Знаменитые
потомки великий русских писателей
Наши современники - потомки Льва Николаевича Толстого, Алексея Николаевича Толстого и Владимира Владимировича Маяковского.
Потомки Льва Толстого
Лев Николаевич Толстой (1828-1910)
У Льва Николаевича Толстого было 13 детей (правда, пятеро из них скончались ещё в младенчестве или раннем детстве).
Сегодня во всём мире живут более 300 его потомков, многие из которых поддерживают друг с другом связь и регулярно встречаются в Ясной Поляне.
В России наиболее известны двое праправнуков великого писателя.
Пётр Толстой
Пётр Толстой - праправнук Льва Николаевича
Пётр Олегович Толстой - праправнук Льва Толстого.
Он окончил факультет журналистики МГУ, много лет работал на телевидении, среди прочего был ведущим программы "Вечернее время" на Первом канале.
Осенью 2016 года ушёл из журналистики в политику: стал заместителем председателя Госдумы как член партии "Единая Россия".
Фёкла Толстая
Фёкла Толстая - праправнучка Льва Толстого
Фёкла Толстая - троюродная сестра новоиспечённого депутата - тоже праправнучка Льва Толстого и тоже журналистка.
Она окончила филологический факультет МГУ и режиссёрский факультет ГИТИСа. Говорит на пяти иностранных языках: английском, французском, итальянском, сербском и польском.
Работала ведущей на радио "Маяк", "Эхо Москвы" и "Серебряный дождь", а также на телеканалах "Культура", "Россия" и НТВ. Также она снимает документальные фильмы. Например, на канале "Культура" в 2013 году вышел восьмисерийный цикл "Толстые", где она рассказывала о своих наиболее знаменитых предках.
Потомки Алексея Толстого
Алексей Николаевич Толстой (1883-1945)
Алексей Николаевич и Лев Николаевич Толстые имели общего предка - однако друг другу приходились лишь очень дальними родственниками.
Сегодня в России знамениты внучка и правнук Алексея Толстого.
Татьяна Толстая
Татьяна Толстая - внучка Алексея Толстого
(фото: Водник)
Татьяна Толстая - внучка Алексея Николаевича Толстого и тоже писательница, по образованию - филолог. Пожалуй, самый знаменитый её роман - антиутопия "Кысь", вышедшая в 2000 году.
Кроме того, Татьяна Толстая стала известна как телеведущая: больше десяти лет она вместе с журналисткой Авдотьей Смирновой вела программу "Школа злословия" (сначала на канале "Культура", а затем на НТВ).
Артемий Лебедев
Артемий Лебедев - правнук Алексея Толстого
(фото Александра Плющева)
Артемий Лебедев - сын Татьяны Толстой и правнук Алексея Толстого.
Лебедев - дизайнер, основатель и совладелец модной "Студии Артемия Лебедева", на счету которой, например, создание логотипа Большого театра и Яндекса.
Также Лебедев - один из самых популярных в России блогеров, известный среди прочего обильным употреблением экспрессивной лексики и часто довольно провокационными текстами.
Потомки Владимира Маяковского
Поэт Владимир Маяковский никогда не был женат, однако имел множество романов. В 1925 году он совершил большое путешествие по Америке, где познакомился с эмигранткой из России из семьи обрусевших немцев, Елизаветой Зиберт (в США после своего замужества она стала зваться Элли Джонс).
В 1926 году, уже после отъезда поэта на родину, у Элли Джонс родилась дочь - Хелен Патрисия. С ней Маяковский встретился только один раз за всю жизнь - в 1928 году во время короткой поездки в Ниццу.
Хелен Патрисия Томпсон
Хелен Патрисия Томпсон - дочь Владимира Маяковского
Хелен Патрисия Томпсон - американская писательница, философ и преподаватель. Её самая известная книга - "Маяковский на Манхэттэне, история любви", написанная на основе рассказов и неопубликованных мемуаров её матери.
Также Томпсон преподавала философию в Лемановском колледже в Нью-Йорке.
Скончалась Хелена Патрисия Томпсон в 2016 году в возрасте 89 лет.
В государственном музее А. С. Пушкина на Пречистенке открывается выставка "История рода Толстых - история России". Она посвящена дворянской династии Толстых и приурочена к 180-летию со дня рождения самого известного в мире ее представителя - Льва Толстого. Открытие выставки станет еще и началом традиционного "толстовского собрания" в Ясной Поляне - международного съезда потомков великого писателя, на который со всего мира соберутся более 100 человек.
Материалы своих коллекций предоставили Музей-усадьба Л.Н. Толстого "Ясная Поляна", Государственный музей Л. Н. Толстого, Государственный музей А.С. Пушкина, Исторический музей, музеи Московского Кремля, Эрмитаж, Русский музей, Третьяковская галерея, Литературный музей, Российская национальная библиотека, Институт русской литературы РАН (Пушкинский Дом), Институт истории РАН, Российский государственный исторический архив и около 30 частных собирателей. О судьбе потомков Льва Николаевича мы поговорили с одним из инициаторов выставки, директором Музея-усадьбы "Ясная Поляна", праправнуком писателя Владимиром Толстым.
Российская газета: Владимир Ильич, вы можете назвать точную цифру: сколько Толстых проживает сегодня во всем мире?
Владимир Толстой: Могу назвать лишь точное количество прямых потомков Льва Николаевича Толстого. Это 355 человек.
РГ: В каком возрастном диапазоне?
Толстой: От новорожденных до 90-летних. К сожалению, буквально в этом году навсегда ушло поколение внуков. В Швеции скончались две последние внучки Льва Николаевича. Софья Львовна, дочь Льва Львовича, родилась в 1908 году, при жизни деда, и чуть-чуть не дожила до своего 100-летия. Ее родная сестра Татьяна Львовна была 1915 года рождения. Теперь остаются только правнуки, праправнуки и дальше. Уже появились прямые потомки Толстого в шестом поколении.
РГ: Где они проживают, кроме России?
Толстой: В США, Канаде, Англии, Италии, Франции, Чехии, Швейцарии, Бразилии, в Уругвае... Очень большая диаспора Толстых в Швеции, около 100 человек.
РГ: Своих Толстых мы знаем. И вас, и Петра Толстого, известного телеведущего, и Фёклу Толстую. А вот среди зарубежных потомков Льва Николаевича есть знаменитости?
Толстой: В основном это люди среднего достатка, живущие частной жизнью. Впрочем, в Швеции есть очень известная джазовая певица Виктория Tolstoy.
РГ: Как случилось, что большинство Толстых оказались за рубежом? В 1910 году ушел из жизни Лев Николаевич. Согласно завещанию его главной наследницей стала дочь Александра, которая эмигрировала в США. Но ее мать, вдова Толстого Софья Андреевна, скончалась в 1919 году в советской России.
Толстой: Софья Андреевна действительно скончалась в своем доме в Ясной Поляне. Но и Александра Львовна уехала не сразу. Когда умер отец, Александре было всего 26 лет. На самую младшую дочь упал колоссальный груз по распоряжению литературным наследием отца и частью его имущества. Она выполнила волю Льва Николаевича до последней буквы. Она раздавала землю Ясной Поляны крестьянам, издавала его посмертные произведения. Правда, в это время она находилась под сильным влиянием Черт кова, от которого потом освободилась и под конец жизни остро чувствовала свою вину перед матерью, к которой была слишком сурова. Это очень драматическая история.
РГ: Толстые стали уезжать за границу из-за Октября 1917 года?
