Радий Петрович Погодин родился 16 августа 1925 года в деревне Дуплёво Бологовского района Новгородской, тогда, области в крестьянской семье.
В 1927 году семья переехала в Ленинград. Родители вскоре разошлись. Сыновья остались с матерью. До войны Радий Петрович окончил восемь классов. Старший брат служил на границе и погиб в первые дни войны. Летом 1941 года мать отправила Радия Петровича в деревню. Когда немецкая армия стала подходить к Ленинграду, Радий Петрович решил вернуться в город. Ему пришлось дважды перейти линию фронта.
Работал слесарем в авторемонтных мастерских Северо-Западного фронта. Весной 1942 года его с матерью вывезли на Урал и на станции Кын сняли с поезда - боялись не довезут. Станция Кын - Пермская область, где они оживали после блокадной зимы. Работал Радий Петрович монтером и кочегаром в Кынском детдоме.
6 января 1943 года его призвали в армию и направили в пехотное училище. После окончания училища в августе 1943 года направили в действующую армию. Воевал солдатом в пехоте. Участвовал в освобождении левобережья Украины, форсировал Днепр, был ранен. После госпиталя был направлен в 33-ю бригаду 9-го корпуса 2-й гвардейской танковой армии в разведку. Участвовал в боях под Яссами, освобождал Люблин, Варшаву, брал Берлин. Награжден двумя орденами Славы и двумя орденами Красной Звезды, медалями. В октябре 1945 года в звании сержанта был уволен в запас. Полгода проучился на подготовительных курсах в Горном институте.
Самые верные сведения о периоде 1946 - 1950 г.г. дает сам Радий Петрович: После войны меня понесло по стране: остановиться не мог. Менял города, осваивал профессии. Наконец осел, вроде, в Москве, в пожарной охране. Призвания к огню не было, просто там кормили. Так я и начал печататься в газете Боевой сигнал - это была пожарная многотиражка в Москве. Печатал заметки с художественным уклоном. Да, уже тогда меня на художества тянуло. И рисовал неплохо... Вышло в 1946 году постановление ЦК по работе литературных журналов. И - статья Жданова. Как приказали, редактор нашего Боевого сигнала, майор, собрал корреспондентов - и штатных и нештатных - и все это нам прочитали вслух. Люди молчали. А я почему-то нашел для себя возможным сказать: Жданова через двадцать лет никто и помнить не будет, а Зощенко и Ахматова как были великими писателями русскими, так и останутся. Ночью ко мне пришел единственный в газете вольнонаемный литсотрудник и сказал, что лучше бы мне Москву покинуть, так как майор подал рапорт обо мне в политотдел. Утром я из Москвы ушел. Скрывался. Ездил по стране. ... Вести такую жизнь я мог бы очень долго: все-таки бывший разведчик. Но решил эту баланду не тянуть. От чувства загнанности устал, надо было от него освободиться. Не чувствовал я себя преступником, прятаться было тошно. И приехал я в Ленинград. Стал жить у отца. Успел немного поработать штамповщиком. Статья 58-10, антисоветская пропаганда. Отсидев два года и четыре месяца, в апреле 1950 года Радий Петрович вернулся в Ленинград, все в ту же комнатку в коммунальной квартире на Васильевском острове, к матери. В этой комнатке они жили до войны, из этой комнаты их вывезли на Урал, сюда же они вернулись после войны, мать - из эвакуации, а Радий Петрович - с фронта...
В декабре 1950 года Радий Петрович женился. В июле 1953 года родилась дочь Лена.
Работал на заводе им. Комитерна слесарем-сборщиком. Затем на заводе Линотип мастером. Начал сотрудничать на ленинградском радио, в детской редакции. В литобъединение под руководством Вс.Рождественского начал ходить в 1951 году. В июле 1953 года Радий Петрович уехал в Йошкар-Олу. Работал на радио. Летом 1954 года вернулся в Ленинград. Работал по договорам в периодической печати, на радио.
В 1954 году в альманахе Дружба был опубликован его первый рассказ Мороз, в 1957 году вышла первая книжка Муравьиное масло, а в 1959 году был принят в Союз писателей СССР, Ленинградское отделение. Рекомендовали его Ю.П.Герман и А.И.Пантелеев.
И так год за годом, книга за книгой, сценарии, пьесы. Написано для детей более двадцати книг. Переведены и изданы более чем на двадцати языках.
Захотелось ему писать картины. Получил в нежилом фонде подвал. После очень большого ремонта устроил хорошую мастерскую, куда любили приходить друзья, писатели, художники, иногородние и зарубежные гости. Писал маслом. Работал в мастерской до самых последних дней, пока были силы ходить. Живописные работы хранятся в доме Радия Петровича, а также в Ленинградской областной детской библиотеке - туда была перевезена часть мастерской Радия Петровича. Мастерскую его, которая была на улице Пестеля, Союз художников сразу же отобрал.
О войне Радий Петрович начал писать только в начале 70-х годов. Первые рассказы о войне вошли в повесть Где леший живет. Затем повести Живи, солдат, Мост, Боль и Я догоню вас на небесах. Все они во многом автобиографичны и, к сожалению, иногда появляются в печати неточности: путают биографию Радия Петровича с жизнью его литературных героев. Автобиографичны и детские его рассказы.
Войне посвящен его последний незавершенный рассказ Афина-Паллада, который был наговорен на диктофон уже совсем больным Радием Петровичем. Этот рассказ - просто кусок его жизни. Радий Петрович в девяностых начал писать стихи.
В последние годы им написаны повести Борьба с формализмом и Одинокая на ветру, рассказы. Все эти произведения вошли книгу Река. Цикл совсем коротких рассказов, он хотел назвать его - Мешок рассказов - был посвящен воспоминаниям детства и жизни последнего времени. Радий Петрович не завершил этот цикл.
С детской литературой Радий Петрович не расставался. Писал сказки. Последняя сказка Про девочку Полечку и ее одинокую жизнь была написана в 1992 году, редакция сказки продолжалась и в 1993 году.
Почетный Диплом Всесоюзного конкурса на лучшую детскую книгу - за разработку современной литературной сказки для детей - 1987 год. Международная премия имени М.Горького за книгу Книжка про Гришку. 1989 год. Диплом 1 степени XXX Всероссийского конкурса Искусство книги за книгу Земля имеет форму репы. Премия УНИСЭФ на Всемирном кинофестивале в Западном Берлине за фильм Что у Сеньки было - 1984 год. Почетный Диплом за вклад в Российскую литературу, книжную культуру для детства и отрочества. Национальная секция Международного Совета по детской книге. Совет по детской книге России – 1998 год.
Радий Петрович перенес две серьезных операции: первая была в 1982 году и вторая в 1991 году. Ушел из жизни 30 марта 1993 года. Похоронен на Православном Волковском кладбище в Санкт-Петербурге.
РАДИЙ ПЕТРОВИЧ ПОГОДИН
Даты жизни:
16 августа 1925 – 30 марта 1993
Место рождения:
деревня Дуплёво, Тверская область.
Русский, советский писатель, художник, поэт, сценарист. Выдающийся детский писатель.
Известные произведения:
«Книжка про Гришку», «Дубравка», «Шутка», «Земля имеет форму репы», «Где ты, Гдетыгдеты?», «Чижи», «Включите северное сияние».
ДЕТСТВО
Радий Погодин родился в крестьянской семье. Сыновей было двое. Старший – Коля, а младшего назвали – Радий. Диковинное для русского крестьянства имя, вероятно, предложил дядя, старший брат матери. Он работал за границей и приехал на побывку домой как раз к рождению племянника.
Вскоре после рождения Радия семья переехала в Петроград, незадолго до этого переименованный в Ленинград. Он и стал городом его жизни. 
Детство Погодина было обычным для того времени. Люди жили трудно, впроголодь, но растили детей с надеждой на их лучшую судьбу. Скорее всего именно детство в большом городе воспитало в характере Погодина стойкость, чёткое различение раздела между добром и злом. В мире взрослом разоблачали врагов народа, кричали про обострение классовой борьбы, а в мире мальчишеском, лишённом политиканства, всё было справедливее, честнее: войны между дворами, друзья и недруги, предательство и великодушие…
Воспоминания о детстве на Васильевском острове стали основой для первой известной книги Погодина для детей – «Кирпичные острова».
Но это было уже в конце пятидесятых, после войны.
А начало войны, 22 июня 1941 года, застало Погодина в деревне. Он решает вернуться в Ленинград и дважды переходит ежедневно меняющуюся линию фронта. В Ленинграде стал работать слесарем в военных авторемонтных мастерских… Первую, самую тяжёлую, блокадную зиму Погодин вместе с матерью пережил в городе, а в марте 1942-го, обессиленного, его чудом вывезли в эвакуацию, на Урал. Встречавшие их люди приняли шестнадцатилетнего подростка за старика – настолько Радий был истощён и болен. Едва пришедшего в себя юношу в январе 1943 года послали учиться в пехотное училище, а в августе он уже был на фронте.
