Лариса Михайловна КОРЧАГИНА - учитель литературы гимназии имени Н.Г. Басова при Воронежском государственном университете.

Апокалипсис революции

Урок-семинар

Революция - судорога, простор всем дурным и зверским инстинктам. (М.Горький)

Всякая революция - кровавый бассейн, в котором отмывают аморальные деяния. (Р.Шатобриан)

Ход урока

У рок строится как отчёт о работе в группах (сообщения, чтение наизусть, сопоставление событий французской революции и русской; фон - видеослайды, фрагменты из художественных фильмов, музыка).

Слово учителя. “С Россией произошла страшная катастрофа...” - так писал Н.Бердяев о революции в работе «Духи русской революции», считая, что её жестокий характер определяется “старыми национальными болезнями и грехами” .

Произведения признанных мастеров русской прозы, предупреждавших об античеловеческой сути революционного изменения мира, о губительной “цене” последствий, вступили в начале века в полемику с марксистскими изданиями. Спор шёл о самом главном: о судьбе России и её народов, о праве человека на защиту от социального произвола, о “цене” свободы...

Ученик. Говоря о результатах Октября, деятельности вождей революции, поэт, фельетонист, журналист Дон-Аминадо (Аминад Петрович Шполянский), осознавший крушение мечты о демократической республике, писал, тоскуя по России, в эмиграции (а сердце разрывалось: “Ты была и будешь вновь, // Только мы уже не будем...”) о системе самоистребления, созданной большевиками. (Чтение наизусть.)

Всё хорошо на далёкой Отчизне,
Мирно проходит строительство жизни.
“Только не сжата полоска одна,
Грустную думу наводит она”.

Партия, молвил Бухарин сердито,
Это скала, и скала из гранита!
Это сказал он, и грозен, и вещ,
Первая в мире подобная вещь!

Только... Раковскому шею свернули,
Только ... Сосновский сидит в Барнауле,
Только ... Сапронова выслали с ним,
Только... Смилга изучает Нарым,
Только ... Как мокрые веники в бане,
Троцкий и Радек гниют в Туркестане,
Словом, гранит, монолит, целина!
“Только не сжата полоска одна” .

I группа. Д.С. Мережковский. «Грядущий Хам»

“Страстный охотник за идеями” , Д.С. Мережковский, обвиняемый разномастной печатью в гордыне, левачестве, реакционности и словесном юродстве, обладал способностью не поддаваться “литературным искусам”, сохранять независимость суждений. К революции публицист относился без привычного для либеральных кругов пиетета: это “злокачественная опухоль”, появившаяся в результате нравственного разложения общества . Любая революция, по Мережковскому, порождается болезнью отживающих форм социального устройства и может проложить дорогу страшному грядущему Хаму, самодовольному рабу. В статье, опубликованной в 1906 году, писатель утверждает, что победе политического невежества, пошлости и цинизма способствует монополия самодержавия на власть, церкви - на веру, чёрной сотни - на патриотические чувства русского человека. Так было до 1917 года, когда после массовых расправ с церковнослужителями публицист назвал “богохульство, возведённое в ранг государственной политики, страшным порождением большевизма” . Узнав о разорении мощей древнерусских святых, Мережковский поставит “диагноз”, предугаданный Зинаидой Гиппиус:

И скоро в старый хлев
Ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь...

Цитатный план статьи «Грядущий Хам» как итог работы в группе предлагается всем учащимся (копии). Чтение и рефлексия.

1. Жизнь русской интеллигенции - сплошное неблагополучие, сплошная трагедия.

2. У русской интеллигенции двойной гнёт: сверху - самодержавного строя и снизу - гнёт тёмной народной стихии. Между этими гнётами русская общественность мелется, как чистая пшеница Господня.

3. Пока всё-таки участь русского интеллигента - быть раздавленным, размолотым - участь трагическая.

4. Кто создал... новую Россию? Пётр. Он опечатлел, отчеканил, как на бронзе монеты, лицо на крови плоти русской интеллигенции...

5. “Страшно свободен духом русский человек” , - говорит Достоевский, указывая на Петра. Нас очень трудно сдвинуть; но раз мы сдвинулись, доходим во всём: в добре и зле, истине и лжи, безумии и мудрости - до крайности. “Все мы, русские, любим по краям и пропастям блуждать” , - жаловался ещё в XVII веке наш первый славянофил Крижанич.

6. “Безбожие” русской интеллигенции: она ещё не с Христом, но уже с нею Христос.

7. Сердце русской интеллигенции - не в уме, а в сердце и совести. Сердце и совесть свободны, ум связан.

8. Милые русские юноши! Бойтесь рабства и худшего из рабств... - хамства, ибо воцарившийся раб и есть Хам.

9. У Хама в России три лица:

Лицо самодержавия;

Лицо православия;

Третье лицо, будущее, - лицо хамства, идущего снизу, - хулиганства, босячества, чёрной сотни.

10. И прежде всего должно пробудиться религиозное общественное сознание там, где есть сознательная общественность... “Хама грядущего победит лишь Грядущий Христос” .

II группа. И.А. Бунин. «Окаянные дни»

И.А. Бунин олицетворял ту часть русской интеллигенции, которая сочувствовала простому народу, осуждая монархию, но, когда увидела “Русь с топором” (вернее, с винтовкой и маузером), столкнулась с насилием и вандализмом “первопроходцев светлого будущего” , стала непримиримым врагом новой власти, названной Буниным “незаконными наследниками престола, готовыми крепко сесть на шею народа” .

«Окаянные дни» - дневниковые записи, сделанные Мастером слова в 1918–1919 годах. Это “накопление гнева, ярости и бешенства” , которые вызвала в Бунине политика “военного коммунизма” и красного террора. “Разве важна страсть только революционного народа?” - с гневом спрашивает писатель от имени интеллигенции России. - А мы-то что ж не люди, что ли? Нет, не люди! (см. у В.Маяковского: “Белогвардейца найдёте - и к стенке” ).

Мир жёстко разделён: белые - офицеры, “недобитые буржуи” (женщины, старики, дети) и красные - революционный “освобождённый народ”.

На глазах Бунина рушились христианские заповеди: “не убий”, “не кради”, “не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего” ... “Теперь всё можно!” - с ужасом восклицает писатель. Как и тысячи представителей русской интеллигенции, он чувствует себя постоянной, “вакантной” жертвой “гидры революции” .

Мало того, Бунин пророчески предугадывал в недрах Гражданской войны зародыши системы массовых репрессий, которые превратят Страну Советов в единый ГУЛАГ. Писатель верил: настанет Судный день. Думается, близки ощущениям не только Бунина, но и всех замученных “страдальцев земли Русской” строки из стихотворения Игоря-Северянина:

И спросят избранники - русские люди -
У всех обвиняемых русских людей,
За что умертвили они в самосуде
Цвет яркий культуры отчизны своей.

Зачем православные Бога забыли ,
Зачем шли на брата, рубя и разя ...
И скажут они: “Мы обмануты были,
Мы верили в то, во что верить нельзя ...”

Окаянный - нечестивый, преступный, проклятый, отверженный, отчуждённый.

1. Окаянничать - жить преступно, недостойно и богопротивно.

2. Окаянный - несчастный, жалкий, духовно погибший, грешник.

Цель писателя. Указать на страшную болезнь сознания, отрыв от реальности, погружение в утопию, когда “насилие и разрушительство сегодня считаются ступенькой в прекрасное завтра” . По жанру и сути, это “репортаж из сердцевины русского бунта, крик боли человека, у которого насильственно отбирают и уничтожают прошлое во имя неизвестного будущего, это анатомия революции” , как пишет В.М. Акаткин .

Цитатный план публицистических заметок И.А. Бунина «Окаянные дни» (копии у учащихся на столах). Чтение и рефлексия.

1. Хам уже давно в русском обществе. Матрос убил сестру милосердия - “со скуки”.

2. Быстро падают люди!

3. Манифестация, знамёна, плакаты, в сотни глоток... Голоса утробные, первобытные. Лица... преступные, прямо сахалинские .