Толстой: Причины были разные. Например, Лев Львович был женат на дочери известного шведского врача. Вначале он с женой жил в Ясной Поляне, но после смерти их первенца, тоже Льва, "Льва Третьего" (есть очень трогательная фотография, где три Льва сняты вместе), жена сказала, что она очень любит Россию, но рожать детей будет в Швеции. Там она родила еще девять детей. Они уехали из России до 1917 года. И мой прадед, Илья Львович, тоже уехал из России до революции, в 1916 году, и тоже по личным причинам. Он умер в Соединенных Штатах в 1933 году.
РГ: Почему же вы здесь?
Толстой: Его большая семья оставалась в России. Всего было восемь детей. Старшая дочь Анна не уезжала из России, была вторым браком замужем за известным профессором Павлом Сергеевичем Поповым, близким другом и в некотором смысле душеприказчиком Михаила Афанасьевича Булгакова. У них в доме писатель прятал часть своих рукописей. Два младших брата, Андрей и Михаил, погибли во время Гражданской войны. Андрей Толстой был феноменальной личностью: к 24 годам полный Георгиевский кавалер, обладатель именного оружия. Бесстрашный белый офицер, он погиб на Сиваше. Михаил умер от тифа в Новочеркасске. Два других брата, Илья и Владимир, мой дед, сначала отправили в Чехию мать и сестру Веру, а потом очень сложным путем, через Константинополь, но каждый - сам по себе, оказались в Сербии. Это было похоже на "Бег" Булгакова. Мой дед в этом "беге" нашел себе жену, Ольгу Михайловну, урожденную Гарденину. Илья уже был женат. В Сербии две семьи встретились и прожили двадцать лет. Там родился мой отец Илья Владимирович, его брат Олег Владимирович, отец Петра и Наташи, там же родился выдающийся фольклорист Никита Ильич Толстой, отец Фёклы и Марфы.
В 1945 году Владимир и Илья Толстые после окончания войны, в которой они принимали активное участие, помогая Красной армии во время взятия Белграда, подали прошение о возвращении в Советский Союз. По сведениям Дмитрия Волкогонова, судьба Толстых решалась в личном разговоре Сталина и Берия. Берия считал, что всех Толстых, как белоэмигрантов, надо отправить в лагеря. Сталин приказал следить за ними, но не трогать. Однако их заставили подписать письмо в "Правде" против тетки Александры Львовны...
РГ: Которая была уже в Америке...
Толстой: Она уехала из России в 1929 году. До этого сидела в лагере за участие в так называемом Тактическом центре. Я лично видел протоколы ее допросов, когда архивы КГБ ненадолго рассекретили. Она утверждала, что только чай носила заговорщикам. Из лагеря ее вытащили благодаря Черт кову, у которого и до революции, и после, при всех режимах, были связи во влиятельных кругах. В 1921 году Черткову через Луначарского удалось вызволить Александру Львовну, и она даже была назначена первым хранителем яснополянского музея. Тогда это называлось - "комиссар Ясной Поляны". В этой должности она пробыла до своего вынужденного отъезда. Она не случайно уехала именно в 1929 году. В 1928 году весь мир отмечал 100-летие Льва Толстого. В Россию приехали Ромен Роллан, Стефан Цвейг. Поэтому все, что касалось Ясной Поляны, было под пристальным вниманием мира. Но после юбилея с ней обязательно расправились бы. К этому уже шла подготовка: в тульских газетах появлялись статьи, где ее клеймили, как недобитую графиню, писали, что она принимает в своем доме осколки "бывших" и даже организовала в Ясной Поляне школу, где вместо учения Маркса и Ленина преподают Закон Божий, что, кстати, было чистой правдой. Поэтому сразу после юбилея она через всю страну, через Владивосток перебралась в Японию, а через год - в США. При поддержке эмигрантов (например, Рахманинова и Сикорского), часть из которых завещали ей свои личные сбережения, она организовала феноменальный Толстовский фонд. На протяжении десятилетий этот фонд оказывал помощь и русским беженцам, и калмыкам, и грузинам, и тибетцам, и всем. Счет шел на миллионы людей. Она прожила долгую жизнь и умерла в 1979 году, на нашей не такой давней памяти.
РГ: А что стало с другими Толстыми?
Толстой:
Старший сын Толстого Сергей Львович никуда не уезжал, пережил революцию, дожил до 1947 года, потерял ногу под трамваем, и его еще застали в живых вернувшиеся из эмиграции племянники Илья и Владимир. Татьяна Львовна уехала из России во Францию в 1924 году, но не из-за разногласий с большевиками, а чтобы спасти дочь, которая влюбилась в женатого мужчину. Толстые уезжали за границу по разным причинам, необязательно политическим. Но так получилось, что если бы братья Владимир и Илья в 1945-м не вернулись в СССР, то сегодня почти наверняка в России Толстых просто не было бы. Это был их безрассудный поступок, но и выстраданный. Мой дед мечтал, чтобы его внуки родились в России, а правнуки - в Ясной Поляне. И его мечта сбылась.
РГ: Сегодня вас всех объединяет Ясная Поляна. Но это и один из самых известных в мире образов России, как Кремль, как Эрмитаж, как Большой театр. Ясная Поляна выделена отдельной строкой в бюджете или финансируется как обычные музеи?
Толстой: Нас финансируют, как все музеи федерального значения. Правда, мы выделены в список особо ценных объектов культурного наследия, куда входят Эрмитаж, Исторический музей, Третьяковка... на сегодняшний день это более 50 учреждений культуры. Не могу пожаловаться на какое-то невнимание государства к Ясной Поляне, но и не могу похвастаться тем вниманием, которым пользуется Большой театр или Эрмитаж.
Вообще в последнее время у меня возникает ощущение, что сегодня Толстой в России не очень-то приходится "ко двору". Толстой не пользуется популярностью у власти и, если судить по голосованию "Имя России", не слишком популярен у населения. Если заглянуть в итоги голосования, то окажется, что Толстой на каком-то 35-м месте и набрал примерно 25 000 голосов. При этом, скажем, Достоевский набрал полмиллиона голосов, то есть на несколько порядков выше. В этом есть какая-то загадка. Можно еще понять, почему на первых местах Сталин и Ленин, но почему такой разрыв между писателями? Невольно возникает ощущение, что причина не в самом голосовании, а в тех, кто подсчитывает голоса. Что касается власти, то Толстой с его сложными отношениями с Церковью, с его непринятием силовых решений в политике идеологически несвоевремен. Это сказывается и на отношении к музею. Оно хорошее, но не более того. Де-факто мы являемся признанным мировым культурным центром, к нам приезжают знаменитые писатели, музыканты, артисты всего мира, но мы совершенно лишены необходимой для этого инфраструктуры. У нас, например, нет зала, который вместил бы больше 40-50 человек. И когда приезжает выдающийся музыкант, мне грустно, что его может слушать только небольшая аудитория. Но все мои попытки превратить Ясную Поляну в настоящий мировой культурный центр, где происходили бы международные фестивали, конференции, как-то не находят поддержки. Хотя для этого есть все изначальные условия: уникальный усадебно-природный ансамбль, сохранившаяся музейная коллекция, не имеющая аналогов в писательских музеях всего мира, где все вещи реально принадлежали Толстому и его окружению.
РГ: Вы недавно вернулись из Японии. Как относятся к Толстому в других странах?