Воевал Погодин солдатом в пехоте. Участвовал в освобождении левобережья Украины, форсировал Днепр. Был ранен, контужен, прошёл госпитали… Затем служил в 33-й бригаде 9-го корпуса 2-й гвардейской танковой армии, в разведке.
Участвовал в боях под Яссами, освобождал Люблин, Варшаву, брал Берлин. В октябре 1945-го в звании сержанта был уволен в запас...
«После войны меня понесло по стране: остановиться не мог, – вспоминал Погодин. – Менял города, осваивал профессии. Наконец осел вроде в Москве, в пожарной охране. Призвания к огню не было, просто там кормили. Так я начал печататься в газете “Боевой сигнал” – это была пожарная многотиражка. Печатал заметки с художественным уклоном. Уже тогда меня на художества тянуло. И рисовал неплохо...»
При обсуждении в редакции Постановления Оргбюро ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» выступил в защиту М. М. Зощенко и А. А. Ахматовой, после чего в 1946-1947 годах из-за угрозы ареста скрывался, затем вернулся в Ленинград к отцу. Успел устроиться на работу, был арестован, осужден по статье «антисоветская пропаганда» и отбыл срок (1948-1950). Затем вернулся в Ленинград в 1950 году, в 1953 году переехал в Йошкар-Олу и начал работать на радио.
В 1954 году Погодин снова вернулся в Ленинград. В альманахе «Дружба» опубликован его первый рассказ: «Мороз», а в 1957 году издана первая книга писателя «Муравьиное масло».
Широкую известность получили его рассказы для детей. И так год за годом, книга за книгой, сценарии, пьесы. Написано для детей более двадцати книг. Переведены и изданы более чем на двадцати языках.
Захотелось ему писать картины. Получил в нежилом фонде подвал. После очень большого ремонта устроил хорошую мастерскую. Писал маслом. Работал в мастерской до самых последних дней, пока были силы ходить. Живописные работы хранятся в доме Радия Петровича, а также в Ленинградской областной детской библиотеке - туда была перевезена часть мастерской Радия Петровича.
О войне Радий Петрович начал писать только в начале 70-х годов. Первые рассказы о войне вошли в повесть «Где леший живет». Затем повести «Живи, солдат», «Мост», «Боль» и «Я догоню вас на небесах». Все они во многом автобиографичны и, к сожалению, иногда появляются в печати неточности: путают биографию Радия Петровича с жизнью его литературных героев. Автобиографичны и детские его рассказы.
Войне посвящен его последний незавершенный рассказ «Афина-Паллада», который был наговорен на диктофон уже совсем больным Радием Петровичем. Этот рассказ - просто кусок его жизни.
Радий Петрович рассказал страшно, и притом с каким-то особым юмором, как воевали и как победили в этой войне мальчишки нашей страны.
«А зима никогда солдатам не снится. А вот утром кричат, расталкивают и говорят: давай вставай, жратву принесли. Ребята уже сбегали и несут. А ты встаёшь, а встать-то и не можешь. Потому что правый локоть, на который ты облокотился вечером, – замёрз, вернее, вмёрз в ледьё, и под тобой уже воды нет, а лёд. <...> И вот начинаешь правую руку разгибать, чтобы раскачать её во льду, чтоб не рвать шинель, а она не раскачивается. Потому что лёд хороший. Крепкий был морозец ночью, и подойдёт товарищ наш и обрубит вокруг локтя, вынешь ты правую руку-то, вытащишь, раскачаешь её, сгибая в локте, и лёд немного пообсыплется, а потом свой нож достанешь и начинаешь её изо льда вырубать, а на зубах-то песок скрипит и зной, а ты себя изо льда вырубаешь <...>. А тут смотришь, каким-то образом встал, а на тебя немец прёт – он тоже в таком же окопе сидел, но почему-то он в тот раз не добежал, в тот раз, о котором я вспоминаю, не добежал он до наших окопов, а повернулся и обратно дунул. Наверно он пробежку делал, зарядку такую, а мы смотрим, а у него правый бок тоже во льду, значит, он вырубился изо льда и на нас попёр, чтобы ноги размять. Ну, перестрелка такая вялая, но всё ж вялая-не вялая смерть несёт. Я и говорю моему Ивану: “Иван, а достань-ка ты ордена, да посмотри-ка ты на них: тусклые они, как будто старинные и как будто не наши. Как будто это ордена наших предков”».
Это строки из последнего рассказа Радия Петровича Погодина «Афина Паллада». Рассказ о собственной военной юности.
Афина Паллада в греческой мифологии – богиня мудрости и справедливой войны.
Радий Петрович в девяностых начал писать стихи:
Каким бы красивым ни был букет,
Ему не сравниться с цветком -
Цветок создан Богом.
Ещё одно из его стихов:
Осина роняет красные листья в канаву,
Листья похожи на искры.
Когда дует ветер, они летят вверх,
Как и положено искрам.
Но не гаснут и, кстати,
Не зажигают пожаров.
В последние годы им написаны повести «Борьба с формализмом» и «Одинокая на ветру», рассказы. Все эти произведения вошли книгу «Река». Цикл совсем коротких рассказов, он хотел назвать его – «Мешок рассказов» - был посвящен воспоминаниям детства и жизни последнего времени. Радий Петрович не завершил этот цикл.
С детской литературой Радий Петрович не расставался. Писал сказки. Последняя сказка «Про девочку Полечку и ее одинокую жизнь» была написана в 1992 году, редакция сказки продолжалась и в 1993 году.
Погодин умер 30 марта 1993 года. Похоронен в Санкт-Петербурге на Волковском кладбище.
РАДИЙ ПОГОДИН
Последний рассказ
Почти каждый день в жизни у людей случаются необыкновенные события - то у одного человека, то у другого. Такие, что даже и нарочно придумать трудно. Разве мог вообразить Кешка, что останется в квартире один, без соседей? А так случилось. Василий Михайлович - шофер - уехал на Ангару. Тетя Люся получила большую комнату от своего завода.
Пришли управхоз и дворничиха, опечатали пустое жилье.
Нет теперь у Кешки соседей, только сургучные унылые печати болтаются на дверях. Можно Кешке не только морской, но и какой угодно бой устраивать. В первые дни они с Мишкой так и делали. Чего только не вытворяли! Раньше за такие дела тетя Люся неделю прохода не давала. А сейчас кричи сколько угодно, кувыркайся, на голове ходи. Но ведь как человек устроен?.. Пустая квартира: играй, пой. Нет, не хотят, к Мишке идут. Кешка совсем от дома отбился. Появится к маминому приходу и опять за дверь - до самого вечера.
Однажды, когда Кешка обедал в кухне, ел холодный суп из кастрюли, пришли в квартиру управхоз, дворничиха, а с ними круглая старушка с белобрысой девчонкой.
Вот вам ключи, - сказал управхоз, срывая печати с обеих комнат. - Живите. Соседи у вас хорошие, мирные. Комнаты тоже хорошие. - Он сам открыл двери, показал старушке и девчонке обои, потолки и только после этого отдал ключи. - Располагайтесь, вещички привозите. Если, скажем, машина нужна и грузчики, в нашем доме склад размещается, у них машинку прихватить не трудно. Я похлопочу.
Спасибо, - поклонилась старушка. А девчонка начала чертить ногой на полу, будто размечала что-то.
Всего этого из кухни, конечно, не видать. Но ведь на то Кешка и главный жилец в квартире, должен он с новенькими познакомиться. Кешка вышел в коридор, прижал кастрюлю покрепче к животу, отхлебывает ложку за ложкой, наблюдает. Управхоз и дворничиха ушли.
Ой, бабушка, смотри! - вдруг крикнула девчонка. - Кто это?
Человек, кто… - ответил Кешка. - Что, людей не видела?
Ты в этой квартире живешь, мальчик? - поинтересовалась старушка.
Старушка хотела еще что-то спросить, но девчонка подтолкнула ее в бок и засмеялась.
Смотри, как он ест. Прямо из кастрюли…
Ну и ем, - ответил Кешка. - Так вкусней; небось не пробовала.
Он зачерпнул полную ложку гущи и, громко жуя, пошел в кухню. Для важности он еще пристукивал по дну кастрюли пальцами, как по бубну.
Мама, у нас теперь новые жильцы, - объявил он за ужином матери. - Девчонка одна и еще старушка.
На следующий день новые жильцы переезжали. Грузчики носили тяжелые вещи - шкафы, столы, диван, пианино, много ящиков и разных узлов.
Кешка ходил по коридору, посвистывал, тыкал в узлы ботинком. Он с удовольствием помог бы, но девчонка вертелась, как заведенная, всюду поспевала, указывала:
Шкаф здесь поставьте. Диван - здесь. Вот сюда для телевизора шкафчик. Здесь книжные шкафы.