4. Могилу Каледина разрыли, расстреляли шестьсот сестёр милосердия... Не первый раз нашему христолюбивому мужичку избивать и насиловать.

5. Поголовно у всех лютое отвращение ко всякому труду.

6. У солдат и рабочих на грузовиках морды торжествующие . Роты красногвардейцев. Идут вразнобой, спотыкаясь, на войну идут и девок с собой берут...

7. Одесса, 1919 год. Мёртвый, пустой, загаженный порт... Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию - всю мощь, богатство, счастье.

8. Да и сатана Каиновой злобы, кровожадности и дикого самоуправства дохнул на Россию именно в те дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода . Меня чуть не убил солдат на Арбатской площади в 17-м году за “свободу слова”.

9. Одна из отличительных черт революции - бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. “В человеке просыпается обезьяна”.

Учащиеся проводят анализ событий французской революции, предлагая аналогию происходящего в России.

Выводы (по Бунину): “...Комитеты, союзы, партии растут как грибы, и все пожирали друг друга ; образовался совсем новый язык , состоящий из высокопарнейших восклицаний вперемешку с самой площадной бранью по адресу грязных остатков издыхающей тирании”. (Как это было во время французской революции.)

10. “Против окон стоит босяк - «красный милиционер», и вся улица трепещет его. «Золотой сон» в том, чтобы проломить голову фабриканту, вывернуть его карманы и стать стервой, ещё худшей, чем этот фабрикант”.

11. Грузовик - страшный символ: революция связалась с этим ревущим и смердящим животным, переполненным истеричками, похабной солдатнёй и отборными каторжанами.

12. Народ сам сказал про себя: “из нас, как из дерева, - и дубина, и икона” , - в зависимости от обстоятельств, кто это дерево обрабатывает: Сергий Радонежский или Емелька Пугачёв.

13. По вечерам жутко мистически. И по странно пустым улицам на автомобилях, на лихачах, очень часто с разряженными девками, мчится в клубы и театры красная аристократия : матросы, карманные воры, уголовные злодеи, бритые щёголи во френчах, все с золотыми зубами и большими кокаинистическими глазами. Завоеватель шатается, плюёт семечками, “кроет матом”.

14. Народу, революции всё прощается. А у белых, у которых всё отнято, поругано, изнасиловано и убито, - родина, родные колыбели, могилы, матери, отцы, сёстры, - “эксцессов” быть не должно.

15. Повсюду грабежи, еврейские погромы, расстрелы, дикое озлобление - “народ объят музыкой революции”.

16. Дыбенко ... Чехов однажды сказал мне:

Вот чудесная фамилия для матроса: Кошкодавленко .

Дыбенко стоит Кошкодавленко.

17. В мире была тогда Пасха, но зияла в мире необъятная могила. Смерть была в этой весне ...

18. Ловишь себя на сокровенной мечте, что всё-таки настанет когда-нибудь день отмщения и общего, всечеловеческого проклятия этим дням.

19. А этот огромный плакат на чрезвычайке? Нарисованы ступени, на верхней - трон, от трона - потоки крови...

20. В красноармейцах главное - распущенность. В зубах папироска, глаза мутные, наглые, картуз на затылок. Одеты в сборную рвань. На поясе браунинг, с одного боку немецкий тесак, с другого - кинжал.

(Реминисценция: учащийся читает фрагмент из поэмы А.Блока «Двенадцать».)

В зубах - цигарка, примят картуз.

На спину б надо бубновый туз.

21. Ужасное утро! “День мирного восстания” - грабёж - уже начался. Вся “буржуазия” взята на учёт.

(Реминисценция: С.М. Соловьёв. Смутное время. История России с древнейших времен: “Дух материальности, неосмысленной воли, грубого своекорыстия повеял гибелью на Русь... У доброго отнялись руки, у злых развязались на всякое зло... Толпы отверженников, подонков общества потянулись на опустошение своего же дома под знамёнами разноплемённых вожаков, самозванцев, лжецарей, атаманов из вырожденцев, преступников, честолюбцев...)

22. “Святейшее из званий” - звание “человек” - опозорено, как никогда!

23. Рядом со мной мужик из-под Одессы жаловался, что хлеба хороши, да сеяли мало, - “боялись большевиков : придут, сволочь, заберут!”

24. Читаю Ленотра. Сен-Жюст, Робеспьер, Ленин, Троцкий, Дзержинский... Кто кровожаднее, подлее, гаже?

25. В зале Пролеткульта грандиозный абитур-бал. После спектакля призы: за маленькую ножку, за самые красивые глаза, губки и ножки целовать в закрытом киоске... под шалости электричества .

26. Библиотеки “национализированы” : книги выдаются по специальным “мандатам” . И вот являются биндюжники, красноармейцы и забирают что попало... сбывать дорогой.

27. Говорят, что в Одессу присланы петербургские матросы, беспощаднейшие звери .

28. Мужики, разгромившие осенью 17-го года одну помещичью усадьбу под Ельцом, ощипали перья с живых павлинов и пустили их, окровавленных, летать, метаться с пронзительными криками... Говорят, что к революции нельзя подходить с уголовной меркой. С какой меркой, кроме уголовной, могут подходить к революции старики, дети, священники, офицеры, чьи черепа дробит победоносный демос ?

Матросы, осатанев от своеволия, пьянства и кокаина, расстреляли женщину с ребёнком. Она молила о пощаде для ребёнка, но матросы “дали и ему маслинку” - застрелили.

29. Стихи в «Известиях» (заборная литература):

Товарищ, кольцо сомкнулось уже!
Кто верен нам, берись за оружье!
Братец, весь в огне дом,
Брось горшок с обедом!
До жранья ль, товарищи!

30. Я, шатаясь, вышел из дому, куда, наотмашь швыряя двери, уже три раза врывались, в поисках врагов и оружия, ватаги “борцов за светлое будущее” , совершенно шальных от победы, самогонки и архискотской ненависти...

31. Москва, жалкая, грязная, обесчещенная, расстрелянная , принимала будничный вид...

III группа. В.Я. Брюсов. Образ революции в стихотворениях «Нам проба», «Третья осень», «Парки в Москве», «Мятеж»

Начало XX века, “каменного, железного” (А.Ахматова), “кровавого” (В.Маяковский), “века нелюдей” (М.Цветаева), “века-волкодава” (О.Мандельштам), потрясает Россию разгромом первой русской революции, Русско-японской войной; далее следовали Февраль, Октябрьская революция, Гражданская война... Хотя В.Брюсов, кажется, легко вошёл в новую советскую жизнь (в 1919 году он вступил в коммунистическую партию), искренне считая себя участвующим в процессе личностного перерождения из русского человека в советского , в юбилейный 1923 год, подводя итог творчеству, с горечью воскликнул: “Беден мой след!” Поэт надеялся на “исход вперёд” .

Революцию Брюсов готов “петь” , принимая её разрушительную силу как благодеяние в оппозицию “болтовне” и оправдывая:

Бесследно всё сгибнет, быть может,
Что ведомо было одним нам,
Но вас, кто меня уничтожит,
Встречаю приветственным гимном .
(«Грядущие гунны»)

Сгущение, концентрация величия и непередаваемых трудностей, призыв к подвигу во имя революции звучат в стихотворении «Нам проба» (испытания “всякого” , живущего в час “бури” ).

Крестят нас огненной купелью,
Нам проба - голод, холод, тьма,
Жизнь вокруг свистит ледяною метелью,
День ко дню жмёт горло, как тесьма.

Символический образ мира, охваченного “вихрем революции”, построен на антитезе “огня” и “ледяной метели” , что усиливает градацию ужаса и беспросветности. Но... поблажек нет никому! Если кто-то устал (настоящий большевик - это металл: “Гвозди бы делать из этих людей...”) , тот враг, и не будет ему пощады.

Тот враг, кто скажет: “Отдохнуть бы!”
Лжец, кто, дрожа, вздохнёт: “Нет сил!”

Кто слаб, в работе грозной гибни!
В прах, в кровь топи любовь свою!

Нет “человеческому” в человеке - вот основной призыв того времени, а потому Брюсов, принявший революцию, взывает, побуждает, повелевает.