Толстой: В Японии, в Европе, да и в Соединенных Штатах, которые мы поругиваем за "некультурность", существует невероятный интерес к Толстому. И не только к художественным произведениям, но и к мировоззренческим исканиям. Япония в этом плане просто поражает! В этом юбилейном для Льва Толстого году я был в Японии уже четыре раза. И они хотели бы видеть меня и в сентябре, и в ноябре, но это физически невозможно. Я читал лекции почти во всех крупнейших университетах Японии. В одном из университетов на лекцию пришли пять тысяч студентов, у меня было такое чувство, что я выступаю на стадионе. В каждый приезд - постоянные интервью для центральной прессы, для ведущих телевизионных каналов. В книжных магазинах выстраиваются длинные очереди, чтобы я подписал книги Толстого. Делать мне это не совсем удобно и даже странно, но приходится: настолько велико желание поклонников Толстого получить автограф хотя бы его праправнука.
Мои знакомые переводчики в Японии недоумевают, видя в Интернете результаты голосования: "Почему у вас, в России, так недооценивают великого Толстого?" У них в голове не укладывается, как собственное население может не ценить своего гения. В Японии, например, проходят дискуссионные баталии, кто у них более популярен: Толстой или Достоевский? Фактически это как бы две общественные партии. Вышел новый перевод "Войны и мира", готовится новый перевод "Анны Карениной". В последние годы происходит какой-то бум новых переводов Толстого на все ведущие языки мира. Только на английском языке вышло одновременно три новых перевода "Войны и мира": два - в Америке, один - в Англии. В Германии одновременно готовятся новые переводы "Войны и мира" и "Анны Карениной". Во Франции, в Испании... Причем заново переводятся не только главные вещи, но и дневники, письма, публицистика.
РГ: Что будет происходить в Музее А. С. Пушкина?
Толстой: Состоится совершенно новое качество толстовских встреч. Мы впервые попытаемся собрать представителей разных ветвей Толстых, не только прямых потомков Льва Николаевича, и показать на выставке судьбу всего разветвленного рода, который ведет начало с XIV века. Это и Толстые-Милославские, и Толстой-американец, и Алексей Константинович и Алексей Николаевич Толстые, и Остерман-Толстой, и многие другие представители рода, оставившие заметный след в истории России.
14-го века их предок Индрис покинул эту страну и принял в Чернигове.
Родословная Толстых
Род собственно семейства Толстых с его правнука, которого звали Андрей Харитонович. Он после жизни в Чернигове обосновался в Москве. Первые его потомки были военнослужащими, что было своего рода традицией. Однако в последующих поколениях в роду Толстых стали появляться государственные политические и великие литературные деятели.
Древо
Ближайшим предкам Льва и Алексея Николаевичей и Алексея Константиновича является Петр Андреевич Толстой. У него было рождено двое сыновей. Один из них не мог иметь детей, а второй стал отцом нескольких сыновей, среди которых следует выделить Илью и Андрея. Именно они произвели на свет ближайших родственников этих трех великих писателей.
Лев Николаевич Толстой появился на свет в 1828 году в Тульской губернии. Его отцом был Николай Ильич Толстой, который был сыном Ильи Андреевича.
Ветка Ильи Толстого славится появлением Льва Николаевича и Алексея Константиновича. Они приходятся друг другу троюродными братьями. Алексей Николаевич появился через несколько поколений. Если судить по родству, то для Льва Николаевича он является внучатым племянником в четвертом поколении. Родство, конечно, очень дальнее, но все же оно свидетельствует о том, что у них есть общие корни и можно считать их родственниками, а не просто однофамильцами.
Алексей Николаевич Толстой был рожден в 1883 году. Местом его рождения был город Николаевск. Отцом его является граф Николай Александрович Толстой.
Изучением рода Толстых занимаются многие биографы, и уже составлены достаточно подробные генеалогические древа. Все они подтверждают тот факт, что в этом роду имеется трое известных писателей, которые появились в разные периоды времени. Самым старшим из этих писателей является Алексей Константинович. Он родился в 1817 году в городе Санкт-Петербурге. Его отцом был Константин Петрович Толстой, который является родным братом знаменитого художника Ф.П. Толстого.
Совет 2: Иван Толстой: биография, творчество, карьера, личная жизнь
Есть у писательского творчества удивительное качество: это не просто набор информации, данных об исторических и личных взаимоотношениях, нечто большее. Читатель переносится в то время, начинает понимать и оправдывать многие вещи, запоминать отношения между героями.
Произведения затрагивают душу, внутренний мир. Однако есть авторы, понимающие непростые вопросы справедливости оценки творчества либо деятельности. Этим занимаются историки литературы. К ним и относится Иван Никитич Толстой.
Поиск призвания
Он появился на свет в известной творческой семье Ленинграде в 1958 году, 21 января. Отец – сын знаменитого писателя А. Н. Толстого, мама – дочь поэта Лозинского М. Л. Глава семьи являлся известным физиком, профессором. Наукой решил заниматься и брат Михаил. Сестры же, Татьяна с Натальей, стали писательницами.
В 1975 Иван Никитич закончил школу и стал студентом медицинского института. Образование оказалось выбрано ошибочно. Медицина совершенно не привлекала студента. Супруга, видя настрой мужа, посоветовала ему заняться филологией.
Тогда Иван Никитич поступил в университет на филфак. Одновременно он работал в Пушкинских горах экскурсоводом. После окончания учебы выпускник преподавал русский язык и литературу в школе. Он изучал архивы, писал статьи.
Увлечение эмигрантской литературой все больше захватывало начинающего писателя. Однако с публикациями на эту тему не складывалось. В 1987 появились первые успехи. Толстой уже преподавал в Гуманитарном и Политехническом вузах. Он стал редактором «Звезды», корректором в «Русской мысли».
С 1994 Иван Никитич начал вести в университете спецкурсы по Набокову. Своей специализацией писатель-историк избрал эмигрантскую историю и литературу, а также период холодной войны. В 1992 публицист возглавил издательство Товия Гржебина как главный редактор.
Любимое дело
С 1994 Иван Никитич стал главным редактором «Опытов». В журнале вышло более пятисот его рецензий, обзоров и статей. Писатель создал книги «Отмытый роман Живаго», «Курсив эпохи».
С 1988 началась работа на «Радио Свобода» журналистом. С конца 1994 писатель вошел в число штатных сотрудников. В 1995 он переехал в Прагу. Все темы и направления автор выбирал сам. Иван Никитич великолепно рассказывает истории. Его повествование отличается яркостью, образностью и живостью. Однако писатель еще и мастер нахождения интересных сюжетов. По его мнению, работа с архивами – деятельность захватывающая. Можно найти невероятные вещи, многое в эмигрантской жизни объясняющие.
При представлении контекста более ясно вырисовывается историческая картина. Этим и занимается историк. Толстой изучает материалы прошлого, чтобы привести читателей к дню текущему. Выдумывать автору ничего не приходится. Все его произведения базируются на реальных фактах.
Заслуга автора – объединение их в единое целое, историю. При сопоставлении создается интереснейшее повествование. Единственной сложностью, по мнению Толстого, является придание историческому рассказу увлекательности. Тогда можно не просто слушать, а увлеченно внимать. Тогда каждому легко понять, почему произошло то ибо иное событие, какая связь между происшедшими фактами.
Уникальный исследователь способен отыскивать потрясающие сведения для читателей и слушателей. Иван Никитич стал ведущим нескольких программ. В их числе «Мифы и репутации». Знаковые проекты Историк создал авторский цикл «Радио Свобода. Полвека в эфире». Он ведет на канале «Культура» программы «Исторические путешествия Ивана Толстого» и «Хранители наследства».