Старушка сидела на подоконнике в комнате и лишь иногда поправляла ее:
Не сюда, Анечка, здесь кресло.
Кешку девчонка будто и не замечала. Только один раз она обратилась к нему, да и то обидно:
Вместо того чтобы болтаться без дела, помоги. Бабушка больная, а я одна не могу… - Нужно было придвинуть к стене поплотнее туалет светлого дерева с высоким овальным зеркалом.
Не можешь, дык и воображать нечего, - ответил Кешка с вызовом. Он уцепился за зеркало. - Давай!.. Рраз!.. Раз, два, взяли!..
Девчонка надменно посмотрела на него. А когда зеркало было установлено на место, пробормотала так, чтобы слышал один только Кешка:
Барракуда , - огрызнулся Кешка в ответ.
Хищная рыба, водится в южных морях.
Вот так и начали завязываться Кешкины отношения с девчонкой Анечкой.
Вечером мама тоже познакомилась с новыми соседями. Они долго стояли на кухне со старушкой. Мама рассказывала о себе, о своей работе, о Кешке.
Одичал он у меня. Я на работе целый день.
Да, да, - кивала старушка. - Я так же своего растила. Отец продкомиссаром был. В Средней Азии погиб…
Теперь рассказывала старушка, а мама кивала.
Девчонка вела себя с большим достоинством, как взрослая.
Если есть на свете цапля с короткой шеей, то девчонка напоминала Кешке именно такую птицу. Она любила, зацепив одну ногу за другую и наклонив голову, искоса поглядывать за Кешкой. Посмотрит-посмотрит и что-нибудь скажет умное, вроде:
Давай я на тебя буду культурно влиять.
Попробуй только.
Причешись, неприлично ходить лохматому.
А тебе что за дело?
Ненормальный…
Барракуда!
Однажды девчонка сказала Кешке:
Ты такой невоспитанный дикарь потому, что у тебя отца нет.
А у тебя-то есть?
У меня есть. Мой папа на Севере, он там важное месторождение разведывает.
Кешка ничего не ответил на это, оделся и ушел на улицу. Неприятно было на душе у него. Раньше ему никто такого не говорил. Как-то давно, еще совсем маленьким, Кешка спросил у матери про отца. Она смешалась, посмотрела куда-то поверх Кешкиной головы, потом сказала очень тихо и очень серьезно: «У тебя есть мать, Кешка… Разве тебе этого не достаточно?» По правде говоря, Кешке было достаточно и одной мамы. Он очень любил ее, слушался, насколько мог, и ни за что на свете не огорчил бы ее умышленно ничем, даже самой малостью. А если он и причинял маме неприятности, то они вдвоем всегда очень хорошо могли разобраться и всегда уступали друг другу. В общем, они хорошо ладили. Несмотря на это, слова девчонки Анечки больно кольнули Кешкино сердце. Он почему-то затосковал, как не тосковал после потасовок и других крупных неудач. Играл в этот день вяло, часто отходил от ребят, стоял, уставившись в небо. А под вечер, сидя у поленницы, спросил своих друзей, Мишку и Симу из четвертого номера:
Скажите, а… почему у меня отца нет?
Мишка захлопал глазами, даже рот приоткрыл, но, как старший, взял себя в руки и ответил очень авторитетно:
Это бывает… Понимаешь, бывает, что ребята без отцов растут.
А может, у тебя отец в войну погиб, - высказал предположение Сима. - У многих ребят отцы в войну погибли. Смертью храбрых…
Кешке такой оборот дела очень понравился. Он представил себе, каким был его отец отважным, высоким, в каждой руке по гранате… Но Мишка не дал ему и помечтать даже.
Когда же он погиб, если ты давно после войны родился?..
А может, при самолетной катастрофе… А может, он моряк был и шторм его корабль перевернул, - продолжал фантазировать Сима.
Мишка был настроен более прозаически.
Должно быть, они просто разошлись. Бывает такое. Не поладили - и в разные стороны.
За ужином Кешка опять спросил маму об отце. Она поставила на стол недопитую чашку чая, повертела в руках сухарик и, не отрывая глаз от него, будто в сухаре и был заключен ответ, сказала:
Кешка, твой отец нас бросил. Не спрашивай больше о нем. Ладно?..
Кешка почувствовал, что своим вопросом он причинил маме боль. Кешка ткнулся в стакан и, дыша паром и всхлипывая, пробормотал:
Ладно. Если он такой, и нам на него наплевать.
А сам сидел и не понимал, как это можно бросить двух живых людей.
* * *На девчонку Кешка не сердился. Чего сердиться? Она не со зла сказала, просто сумничала по своей дурацкой привычке. И все-таки Кешка не утерпел, ввернул к случаю каверзный вопросик:
Слышь, ты… А твоя мать тоже на Севере?..
Девчонка захлопала большущими ресницами и, пришлепывая нижней губой, заревела:
Умерла ма-а-ама…
Кешка набрался смелости, дотронулся до Анечкиной руки.
Ладно, не реви. От слез слабость в поджилках бывает.
Девчонка руки не отняла, только чаще замигала, отчего с ее ресниц на Кешкину щеку полетели теплые брызги.
После этого случая у них временно установился мир. Кешка иногда подсовывал девчонке грязную посуду, когда она мыла свою. Но девчонка была хитра и свою посуду отлично знала.
Чего тебе, жалко вымыть, да?..
Чтобы ты совсем в лодыря превратился?.. Ишь какой!..
Девчонкина бабушка часто рассказывала о своем сыне. Приносила Кешкиной маме его фотокарточки, читала его веселые, немножко озорные письма и говорила:
Лохматый он у меня немножко… Хороший…
Девчонка давала Кешке интересные книжки: у нее их было по крайней мере штук сто. Кешка точил девчонке ножи, помогал натирать пол. Между ними установилось нечто вроде молчаливого договора.
Никто из двух высоких сторон не лез в запретные области. Этими запретными областями были родители. Девчонка первая нарушила договор.
Как-то к маме пришел сослуживец, они посидели, попили чаю и отправились в кино.
Это кто?.. Жених к твоей маме приходил?
Кешка даже не понял сразу. Потом побагровел и двинулся на девчонку.
А ну, повтори.
Жених… - испуганно повторила девчонка.
Кешка потянул ее сразу за обе косы. Пригнул ее голову к столу и постукал о клеенку.
Я тебе дам жених!.. Это просто мамин знакомый. А ну говори за мной: зна-ко-мый…
Жених! - ревела девчонка.
Их разняла девчонкина бабушка. Сначала она напустилась на Кешку: «Как тебе не стыдно девочку обижать?!» Но, узнав, в чем дело, поддала своей внучке: «Слишком умная стала… Марш домой!» Она увела девчонку в комнату и еще долго бушевала там. А Кешка пошел во двор.
Мишка, как ты думаешь, к маме разные знакомые ходят… это женихи, значит?
Мишка обстоятельно обдумывал ответ. Он заметил, что с недавних пор Кешку стали мучить какие-то глупые вопросы. Но ведь и на них отвечать нужно, потому что именно такие вопросы чаще всего портят настроение и мешают жить людям. Уж Мишка-то это знал…
Не все женихи, - заговорил он осторожно, - но, конечно, и женихи тоже бывают. Без них нельзя. Пустяковый народ, ты на них не обращай внимания.
Но как раз после этого разговора Кешка и стал обращать внимание на то, что раньше его совсем не волновало.
Знакомых у мамы было много: с завода, из вечернего института, и мужчины, и женщины. Женщины, конечно, не в счет. А из мужчин Кешка выделил троих. Когда кто-нибудь из них приходил, Кешке хотелось кричать: «Мама, гони его - это жених!» Первый входил в комнату широко, как в свою. Трепал Кешку но голове и говорил с ним, как со взрослым: «Здорово, брат!.. Ну, как твои дела?.. Что сейчас изобретаешь, куда двигаешь?.. Может, у тебя в деньгах затруднение, не стесняйся - чего-нибудь придумаем, сообразим… То-то, брат Кешка, мы ведь мужчины».
Кешка денег не брал, мужчиной тоже не считал себя. И не любил, когда с ним разговаривали вот так, словно с приятелем. «Чего выламываются, будто я уж такой маленький, не понимаю?»
Второй отличался тем, что обязательно приносил Кешке подарки - конфетки, книжки - и называл его «детка», «хороший мальчик», «Кешка дорогой»…
Третий совсем не обращал внимания на Кешку. Он смотрел на него, как на пустое место. Морщился слегка, когда Кешка все же попадался ему на глаза.
Первого и второго Кешка презирал. Третьего ненавидел. Ни одного из троих он не мог представить своим отцом.
А тебя и не спросят, - говорил Мишка.
Я тогда из дома убегу.
Брось чепуху молоть. Поймают, дадут, сколько надо, - и успокоишься.