Стань, как гранит, влей пламя в вены,
Вдвинь сталь пружин, как сердце, в грудь!

Глаголы повелительного наклонения звучат как набатный колокол, зовущий “Русь к топору” ; сочетание гранита, пламени и стали создаёт образ фантастического человека-монстра, трансформера ; метафора “сталь пружин” означает отсутствие крови и живого, горячего сердца: человек будущего рождается уже сегодня. Иными словами, стань бесчувственной машиной, манкуртом , готовым убить даже собственную мать.

Исследователи творчества Брюсова считают, что поэт призывает к “умерщвлению чувств” ещё и потому, что в это страшное время чувствительный, гуманный человек не выживет .

Строг выбор: строй, рази - иль падай !
Нам нужен воин, кормчий, страж !

Не должно быть “жажды нег” , потому что “Кто дремлет, медлит, тот - не наш ”!

Выбор действительно антитетичен: или созидание (“строй”) , или смерть, гибель прогнившему миру (“рази”) . Библейское “Кто не со Мной, тот против Меня” интерпретировано до ужасающей жестокости.

Другие же профессии “в годину смуты и разврата” не нужны, только убивай, веди, сторожи ! Забыты Божьи заповеди, узаконен массовый разбой... Истинны слова Н.М. Карамзина: “Народ есть острое железо, которым играть опасно, а революция - отверстый гроб для «добродетели и самого злодейства»”. Значит, не будет ни победителей, ни побеждённых, и всё “во имя борьбы” .

Стихотворение «Третья осень» написано в октябре 1920 года. “Знаменательная, величественная, светозарная” революция свершилась три осени назад, а в стране до сих пор властвуют голод, горе, нужда, до неузнаваемости изменившие Россию.

В городах, бесфонарных, беззаборных,
Где пляшет Нужда в домах,
Покрутись в безлюдии чёрном,
Когда-то шумном, в огнях...

Исчез шумный, оживлённый мир города, став “чёрным безлюдием”, где “пляшет Нужда ” (слово именно с заглавной буквы - это подчёркивает его гиперболичность, всеохватность и жуткое давление на людей). А что же не видно радости в стране, охваченной “музыкой революции” ?

...люди гурьбой
Ругаются, корчатся, стонут,
Дрожа на мешках с крупой...

Градация второй строки иллюстрирует апогей человеческого, вселенского горя.

О Гражданской войне в стихотворении сказано резко, с ненавистью: у Брюсова она жестока и бессмысленна.

А там, на погнутых фронтах,
Куда толпы пришли на убой...

(Реминисценция. В романе Л.Н. Толстого князь Андрей, глядя на купающихся солдат, тяжело, со страданием, называет их “пушечным мясом” : толпа, отправляемая “на убой” . Но если у Толстого эти солдаты объяты “скрытой теплотой патриотизма” , то у Брюсова война поднята “пьяной пальбой” , случайной и злой.)

Строки стихотворения показывают внутреннее несогласие поэта с революцией: она развязала войну, оголив голод, нужду, стёрла человеческую личность (“мы новые гимны поём”, “над нашим нищенским пиром”) ; революция, наконец, опасна и несвоевременна.

Торопя над встревоженным миром
Золотую зарю времён.

«Парки в Москве». Парки - это три богини мщения, одна из которых, по преданию, перерезает ножницами нить человеческой жизни. У Брюсова парки появились в Москве “в день крестильный в Октябре” , день революционного переворота, день, когда Россия меняла царя и Бога на новую, большевистскую, веру.

И, когда в Москве трагические
Залпы радовали слух,
Были жутки в ней - классические
Силуэты трёх старух.

“Классические” - это не красота и гармония, это отвратительные старухи с ножницами в “дряхлых, скорченных руках”. Антитеза показывает противоестественность революции, узаконившей ненависть, злобу и кровожадное желание истреблять себе подобных. Старухи “режут” , пробираясь к нити жизни всего народа , одевшись

То народными пирожницами,
То крестьянками в лаптях...

Интересно, что парки не принадлежат ни к купцам, ни к дворянам, ни к духовенству - они “пирожницы” и “крестьянки” , простой народ , тот самый народ, который “резал” всех остальных в эти октябрьские дни: насилие и смерть исходили от народа. Вот почему Н.М. Карамзин называет народ “острым железом , которым играть опасно”.

Стихотворение «Мятеж» , посвящённое французскому поэту и другу Эмилю Верхарну, написано в 1920-м, через три года после революции. В нём Брюсов даёт оценку голоду, разрухе, нищете и Гражданской войне.

В одежде красной и чёрной
Исполин ,
От земли к облакам
Восстающий упорно,
Властелин ...

По Брюсову, революции присущи только красный (боль, страдания, кровь, насилие) и чёрный (мрак, бездна, символ хаоса и смерти) цвета. Революция, великая в своих масштабах, исполин и властелин , встающий упорно до облаков, желает быть новым богом. Будущее неизвестно и опасно, так как революция - мятеж , разрушающий вековую историю и приносящий радость “рёва толпы” , находящейся в “кровавом тумане” .

Разрушаются культура, традиции, нравственные ценности.

Пусть книги горят на кострах дымно-сизых,
Пусть древние мраморы в тогах и ризах
Разбиты на части ...

Но самое главное - гибнут люди “во имя Свободы” , а в это время:

Под победные крики -
Вползает неслышно грабёж ,
Бессмысленный и дикий , -
Насилье, бесстыдство, ложь!

Брюсов понимает, что только разрушения недостаточно, надо строить , но этого нет уже в течение трёх лет ! Везде властвует безграничный мятеж, не могущий поднять “новой жизни свет” .

Над пожарищами,
Над развалинами,
Над людьми опечаленными ,
Над красотой, обрекаемой тлению , -
В огне и дыму...

Поэта изначально революция вдохновляла и влекла за собой (да и стихотворение заканчивается мажорным призывом: “Разрушению - Привет!” ). Однако это разрушение с каждым годом становилось всё настойчивее и беспощаднее, уничтожая целый мир некогда прекрасной, богатой и великой страны. Революционный исполин уже не влечёт, а пугает, и Брюсов перестаёт ему доверять.

Подводя итоги урока, можно поразмышлять над стихотворениями других поэтов (например, М.Волошина «Русская революция», «Террор», «Бойня», «Потомкам (Во время террора)»).

Домашнее задание. Эссе «Революция - это...».

Представляем вам обзор произведения Ивана Алексеевича Бунина "Окаянные дни" - краткое содержание основных событий, о которых он пишет в своем дневнике в 1918 году. Издана эта книга впервые была в 1926 году.

Бунин в 1918-1920 годах записывал свои впечатления и наблюдения, касающиеся событий, происходивших в то время в нашей стране, в виде дневниковых заметок.

Московские записи

Так, 1 января 1918 в Москве он писал о том, что этот "проклятый год" кончился, но, возможно, наступает что-то "еще более ужасное".

5 февраля этого же года он отмечает, что ввели новый стиль, так что должно быть уже 18 число.

6 февраля была написана заметка о том, что в газетах говорят о наступлении немцев, монахи колют лед на Петровке, а прохожие злорадствуют, торжествуют.

История в вагоне трамвая

Молодой офицер вошел в вагон трамвая и сказал, покраснев, что не может заплатить за билет. Это был бежавший из Симферополя критик Дерман. По его словам, там "неописуемый ужас": рабочие и солдаты ходят "по колено в крови", зажарили живьем старика-полковника в паровозной топке.

Бунин пишет, что, как говорят везде, не настало еще время разбираться объективно, беспристрастно в русской революции. Но ведь никогда не будет настоящей беспристрастности. К тому же, "пристрастность" наша очень ценна для будущего историка, отмечает Бунин ("Окаянные дни"). Коротко главное содержание основных мыслей Ивана Алексеевича будет нами описано далее.

В трамвае кучи солдат с большими мешками. Они бегут из Москвы, опасаясь, что их пошлют защищать от немцев Петербург.

Бунин повстречал мальчишку-солдата на Поварской, тощего, оборванного и пьяного. Тот ткнул ему "мордой в грудь" и плюнул на Ивана Алексеевича, сказав ему: "Деспот, сукин сын!".