В передачах открываются удивительные истории о произведениях, событиях, людях. В его передачах рассказывалось про малоизвестные исторические персонажи. Так, в программе о Романе Гуле, французском романисте русского происхождения, показана история самоотверженной матери, сделавшей все, чтобы увезти сына от потрясений революции. Особенно потрясает финал передачи. Оказывается, мать скрывала от сына не только болезнь, но и собственный уход. Ободряющие письма Гуль получал уже после ее смерти.
Рассказывал писатель про поэта, авторе одного стихотворения Филарета Чернова, московского профессора Сергея Мельгунова, морского мичмана Бориса Бьеркелунда и политического деятеля Василия Шульгина. Он сумел по крупицам собрать сведения об авторе ставшего песней «Замело тебя снегом, Россия».
Работа в настоящем времени
Свои телепередачи исследователь пытался перевести на бумагу, однако быстро понял, что теряется увлекательность. Самому писателю неинтересно повторять материал снова. Он предпочитает импровизацию. Сама история продумана заранее. Поводом для нее может стать что угодно, от случайно замеченной фотографии до заданного кем-то вопроса.
Да и гораздо проще Толстому что-то поведать самому, чем слушать рассказы других. Он сам заостряет внимание слушателей на интересных по его мнению деталях, уделяет не мало внимания психологии героев. Его сюжеты отличает продуманность драматургии. Мировая культура в его программах пересказывается заново, но только в интересном ракурсе.
[ Радио Свобода: Программы: Культура ]
Судьба Алексея Толстого
Автор и ведущийИван ТолстойИван Толстой: Наша программа сегодня приурочена к 60-тилетию со дня кончины прозаика, драматурга, поэта, сказочника, публициста, журналиста Алексея Николаевича Толстого, который скончался 23 февраля 1945 года, немного не дожив до Дня победы.
Противоречивая фигура. Поклонников его литературного таланта, пожалуй, столько же, сколько противников его гражданской позиции. Я надеюсь, что в сегодняшней программе, мы с нашей гостьей попробуем разобраться в этих противоречиях и понять, какое место в истории отечественной литературы занимает Алексей Толстой. Наш гость сегодня - Инна Георгиевна Андреева, заведующая музеем Алексея Толстого в Москве.
Прежде всего, вокруг Алексея Толстого есть несколько легенд, которые хотелось бы сразу развеять. Инна Георгиевна, я рассчитываю на вашу помощь. Происхождение рода Толстых. Говорят, что Толстые это однофамильцы - литераторы, художники, скульпторы, и т. д. - а некоторые говорят, что это один большой род. Что по этому поводу говорит наука вашими устами?
Инна Андреева: Большой род, ведущий начало от литовского князя Индриса или, как это звучит по древнелитовски, Интриус, что значит "кабан". У Индриса было двое сыновей - Литвинос и Зимонтен. Зимонтен был бездетным, а от Литвиноса уже пошел род очень разветвленный - род Толстых. Некоторые из историков считают, что этот самый Индрис - в крещении Леонтий - на самом деле был не Индрисом, а одним из сыновей монгольского хана Тен-Гри. На самом деле, основная часть историков развенчивает эту теорию, поэтому мы остановимся на Индрисе, литовском князе. Далее, там идет очень разветвленное древо Толстых, и давайте подойдем, конкретно, к Петру Андреевичу Толстому.
Иван Толстой: Напомните нам, пожалуйста, кто это такой.
Инна Андреева: Тот самый Петр Андреевич, известный Петр Андреевич Толстой, дипломат, соратник Петра Первого, посланник в Турции от России, который оказал неоценимые услуги отечеству и был награжден за это и орденом Андрея Первозванного, и графским титулом - кстати, вот откуда идут графы Толстые.
Иван Толстой: Не могли бы вы уточнить, за что же конкретно получили Толстые графский титул.
Инна Андреева: Вот тут уже несколько версий. Одна их самых устойчивых версий - это не за очень благовидный поступок, то есть это именно Петр Андреевич Толстой привез обратно в Россию царевича Алексея. Даже существует такая легенда, что перед смертью царевич Алексей проклял род Толстых до двадцать шестого колена.
Инна Андреева: Нет, именно от Петра Андреевича, к сожалению.
Иван Толстой: Тогда это надолго: Какова судьба Петра Андреевича?
Инна Андреева: Закончил он плохо. Говорят, он был сослан, как ближайший соратник Петра, на Соловки. Соловки, оказывается, не такое уж и близкое прошлое, как могло бы показаться.
Иван Толстой: А, правда, что он был сослан туда со своим сыном? Он, кстати, сам был тогда глубоким стариком.
Инна Андреева: Да, безусловно. Я хотела бы вернутся к продолжению рода, так как генеалогическое древо, повторю, разветвленное, и это тема для трехчасовой беседы, если не больше. Поэтому мы остановимся уже на последующих Толстых. Это Федор Толстой, от которого пошли уже более конкретные ветви. Очень многих интересует вопрос, родственники ли Алексей Николаевич Толстой и Лев Николаевич Толстой, Алексей Константинович Толстой, Толстой-американец, Федор Константинович Толстой, медальенист, и т. д. Да, безусловно, они родственники. Посмотрите, у них общий пращур, Петр Андреевич Толстой. У Петра Андреевича было двое детей. Один бездетен, а по линии другого сына - Ивана - идут уже Андрей, Илья, и т. д. и от Ильи уже идут Лев Николаевич, Алексей Константинович - этой же ветви. У Ивана, у которого два сына, Андрей и Федор, потом у Федора Степан, Петр, Александр и т. д., и мы подходим уже к Федору. Николай Александрович, у которого было пятеро детей, и ребенком одного из них был Алексей Николаевич Толстой. Когда спрашивают, какие конкретно родственные связи у Льва Николаевича и у Алексея Николаевича, начинаешь четко считать, и тогда получается, что родственники очень дальние - четвероюродный, внучатый, пра-пра-пра-племянник Льву Николаевичу. Кажется, что это, как говорится, "десятая вода на киселе". На самом деле, у них единый предок, Петр Андреевич Толстой, и поэтому, конечно же, все Толстые родственники.
Иван Толстой: Как говорил Блок, "дворяне все родня друг другу", ну, а Толстые тем более. Есть устойчивая легенда о том, что Алексей Толстой не сын своего отца. Там ведь была большая семейная драма еще до его рождения. Скажите, пожалуйста, несколько слов об этом.
Инна Андреева: Безусловно, это была очень популярная версия среди первой русской эмиграции в 20-е и 30-е годы. Берберова об этом писала. На самом деле, это совсем не так. Алексей Николаевич был пятым ребенком графа Николая Александровича Толстого и его жены, Александры Леонтьевны Тургеневой. Александра Леонтьевна Тургенева, довольно известная в свое время детская писательница, курсистка, женщина передовых взглядов. Она полюбила молодого разночинца, мелкопоместного дворянина, Алексея Бострома и ушла к нему, потому что Николай Александрович Толстой был типичный, на ее взгляд, самодур, и она, как все русские женщины, пыталась спасти Алексея Бострома, а тот был несчастен, у него было слабое здоровье и еще было много слагаемых.
Иван Толстой: За муки полюбила.
Инна Андреева: Конечно, конечно. И она ушла к Бострому, но Николай Александрович, встретив Бострома в поезде - это известно, - чуть в него не выстрелив, узнал адрес их местопребывания и вернул, силой, Александру Леонтьевну. Они опять жили вместе.
Иван Толстой: Просто бразильский сериал.
Инна Андреева: Ну что вы! При этом Бостром писал плакучие письма, умоляя Александру Леонтьевну вернутся, утверждая, что без нее ему не жизнь, и т. д.