Рассматривая журналы или книжки, Кешка подолгу останавливался на военных картинах и фотографиях. «Вот такого бы отца», - шептал он, вглядываясь в бесстрашные лица партизан и солдат. Кешка даже вырезал из «Огонька» портрет Героя Советского Союза Ивановского и прикрепил его кнопками над оттоманкой.
Однажды, когда Кешка сидел дома, рисовал в тетрадке танки и самолеты, в комнату постучала девчонка.
Кешка, к вам гости… Фу, невежа, иди встречай.
Но встречать Кешке не пришлось. В комнату уже входил высокий военный, в длинной шинели с авиационными погонами.
«Раз, два, три… - Три больших звезды насчитал Кешка. - Полковник».
Можно? - спросил военный.
Полковник поздоровался с Кешкой, поинтересовался, где мама, и попросил разрешения подождать ее. Говорил он просто. Самую малость заикался и тянул слова. Кешку он разглядывал с нескрываемым интересом.
Большой ты уже.
Ага, - подтвердил Кешка.
Полковник сел на оттоманку. Повернул голову, отчего шея под тугим воротничком покраснела, и стал разглядывать портрет Героя Советского Союза Ивановского. А Кешка, не переставая рисовать свои танки, искоса поглядывал на гостя. Через всю щеку у полковника тянулся розоватый прямой шрам. Плечи у него были широкие и грузные, как у борца.
Это что же, твой родственник? - спросил наконец полковник.
Нет. Я его просто так повесил. Он очень храбрый, наверно. - Кешка покраснел, отвернулся к окну.
Он очень храбрый, - подтвердил полковник. - Он был моим командиром полка в войну.
Несколько минут оба молчали. Полковник наклонился, оперся локтями о колени и так сидел, чуть склонив голову. Наверно, вспоминал своего командира.
Кешка кусал карандаш; он никак не мог собраться с мыслями и выпалил невпопад:
Вы заикаетесь, да?..
Полковник смутился, засмеялся тихо.
Да, да… в-видишь, немножко.
А Кешка ерзал от неловкости. «Нужно что-нибудь хорошее сказать, вот бахнул, не подумав».
А рисовать вы умеете?
Полковник смутился еще больше.
Когда был мальчишкой… вот вроде тебя, рисовал… Но все больше самолеты да кавалерию. Чапаева…
И я самолеты рисовать люблю, - встрепенулся Кешка. - Реактивные больше… Во, смотрите…
Полковник подошел к столу и нагнулся над Кешкой.
Когда пришла мама, в комнате было накурено. Ее сын и высокий, широкоплечий военный, склонившись над альбомом, старательно выводили бомбардировщик новейшей конструкции, каких еще и в воздухе не летает, а если и будут летать, то по меньшей мере лет через десять.
Мама, смотри, какого бомбардировщика мы изобрели! - бросился к ней Кешка.
Мама стояла, теребила косынку и удивленно смотрела на гостя. Сердце у Кешки сжалось. Он осторожно положил свой альбом на оттоманку, сунул три пальца в рот, прикусил их и так стоял.
Здравствуйте, - глухо сказал полковник. - Извините, что я так, без разрешения…
Здравствуйте, - ответила мама. - Но как вы нашли?..
В Ленинграде это не трудно. - Полковник наклонил голову и теперь смотрел на маму чуточку исподлобья. В глазах его и вокруг глаз, в тонких белых морщинках, притаились тревога и ожидание.
Кешка, ты уже познакомился? - с непривычной поспешностью справилась мама. - Это Иван Николаевич, мой старинный приятель. Еще когда тебя не было… - Мама запнулась, махнула рукой, сказала: «Впрочем, неважно», - принялась расспрашивать гостя. С обеих сторон так и сыпалось: «Что? Как? Где? Когда?..»
А Кешка стоял у оттоманки, глядел на бомбардировщик новейшей конструкции, и на бумагу, в то место, куда предполагалось накидать бомб, падали частые соленые капли.
Через час гость стал прощаться. Он попросил разрешения прийти еще раз. Кешка с волнением ожидал, что ответит мама. Она сказала:
Конечно, приходите. Я очень рада, что вы не забыли меня.
Приходите, - напомнил в дверях Кешка. - Обязательно приходите.
Так появился в Кешкиной жизни Иван Николаевич, человек, которому Кешка отвел особое место в числе маминых знакомых. Иван Николаевич пришел и на следующий день. Он принес билеты в театр.
Вот, Елизавета Петровна, у меня тут два билета, если хотите, возьмите их… Сходите в театр с подругой.
А вы разве не можете? - спросила мама. В ее глазах Кешка заметил лукавые смешинки.
Иван Николаевич засмеялся:
Могу, Елизавета Петровна.
Полковник стал приходить к ним часто. Кешка очень радовался его приходу, встречал его шумно, изо всей силы жал большую, с узловатыми венами, руку. Он ждал этого человека. Кешке было приятно выйти на кухню и, свысока поглядывая на девчонку Анечку, рассказать, какой Иван Николаевич храбрый летчик, что он летает на реактивном бомбардировщике со скоростью звука и даже больше, что он командует целым авиационным полком. Рассказывал Кешка и старушке, Анечкиной бабушке. Та делала удивленные глаза, восклицала: «Да что ты говоришь?!» - притягивала Кешку к себе, трепала ему вихры, и Кешка не сопротивлялся.
Однажды Кешка пришел с улицы и застал дома такую картину: мама стояла у окна, а Иван Николаевич, нахмурив лоб, ходил по комнате и курил, часто затягиваясь.
Кешка обомлел: «Поругались, наверно». Он тихонько разделся и молча забился в угол между печкой и оттоманкой.
Иван Николаевич, словно вспомнив что-то, засобирался.
До свидания, Кешка. До свидания, Елизавета Петровна. Я вас не тороплю, подумайте. Эх, да что там!.. - Махнув рукой, он вышел порывисто, но дверью не хлопнул, аккуратно прикрыл ее, словно боялся, что оторвет маму от каких-то раздумий.
Поругались? - тихо спросил Кешка. И, заранее боясь, что мама ответит положительно, переспросил: - Не поругались, нет?
Нет, - задумчиво проговорила мама. - Иван Николаевич предложил мне выйти за него замуж. Он скоро уезжает. На днях уезжает в Германию… в свою часть.
И ты не согласилась? - Кешка соскочил с оттоманки, бросился к матери. - Неужели не согласилась?..
Мать удивленно посмотрела на него.
Тебе он нравится?
Кешка кивнул. А ночью он вздыхал, ворочался. Он видел, как идет по улице за руку с Иваном Николаевичем. Все прохожие с уважением поглядывают на них. Гордость волной заливала Кешкино сердце, и он улыбался. Потом тревога стискивала Кешкину грудь. Он поджимал колени к подбородку. Замирал. Слушал… В комнате тихо. Но он знал - мать не спит. Мать тоже думает. И Кешка старался угадать таинственные и непонятные пути, по которым текут мысли взрослых.
Следующий день был переполнен мучениями. Мама ушла чуть свет, так и не сказав Кешке, что она думает. Девчонка Анечка умненько посматривала на Кешку из-под своих длинных ресниц.
Мишка и Сима во дворе отозвали Кешку в сторонку.
Ты чего такой?
От них Кешка, конечно, ничего не скрыл. Все рассказал и даже поделился своими опасениями.
Сима все на свете видел в хороших тонах. Он сразу же уверил Кешку, что будет полный порядок.
Кешка, может, он и нас на самолете прокатит, ты поговори.
Мишке тоже казалось, что все кончится хорошо.
Что ты!.. Такой человек… Полковник!.. Непременно согласится!..
Вечером пришел Иван Николаевич. Лицо у него было спокойное, даже немного суровое. Только по сцепленным за спиной пальцам да по сведенным к переносице бровям было заметно, что он волнуется.
Кешка, поди-ка погуляй, - предложила Кешке мама.
Кешка посмотрел на нее такими просящими глазами, что она не выдержала и отвернулась. Иван Николаевич опустил голову и еще крепче сцепил за спиной пальцы.
Кешка вышел на лестницу, постоял немного, облокотясь о перила, и уселся на ступеньку. Какое уж тут гуляние! Он сидел долго, прислонив к перилам голову. А когда снова пришел домой, мама накрывала на стол. Иван Николаевич стоял у оттоманки и смотрел на портрет героя. Сердце у Кешки упало.
Иван Николаевич смотрел на портрет тяжело, упорно. Жилка у виска, чуть повыше розового шрама, вздувалась и опадала. Ему, наверно, было очень тяжело. Он глянул на вошедшего Кешку и безнадежно качнул головой - мол, плохи дела, Кешка. Мать заговорила, обращаясь больше к Кешке, чем к Ивану Николаевичу:
Вот пришел ваш единомышленник. Спит и видит вас.
Я его тоже вижу. Ну что ж, не повезло нам… - Полковник повернулся к Кешке и, усмехнувшись одними губами, сказал: - Кешка, я второй раз прошу твою маму выйти за меня замуж. Первый раз - когда тебя еще и на свете не было… Второй раз - сейчас.
