This is a Trial Version of Social Share & Locker Pro plugin. Please add your purchase code into Licence section to enable the Full Social Share & Locker Pro Version.

Сначала, примерно в 3,5 года, я научилась читать. Потом меня в шесть лет отдали в школу, где я пряталась под партой и читала. Писательским зудом я страдаю лет с восьми. Даже начала сочинять фантастический роман в толстой тетради за 44 копейки в вонючем дерматиновом переплете. Он был о путешествии по реке времени. Роман я забросила, так и не закончив его.

Однажды попалась мне в руки чистенькая записная книжечка. Ох, и носилась я с ней как с писаной торбой. И ничего лучшего не решила, как начать писать характеристики на своих одноклассников.

Получилось точь-в-точь как у Незнайки, когда коротышки над другими смеялись, а прочитав свою характеристику, злились. Одна девочка с красивым армянским именем Травиата даже тихонько попросила вычеркнуть запись о ней.
Меня удивляют люди, которые дружат с писателями. Ладно бы по недомыслию, как девочка Травиата, типа, я ему всю душу открыл, а он писателем оказался, щелкопером, крапивным семенем. А я думал, что порядочный человек.

Писатель — это зеркало, глядя в которое читатель узнает самого себя. И если он видит искажение — это не писатель, а подмастерье, или еще хуже того – графоман. Окружающий мир дает писателю возможность переносить слепок с действительности на лист бумаги или на экран компьютера. И если узнаваемо выглядит человек, значит, писатель не покривил душой, не соврал, этот человек действительно такой, каким был описан, что лишний раз подтверждает мастерство писателя. Если говорят: «Да как же ты мог?!» И в то же время: «Да, ты прав, все именно так и выглядит», значит, писатель увидел то, на что смотрели другие и не видели. Описал то, чего другие не могли выразить, представил цельную картину мира.
И тут я плавно перехожу к набившей оскомину проблеме: как отличить писателя от графомана?

Мои мнение таково: писатель — это тот, книги которого покупают без принуждения. И не более того.

Только в России «поэт больше чем поэт». Писатель — это ремесло. Иногда доходное, иногда нет. Быдло такое же платежеспособное, как и интеллектуалы.

Это Ершов с единственной книжкой «Конек-горбунок» — писатель. А те, кто издали по одной, да пусть не по одной книжке, пусть и не на свои деньги, и вынужденные ходить с кошелкой по магазинам и предлагать себя — не писатели. Книга должна быть продана! Писателя подтверждает не первый, а второй тираж.

Мне могут привести в пример писателей, которые жили в бедности, и только после смерти их оценили неблагодарные потомки. Когда человек умирает, ему безразлично, что о нем подумают следующие поколения. Это важно потомкам, а не ему. Поэтому логичнее писать и называться писателем при жизни, чем посмертно. А хорошую мину все могут делать. На то они и писатели.

* * *
Это была преамбула. А теперь, собственно говоря, о том, как я стала писателем.
В Израиле, куда я переехала с мужем и детьми, я долго не знала, чем себя занять. Работать инженером без языка и местного образования было затруднительно, и я бралась за что попало, попутно совершенствуя иврит. Я была киббуцницей, мыла чужие виллы, торговала колбасой, сортировала анкеты в бюро знакомств и хурму на упаковочной фабрике, собирала рамочки для зеркал, а по вечерам давала уроки иврита. Сначала частные, потом у меня появились группы. В одну из таких групп пришел человек, которого я могу назвать своим добрым гением. Это был писатель Даниэль Клугер.

Однажды он подошел ко мне и сказал:

— Мне очень нравится стиль ваших лекций. Вы никогда не пробовали их записать и издать?

Подобная мысль никогда не приходила мне в голову. И я ответила:

— Но я не писатель. Я никогда не писала и не издавала книги.

— Это неважно. Вы напишите, а я помогу.

И я с жаром взялась за дело. Я писала по вечерам и выходным, ведь днем надо было зарабатывать деньги и заниматься семьей.

Через два года книга на двух языках была закончена. Клугер сверстал ее и отнес своему знакомому, владельцу большого книжного склада и нескольких магазинов, оптовику, привозившему контейнерами книги в Израиль. Тот задумчиво покачал головой и сказал: «Я никогда ранее не издавал книги. Я ими только торгую. Могу попробовать, рискну. Посмотрим, что получится». И он вложил деньги в издание.