Иван Толстой: Так как же разобраться, от кого из них ребенок?
Инна Андреева: В одном из писем, когда она отказывается вернуться по серьезным причинам, она пишет, что "к сожалению, это стало совсем невозможным, потому что я беременна и уже на пятом месяце". И, тем не менее, Бостром все-таки ее уговаривает, и она-таки и уезжает к нему, и когда уже состоялся суд, на котором разводили супругов Толстых, Александра Леонтьевна поклялась, что ребенок Алеша - Алексей Николаевич Толстой уже родился - сын Бострома.
Иван Толстой: И при этом она знала, что нарушает клятву?
Инна Андреева: Она совершает клятвопреступление. Это раз. Во-вторых, поймите ее как женщину и как мать. Граф Толстой оставил троих оставшихся в живых детей - девочка Прасковья умерла в пятилетнем возрасте - Александра, Елизавету и Мстислава себе. Он категорически им запретил общаться с матерью. Поэтому она, чтоб хотя бы маленького оставить себе, совершила клятвопреступление. Но вот что интересно. Перед смертью граф Николай Александрович Толстой составил завещание в пользу четверых своих детей, имея ввиду и Алешу. Это говорит о том, что он прекрасно знал, что Алексей - его сын.
Иван Толстой: Самодур самодуром, а голова его не покинула в последний момент.
Инна Андреева: Вы знаете, у нас часто говорят, особенно посетители музея, "ну что вы хотите, граф все-таки". Это звучит очень мило.
Иван Толстой: Маленький Алексей Толстой поселился вместе со своей матерью и отчимом на хуторе, под Самарой, а что случилось с ним дальше? По какому пути он пошел?
Инна Андреева: Знаете, писателем сразу не становятся. В принципе, он очень любил читать с матерью разные книги, читал очень много и т. д., но, тем не менее, пошел учиться в знаменитый Петербургский Технологический Институт. Он, собственно говоря, его и закончил, только не получил диплом, но, в принципе, прошел весь курс обучения.
Как раз в связи с этим, всегда, когда говоришь о его произведениях, особенно посвященных технике, - и "Гиперболоид инженера Гарина", и "Аэлита", и "Бунт машин", - не удивляешься каким-то вещам, которые понимал Алексей Толстой, потому что у него было серьезное техническое образование. Но в России начала века творилось нечто невообразимое. Кто-то становился поэтом, или ему казалось, что он становится поэтом, кто-то писателем, кто-то актером. Жизнь бурлила, и было такое сумасшествие, страх перед грядущим, как перед какой-то катастрофой. И на вот этой волне возникали всевозможные литературные, театральные, философские объединения, мимо которых не мог не пройти юный Алексей Толстой. Конечно, он взбредал и на знаменитую "Башню" Вячеслава Иванова, во всевозможные литературные кабаре, и т. д. А поскольку материнское воспитание, привитие ею любви к языку, к литературе, возымело свое действие и не прошло даром, он почувствовал в себе позывы к работе со словом, с языком, и стал писать стихи. Уехав в Париж, он познакомился с Николаем
Степановичем Гумилевым, и отсюда началась его поэтическая деятельность. Потом было знакомство с Брюсовым, с Андреем Белым, с Вячеславом Ивановым, и т. д. Он выпустил два стихотворных сборника, "Лирика" и "За синими реками". Да, критика может их хулить за какое-то подражательство, за попытку соседствования с символизмом. Но, тем не менее, они были искренни. Они шли от сердца, и недаром Валерий Брюсов хвалил эти стихи. Даже Гумилев, который очень трепетно относился к стихосложению, относился к ним на грани - то очень ругал, то очень хвалил - и рекомендовал Толстого как достаточно занятного нового поэта, который появился на горизонте русской литературы. "Еще один Толстой", как говорил он, и был прав, поскольку последующее творчество Толстого доказало, что он писатель божьей милостью.
Иван Толстой: То есть, можно сказать, что мама в нем победила и папу и отчима. Вы сказали, что его мать, Александра Леонтьевна, урожденная Тургенева. А что это за Тургеневы? Какое отношение имеют они к писателю Ивану Сергеевичу?
Инна Андреева: У Тургеневых тоже очень разветвленное древо, но если говорить поближе, то она родственница Николая Тургенева, того самого, который был декабристом.
Иван Толстой: Значит, тем самым, и Александра, который был другом Пушкина и ездил хоронить его в Святые Горы?
Инна Андреева: Безусловно, и надо сказать, что в биографии Алексея Николаевича Толстого, любимым поэтом которого, кстати, был Пушкин, просматривается очень четкое соединение с этим любимым поэтом. И со стороны Толстого-Американца, который просватал, наконец-то, Гончарову за Пушкина, и со стороны Александра Тургенева. То есть, эти связи с Пушкиным у Алексея Николаевича прослеживаются очень серьезные. Вообще, я думаю, там связи и биографические и творческие и, кстати, поведенческие, что очень интересно, и это отдельная тема для разговора.
Иван Толстой: Но родство с Николаем и Александром Тургеневыми - тоже не прямое, а двоюродное. Александра Леонтьевна была внучкой Бориса Тургенева, который приходился двоюродным братом этим двум. Они в письмах его называли "гнусный крепостник, брат Борис". Так вот, Алексей Николаевич все-таки не от декабриста, и не от пушкинского Александра, а от "гнусного крепостника, брата Бориса". Родственников себе мы, естественно, не выбираем. А вот родство с писателем, Иваном Сергеевичем каково?
Инна Андреева: Очень дальнее.
Иван Толстой: Я помню, что в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, по-моему автором был Семевский, говорилось, что Николай Тургенев (декабрист, который находился в изгнании и не возвращался, потому что ждал смертный приговор, вынесенный следственной комиссией Николая Первого) встречался с Иваном Сергеевичем заграницей, в Париже, и они считали себя, говорится в статье, родственниками, но, говорит словарная статья, эти родственные связи проследить не удается. Тургенев - фамилия выходца из Золотой орды, и, насколько я помню, юный Алексей Толстой использовал, несколько переиначив, эту фамилию в свои ранние годы и даже подписывался этой фамилией.
Инна Андреева: Вы знаете, я этого не помню.
Иван Толстой: Какие-то его рассказы подписаны псевдонимом "Мирза Тургень", а деревня, где происходит действие некоторых его ранних вещей, называется Туренево.
Инна Андреева: Конечно, конечно. Он гордился своими предками.
Иван Толстой: Алексей Толстой, у большинства людей, как-то не ассоциируется с людьми Серебряного века, хотя он весь его пророс и был знаком с огромным количеством людей. Чуть ли не название кабаре "Бродячая собака" принадлежит ему. Но все-таки он не ассоциируется с Серебряным веком. Может, это какое-то массовое заблуждение, или что-то в этом есть?
Инна Андреева: Вы знаете, по-моему, это - массовое забвение. У специалистов Алексей Толстой очень даже ассоциируется с Серебряным веком и его представителями. Тем не менее, вы совершенно правильно сказали, что Толстой был одним из учредителей кафе поэтов "Бродячая собака", и, соответственно, "Привала комедиантов". Это раз. Алексей Николаевич Толстой был дружен с Гумилевым. После их знакомства в Париже, они даже издали журнал "Остров" - знаменитый журнал, для тех, кто интересуется Серебряным веком.