Не согласилась, - пробормотал Кешка убито и впервые подумал о маме с неприязнью: «И чего ей надо?.. Почему?» Он знал, что ни мама, ни кто другой не ответят ему. А если он и будет настаивать, то просто наговорят ему всяких непонятных слов. Кешка думал: «Вот Иван Николаевич сейчас возьмет шинель и уйдет». Но полковник остался.
Когда мама разливала чай, рука у нее чуть заметно дрожала. Она пролила заварку на скатерть и отругала Кешку за то, что он не может как следует подставить стакан.
Когда вы уезжаете? - спросила мама Ивана Николаевича.
Завтра ночью. В Москву сначала. - Иван Николаевич смотрел в свой стакан, не пил. - Я вам все же пришлю письмо с моим адресом, Елизавета Петровна. Я понимаю, все так быстро. Но, может быть, пройдет время, и вы решитесь…
«Решится! - хотел было крикнуть Кешка. - Я ее уговорю!» Но мама опередила его.
Хорошо, - сказала она, - я буду ждать ваших писем.
Иван Николаевич ушел, даже не прикоснувшись к чаю. На пороге он крепко пожал Кешкину руку.
До свидания, Кешка.
На другой день, после школы, Кешка держал совет с приятелями - с Мишкой и Симой. О чем они там договорились, никто так и не узнал. Вечером, часов около пяти, он стоял в вестибюле Северной гостиницы, прятал за спину маленький узелок и робко спрашивал у портье:
Скажите, где здесь тридцать второй номер?
Второй этаж, налево… за пальмой, - равнодушно ответил пожилой толстый администратор. - Иди, тридцать второй сейчас дома.
Кешка робко постучал в светлую дверь. Ручка шевельнулась, и со словами «да, да» в коридор вышел Иван Николаевич.
Кешка!.. Ты что? - Он схватил Кешку за плечи, втащил его в номер. - Что случилось?!
Кешка стоял, уставившись в пол. Он успел заметить две кровати, покрытые мохнатыми одеялами, вишневыми, письменный стол, обеденный и две тумбочки. Около одной кровати на стуле стоял раскрытый чемодан.
Кешка, ну?.. Мама согласилась?.. Почему она сама не пришла, не позвонила?..
Нет, - пробормотал Кешка. Он прижался к Ивану Николаевичу и прошептал тихо: - Я с вами поеду.
Иван Николаевич опустился на кровать. Кешка доверчиво положил на его колени свой узелок.
Как ты меня нашел? - наконец спросил Иван Николаевич, опустив на Кешкину голову свою большую ладонь.
Я-то?.. Дак вы же говорили маме, где остановились. А у меня память ужасно крепкая. Мы с вами поживем вместе, а потом мама сама к нам приедет. Мы ей даже письмо можем написать, чтоб не волновалась.
Рука Ивана Николаевича опустилась на Кешкино плечо. Глаза его были добрые и грустные. Он шевелил бровями, раздумывая над чем-то, потом вздохнул и сказал:
Ты знаешь, что такое запрещенный удар?
Знаю. Ниже пояса, в спину и по почкам.
Точно… То, что ты предлагаешь, тоже запрещенный удар по твоей маме… Нельзя нам с тобой вместе ехать, если она не согласна.
А я-то ведь согласен, - еще тише прошептал Кешка.
Иван Николаевич встал, заходил по комнате.
Да взял бы я тебя, Кешка, дорогой ты мой… Но ведь я права на это не имею. Мне ведь твоя мама вовек не простит… Понимаешь ты, Кешка? - Он сел на стул и поставил Кешку между своими коленями. - Понимаешь?
Понимаю.
Но он ничего не понял. Ведь все так просто. Кто же их может осудить, если они вместе уедут? Даже мама не может.
Я тебе письма писать буду, - говорил тем временем Иван Николаевич, - и ты мне отвечай. А на будущий год я приеду. - Он подтянул Кешку поближе к себе. - Только ты к маме не приставай, не проси за меня, ладно?
Это Кешка понял и одобрил. Иван Николаевич гордый.
Кешка посмотрел на раскрытый чемодан, и ему очень захотелось плакать.
Когда вас сюда ранили, - Кешка дотронулся до шрама, - больно было?.. И вы, наверное, не плакали.
Иван Николаевич засмеялся тихо, откинулся на спинку стула и тепло посмотрел на Кешку.
Нет, Кешка, не плакал… Я пел тогда. Пел песню про партизан. Знаешь?.. «Шли лихие эскадроны…»
Знаю, - улыбнулся Кешка. Он взял свой узелок и протянул Ивану Николаевичу руку.
До свидания.
Иван Николаевич поднялся.
Нет, нет… Подожди, Кешка, так нельзя. Давай в буфет сходим, выпьем на прощание лимонаду, что ли…
Кешка не возражал. Ему было все равно теперь.
Они сели за столик у самого окошка. На улице с крыш капала вода. Из дверей метро выходили люди, некоторые в пальто нараспашку, потому что уже была большая весна и из мокрой земли на газонах проглядывала реденькая бледная зелень. Они выпили лимонаду. Иван Николаевич напихал в Кешкины карманы конфет и апельсинов и пошел проводить его до автобусной остановки. Он махал Кешке рукой. Кешкино лицо за мокрым стеклом казалось сморщенным, беззащитным. И может быть, поэтому Иван Николаевич бежал вслед за автобусом, пока тот не набрал скорость и не ушел на середину Невского.
Мама уже была дома, когда Кешка явился. Узелок он оставил у Симы, чтобы избежать расспросов.
В квартире чувствовалось оживление. Девчонка Анечка бегала по коридору с мохнатым полотенцем. Она приплясывала и пела:
Кешка, Кешка, мой папа приехал, э!..
Толя, познакомься, вот наш главный сосед! - крикнула старушка в ванную.
Оттуда вышел белоголовый мужчина с синими, как у Анечки, глазами. Он взял полотенце, вытер руки.
Здравствуй.
Здравствуйте - ответил Кешка и вяло пожал протянутую ему руку.
Старушка и девчонка ничего не заметили, а мужчина осторожно спросил:
Подрался, может?.. Или что?..
Подрался…
Кешка, не снимая пальто, протопал в комнату и сунулся лицом в свою верную оттоманку. Кто-то тяжелый сел рядом с ним. Кешка плотнее забился в угол оттоманки. Человек сидел молча, потом тихо поднялся, ушел.
Анечкин отец наполнил квартиру деловитостью и весельем. В квартире постоянно толпились геологи. Они приносили материалы разведок, образцы, доклады, оглушали рассказами о своем «железном» Севере. Мама теперь часто бывала у соседей, помогала Анечкиному отцу проверять какие-то расчеты. А Кешка целыми днями пропадал во дворе.
Весна развернулась, окрепла и незаметно уступила город лету, нежаркому, ленинградскому, но все-таки лету. Ребята со двора разъехались по дачам. Уехал и Кешка. Уехал он в пионерский лагерь сразу на три смены. Мама принесла из завкома путевки.
Вот, Кешка, поживешь в лагере, поправишься, окрепнешь.
Лето было дождливым, но веселым. И мама приезжала в родительские дни тоже очень веселая, какая-то улыбчивая, какой он не видел ее уже давно.
Дни иногда тянутся долго, а сроки приходят незаметно. Подошел срок и лагерю уезжать в город.
Мама Кешку на вокзале не встретила. Всех ребят разобрали, а он и дожидаться не стал. Сел на трамвай и покатил домой.
Открыла ему девчонка Анечка.
Лохматый-то, - сказала она ему, - грязный…
Кешка молча прошел в свою комнату, сбросил рюкзак, сандалии. На небольшом столике, где Кешка готовил уроки, лежали стопки чистых тетрадей и новые учебники. Еще на столе лежал синий конверт с иностранной маркой. От Ивана Николаевича!.. Кешка схватил письмо, сунул его под майку и так заволновался, что побежал на кухню мыть руки. Письмо он хотел прочитать в одиночестве, неторопливо. Он все время прижимал его локтем.
Кешка вытерся кухонным полотенцем и стал разогревать обнаруженные в кастрюле макароны.
Масло-то положи, - сказала ему девчонка Анечка. Она вошла в кухню, как ее бабушка, в теплом платке.
Кешка не ответил. Тогда она взяла масло из своей масленки и положила его на сковородку.
Ты чего мне своего суешь?.. Очень надо! - возмутился Кешка. - Где моя мама?..
Девчонка села на табурет и, глядя на стену, пробормотала:
Дикарь, они тебя встречать поехали. Они поженились.
Чего? - надвинулся на нее Кешка.
Поженились, говорю… мой папа и твоя мама.
Макароны горели. Кухня наполнялась смрадом. А Кешка сидел не двигаясь, прижав к голому боку синий конверт.