Тираж учебника иврита «Параллельный ульпан» разошелся в течение двух месяцев. Потребовались дополнительные тиражи, мой издатель радовался, что не прогадал, так как книга заняла свободную нишу. В Израиле, в связи с резким увеличением числа русскоязычных репатриантов, возрос интерес к изучению иврита. Были учебники иврит на иврите, была сухая грамматика, а вот книги, в которой доступно и по-русски объяснялись основные правила языка, не было. Все это читатели нашли в «Параллельном ульпане».

Окрыленный успехом издатель тут же заказал мне другую книги на иврите, потом еще одну и пошло-поехало. Я написала несколько разговорников, специализированных словарей, таких, как «Словарь электрика», «Словарь программиста», «Словарь бухгалтера», «Музыкальный словарь», а одна книга – энциклопедия «Еврейские имена» получила даже высокую оценку раввинов и стала учебным пособием для тех, кто собирается перейти в иудаизм.

Кстати, читатели могут меня спросить, откуда я знаю, какие термины используют электрики, программисты и все прочие? Ведь для написания словарей по специальности надо, по меньшей мере, обладать этой специальностью.

Все именно так. Я инженер по образованию. У меня есть дипломы программиста и бухгалтера, которые я получила в Израиле – я училась на профессиональных курсах. Поэтому я знала то, о чем собиралась писать. Ну, а музыка – это с детства.

Для издания моих книг было даже образовано издательство SeferIsrael (книга Израиля), название которому придумал тот же Д. Клугер.

Написание учебных книг по ивриту стало моей основной работой, но хотелось что-то для души. Я очень люблю детективы и прочитала их огромное количество, когда ездила на работу в другой город.

Каждый раз я брала с собой в дорогу покетбук, читала его и выбрасывала. Мне не нравилось то, что я читаю. Это были не детективы, а женские романы с криминальным элементом.

И тогда Клугер сказал мне:

— Критиковать каждый может. Вот возьми и напиши сама.

— А что? – ответила я в запальчивости. – Вот возьму и напишу.

Я села и придумала себе героиню. Она обладала кудрями цвета воронова крыла, была владелицей небольшого переводческого бюро, имела дочь-подростка и любовника-резонера. Действие происходило в моем городе, в среде, в которой я жила, мне осталось только сочинить детективную фабулу, и описать то, что я вижу вокруг. Детектив получился небольшим и, на мой взгляд, вполне приемлемым для печати.

Но куда его пристроить? Издательство, в котором я работала, не выпускало художественную литературу, а в России было столько разных издательств, что я не знала, с какого начать, и что в таких случаях надо делать.

И тут опять мне на помощь пришел Клугер. Он сказал:

— У тебя небольшая детективная повесть. Такой формат печатают в журналах. Посылай детектив в журнал «Искатель», думаю, что подойдет.

Я послала. Пришел ответ, что детектив принят и редакция ждет от меня продолжения.
Обрадовавшись, я за несколько лет написала восемь детективов, которые были благополучно напечатаны в журнале «Искатель».

Мне захотелось большего: чтобы эти детективы вышли книгой.

И тут начались обломы. Мои повести никто не хотел брать. Мне приходил отказ за отказом, или ответом просто становилось молчание. Я не понимала, в чем дело, ведь до сих пор моя писательская карьера складывалась как по маслу. Пока один из издателей не объяснил мне:

— Наша аудитория – это жены новых русских. Им неинтересно читать об Израиле и трудных буднях новой репатриантки, воспитывающей дочь. Несмотря на прекрасный язык, юмор и даже подспудную эротику твоих детективов, мы их не возьмем. Вот если бы ты написала что-нибудь о России…

Как я могла что-то писать о России, если я уехала из СССР 10 лет назад и совершенно не знала реалий российской жизни?

И вновь пришел Клугер:

— Зачем тебе писать о современной России? Пиши о России прошлого века. Почитаешь книги того времени, мемуары, проникнешься духом и напишешь.