Надежда: Хотелось бы, чтоб передача про такую замечательную личность, как Алексей Толстой, была многосерийной! В моей любимой детской книге "Детство Никиты" чувствуется некоторая изоляция семьи, живущей среди степи. Связано ли это как-то с тем, что его мать, Александра Леонтьевна, была исключена из светской жизни на своеобразном островке природы?
Инна Андреева: Я совершенно согласна с нашей слушательницей. Это было, с одной стороны, так. С другой стороны, Александра Леонтьевна этого хотела. Она хотела этого растворения в семье, природе, и вообще "Детство Никиты" это - книга счастья. Она дистанцируется тем миром, в котором есть войны, кровь, горе. На мой взгляд, это самая счастливая книга в мире.
Иван Толстой: Недаром у нее подзаголовок - "Повесть о многих превосходных вещах".
Инна Андреева: Безусловно. И вот эта дистанция, на мой взгляд, была намеренна, и она намеренно соблюдена Алексеем Николаевичем, потому что он написал книгу о множестве самых превосходных вещей - книгу счастья, а счастье не может соседствовать с горем.
Иван Толстой: Может быть, к этому можно добавить и то, что он писал ее в ситуации изоляции - в эмиграции, чувствуя свою оторванность от родины, и это, возможно, многократно усиливало то чувство, которые передано герою этой повести и всей атмосфере этого хутора.
Инна Андреева: Да, и это сбережение ребенка от всех бед обид - это тоже чувствуется: Это, кстати, моя самая любимая книга.
Александр (Санкт-Петербург): "Детство Никиты" и "Гадюку" люблю у Толстого. Вопросов у меня три. Первый: понятно, Блок и Толстой - антиподы, но откуда такая патологическая ненависть к Блоку? У Бунина это понятно, а у Толстого не совсем. Второй: Пушкин у всех кумир, а из современных писателей, кто был для Толстого из современников "значимым" писателем? Пруст, Джойс, Кафка - понятно, нет - они тоже антиподы. И третий: особенности стиля Толстого. Говорят, что у него архаичный стиль, и никаких новаций в нем не присутствует. Что вы можете по этому поводу сказать?
Инна Андреева: На самом деле, я полагаю, что никакой "природы" ненависти не было. Я понимаю, что имеет в виду наш слушатель - это поэт Бессонов в "Хождении по мукам", Пьеро в "Золотом ключике". Ненависти не было. Просто, Алексей Николаевич, будучи человеком веселым, теплым, взрывным, не понимал холодности Блока. Но он безусловно понимал его поэзию. Даже если обратится к дневникам самого Блока, к дневникам Алексея Николаевича - он был гостем Блока, почитал его поэзию, но она была не его. Как кто-то любит Достоевского, а кто-то Льва Толстого. Ненависти, как таковой, не было - было только мелкое хулиганство, если говорить о "Егоре Абозове" и литературной части "Сестер". Он играл - как с куклами, как с марионетками. Возможно, все-таки, имея в виду собирательный образ, о чем сам Алексей Николаевич говорил неоднократно, когда его обвиняли в нелюбви к Александру Блоку. Безусловно, он почитал его как поэта, и даже нельзя сказать, что был дружен, но был принимаем в доме Блока и отзывался о нем весьма положительно. Видимо, он просто его не понимал как человека. Он казался ему очень холодным и отстраненным человеком.
Иван Толстой: Я бы распространил то, что вы сказали не только на Блока, но и на многих персонажей Серебряного века. Вообще, может быть, на Петербург. Здесь была глубочайшая разница в природе психики Алексея Толстого и людей Серебряного века. Алексею Николаевичу, насколько я понимаю его как писателя, вообще был чужд модернизм в целом. Ему была чужда мистика, идеалистическое мышление, всяческий - как он это называл - "туман в литературе". Он был писатель, конечно же, крепкой и мощной реалистической складки. Недаром Федор Соллогуб произнес о нем слова, которые кто-то оценивает как оскорбительные, а я считаю - как слова, попадающие в точку, в десятку; он говорил, что "Алешка Толстой брюхом талантлив", и это пусть и грубые слова, но они совершенно точные. Это характеризует писателя реалистического направления. Алексею Толстому был чужд весь Петербург; он из него бежал. Вы говорите, что он был принимаем в доме Блока. Когда-то принимаем; какое-то время - да. Но Блок же записывал в своей записной книжке, что его зовут на чтение очередной пьесы Толстого - "не пойду", пишет Блок. Это не случайно, и, конечно, Толстой потом очень много его высмеивал в некоторых персонажах. А когда Блок скончался, то, как это часто бывает, началось принятие человека и целого его мира, и известно, по воспоминаниям, что Толстой в 40-е годы, во время войны очень много читал Блока - все три тома его стихов, и как бы снова впустил в свое сердце. У слушателя Александра был еще один вопрос. Кто их современных Толстому писателей был ему близок?
Инна Андреева: Это надо подумать. Во-первых, он любил Ремизова, и это понять можно.
Иван Толстой: Но, опять-таки, ту его сторону, которая более уходила в почву, уходила корнями в народ, в фольклор, который сам отлично чувствовал Алексей Толстой. А вот ремизовскую мистику он тоже не терпел. То есть, в Ремизове он принимал только свою часть.
Инна Андреева: Конечно. Ему нравился Гумилев.
Иван Толстой: За отсутствие мистики.
Инна Андреева: Совершенно верно. Ему нравились особенно его циклы путешествий.
Иван Толстой: А не принимал ли он Брюсова только потому, что видел рационализм брюсовской литературной игры? Когда Брюсов притворяется символистом и напускает на себя "туману", это все игра в туман и игра в символизм, игра в неясные, символистические миры? Ведь, на самом деле, Брюсов был сверх-реалистический человек и писал свои стихи просто как разыгрывал шахматные партии.
Инна Андреева: Алексей Толстой это прекрасно понимал. Он даже иногда его сравнивал с нелюбимым им - до поры до времени, правда, - Достоевским. Да, Брюсова не любил, хотя почитал и уважал в нем профессионала.
Иван Толстой: Насколько я понимаю, он любил Бунина.
Инна Андреева: Ой, как же я забыла Ивана Алексеевича! Он очень любил Бунина.
Иван Толстой: Который, в свою очередь, тоже терпеть не мог символистов! И, по-моему, за то же самое.
Инна Андреева: Конечно. И который тоже, в это же время - скажем, до 20-х годов, - с большим уважением относился к творчеству Алексея Николаевича, особенно к его прозе.
Иван Толстой: Насколько я понимаю, он любил Лескова и писателей-реалистов XIX века; обожал Чехова; потом, из более молодых, Булгакова. То есть, всю реалистическую линию в литературе.
Инна Андреева: Да, мы говорим о современных писателях. Кстати, он совершенно не выносил Леонида Андреева, что совершенно понятно и объяснимо.
Георгий Георгиевич (Санкт-Петербург): Я хотел бы посмотреть на творчество Алексея Толстого с гораздо более широких позиций. Как известно, в 17-м году Ленин установил первое в мире тоталитарное государство. Второе, как известно - Муссолини, а третье - Адольф Гитлер. Так вот, не правильно ли будет рассматривать творчество Толстого, который, как известно, прославлял Ивана Грозного в годы Сталина - а сталинская эпоха, это - десятки миллионов жизней людей, не правильно ли было бы рассматривать его творчество с точки зрения приспособления к этому тоталитарному государству, которые принесло столько бед народам России. И рассматривать таким образом не только творчество Алексея Толстого, а также писателей, которые работали на потребу тоталитарного режима. А что касается "Детства Никиты", то это все писали - и Аксаков, и Лев Николаевич, это слишком просто.