Рассказы про Кешку и его друзей
Радий Погодин - известный писатель, автор книг для детей и повестей о войне, драматург, живописец, сценарист, поэт. В годы Великой Отечественной войны был разведчиком, награжден двумя орденами Славы. В книгу избранных произведений автора вошли известные повести и рассказы: «Тишина», «Мы сказали клятву», «Дубравка», «Альфред» и др. Многие из них были экранизированы. Иллюстрации Е. Медведева. http://ruslit.traumlibrary.net
Фантом-такси (сборник рассказов) Дмитрий Суслин
Весной 1999 года я пришел в редакцию газеты «СЧ-Столица» и принес рассказ «Смерть беляшевого короля». После выхода газеты, рассказ так понравился публике, что я начал писать дальше, стараясь, чтобы каждый рассказ, выглядел реальным репортажем из жизни города. И люди верили, что все, что написано, происходило на самом деле, и в редакцию целыми днями звонили встревоженные горожане. Газетные листки люди передавали другу другу, и они переходили из рук в руки, и слава о них шла далеко за переделы Чебоксар. «Он еще не Стивен Кинг, но читать его рассказы…
Рассказы Уильям Фолкнер
Эти тринадцать (1930) Победа Ad Astra Все они мертвы, эти старые пилоты Расселина Красные листья Роза для Эмили Справедливость Волосы Когда наступает ночь Засушливый сентябрь Мистраль Развод в Неаполе Каркассонн Доктор Мартино (1934) Дым Полный поворот кругом Уош Сойди, Моисей (1942) Было Огонь и очаг Черная арлекинада Старики Осень в дельте Ход конем (1949) Рука, простертая на воды Ошибка в химической формуле Семь рассказов (1950) Поджигатель Высокие люди Медвежья охота Мул на дворе…
Реквиемы (Рассказы) Людмила Петрушевская
Цикл рассказов «Реквиемы» посвящает читателя в проблему смерти как отдельный, самостоятельный предмет художественного изображения. При этом понятие смерти рассматривается Л. Петрушевской в самых разных проявлениях. Это и гибель супружеской любви («Я люблю тебя»), и крушение светлых надежд молодости, утрата жизненного оптимизма («Еврейка Верочка»), и умирание души, духовная деградация («Дама с собачками»), и утрата сострадания чужой беде («Кто ответит»).
Колдун в Октябре (сборник рассказов) Михаил Бабкин
В сборник «Колдун в Октябре» вошло 12 небольших рассказов Михаила Бабкина. Все они о том, как в нашу обыденную жизнь без спроса врывается волшебство и что из этого получается. Соответственно, и среди персонажей – самых обычных людей – вдруг появляются феи, бесы, чародеи, Дед Мороз, змей Ермунганд и даже сам В.И.Ленин.
Страшные сказки о Шгаре. Рассказ пятый: «о… Рустам Ниязов
Не смотря на то, что в этом рассказе о славном городе Шгар, речь пойдет о совсем другом городе, не менее славном, страшная история не станет отраднее, а мысль о том, насколько сильна в нас привычка судить близких, не давая им возможности защитить себя от нашего суда - мысль эта угнетает, без всяких сомнений...
Рассказы Ежика Виктор Дан
Эта книжка о приключениях Ежика. В своих рассказах Ежик поделится жизненными наблюдениями и выводами от встреч с обитателями сада и его окрестностей: Хозяйкой, Червяком, Ужом, Сорокой и многими другими. Для детей дошкольного и младшего школьного возраста, а также для взрослых, которые будут читать книжку детям и внукам.
Рассказы, фельетоны, памфлеты Ярослав Гашек
В первый том Сочинений чешского писателя Ярослава Гашека (1883-1923) вошли рассказы, фельетоны, памфлеты, написанные в 1901-1908 годах. Перевод с чешского Составление и примечания С. В. Никольского Текст печатается по изданию: Гашек Ярослав. Собрание сочинений в шести томах. Т1.– М.: Художественная литература, 1983.
Кентерберийские рассказы Джеффри Чосер
«Кентерберийские рассказы» английского поэта Джеффри Чосера (1340? – 1400) – один из первых литературных памятников на едином общеанглийском языке. В книге ярко проявились замечательные качества чосеровского гуманизма: оптимистическое жизнеутверждение, интерес к конкретному человеку, чувство социальной справедливости, народность и демократизм. «Кентерберийские рассказы» представляют собой обрамленный сборник новелл. Взяв за основу паломничество к гробу св. Томаса Бекета в г. Кентербери, Чосер нарисовал широкое полотно английской действительности…
Белый и чёрный (Рассказы) Леонид Сергеев
В новой книге писателя - рассказы о животных. Одни из них весёлые, в них радость от общения с живыми существами. Другие - грустные, потому что речь идёт о людях, которые обращаются с животными жестоко. Но все рассказы объединяет тревога автора за судьбу «братьев наших меньших». СОДЕРЖАНИЕ: Буран, Полкан и другие Трава у нашего дома У лесника Серый Плутик Анчар Сказка для Алёнки Белый и Чёрный Рыжик Мои друзья ежата Зверинец в моей квартире
Рассказ Пиркса Станислав Лем
Пиркс снова в полёте. Буксировать железный лом с орбиты Меркурия - не самое интересное занятие. Особенно если экипаж собран с бору по сосенке. Но даже в таком ординарном полёте возможна совершенно неожиданная встреча. И придётся решать, что с ней, с этой встречей, делать... © Jolly Roger «Рассказы о Пилоте Пирксе» - 7 - Рассказ Пиркса / Opowiadanie Pirxa [= Гость из бездны: Рассказ Пиркса] (1965)
Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы Владимир Свинцов
Друзьям четвероногим: лохматым и гладкошерстым, хвостатым и бесхвостым, лопоухим и нет, а больше всего их любящим хозяевам - эта книга. Содержание: Друзьям моим - лохматым и ушастым… РАССКАЗЫ ЖИЗНЬ СОБАЧЬЯ Хозяин ушел на войну На утином перелете Мечта детства Звено цепи Привет из родных мест Испытание на злобность Один день из жизни собаки Диана-охотница Эрмутский треугольник Джон Эрхард Копани Неулыбчивая Мария Васильевна Мудрое решение Верное сердце Томми Баба Маня и Шарик Тигра полосатая Как воспитать хозяйку ЖИЗНЬ КОШАЧЬЯ Барон Наша…
Жизнь замечательных людей: Повести и рассказы Вячеслав Пьецух
Каждому приятно пообщаться с замечательным человеком, даже если его (или ее) уже нет на белом свете. Можно же мысленно поговорить, а то и письмо написать... Так сказать, в пространство и вечность. Но, главное, следует помнить, что замечательные люди встречаются порой в совсем неожиданных местах. Например, в соседней квартире. А то, что у нас каждая деревня своего замечательного имеет, – факт проверенный. Хотите убедиться? Почитайте истории, которые записал для вас Вячеслав Пьецух – тоже, кстати, совершенно замечательный! В сборник вошли следующие…
Рассказы Юрий Сотник
В книгу вошли известные рассказы, написанные Юрием Сотником в разные годы. Рассказы эти иногда веселые, иногда грустные, но всегда очень поучительные. В сборник входят следующие рассказы: - Невиданная птица - "Архимед" Вовки ГРушина - "Феодал" Димка - Дрессировщики - Исследователи - Человек без нервов - Кинохроника - Бела крыса - Учитель плавания - Гадюка - Как я был самостоятельным - На тебя вся надежда - Дудкин острит - Маска - Внучка артиллериста
Радий ПогодинКирпичные острова
На задний двор редко заглядывали взрослые. Там высились кучи дощатых ящиков, валялись бочки с налипшим на бурые бока укропом. Лежали груды извёстки и кирпича.
В марте, когда с крыш сбросили снег, задний двор превратился в недоступную горную страну, которую с криком штурмовали альпинисты, отважные и драчливые. Самыми бесстрашными среди них были Мишка и Кешка.
Вскоре горная страна стала оседать. Острые пики обвалились. А в конце апреля задний двор превратился в громадную лужу.
Ребята уже не заглядывали сюда. Девчонки- кидали в начерченные на тротуарах квадраты жестяные банки из-под гуталина, именуемые странным словом "Скетишь-бетишь", и без устали прыгали на одной ноге. Мальчишки, вытирая на ходу носы, гонялись друг за другом по всем правилам новой воинственной игры- "Ромбы". И только Сима из четвёртого номера остался верен заднему двору. Он выстругал из дощечек, отломанных от ящика, остроносые корабли. Приладил им клетчатые паруса из тетрадки по арифметику и пустил свой флот в далёкое плавание.
Плывут корабли, садятся на известковые рифы, причаливают к кирпичным островам. А адмирал Сима бегает по узкой полоске суши у самой стенки дома.