Кем-то расклеены на стенах домов афиши, уличающие Ленина и Троцкого в связи с немцами, в том, что их подкупили.

Разговор с полотерами

Продолжим излагать краткое содержание очерка Бунина "Окаянные дни". В разговоре с полотерами он задает им вопрос о том, что будет дальше по мнению этих людей. Они отвечают, что напустили преступников из тюрем, которые управляют, не нужно было этого делать, а вместо того следовало их давно уже расстрелять. При царе подобного не было. А сейчас уже большевиков не прогонишь. Ослаб народ... Большевиков всего-то около ста тысяч будет, а простых людей - миллионы, но они ничего не могут сделать. Дали бы полотерам свободу, они бы по клокам всех с квартир растащили.

Бунин записывает разговор, подслушанный случайно по телефону. В нем человек спрашивает, что делать: у него адъютант Каледина и 15 офицеров. Ответ следующий: "Немедленно расстрелять".

Снова манифестация, музыка, плакаты, знамена - и все призывают: "Поднимайся, рабочий народ!". Бунин отмечает, что голоса их первобытные, утробные. У женщин мордовские и чувашские лица, у мужчин - преступные, у некоторых прямо сахалинские.

Статья Ленина

Читали статью Ленина. Жульническая и ничтожная: то "русский национальный подъем", то интернационал.

Вся блестит на солнце. Из-под колес брызжет жидкая грязь. Мальчишки, солдаты, торг халвой, пряниками, папиросами... Торжествующие "морды" у рабочих.

Солдат в кухне у П. говорит, что социализм сейчас невозможен, но все-таки нужно перерезать буржуев.

1919 год. Одесса

Продолжаем описывать произведение Бунина "Окаянные дни". Краткое содержание составляют следующие дальнейшие события и мысли автора.

12 апреля. Бунин отмечает, что прошло со дня погибели нашей уже почти три недели. Пустой порт, мертвый город. Только сегодня пришло письмо от 10 августа из Москвы. Впрочем, отмечает автор, русская почта уже давно кончилась, еще летом 17 года, когда появился на европейский лад министр телеграфов и почт. Появился "министр труда" - и вся Россия тут же перестала работать. Сатана кровожадности, Каиновой злобы дохнул на страну в те дни, когда были провозглашены свобода, равенство и братство. Сразу наступило умопомешательство. Все грозились арестовать друг друга за любое противоречие.

Портрет народа

Бунин вспоминает негодование, с которым его якобы "черные" изображения народа русского встречали в то время те, что были вспоены, вскормлены этой литературой, которая позорила сто лет все классы, кроме "народа" и босяков. Все дома сейчас темны, весь город в темноте, кроме разбойничьих притонов, где слышны балалайки, пылают люстры, видны стены с черными знаменами, на которых изображены белые черепа и написано "Смерть буржуям!".

Продолжим описывать произведение, которое написал Бунин И.А. ("Окаянные дни"), в скокращении. Иван Алексеевич пишет о том, что есть два в народе. В одном из них преобладает Русь, а в другом, по его выражению, - Чудь. Но в обоих есть переменчивость обликов, настроений, "шаткость". Сам про себя сказал народ, что из него, как из дерева, "и дубина, и икона". Все зависит от того, кто обрабатывает, от обстоятельств. Емелька Пугачев или Сергий Радонежский.

Вымерший город

Продолжаем наш краткий пересказ в сокращении. Бунин И.А. "Окаянные дни" дополняет следующим образом. В Одессе расстреляли 26 черносотенцев. Жутко. Город сидит по домам, мало кто выходит на улицу. Все чувствуют себя как будто завоеванными особым народом, более страшным, чем нашим предкам казались печенеги. А победитель торгует с лотков, шатается, плюет семечками.

Бунин отмечает, что, как только становится "красным" город, сразу же сильно меняется наполняющая улицы толпа. Совершается подбор лиц, на которых нет простоты, обыденности. Они все почти отталкивающие, пугающие своей злой тупостью, вызовом всем и всему. На совершили "комедию похорон" якобы героев, павших за свободу. Это было издевательство над мертвыми, ведь они были лишены христианского погребения, закопаны в центре города, заколочены в красные гробы.

"Предупреждение" в газетах

Продолжаем излагать краткое содержание произведения И.А. Бунина "Окаянные дни". Далее автор читает "предупреждение" в газетах о том, что электричества скоро не будет из-за истощения топлива. Все обработали в один месяц: не осталось ни железных дорог, ни фабрик, ни одежды, ни хлеба, ни воды. Поздно вечером явились с "комиссаром" дома измерять комнаты "на предмет уплотнения пролетариатом". Автор задается вопросом о том, почему трибунал, комиссар, а не просто суд. Потому, что можно шагать в крови по колено под защитой священных слов революции. Распущенность - главное в красноармейцах. Глаза наглые, мутные, в зубах папироска, картуз на затылок, одеты в рвань. В Одессе еще 15 человек расстреляли, отправлено два поезда с продовольствием защитникам Петербурга, когда сам город "дохнет с голоду".

На этом заканчивается произведение "Окаянные дни", краткое содержание которого мы задались целью вам изложить. В заключение автор пишет, что обрываются на этом месте его одесские заметки. Следующие листки он закопал в землю, покидая город, и потом не смог найти.

Краткий Бунина "Окаянные дни"

Иван Алексеевич в своем произведении выразил свое отношение к революции - резко отрицательное. В строгом смысле "Окаянные дни" Бунина - это даже не дневник, так как записи были восстановлены по памяти писателем, художественно обработаны. Как разрыв исторического времени был воспринят им большевистский переворот. Бунин чувствовал себя последним, кто способен ощущать прошлое дедов и отцов. Он хотел столкнуть увядающую, осеннюю красоту прежнего и бесформенность, трагичность нынешнего времени. В произведении "Окаянные дни" Бунина говорится о том, что Пушкин низко и горестно клонит голову, как будто вновь отмечая: "Грустна моя Россия!". Кругом ни души, лишь изредка непристойные женщины да солдаты.

Не только торжеством тирании и поражением демократии была для писателя геенна революции, но и невосполнимой утратой лада и строя самой жизни, победой бесформенности. К тому же, произведение окрашено грустью расставания, которое предстоит Бунину со своей страной. Глядя на осиротевший автор вспоминает отъезд в и отмечает, что потомки не смогут даже представить себе ту Россию, в которой жили когда-то их родители.

За распадом России Бунин угадывает и конец мировой гармонии. Лишь в религии он видит единственное утешение.

Отнюдь не идеализировал писатель прежнюю жизнь. Ее пороки были запечатлены в "Суходоле" и "Деревне". Он показал там же и прогрессирующее вырождение класса дворянства. Но по сравнению с ужасами гражданской войны и революции дореволюционная Россия в представлении Бунина стала чуть ли не образцом порядка и стабильности. Он чувствовал себя едва ли не еще в "Деревне" возвестившим грядущие бедствия и дождавшимся исполнения их, а также небеспристрастным летописцем и очевидцем очередного беспощадного и бессмысленного русского бунта, говоря словами Пушкина. Бунин видел, что ужасы революции воспринимались народом как возмездие за угнетение в эпоху правления дома Романовых. И еще он отмечал, что большевики могут пойти на истребление половины населения. Поэтому таким мрачным является бунинский дневник.

Язык оригинала: Дата написания: Дата первой публикации:

«Окая́нные дни» - книга русского писателя Ивана Алексеевича Бунина , содержащая дневниковые записи, которые он вёл в Москве и Одессе с 1918 по 1920 год.

История публикации

Фрагменты были впервые опубликованы в Париже в русской эмигрантской газете «Возрождение » в 1925-1927 годах. В полном виде книга была в 1936 году опубликована берлинским издательством «Petropolis» в составе Собрания сочинений.

В СССР книга была запрещена и не публиковалась вплоть до Перестройки .

«Окаянные дни» - это художественное и философско-публицистическое произведение, которое отражает эпоху революции и последовавшей за ней гражданской войны . Благодаря точности, с которой Бунину удалось запечатлеть царившие в России того времени переживания, раздумья и мировоззрения, книга представляет большой исторический интерес. Также «Окаянные дни» обладают важностью для понимания всего творчества Бунина, так как отражают переломный этап как в жизни, так и в творческой биографии писателя.