Инна Андреева: Я не согласна с нашим слушателем. Что мы тогда будем говорить о Зощенко? Он писал рассказы о Ленине. Булгаков писал "Батум". Они все работали на власть. Известная истина: "нет пророка в своем отечестве". Скажем, роман "Петр Первый", дилогия об Иване Грозном. Просто, зная творчество обсуждаемого писателя, если проследить его, то о Петре Первом он начал писать еще до революции. Эта тема его всегда волновала, и Петр Первый писался совсем не на потребу власти.
И, вообще, к этому можно подойти и с совсем другой стороны. Это как бегство от действительности. Ведь посмотрите: Алексеем Толстым не написано ни одного романа о пятилетке, скажем, о строительстве ГЭС, о Беломорканале, о решениях партийных съездов. У него сплошное бегство в прошлое.
Иван Толстой: Ну, не совсем в прошлое. Например, роман "Хлеб" - это не совсем прошлое, а всего лишь вчерашний день, причем настолько вчерашний, что не успели отоспаться, как он уже сегодняшний. Мне хотелось бы все-таки сказать, что в позиции нашего слушателя есть и доля правды. Алексей Толстой был писателем, приспособившимся к своему времени. Я совершенно не хотел бы это скрывать, и не хотел бы, чтобы наша передача перелицовывала фигуру Алексея Толстого. Он действительно приспособился к власти. Он был человеком, который написал много десятков, а возможно и сотен, позорных страниц, которые, я уверен, в другую эпоху он не стал бы писать, но он был, по-своему, вынужден их писать. Он согласился жить в эту эпоху, существовать, кормить себя и свою семью. Он был вынужден это написать, и в этом была его человеческая слабость. У него был выбор, как у всякого человека, для которого существует честь, он выбрал именно такой путь.
Я считаю, что он совершенно справедливо критикуем и должен быть морально осужден. За роман "Хлеб" нельзя приветствовать писателя.
Другое дело, что вся история его возвращения из эмиграции в СССР - тогда еще Советскую Россию - была связана с его природной потребностью, и тут он следовал исключительно за зовом своего сердца, и прислушивался к своему внутреннему голосу. Вся эта история связана с тем, что он хотел быть "цельным человеком", остаться им. В эмиграции он чувствовал себя не в своей тарелке, чувствовал себя без читателя, видел, насколько, оказывается, бывает ограниченной аудитория заграницей. Он видел, насколько борются, как пауки в банке, многие эмигранты. Конечно, там были замечательные, достойнейшие люди, но, тем не менее, ему виделось ограниченное поле для его художественной деятельности. Ему хотелось быть со своим народом. Можно ли упрекать человека за такой зов сердца? Я не стал бы.
И вот, он вернулся в Советскую Россию. Он знал, на что он идет. Он, еще в эмиграции, пошел на этот компромисс. Он согласился - он продал душу дьяволу. Может быть, не всю. Какой-то художественный кусок он для себя оставил. Поэтому у него и получались такие замечательные лирические вещи, которые он потом написал в Советском Союзе. Тот же, в конце концов, "Буратино". Но уже раз согласившись на сделку с дьяволом, он был вынужден танцевать по тем правилам, которые задавались. Он хотел оставаться человеком цельным, спать спокойно; он считал, что он будет спать спокойно, если его душа не будет раздваиваться - если он будет писать то, что он думает, думать то, что приказывает думать эпоха. Посмотрите, он ведь не написал ни одного произведения "в стол". Почти от каждого писателя 20-х и 30-х годов, от сталинской эпохи, остались произведения, написанные в стол, то есть написанные для себя, для души, для бога. У Алексея Толстого, видимо, бога не было. У него не было потребности высказаться, как на Страшном суде. Он считал, что должен писать только то, что может быть немедленно напечатано. Практически все его произведения и печатались. Ничего, ни строки, кроме частных писем, не осталось.
Но, конечно, у этого человека была и гражданская позиция, и в те годы, когда это было еще "возможно", он кого-то защищал и есть целый ряд свидетельств о том, что некоторые люди были спасены, кто-то возвращен к своей профессиональной деятельности, кто-то избежал ареста, кто-то поправил свою судьбу, и это ему тоже будет на Страшном суде засчитано.
Во время войны Алексей Толстой с радостью отдался патриотической позиции и писал те произведения, в которых, безусловно, звучит его чистый, смелый голос; где не нужно было притворятся, прислушиваться к каким-то обстоятельствам. Инна Георгиевна, я благодарю вас за то, что вы принесли на нашу передачу историческую запись - выступление Алексея Толстого перед военнослужащими в 1943-м году в Барвихе. Давайте послушаем. Говорит Алексей Толстой:
Алексей Толстой: Мы, русские - оптимисты. Каждым явлением мы ищем возможности обратить его на счастье человека. Так и в этой жестокой войне. Мы упорно видим другой берег - по ту сторону победы; берег, где будет отдых и начало великого, завоеванного счастья. Нацизм, как в арабской сказке, выпустил на свободу свирепого джина - духа зла и порока - из зачарованного кувшина. Но зло есть признак несовершенства и слабости, и мы с вами загоним свирепого, нацистского джина обратно в кувшин и швырнем его в пучину безвременья. Так будем друзьями и хорошими драчунами за все доброе и прекрасное на земле!
Иван Толстой: "Есть ли у вас дома книги Алексея Толстого?" Такой вопрос задавал наш корреспондент в Петербурге, Александр Дядин, прохожим. Послушаем ответы.
Прохожий: Есть, обязательно. Это школьная программа, а у меня дети. У нас сейчас все историческое впечатление о Петре осталось именно от его романа и от фильмов, снятых по нему.
Прохожая: Я не знаю какие, но есть. Папа им увлекается.
Прохожий: Там фантастика, по-моему, или что-то такое. Я это в школе проходил.
Прохожая: "Князь Серебряный", стихи. Мне очень нравилось в свое время. Я читала это, в основном, в юности. Потом - сыну, он сейчас молодой человек, но ему понравилось. "Князь Серебряный" произвел на него большое впечатление.
Прохожий: "Аэлита", например. Я, когда его читал - по-моему, в школе. Конечно, его фантастика подкупала.
Прохожая: Да, есть, но точно сказать не могу. Это, скорее, вопрос к моим родителям. Помню, на отдельной полочке был, я еще в детстве различала.
Прохожий: Есть книги. Четыре, кажется. Но я сейчас не помню, какие.
Прохожая: Есть. Но я только "Аэлиту" помню - дедушка заставлял читать. Но я воспринимала это по-другому, потому что написано про революцию и все такое. Я думаю, он сейчас несовременен. Для общего развития и увеличения кругозора, то да. Когда читают книгу, один видит одно, другой - другое, а третий вообще ничего не видит. Я бы, например, своих детей заставляла читать.
Прохожий: Алексей Толстой, это который написал "Петр Первый", "Хождения по мукам" - прекрасный роман. "Буратино", понятно. Нормальный писатель, хотя некоторые и считают, что он писал несколько идеологизированно. "Хождение по мукам", все-таки, роман, который поднимал советскую власть: Самое главное, что читается легко. А то, бывает, берешь Диккенса в переводе - не читается.
Прохожая: Есть. Последнее, что читала, это - "Клякса". Это очень душевное. Не познавательный текст, а именно передает эмоции, дух того, о чем он пишет. Я думаю, что его нужно изучать в школе, что его зря пропускают. Это - классика, что можно сказать?
Прохожий: Есть, но, честно говоря, не помню, что. У родителей библиотека, только они это все читают. Я даже не читаю такие книги - мне бы что-нибудь попроще.