Право руля!.. Паруса крепи!.. - Но нет у него сил помочь потерпевшим крушение. Лужа глубокая, а башмаки…
Заглянул на задний двор Кешка. Оглядел Симу с головы до ног, сказал, как говорят взрослые:
Сима, у тебя здоровье хлипкое, а ты вон вымок весь. Подхватишь грипп - опять свалишься…
Сима насупился. А Кешка присел на корточки, стал смотреть. Один кораблик на суше лежит с поломанной мачтой; другой - к кирпичу приткнулся; третий - зацепился за что-то посреди лужи и медленно поворачивался на одном месте.
Сима, чего это корабль крутится?
Это его гигантский кальмар щупальцами схватил…
Кешка захохотал.
Ой, Сима… Да это же гнилая стружка, в какую яблоки упаковывают.
Ну и что же? - тихо возразил Сима. - Всё равно. - Сима сжал губы, нахмурил лоб и сказал убеждённо: - Нет, кальмар. И экипаж корабля сейчас с ним сражается.
Кешка присвистнул, засмеялся ещё громче.
Если б ты моторный корабль сделал, я понимаю. А это… - Он сплюнул в лужу и пошёл под арку, но на полпути передумал, вернулся. - Знаешь что, Сима, я всё-таки с тобой побуду, ладно?
Как хочешь, - ответил Сима равнодушно, взял дощечку и стал, как веслом, разгребать воду. От дощечки пошли волны по всей луже. Кораблик, приткнувшийся к кирпичу, закачался, задрал нос и поплыл дальше. Корабль, что в стружке запутался, подскакивал на волнах, но стружка держала его крепко. Он кренился, палубу ему заливало водой.
Пойду домой, - наконец решил Сима.
А корабли?..
Они в плавании. Им ещё далеко плыть.
Кешка покачал головой.
Чудной ты!.. Брось, не ходи. Давай лучше полежим на ящиках, просушимся.
Они сняли пальто, разложили их на досках. А сами залезли в ящики из-под яблок. Лежат на спине, смотрят в глубокое, как Тихий океан, небо и молчат.
Солнышко пригревает хорошо. От Симиного пальто поднимается лёгкий пар. Кешка повернулся, стал смотреть на лужу. В воде отражается небо, и лужа от этого голубая. Если прищуриться да ещё загородить глаза ладошкой, чтобы не видеть стен дома и сараев, то на самом деле кажется, будто лежишь на берегу спокойного утреннего моря.
Сима, а ты на море бывал?
Нет. Где я раньше жил, только речка была.
Кешка скривил губы:
А ещё корабли строишь. А я, кроме Балтийского, ещё на Чёрном был. Вот там да!.. А ты в луже каких-то кальмаров выдумал.
Сима обиделся, хотел уйти, но тут на заднем дворе появились двое: седой сутулый старик без шапки и кругленькая старушка с розовым лицом. Они вместе несли ковёр.
Старушка посмотрела на лужу, сказала расстроенно:
Вот видишь!.. Безобразники, не могут люк прочистить.
Будет тебе, Катя! - хрипло забасил старик. - Тебе, конечно, лужа. А может, для кого - океан. - Он кивнул на Симины корабли, - Ты вообще воды, кроме чая с лимоном, не признаёшь, а здесь дело тонкое… - Старик пошире расставил ноги, опёрся о толстую бугроватую палку. Слегка затуманенные, как талые льдинки, глаза его смотрели на Симин флот, на кирпичные острова, на известковые мели. Потом он поднял палку и показал ею на острые обломки, торчавшие из воды.
На острова Зелёного Мыса похожи. Голое, дрянное место… А вон подальше, - старик наклонился вперёд, видишь, вроде проливчика, горловинка… Гибралтар будто. А чуть южнее - Танжер. Я тебе этот ковёр из Танжера привёз. - Старик снова облокотился на свою палку и замер. Лицо его стало задумчивым.
Ну, хватит, - тронула его за рукав старушка. - Пойдём.
Старик вздохнул.
Да, да… Ты, Катя, ступай домой, а я ковёр вот здесь на ящиках выколочу.
Старушка помогла мужу разложить ковёр на куче ящиков и ушла в подворотню. Старик проводил её немного и вернулся.
Он огляделся по сторонам, как мальчишка, который хочет созорничать, подошёл к луже. Он нагнулся, подобрал! Симин кораблик, поправил мачту, клетчатый парус и легонько пустил его на воду. Кораблик побежал к кирпичным островам. Старик разгребал палкой воду, как это делал Сима, и, нагоняя кораблик, по луже катились волны.
Сима вылез из ящика, взял своё пальто и подошёл к старику сзади. Услыхав его сопение, старик вздрогнул, оглянулся.
Ух ты!.. Думал, жена… - смущённо улыбнулся он и тронул всей пятернёй обкуренные усы. - Понимаешь, не любит она моря… хоть ты что… Это твой флот, что ли?
Мой, - кивнул Сима.
По щекам старика разошлись глубокие складки, плечи он выпрямил. Теперь палка казалась ненужной в его руках.
Чего это шхуна у тебя дрейфует?.. Вон та… На рифы села?
Нет, - покачал головой Сима, - это её гигантский кальмар схватил.
Кешка подумал: "Засмеёт сейчас Симу".
Но старик ничего, не засмеялся, лишь озабоченно нахмурил лоб.
Кальмар, говоришь?.. Вот тресковая смерть. Кашалота бы сюда. Против кашалота ни один кальмар не выстоит… Я, брат, на кашалотов охотился и на финвалов. Ты вот про единорога что-нибудь знаешь?.. Нарвал называется… Бивень у него метра три длиной впереди из носа торчит. Шлюпку он, словно шилом, протыкает…
Будет тебе, будет!.. - раздался из подворотни тихий голос.
Старик покраснел, спрятал глаза в насупленных мохнатых бровях. Под аркой, прислонившись к стенке, стояла его жена.
Да вот, видишь, Катя, моряка встретил. Поговорить надо.
Старушка поджала губы и критически осмотрела Симу.
Вымок-то весь, как утёнок… Пойдём, что ли, чаем напою с вареньем… с малиновым.
Греби, греби, - подтолкнул Симу старик. - Она только с виду сердитая. Она моряков уважает.
Сима оглянулся на ящики, хотел, наверно, позвать Кешку, но Кешка запрятался поглубже, чтобы его не заметили. Ему было очень грустно.
Когда двор опустел, он вылез из ящика, подошёл к луже.
В луже отражались облака. Они бежали по опрокинутому небу. Кешке казалось, что он медленно плывёт ho волнам… Мелькают острова, потрескавшиеся от солнца. Над водой дерутся поморники и альбатросы. В морской пене хищно шныряют единороги. Что-то щекотное и тёплое подступало к Кешкиному горлу, как подступают слёзы, когда смотришь хороший кинофильм с хорошим концом.
День рождения
Есть у каждого человека один замечательный день - день рождения. И подарки тебе, и сласти. Даже шалости в этот день прощаются.
У Кешки день рождения в конце лета. Мама всегда покупает астры, столько штук, сколько лет Кешке исполнилось. Ставит их в вазочку и говорит: "Вот, Иннокентий, стал ты теперь на целый год старше. Пора тебе начать новую жизнь, серьёзную". И Кешка всегда эту новую жизнь начинал. По крайней мере, он каждый раз говорил: "Ну вот сегодня я уж обязательно начну…"
Он проснулся, когда мама уже ушла на работу. В комнате красиво убрано. На столе в вазочке девять белых пушистых цветков, завтрак и записка:
"Дорогой мой, поздравляю тебя с днём рождения. Мама".
Кешка быстро убрал постель, умылся, позавтракал, подмёл пол и помчался во двор.
Во дворе солнце. Под водосточными трубами из щелей в асфальте торчит сухая пыльная трава. Листья на старых корявых липах жёсткие и шершавые - скоро начнут желтеть.
Мишка с Круглым Толиком сидят возле выросших за лето поленниц, похваляются, кто лучше провёл лето.
А у меня сегодня день рождения, - объявил им Кешка. - Приходите вечером в гости!
Мишка схватил Кешку за уши, стал тянуть, приговаривая:
Расти большой, расти большой…
Толик тоже немного потянул. Потом оба сказали: "Придём".
Мама отпросилась с работы пораньше, с обеда. Ей нужно было испечь пирог, приготовить для гостей всякие вкусные вещи.
Кешка помогал ей изо всех сил: расставлял тарелки, резал сыр, колбасу, рыбу, раскладывал ножи и вилки. Он всё время прислушивался, когда же зазвонит звонок и войдут гости.
Первыми пришли Мишка с Толиком. Они были какие-то очень чистенькие и неловкие. По очереди пожали Кешке руку, сказали: "С днём тебя рождения" - и подарили Кешке большую коробку, завёрнутую в бумагу.
Пользуйся.
Потом пришли тётя Люся с дядей Борей. Они подарили Кешке портфель с блестящим замком. Потом пришла мамина сослуживица. Потом мужчина - сослуживец… И пошли один за другим мамины знакомые. Все улыбались, давали Кешке подарки, говорили: "Расти большой, слушайся маму".