Основу произведения составляет документирование и осмысление Буниным разворачивавшихся в Москве 1918 года и в Одессе 1919 года революционных событий, свидетелем которых он стал. Воспринимая революцию как национальную катастрофу, Бунин тяжело переживал происходившие в России события, что объясняет мрачную, подавленную интонацию произведения. Галина Кузнецова , состоявшая в близких отношениях с Буниным, в своем дневнике писала:

В сумерки Иван Алексеевич вошёл ко мне и дал свои «Окаянные дни». Как тяжёл этот дневник!! Как ни будь он прав - тяжело это накопление гнева, ярости, бешенства временами. Коротко сказала что-то по этому поводу - рассердился! Я виновата, конечно. Он это выстрадал, он был в известном возрасте, когда писал это…
Галина Кузнецова. «Грасский дневник »

На страницах «Окаянных дней» Бунин темпераментно, гневно выражает своё крайнее неприятие большевиков и их вождей. «Ленин, Троцкий, Дзержинский… Кто подлее, кровожаднее, гаже? » - риторически вопрошает он. Однако нельзя рассматривать «Окаянные дни» исключительно с точки зрения содержания, проблематики, только как произведение публицистического характера. Произведение Бунина соединяет в себе как черты документальных жанров, так и ярко выраженное художественное начало.

Кино

Фильм «Солнечный удар» (2014) частично создан по мотивам книги «Окаянные дни».

Напишите отзыв о статье "Окаянные дни"

Примечания

Литература

Шленская Г. М. Виктор Астафьев и Иван Бунин//Сибирские огни, № 6, 2008
Литвинова В. И. Окаянные дни в жизни И. А. Бунина.-Абакан, 1995



Художественная проза

Поэзия

Воспоминания

Отрывок, характеризующий Окаянные дни

– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.

Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»

В основе статьи лежит доклад, прочитанный автором в мае 2012 г. в Казани в рамках IV Международной научной конференции «Синтез документального и художественного в литературе и искусстве». На примере «Окаянных дней» в статье рассматриваются основные принципы и приемы работы И.А. Бунина с фактическим материалом, в качестве которого у писателя выступают тексты чужих газетных публикаций, а также собственные дневниковые записи 1915-1922 гг. и публицистические произведения периода Гражданской войны и первых лет эмиграции. Сопоставляя первоисточники с их «эквивалентами» в «Окаянных днях», автор выявляет характер литературных трансформаций, которым Бунин подвергал исходный фактический материал.

Ключевые слова: И.А. Бунин, «Окаянные дни», фактический материал, художественная переработка

«Окаянные дни» - одна из самых сложных (с литературоведческой точки зрения) бунинских книг. В частности, не вполне ясны ни ее жанровая принадлежность, ни литературная природа. Мнения исследователей, да и критиков, на этот счет сильно расходятся. В литературе об «Окаянных днях» встречаются такие определения: «дневник» [Крыжицкий, 1974, с. VI; Кочетов, 1990, с. 3; Примоч- кина, 2003, с. 67] , «дневниковые записи» [Мальцев, 1994, с. 249], «художественный дневник» [Михайлов, 1991, с. 6; Эберт, 1996, с. 105], «художественное произведение» [Ошар, 1996, с. 104; Георгиевский, 1999, с. 54] , «книга публицистики» [Михайлов, 1991, с. 5], «документ эпохи» [Клинг, 2003, с. 19], «отрывки» , «очерки» [Хёнцш, 2010, с. 760]. Однако, на наш взгляд, эти дефиниции, при всем их разнообразии, обладают одним и тем же недостатком, а именно отсутствием универсальности: каждая из них отображает лишь какую-то одну сторону бунинской книги. В связи с этим более приемлемой нам представляется концепция немецкого буниноведа Д. Риникера, рассматривающего «Окаянные дни» как произведение синтетическое - в том смысле, что оно обладает одновременно документальными, публицистическими и художественными чертами или, по терминологии исследователя, «доминантами», которые, будучи слитыми воедино и образуя некое нерасторжимое целое, «определяют всю структуру “Окаянных дней”» [Риникер, 2001, с. 631].

Такой взгляд на бунинскую книгу, как нам кажется, вполне соотносим с авторским суждением об «Окаянных днях», которое было высказано в письме И.А. Бунина от 5 июля 1925 г. к П.Б. Струве (этим письмом сопровождался очередной «фельетон» (т.е. фрагмент) «Окаянных дней», предназначенный для опубликования в газете «Возрождение»): «Думаю, что я правильно поступаю, давая “Окаянные дни”, - в них и беллетристика, и все прочее, нужное, еще очень нужное для времени» . Под выражением «все прочее, нужное, еще очень нужное для времени» писатель, скорее всего, подразумевал не только актуальность и публицистическую направленность своего произведения, но и его документальную первооснову.

О публицистичности «Окаянных дней» написано немало. Именно публицистическая заостренность этой книги была причиной того, что до конца 1980-х гг. отечественный читатель был лишен возможности познакомиться с ней, и если и знал о ее существовании, то большей частью лишь из резких и притом заочных отзывов таких деятелей советской литературы, как В.В. Вишневский, Л.В. Никулин, К.М. Симонов, А.К. Тарасенков, А.Т. Твардовский .

Документальность «Окаянных дней» также не подлежит сомнению. Как справедливо пишет Д. Риникер, «Бунин хотел в своем произведении зафиксировать и передать как можно более точно события, свидетелем и очевидцем которых он стал во время революции и гражданской войны» [Риникер, 2001, с. 632]. В самом деле, в «Окаянных днях» множество реальных фактов и лиц, широко представлена топонимика Москвы, Петрограда, Одессы, русской провинции. Большое место занимают также выписки из личных дневников писателя и из прессы - как большевистской, так и идеологически враждебной ей, - в том числе из газет «Известия Одесского совета рабочих и солдатских депутатов», «Голос красноармейца», «Набат», «Южный рабочий», «Русское слово», «Власть народа», «Новая жизнь» и др. Недаром некоторые историки Гражданской войны иногда обращаются к «Окаянным дня» как к историческому свидетельству об эпохе. В таком обращении, безусловно, есть свои резоны, ведь других источников сведений о том, что происходило, например, в Одессе в пору владычества в ней большевиков, крайне мало.

Эффекта документальности Бунин добивается разными средствами: не только фиксацией происходящего «здесь и сейчас», но и периодическими экскурсами в более или менее отдаленное прошлое. Вот, к примеру, запись от 24 мая 1919 г.: «Разбираю и частью рву бумаги, вырезки из старых газет. Очень милые стишки по моему адресу в “Южном рабочем” (меньшевистская газета, издававшаяся до прихода большевиков):

Испуган ты и с похвалой сумбурной

Согнулся вдруг холопски пред варягом...

Это по поводу моих стихов, напечатанных в “Одесском листке” в декабре прошлого года, в день высадки в Одессе французов...» .

«Милые стишки», которые приводит здесь Бунин, абсолютно достоверны: сочиненные неким поэтом-фельетонистом Никитой, они действиельно были напечатаны в одесской меньшевистской газете «Южный рабочий» 17 (30) декабря 1918 г. и явились откликом на стихотворение Бунина «22 декабря 1918 г.», которым он приветствовал вступление в Одессу союзнических войск.

Вместе с тем, как верно отмечает Д. Риникер, «Бунин не признавал над собой ига документализма» [Риникер, 2001, с. 632]. Вероятно, это одна из причин того, что в его книге время от времени встречаются фактические неточности. Так, в записи от 21 апреля 1919 г. Бунин утверждает, что автор шутливых стихов

Какое самообладание

У лошадей простого звания,

Не обращающих внимания

На трудности существования! -

«один молодой поэт, студент, поступивший прошлой зимой (т.е., по версии Бунина, зимой 1918 г.. - А.Б.) в полицейские, - идейно», - был убит большевиками . На самом деле сочинивший эти стихи одесский поэт и «по совместительству» сотрудник уголовного розыска Анатолий Фиолетов пал от руки не большевиков, а обычных уголовников , и случилось это 14 ноября 1918 г., за пять месяцев до захвата Одессы красными.