Прохожая: Есть, конечно. Я даже не помню, может, какие-то школьные произведения. Читала, но не особо интересен. Понятно все, конечно, но не все интересно. Сейчас молодежь другая.
Прохожий: Я не помню. Он внес, наверное, какой-то вклад в литературу, но я вообще классику немного читаю. Сейчас это, по-моему, мало кого интересует.
Прохожая: Безусловно, "Петр Первый". По-моему, это первый умный взгляд на историю. Ну и вообще, историческое и психологическое описание любых моментов у него гениальное. Думаю, что он был востребован и во время своей жизни, и будет востребован всегда.
Иван Толстой: Последний вопрос вам, как заведующей музея. Кто приходит в музей писателя?
Инна Андреева: Приходит очень много детей, приходят студенты, очень много иностранцев. Опять же повторю, "нет пророка в своем отечестве". Например, шведы и японцы, отмечаем, очень хорошо ориентируются в толстовском романе "Петр Первый". У них дикое количество переводов этого романа. Причем, переводов совершенно разных, и разных переводчиков. Шведы, вообще, очень любят Алексея Толстого, особенно "Петра Первого", и, кстати говоря, "Золотой ключик", как это ни странно. Дети приходят посмотреть на настоящего Буратино, посмотреть, как жил писатель. С удовольствием приходят. Молодежь, к сожалению, очень часто путает его с Алексеем Константиновичем. Говорят, "Князь Серебряный" читали, а остальное - нет. Когда пытаешься им объяснить, что это совсем разные писатели, и рассказать о произведениях Алексея Николаевича, оказывается, что они ничего не читали. Взрослые люди очень любят "Хождение по мукам", особенно его первую часть. Приходят к Алексею Толстому в музей, в его дом, как к автору "Петра Первого" очень многие, и очень многие утверждают, что "Золотой ключик" будет вечно. Большинство, конечно, приходят как к автору "Золотого ключика".
Родители Льва Николаевича Толстого, граф Николай Ильич Толстой и княжна Мария Николаевна Волконская, поженились в 1822. У них родились четыре сына и дочь: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и Мария. Родные писателя стали прототипами многих героев романа «Война и мир»: отец – Николая Ростова, мама – княжны Марьи Болконской, дед по отцу Илья Андреевич Толстой – старого графа Ростова, дед по матери Николай Сергеевич Волконский – старого князя Болконского. У Л. Н. Толстого двоюродных братьев и сестер не было, так как его родители были единственными детьми в семьях.
По отцу Л. Н. Толстой находился в родстве с художником Ф. П. Толстым, Ф. И. Толстым («Американцем»), поэтами А. К. Толстым, Ф. И. Тютчевым и Н. А. Некрасовым, философом П. Я. Чаадаевым, канцлером Российской империи А. М. Горчаковым.
Род Толстых возвысил получивший титул графа сподвижник Петра I Петр Андреевич Толстой (1645-1729). От его внука, Андрея Ивановича Толстого (1721-1803), прозванного за многочисленное потомство «Большое гнездо», и пошли многие знаменитые Толстые. А. И. Толстой являлся дедом Ф. И. Толстого и Ф. П. Толстого, прадедом Л. Н. Толстого и А. К. Толстого. Л. Н. Толстой и поэт Алексей Константинович Толстой приходились друг другу троюродными братьями. Художник Федор Петрович Толстой и Федор Иванович Толстой-Американец были двоюродными дядями Льва Николаевича. Родная сестра Ф. И. Толстого-Американца Мария Ивановна Толстая-Лопухина (т.е. двоюродная тетя Л. Н. Толстого) известна по «Портрету М. И. Лопухиной» художника В. Л. Боровиковского. Поэт Федор Иванович Тютчев приходился шестиюродным братом Льву Николаевичу (мама Тютчева – Екатерина Львовна – была из рода Толстых). Сестра Андрея Ивановича Толстого (прадеда Л. Н. Толстого) – Мария – вышла замуж П. В. Чаадаева. Ее внук, философ Петр Яковлевич Чаадаев, следовательно, являлся троюродным дядей Льву Николаевичу.
Имеется информация, что прапрадедом (отцом прадеда) поэта Николая Алексеевича Некрасова был Иван Петрович Толстой (1685-1728), который был и прапрадедом Льва Николаевича. Если это действительно так, то получается, что Н. А. Некрасов и Л. Н. Толстой – четвероюродные братья. Троюродным дядей Л. Н Толстому приходился канцлер Российской империи Александр Михайлович Горчаков. Бабушка писателя по отцу, Пелагея Николаевна, была из рода Горчаковых.
У прадеда Л. Н. Толстого, А. И. Толстого, был младший брат Федор, потомком которого стал писатель Алексей Николаевич Толстой, запечатлевший своего предка Петра Андреевича Толстого в романе «Петр I». Дед А. Н. Толстого, Александр Петрович Толстой, приходился четвероюродным братом Льву Николаевичу. Следовательно, А. Н. Толстой, прозванный «красным графом», был четвероюродным внучатым племянником Льва Николаевича. Внучкой А. Н. Толстого является писательница Татьяна Никитична Толстая.
По материнской линии Л. Н. Толстой состоял в родстве с А. С. Пушкиным, с декабристами , С. П. Трубецким, А. И. Одоевским.
А. С. Пушкин был четвероюродным дядей Л. Н. Толстого. Мама Льва Николаевича приходилась четвероюродной сестрой поэту. Общим их предком был адмирал, сподвижник Петра I Иван Михайлович Головин. В 1868 Л. Н. Толстой познакомился со своей пятиюродной сестрой Марией Александровной Пушкиной-Гартунг, некоторые черты которой он впоследствии придал наружности Анны Карениной. Декабрист, князь Сергей Григорьевич Волконский был троюродным дядей писателя. Прадед Льва Николаевича, князь Дмитрий Юрьевич Трубецкой, женился на княжне Варваре Ивановне Одоевской. Их дочь – Екатерина Дмитриевна Трубецкая – вышла замуж за Николая Сергеевича Волконского. Брат Д. Ю. Трубецкого – генерал-фельдмаршал Никита Юрьевич Трубецкой – был прадедом декабриста Сергея Петровича Трубецкого, который, следовательно, Льву Николаевичу приходился четвероюродным братом. Родной брат В. И. Одоевской-Трубецкой, Александр Иванович Одоевский, являлся дедом поэта-декабриста Александра Ивановича Одоевского, который, получается, был троюродным дядей Л. Н. Толстого.
В 1862 Л. Н. Толстой женился на Софье Андреевне Берс. У них родились 9 сыновей и 4 дочери (из 13 детей 5 умерли в детстве): Сергей, Татьяна, Илья, Лев, Мария, Петр, Николай, Варвара, Андрей, Михаил, Алексей, Александра, Иван. Внучка Л. Н. Толстого, Софья Андреевна Толстая, стала последней женой поэта Сергея Александровича Есенина. Праправнуками Льва Николаевича (правнуками его сына – Ильи Львовича) являются телеведущие Петр Толстой и Фекла Толстая.
Жена Л. Н. Толстого, Софья Андреевна, была дочерью врача Андрея Евстафьевича Берса, который в молодости служил у Варвары Петровны Тургеневой – матери писателя Ивана Сергеевича Тургенева. А. Е. Берс и В. П. Тургенева имели роман, в результате которого появилась внебрачная дочь Варвара. Таким образом, у С. А. Берс-Толстой и И. С. Тургенева была общая сродная сестра.
