в то же время разъединяет людей. Дружно рыдают рабыни, оплакивая убитого Патрокла, но в душе каждая сокрушается о собственном горе, и так же плачут, сидя рядом, враги – Ахиллес и Приам:

За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
Оба они вспоминая: Приам – знаменитого сына,
Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый,
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.

Государство