С чем в данном случае мы имеем дело? С тривиальной «ошибкой памяти» - или же с сознательным, умышленным искажением фактов, обусловленным авторской предвзятостью? Ведь не секрет, что в своей книге Бунин во что бы то ни стало стремился собрать и представить читателю как можно больше примеров кровожадности «рабоче-крестьянской власти».

Так или иначе, но вопрос о природе фактических неточностей в «Окаянных днях» остается открытым, и очень сомнительно, что мы когда-нибудь сможем на него ответить, ведь черновики «Окаянных дней» не сохранились. И все же явных неточностей в бунинской книге не так уж много. Подлинные факты, в том числе исторически достоверные свидетельства большевистских зверств, в ней все-таки преобладают. Вот одно из таких свидетельств (запись от 24 апреля 1919 г.): «Кстати, об одесской чрезвычайке. Там теперь новая манера пристреливать - над клозетной чашкой» . Насколько правдивы эти строки, можно судить по следующей выдержке из заметки, составленной в ходе работы Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России: «В первые дни после эвакуации из Одессы французов и захвата города большевиками, когда одесская чрезвычайка не имела еще собственного помещения и казни приходилось делать наспех, практиковался следующий способ. Обреченного приводили в клозет и наклоняли голову над чашкой. Палач сзади стрелял в голову. Бездыханное тело держали над чашкой, пока не стекала вся кровь. Таким образом, убийство не оставляло никаких следов и не причиняло палачам хлопот по уборке» [Волков, 2010, с. 95].

Однако не только авторские ошибки или заведомое (пусть и с благой целью) искажение истины не позволяют «Окаянным дням» быть (или считаться) полноценным историческим документом. Согласно общепринятому мнению, историк должен быть беспристрастным. Бунин же принципиально сторонился беспристрастности. Более того, именно пристрастность он сделал как бы «краеугольным камнем» своей книги. В самом ее начале, в записи от 19 февраля 1918 г., писатель говорит: «’’Еще не настало время разбираться в русской революции беспристрастно, объективно...” Это слышишь теперь поминутно. Беспристрастно! Но настоящей беспристрастности все равно никогда не будет. А главное: наша “пристрастность” будет ведь очень и очень дорога для будущего историка. Разве важна “страсть” только “революционного народа”? А мы-то что ж, не люди, что ли?» . В этом смысле, выражаясь научно, «Окаянные дни» - это не история «великой русской революции», а лишь «материалы» к ней.

Не случайно также для своей книги Бунин выбрал форму дневника, которая, к слову, в литературном отношении представлялась писателю весьма перспективной задолго до начала работы над «Окаянными днями». Еще в 1916 г. Бунин писал: «...дневник одна из самых прекрасных литературных форм. Думаю, что в недалеком будущем эта форма вытеснит все прочие» .

Бунин имел в виду в данном случае, конечно, не дневник как таковой - т.е. собрание неких более или менее регулярных записей, которые носят, как правило, документальный характер и при этом не предназначены для посторонних глаз. Бунин говорил о художественно-литературной имитации дневника, которая, наоборот, предполагает непременный «выход на публику». С этой точки зрения «Окаянные дни» - это не дневник, а произведение, лишь имеющее облик дневника или имитирующее дневник . Условно его жанр можно было бы обозначить как документальный роман-эссе, в котором подлинные исторические факты не только рассматриваются и толкуются автором с сознательной, сугубой субъективностью и пристрастностью, но еще и нерасторжимо переплетены, а местами и сращены с вымыслом, так что порой трудно определить, где кончается одно и начинается другое.

В самом деле, как мы уже отмечали, в основе бунинской книги, как правило, лежат подлинные события, на ее страницах упоминаются подлинные имена и названия, приводятся цитаты из подлинных стихов и статей, и в голосе самого автора нет ни одной фальшивой ноты. Тем не менее в «Окаянных днях» почти любой исторический факт в той или иной степени художественно переосмыслен. Вообще одна из главных особенностей бунинской работы с фактическим материалом состояла в том, что в большинстве случаев факты как таковые были для писателя не более чем литературным «сырьем», которое он подвергал творческой обработке, трансформации, но делал это очень тонко и в то же время смело, не боясь упреков ни в чрезмерном субъективизме, ни в подтасовке.

Особенно в этом смысле показательны бунинские приемы цитирования. В «Окаянных днях» цитат очень много. Однако то, что в научном мире принято называть точностью цитирования, у Бунина - большая редкость. В «Окаянных днях» (как, впрочем, и в большинстве других формально «нехудожественных» произведений Бунина) цитируемые автором фрагменты чужих текстов обычно предстают в тщательно отредактированном - как правило, сильно ужатом - виде. Бунин не столько цитирует, сколько конспективно пересказывает соответствующий текст, опуская, отсекая все, по его мнению, лишнее и оставляя только квинтэссенцию цитируемого высказывания.

Ниже приводятся подлинный текст саркастических «Воспоминаний» некоего Александра Ф. (предположительно секретаря Одесского исполкома, анархиста А. Фельдмана), опубликованных 20 апреля 1919 г. в «Известиях Одесского совета рабочих и солдатских депутатов», и бунинская интерпретация этого текста в «Окаянных днях».

При сопоставлении этих двух текстов видно, что Бунин существенно отредактировал исходный текст, в пяти строчках выразив то, что в одесских «Известиях» заняло целую колонку

В другой записи, от 9 мая 1919 г., Бунин приводит, как он выражается, «статейку», соседствующую в какой-то не названной им большевистской газете с очередным списком расстрелянных. В данном случае писатель цитировал не только текст реальной статьи, напечатанной, как нам удалось выяснить, 21 мая 1919 г. в одесской газете «Голос красноармейца», но и собственную статью «Пресловутая свинья», опубликованную 30 октября 1920 г. в парижской газете «Общее дело». Именно в «Пресловутой свинье» впервые увидела свет бунинская интерпретация этой «статейки». При «цитировании» Бунин сократил исходный, подлинный текст почти втрое, однако его суть он передал очень точно, сохранив все его «смысловые узлы».

Можно привести и другие примеры подобного бунинского обращения с цитируемыми текстами, однако это займет слишком много места.

Наряду с материалами прессы более или менее существенной авторской обработке в «Окаянных днях» подверглись дневниковые записи Бунина, сделанные им в преддверии и в первые месяцы революции. В книгу включено немало таких записей. С их помощью Бунин хотел показать, что приближение общерусской катастрофы он предчувствовал задолго до того, как она разразилась в действительности. Однако документальность этих свидетельств бунинской проницательности тоже весьма относительна, поскольку и они в той или иной степени были писателем отредактированы. Как и в случае с чужими, в том числе газетными текстами, Бунин вносил изменения в собственные дневниковые записи, выделяя, заостряя главную мысль. См., например:

В «Окаянных днях» есть примеры и более сложного «воздействия» писателя на фактический материал, почерпнутый из личных дневников. И здесь Бунин уже не довольствуется «конспектированием» и редактированием - он подходит к этому материалу как истинный художник, преобразуя и организуя его в соответствии с определенным замыслом. В этом смысле особенно показательны те места в «Окаянных днях», которые имеют вид выписок из бунинского дневника за вторую половину 1917 г. Д. Риникер в своей статье высказывает предположение, что эти «выписки» Бунин восстанавливал по памяти: ведь самого дневника в пору работы над «Окаянными днями» у него на руках не было .

Однако нам представляется сомнительным, что при написании «Окаянных дней» Бунин «вспоминал» свои утраченные перед отъездом на чужбину дневниковые записи. Слишком уж велика разница между исходными записями и их «эквивалентами» в «Окаянных днях». Конечно, ее можно объяснить «дефектами» или «ошибками» бунинской памяти. Однако более правдоподобным представляется иное соображение. В своих статьях, посвященных бунинской лекции «Великий дурман» [см.: Бакунцев, 2011; Бакунцев, 2012а; Бакунцев, 20126; Бакунцев, 2012в], мы указывали на то, что «следы» и «отголоски» этой лекции встречаются в целом ряде публицистических произведений писателя. А в «Окаянных днях» и вовсе имеется множество прямых текстовых совпадений с «Великим дурманом».