Не люблю я эту канитель, - ворчал Мишка.
Нас за общий стол посадят или куда-нибудь? - справлялся Толик и шептал: - Чего-то есть охота…
Посадили их за общий стол, даже дали по рюмке и налили в рюмки лимонад.
Гости заулыбались: "Расти большой!.. Умный!.. Слушайся маму!.." Потом они стали маму поздравлять, потом друг друга, потом каких-то своих общих знакомых. Белые астры, стоявшие посреди стола, перекочевали на подоконник.
Толик, Кешка и Мишка пили лимонад, накладывали себе всякой еды, а когда наелись, полезли к столу с подарками. Кешке и Толику очень хотелось посмотреть, что принесли, но Мишка презрительно махнул рукой.
Ничего там толкового нет. Дребедень - шоколадки какие-нибудь. Толька, доставай нашу игру. Сразимся.
Толик (он проковыривал во всех пакетах дырочки) бросил своё занятие и из груды подарков извлёк коробку, которую они с Мишкой принесли.
Игра "Кто быстрее". Для смекалки, - пояснил Мишка.
В коробке лежала расчерченная на линии и кружочки картонка. Каждому игроку полагалось по три деревянные фишки. Нужно было кидать пластмассовый кубик, смотреть, сколько выпадет очков, и на столько кружков передвигать свою фишку. Ещё нужно было убегать от идущего сзади, чтобы не сбил. Если собьёт, начинай сначала.
Ребята двигали фишки, смеялись и поддразнивали друг друга. Первым шёл Кешка. Мишка всё время слетал и начинал снова. Мишка не злился, говорил, будто Кешке везёт потому, что у него день рождения. В другой день он обязательно бы его обставил.
Смотрите!.. Это же "Рич-Рач"! - изумлённо воскликнул дядя Боря, вылезший из-за стола. - Великолепная игра. Я ею в детстве увлекался. Елизавета Петровна, Люся, идите сюда!
Мама и тётя Люся подошли к ребятам. За ними потянулись и остальные.
- "Рич-Рач"!.. Это же подлинный "Рич-Рач"! - восторгался дядя Боря. - Ребята, у вас три фишки лишние. Можно мне?
Пожалуйста, - великодушно разрешил Мишка и зашептал: - Ну что, видели, какая игра!.. Это не шоколадки разные, не всякие там тренди-бренди.
А дядя Боря уже кидал косточку и шагал фишкой по полю.
Толик тоже хотел ходить, была его очередь, но это сделала за него тётя Люся. Кешкину очередь отобрала мама. Ребят оттеснили, и Мишка, оставшись один, тоже вскоре выбрался из окружения.
Тоже мне взрослые!.. В детскую игру занялись, - ворчал он.
Мы не им подарили, - тосковал Толик, - Кешке подарили.
Здесь не только вперёд сбивать можно, - высоким голосом объяснял дядя Боря. - Здесь ещё и лягаться можно, если кто сзади окажется вплотную… Вот смотрите, Елизавета Петровна, я вас сейчас лягну.
Кешка насупился. Толик протолкался к игре, посмотрел исподлобья на дядю Борю и угрюмо произнёс:
Вы, пожалуйста, свою тётю Люсю лягайте, а Кешкину маму не смейте. И вообще мы не вам игру подарили, Кешке подарили…
Толик сгрёб картонное поле с фишками и стал, пятясь, протискиваться к ребятам. Но тётя Люся схватила его за руку:
Что тебе, жалко, что ли?..
Ишь, какой шустрый! - кисло улыбнулась мамина сослуживица.
Кто-то захохотал. Дядя Боря начал краснеть и протирать очки. Мама растерялась от неожиданности:
Толик, как тебе не стыдно?..
Через минуту ребята уже сидели в коридоре на старом тётином Люсином сундуке. Из комнаты доносился смех. Дядя Боря объяснял ещё какие-то новые правила игры в "Рич-Рач".
- "Рич-Рач" какой-то придумал, - ворчал Мишка. - Сам, он Рич-Рач.
Жалко, - бормотал Толик, - рано выгнали… Торту бы хоть попробовать… А то всё сами съедет.
Кешке было стыдно перед ребятами: "Вот пригласил друзей в гости на свой собственный день рождения…" Он вздыхал, думал, чем бы занять своих гостей, наконец предложил:
Пойдёмте в кухню, там у нас лампочка шипит.
Лампочка на самом деле шипела. Вернее, она тихонько звенела, потрескивала и ещё как будто произносила всё время букву "С". Так: "С-с-с-с!.."
Ни у кого такой лампочки нет, - похвастал Кешка. - Мишка, скажи, почему она такая?
Мишка задрал голову, начал кружиться под лампочкой. Он глубокомысленно хмыкал, щурился, чесал нос. Потом заявил:
Наверно, в неё воздух проходит. Дырка, наверно, есть.
Лампочка с дыркой не загорится, - возразил Толик. - Из неё электричество выскакивать будет.
Мишка хотел что-то растолковать Толику, но в эту минуту в кухню вошла мама. Лицо у неё было уже не сердитое. Она обхватила ребят руками.
Ладно, будет дуться. Идите в комнату. Никто бы вашу игру не съел… Идите, я вас тортом накормлю.
Не пойдём мы в комнату. Нам здесь веселее, - сказал Кешка.
Мама погрустнела, улыбнулась растерянно:
Ладно, тогда я вам сюда торта принесу.
Она принесла им три больших куска с кремовыми загогулинами, бутылку лимонада и конфет.
Ребята уселись к тётиному Люсиному столу. Они ели торт и конфеты.
Потом в кухню выбежала тётя Люся.
Ну, как вы тут?.. Торт едите?.. Хотите, селёдочки принесу? После сладкого селёдка очень хорошо. Хотите? - И, не дожидаясь ответа, убежала.
Селёдка после торта и конфет оказалась действительно очень вкусной. Ребята ели селёдку и слушали, "как шипит лампочка.
Я догадался, почему шипит, - вскочил вдруг Мишка, - Контакт слабый… У нас однажды такое было. Отец сразу починил.
А ты можешь? - спросил Кешка.
Пустяки, делать нечего… Давайте табуретки и ножик.
Мишка подставил под лампочку табурет, взгромоздил на него другой и с помощью товарищей взобрался наверх. Схватился за лампочку, отдёрнул руку.
Фу-у… Горячая…
Кешка подал ему тряпку.
Мишка обмотал тряпкой лампочку, повернул - ив кухне стало темно. Лишь на потолке жёлтым облачком покачивался отсвет уличного фонаря. Мишка засунул лампочку в карман вместе с тряпкой.
Теперь нож давайте!..
Кешка приподнялся на цыпочки, вложил в Мишкину ладонь широкий кухонный ножик.
Сейчас… Сейчас… - бормотал Мишка. - Контакт отогнём- и всё. Без звука работать будет. Как надо… - Мишка сунул ножик в патрон. Посыпались голубые искры. Раздался сухой треск. Мишка вскрикнул, выронил нож, пригнулся - и потерявшие равновесие табуретки загремели на пол. Всё это случилось в одну секунду.
Мишка лежал у стола, за которым они только что ели торт и селёдку. Он удивлённо кряхтел, растирал ушибленные бока, тряс руку. А в коридоре уже раздавались голоса:
Что случилось?! Почему свет погас?! Замыкание, наверно… Всегда, как только люди соберутся, как только за стол…
В кухню вбежали дядя Боря и мама. Дядя Боря чиркнул спичкой.
Конечно, замыкание!.. Видите, они что-то с патроном сотворили.
Ребята поднимали Мишку. Он шёпотом оправдывался:
Эх, забыл выключатель повернуть!..
В кухне уже горела свеча.
Что вы наделали? - допытывалась мама. - Где лампочка?..
Вот она… - Мишка вытащил из кармана тряпку. На пол посыпался звонкий стеклянный дождь.
Осторожнее! - бросилась к нему мама, - Неужели вы спокойно сидеть не можете?..
Мы её починяли, - бормотал Кешка. - Чего она шипит? - А про себя Кешка думал: "Ну вот, всегда, как только новую жизнь начнёшь, всё не так получается…"
Мамин сослуживец и ещё один знакомый полезли ввинчивать пробки. А тётя Люся стояла посреди кухни и возмущённо отчитывала Кешку:
Что это у тебя за мода, не понимаю… Людей пригласили на день рождения, а ты свет портишь.
Ну, ничего страшного не произошло, - убеждала её мамина сослуживица. - Они ведь дети ещё.
Кешкина мама стояла у плиты, смотрела на притихших ребят.
Мишка и Толик подталкивали Кешку в бока: извинись - и дело с концом. Но мама не стала ругать Кешку. Она даже потрепала его по голове. Она, наверно, простила ему: ведь у Кешки был день рождения, а в этот день наказывать ребят не принято.
...................................................
Copyright: Радий Погодин