В отличие от «Окаянных дней» «Великий дурман» как раз писался с опорой на те самые дневниковые записи, которые в эмиграции были для писателя недоступны. В этом смысле бунинская лекция сыграла роль своего рода текста-посредника между аутентичным дневником писателя и «Окаянными днями». Но в любом случае, то, что и в «Великом дурмане», и в «Окаянных днях» Бунин выдал за выписки из своих личных дневников, на самом деле является результатом весьма существенной литературно-художествен- ной переработки. Наглядным примером этого служат своеобразные «живые картины», присутствующие в обоих произведениях писателя. Созданные Буниным на основе дневниковых записей, они первоначально вошли в текст «Великого дурмана», а затем в полном объеме «перекочевали» в «Окаянные дни» [см.: Бакунцев, 2012в].

В то же время наряду с записями, сделанными накануне и в первые месяцы революции, «писатель включил в состав “Окаянных дней” и записи более позднего времени в переработанном виде. Такие записи не сопровождаются указанием на время их написания» [Риникер, 2001, с. 643]. Иными словами, речь идет о записях анахронического характера, т.е. таких, которые возникли в более поздний период, чем тот, что представлен в книге Бунина. Их включение стало возможным потому, что «Окаянные дни» - напомним - писались начиная с 1925 г.

Д. Риникер в своей статье об «Окаянных днях» ссылается на две такие записи, датированные январем 1922 г. В «Окаянных днях» они приведены в измененном виде и при этом датированы: одна - мартом 1918 г., другая - апрелем 1919 г. В данной статье мы ограничимся одним примером.

«Писатель, - не без основания полагает Д. Риникер, - не счел нужным и возможным указать на более позднее время возникновения этих записей: подобные указания разрушили бы всю смысловую структуру “Окаянных дней”» [Риникер, 2001, с. 644]. Однако нельзя согласиться с утверждением, что «большинство этих записей... как правило, прямо не связаны с описываемыми событиями» [там же]. Как раз наоборот: такая связь всегда есть, в ка- ком-то смысле именно благодаря ей и создается художественнодокументальное пространство бунинской книги.

Нельзя не заметить, что в исходной дневниковой записи Бунин говорит только о себе и своем невероятно чувственном мировосприятии. Это и впрямь во многом «безотносительная» запись (из разряда «кстати» или «между прочим»), почти случайная фиксация художнического самонаблюдения. В «Окаянных днях» эта бунинская автохарактеристика приобретает дополнительный смысл. Она не просто «переписана» заново, но еще и включена в историкохудожественный контекст книги, увязана со всем ее духовным строем и содержанием, с главным, доминирующим чувством и умонастроением автора, а именно с его непримиримостью по отношению к «русскому Каину», овладевшему всей страной. Из записи в «Окаянных днях» видно, что автор «как-то физически» чувствует не каких-то абстрактных, а вполне конкретных людей, с которыми он ежедневно сталкивается на улицах и площадях сначала красной Москвы, потом красной Одессы.

Анахроническими являются и те строки «Окаянных дней», в которых Бунин, по сути, сводит счеты с одним из своих давнишних идеологических противников - с одесским журналистом- социалистом П.С. Юшкевичем, позволившим себе в октябре 1919 г. весьма неодобрительно отозваться о бунинской лекции «Великий дурман» в меньшевистской газете «Грядущий день» [см.: Бакунцев, 2012а, с. 107-109].

Бунин тогда же, осенью 1919 г., в своих «Заметках» в «Южном слове» весьма резко ответил на критику Юшкевича. Но, видимо, нанесенная писателю обида была так глубока, что он не забывал о ней в течение нескольких десятилетий. Свою полемику с Юшкевичем он отобразил и в «Окаянных днях» - разумеется, умолчав как об истинных причинах, так и о времени ее возникновения.

П.С. Юшкевич ни о каких павлинах в своем отклике на бунинский «Великий дурман» не писал. Впервые эти павлины появились у самого Бунина, в финале процитированных здесь «Заметок». Но в «Окаянных днях» именно елецкие павлины стали сюжетообразующей деталью, к которой оказались тенденциозно привязаны и существенно «перелицованные», урезанные, отредактированные автором высказывания Юшкевича.

Зачем Бунин сделал это? И для чего вообще ему понадобилось включать в свой исторически почти безупречный текст такой явный анахронизм? Думается, Бунин пошел на это потому, что для него принципиальное значение имела самая суть его давнего спора с одесским журналистом. Настолько принципиальное, что писателя не устрашила даже вероятность того, что кто-нибудь из осведомленных современников уличит его в недобросовестности, в подтасовке фактов. В лице П.С. Юшкевича, чье имя большинству эмигрантов ничего не говорило и потому как бы становилось нарицательным, Бунин отвечал всем своим оппонентам, оправдывавшим «великую русскую революцию» и ее «эксцессы». Сам-то он был абсолютно уверен в своей правоте и, очутившись на чужбине, еще больше укрепился в неприятии всякой революционности.

В «Окаянных днях», пожалуй, с наибольшей полнотой отобразились особенности бунинской работы с фактическим материалом. Очевидно, что в своем главном произведении о «великой русской революции» писатель не стремился к абсолютной документальной точности. Однако присутствие в «Окаянных днях» сильного «беллетристического» элемента (на который указывал сам автор), а также явных фактических ошибок вовсе не делает эту книгу недостоверной. Вообще, в применении к «Окаянным дням» (и другим, близким по духу произведениям - как, например, «Петербургские дневники» З.Н. Гиппиус, «Солнце мертвых» И.С. Шмелева) целесообразно говорить о достоверности особого рода. Это не столько достоверность факта, сколько достоверность чувства, достоверность сугубо личного и очень честного отношения автора к современной ему действительности.

Список литературы

Бакунцев А.В. Лекция И.А. Бунина «Великий дурман» и ее роль в личной и творческой судьбе писателя // Ежегодник Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, 2011. М., 2011.

Бакунцев А.В. Лекция И.А. Бунина «Великий дурман» в отзывах одесской прессы // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2012а. № 1.

Бакунцев А. Публицистика И.А. Бунина: от «Великого дурмана» к «Окаянным дням» // Powrocic do Rosji wierszami i pros^: Literatura rosyjskiej emigraracji / pod red. G. Nefaginy. Slupsk, 20126.

Бакунцев A.B. Соотношение художественного и документального в лекции И. А. Бунина «Великий дурман» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. 2012в. № 6.

Красный террор глазами очевидцев / Сост., авт. вступ. ст. С.В. Волков. М., 2010.

Георгиевский А.С. Бунин и Россия // Российский литературоведческий журнал. 1999. № 12.

Ильинский И.М. Белая правда Бунина (Заметки о бунинской публицистике) // Знание. Понимание. Умение. 2009. № 4.

Кочетов В.П. Неистовый Бунин // Бунин И.А. Окаянные дни. М., 1990.

Клинг О. Пророческий знак // Бунин И.А. Гегель, фрак, метель. СПб., 2003.

Крыжицкий С. Бунин и «Окаянные дни» // Бунин И.А. Окаянные дни. Лондон (Канада), 1974.

Мальцев Ю.В. Иван Бунин. 1870-1953. Frankfurt/Main; М., 1994.

Михайлов О.Н. Окаянные дни И.А. Бунина // Бунин И.А. Окаянные дни. М., 1991.

Морозов С. «Окаянные дни» И.С. Бунина: К истории текста // Текстологический временник. Русская литература XX века: Вопросы текстологии и источниковедения. Кн. 2. М., 2012.

Ошар К. «Окаянные дни» как начало нового периода в творчестве Бунина // Русская литература. 1996. № 4.

Примочкина Н.Н. Горький и писатели русского зарубежья. М., 2003.

Риникер Д. «Окаянные дни» как часть творческого наследия И.А. Бунина // И.А. Бунин: pro et contra / Сост. Б.В. Аверина, М.Н. Виролайне- на, Д. Риникера. СПб., 2001.

Хё"нцш Ф. Иван Бунин, певец ушедшей России // Классик без ретуши: Литературный мир о творчестве И.А. Бунина: Критические отзывы, эссе, пародии (1890-1950-е годы): Антология / Под общ. ред. Н.Г. Мельникова. М., 2010.

Поступила в редакцию 05.03.2013

Г. Н. Кузнецова в своем «Грасском дневнике» тоже называет «Окаянные дни» дневником. См.: Кузнецова Г. Н. Грасский дневник. Рассказы. Оливковый сад. М., 1995.С.83

«Художественным произведением» (по преимуществу) считал «Окаянные дни» и М. А. Алданов. См.: Алданов М. И А. Бунин. Собрание сочинений. Изд-во «Петрополис», 1935 г. Т. IX и X // Современные записки (Париж). 1935. Кн. LIX. С. 472.

См.: Смирнов-Сокольский Н.П. Последняя находка / Подг. текста С.П. Близ- никовской // Новый мир. 1965. № 10. С. 220.

Переписка И.А. Бунина с П.Б. Струве (1920-1943). К 100-летию со дня их рождения / Публ. БП. Струве // Записки Русской академической группы в США. N.Y., 1968. С. 75.

Например, у К.М. Симонова «при чтении этой книги записок о гражданской войне было тяжелое чувство: словно под тобой расступается земля, и ты рушишься из большой литературы в трясину мелочной озлобленности, зависти, брезгливости и упрямого до слепоты непонимания самых простых вещей» (Симонов К.М. Собр. соч.: В 10 т. М., 1984. Т. 10. С. 360). Подобная точка зрения, как ни странно, продолжает бытовать и в наше время. Ее верным адептом является ректор Московского гуманитарного университета и одновременно председатель Попечительского совета литературной Бунинской (!) премии И.М. Ильинский. Свое возмущение бунинской публицистикой вообще и «Окаянными днями» в частности он выразил в многословной, откровенно предвзятой, псевдонаучной статье «Белая правда Бунина». Однако ничего принципиально нового - по сравнению с тем, что писали его идейные предшественники, - И.М. Ильинский не сказал. Хотя один самостоятельный вывод он все-таки сделал: по мнению «исследователя», ельцинская «ультра- демократическая революция 1991 г.» и последовавшие за ней «реформы» стали осуществлением бунинской мечты, выражением его «белой правды» [см.: Ильинский, 2009, с. 19]. Вряд ли стоит комментировать это во всех отношениях нелепое, кощунственное суждение.

6 Бунин И. А. Окаянные дни. М., 1990. С. 136 (репринт).

Там же. С. 69.

Настоящее его имя - Натан Беньяминович Шор.

Впрочем, кое-кто среди них считал себя «социально близким большевикам элементом». Например, широко известный одесский налетчик Мишка Япончик (М.В. Винницкий), возмущенный тем, что в одном из номеров «Известий Одесского совета рабочих и солдатских депутатов» было «опорочено» его «честное имя», писал в ответ: «Относительно моей деятельности со дня освобождения меня из тюрьмы по указу Временного правительства, до которого я был осужден за революционную деятельность на 12 лет, из которых я отбыл 10 лет, - могу показать документы, находившиеся в контрразведке, а также и приказ этой же контрразведки, в которых сказано, что за поимку меня обещали 100 тысяч рублей как за организатора отрядов против контрреволюционеров, но только благодаря рабочим массам я мог, укрываясь в их лачугах, избежать расстрела. <...> Я лично всей душой буду рад, когда кто-нибудь из рабочих и крестьян отзовется и скажет, что мною он был обижен. Заранее знаю, что такого человека не найдется. Что же касается буржуазии, то если мною и предпринимались активные действия против нее, то этого, я думаю, никто из рабочих и крестьян не поставит мне в вину. Потому что буржуазия, привыкшая грабить бедняков, сделала меня грабителем ее, но именем такого грабителя я горжусь, и покуда моя голова на плечах, для капиталистов и палачей народа буду всегда грозой...» (Винницкий М. (Мишка Япончик). Письмо в редакцию // Известия Одесского совета рабочий и солдатских депутатов. 1919. 31 мая. № 51. С. 3).

A.JI. В Красноармейском театре-клубе // Голос красноармейца (Одесса). 1919. 21 мая. №30. С. 4.

11 Бунин И.А. Окаянные дни. С. 121.

Устами Буниных. Т. 1. С. 121.

Бунин И.А. Окаянные дни. С. 18.

По неизвестной причине этот дневник остался в России, переходил из рук в руки и в конце концов оказался у артиста эстрады и библиофила Н.П. Смирнова- Сокольского (1898-1962). Сейчас он хранится в НИОР РГБ. В 1965 г. отрывки из бунинского дневника, видимо, заранее подготовленные Смирновым-Сокольским для печати, были опубликованы в «Новом мире». В преамбуле к этой публикации говорится: «Недавно ко мне пришел старый литератор-этнограф Барашков- Энгелей и принес мне хранившуюся у него черновую тетрадь, написанную рукой Бунина. В тетради-альбоме оказались наброски, записи “для памяти”, начатые, но неоконченные стихотворения и прочее. <...> Записи датированы со 2 августа 1917 года, кончая маем 1918 года. По словам литератора, принесшего мне бунинскую тетрадь, она попала к нему лет тридцать назад от человека, близкого к редакции альманахов “Шиповник”, издававшихся в 1907-1916 годах. <...> Хранящаяся у меня тетрадь, очевидно, из тех бумаг писателя, которые он, уезжая за границу, не смог взять с собой и либо рассовал по знакомым, либо просто бросил. Вот она и пролежала почти сорок лет, может быть, поджидая своего законного хозяина...» (Смирнов-Сокольский Н.П. Указ. соч. С. 213). В письме без даты к писателю- эмигранту Л.Ф. Зурову исследователь жизни и творчества Бунина А.К. Бабореко сообщал, что Н.П. Смирнов-Сокольский «купил автограф дневника у какого-то Барашкова, похитившего дневник у Муромцевых. О похищении мне говорила вдова Павла Николаевича Муромцева (родного брата В.Н. Муромцевой-Буниной. - А.Б.). Этого Барашкова теперь нет в живых. Для своих злодеяний он воспользовался условиями войны» (ДРЗ. Ф. 3. On. 1. Карт. 1. Ед. хр. 34. JI. 123-123 об.).

Устами Буниных. Т. 2. С. 62.

Бунин И.А. Окаянные дни. С. 51-52.

Бунин Ив. Заметки // Южное слово (Одесса). 1919. 20 окт. (2 нояб.). № 51. С. 2.

Бунин И.А. Окаянные дни. С. 161-162.

Московские записи

5 февраля этого же года он отмечает, что ввели новый стиль, так что должно быть уже 18 число.

История в вагоне трамвая

Кем-то расклеены на стенах домов афиши, уличающие Ленина и Троцкого в связи с немцами, в том, что их подкупили.

Разговор с полотерами

Статья Ленина

Читали статью Ленина. Жульническая и ничтожная: то "русский национальный подъем", то интернационал.

Лубянская площадь вся блестит на солнце. Из-под колес брызжет жидкая грязь. Мальчишки, солдаты, торг халвой, пряниками, папиросами... Торжествующие "морды" у рабочих.

Солдат в кухне у П. говорит, что социализм сейчас невозможен, но все-таки нужно перерезать буржуев.

1919 год. Одесса

Портрет народа

Вымерший город

"Предупреждение" в газетах

Краткий Бунина "Окаянные дни"

Не только торжеством тирании и поражением демократии была для писателя геенна революции, но и невосполнимой утратой лада и строя самой жизни, победой бесформенности. К тому же, произведение окрашено грустью расставания, которое предстоит Бунину со своей страной. Глядя на осиротевший Одесский порт, автор вспоминает отъезд в и отмечает, что потомки не смогут даже представить себе ту Россию, в которой жили когда-то их родители.

За распадом России Бунин угадывает и конец мировой гармонии. Лишь в религии он видит единственное утешение.

Внимание, только СЕГОДНЯ!