Идея мне понравилась. Я придумала новую героиню – Аполлинарию Авилову, молодую вдову коллежского асессора, независимую, склонную к авантюрам, и приступила к сочинительству.
Я написала детектив в письмах, стараясь думать, чувствовать и выражать свои мысли в духе выпускницы института благородных девиц.

Детектив начинался так:

Глава первая. Имеем честь пригласить…

Приглашение.
Ваше высокоблагородие, господин надворный советник Л.П. Рамзин и госпожа А.Л. Авилова.
Попечительский совет Института губернского города N-cка под патронажем Вдовствующей Императрицы Марии Федоровны имеет честь пригласить вас на Рождественский бал, который состоится Декабря 23-го дня сего года в главной зале Института в 6 часов пополудни.

Recevez les assurances de ma parfaite considration.
(примите уверения в совершеннейшем почтении)
Варвара фон Лутц.
(приписка сбоку: гости пансионерки Анастасии Губиной)
Написав роман, я опять задумалась, что мне с ним делать?

И тут мой израильский издатель сказал мне:

— Я нашел московского издателя для твоего нового детектива.

Первое требование нового издателя стало следующим: я должна сменить свое имя Керен Певзнер на нечто более удобоваримое и не царапающее слух российского читателя. Поэтому он предлагает мне псевдоним Катерина Врублевская. Иначе роман не выйдет в свет.

Погоревав и вспомнив, что Чхартишвили тоже взял псевдоним, я согласилась.

Вышел сначала один роман об Аполлинарии, потом второй, потом третий.

А потом мне опять повезло. Клугер нашел мне в Москве литагента. Тот взял мои романы и отправился в солидное издательство. Показал их, они понравились, и мои три детектива вышли в серии «Детектив пером женщины». Серийное оформление, твердый переплет. Я была в восторге. Принялась за следующий детектив, поехала в Москву на презентацию серии, давала интервью. Фортуна оценила мое упорство.

Тем временем я не забывала, что у меня есть обязательства и по отношению к израильскому издательству. За несколько лет произошли изменения. Русскоязычные граждане уже не стремились овладеть ивритом, им было достаточно того объема знаний, которые они набрали за несколько лет проживания тут. Мои учебники и словари покупали, но уже не так охотно, как прежде. Надо было кардинально менять политику издательства.

И я предложила издателю новую серию – кулинарную энциклопедию. Ведь люди, устроившись на новом месте, хотят порадовать себя, в том числе, и хорошей едой.

За три года я написала три толстые книги об израильских травах и пряностях, салатах и рыбных блюдах.

Книги уже выдержали два-три издания.

А теперь о грустном. Я написала за десять лет около тридцати книг: учебники и детективы, энциклопедии и фантастика. Все они вышли в свет. Многие переиздавались. Но, к сожалению, я вынуждена признать, что у меня не получилось зарабатывать на жизнь только писательским трудом. Помимо того, что я писатель, я еще и служащая госучреждения, график-дизайнер, редактор, администратор сайта, переводчик, и так далее, и так далее…

Писательская фортуна переменчива, и поэтому я выбрала для себя более надежный кусок хлеба, а именно, работу с восьми до пяти, с социальными льготами и оплаченным отпуском.

Я – реалист. А писать можно в свободное от работы время.

Писать для меня — высшее наслаждение. Я смотрю на этот мир, замечаю в нем нюансы и искривления, описываю их и получаю огромное удовольствие. Я убиваю в своих детективах реальных недругов и получаю от этого удовольствие. Я описываю своих любимых и опять переживаю блаженство от того, что они в этот момент со мной. Мои второстепенные персонажи — не ходульные картонки, а живые люди с характерными черточками моих знакомых.

Я покривлю душой, сказав, что мне неважно, выйдет в свет книга или нет. Это не так. Но я думаю об издании не тогда, когда пишу, а когда я закончила писать.

Разве я могу от этого отказаться? Это же наслаждение!

А когда за удовольствие еще и деньги платят, тут, извините, остается лишь воскликнуть: «Жизнь удалась!»

Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Рассказ написан в виде воспоминаний, поэтому кажется довольно простым. В нем нет витиеватости, свойственной некоторым произведениям, заведомо претендующим на статус литературного творчества. Автор будто воссоздает картину прошлых лет, вспоминая свои переживания и чувства, которые обуревали его в то время. Безусловно, это был очень важный период его жизни. Не зря после того, как его рассказ был опубликован, герой почувствовал себя другим. Название рассказа на первый взгляд обещает открыть читателям, при каких обстоятельствах и каким образом происходило становление писателя. Но в словах Как я стал писателем явно видна и психологическая подоплека, и это, пожалуй, самое важное. Поэтому можно сказать, что этот рассказ повествует о переломном периоде жизни, когда предназначение человека претерпело качественные изменен
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Вы че дибилы чтоли, человек просить кратец...
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Я тоже могу так сделать. КАК Я СТАЛ ПИСАТЕЛЕМ - краткое содержание
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
.
Goodluck
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Тупая ослица
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию.
КАК Я СТАЛ ПИСАТЕЛЕМ - краткое содержание
Он всегда был писателем. Сначала без печати. В детстве няня называла его балаболкой. Он говорил с игрушками, с чурбачками и стружками, с белыми звонкими досками, за постоянную болтовню в гимназии его прозвали римский оратор. Потом закончился дописьменный век его истории, начался письменный. В третьем классе он увлекся романами Ж. Верна и написал первое стихотворение. За это строгий словесник Баталин от лица педагогического совета наказал его. В пятом классе писатель к описанию Христа Спасителя как-то приплел русского поэта Надсона. За это опять получил нагоняй в виде кола от Баталина.
Потом Баталин сменился другим советником, который дал писателю свободу. Он начал писать, получая пятерки. Ну а потом наступил третий период, уже печатный. Он окончил гимназию. Восьмиклассником как-то дрожащей рукой вывел У мель
ницы. Рассказ был жуткий, с житейской драмой. Он отнес его в журнал Русское обозрение. Его опубликовали и вручили гонорар целых восемьдесят рублей. Взглянул на свою фамилию под рассказом, как будто и не моя! Было в ней что-то новое, совсем другое. И я другой. Я впервые тогда почувствовал, что другой. Писатель? Это я не чувствовал, не верил, боялся думать. Только одно я чувствовал: что я должен что-то сделать, многое узнать, читать, вглядываться и думать...
Рассказ написан в виде воспоминаний, поэтому кажется довольно простым. В нем нет витиеватости, свойственной некоторым произведениям, заведомо претендующим на статус литературного творчества. Автор будто воссоздает картину прошлых лет, вспоминая свои переживания и чувства, которые обуревали его в то время. Безусловно, это был очень важный период его жизни. Не зря после того, как его рассказ был опубликован, герой почувствовал себя другим. Название рассказа на первый взгляд обещает открыть читателям, при каких обстоятельствах и каким образом происходило становление писателя. Но в словах Как я стал писателем явно видна и психологическая подоплека, и это, пожалуй, самое важное. Поэтому можно сказать, что этот рассказ повествует о переломном периоде жизни, когда предназначение человека претерпело качественные изменения.

Это было 5 лет назад. Я тогда был наивным и глупым мальчиком, который верил во всякий бред. Люди, которых я считал друзьями, были лицемерными тварями, которые готовы на всё, что бы спасти свои шкуры. А родной матери было на меня наплевать. Вне зависимости от моих косяков она наказывала по всей строгости. Одной из излюбленных её наказаний было выгонять меня из дома. Во время каждого такого наказания или когда мне становился совсем плохо я убегал за город в своё любое место. Там был небольшая речка. Из-за крутого обрыва туда никто не совался. Большой, роскошный дуб, росший, рядом скрывал своими ветками всё уродство человеческой натуры, оставляя маленький зазор на середину этой речки. Шёл декабрь месяц. Снег заметал всё вокруг, будто накрывая одеялом из снежинок. В один из прекрасных дней я на уроке математики получил двойку. После занятия я подошёл к учительнице спросить: почему мне поставили эту двойку. В ответ я получил лишь с диким отвращением сказанную крылатую фразу: «Что б жизнь малиной не казалось».

Во время остальных уроков у меня не выходила эта фраза из головы. После я пошёл домой, с матом бросил свой портфель в стену, продолжая думать насчёт этого. Спустя пару часов вернулась моя мама с работы. Она была очень уставшей. Поэтому без сильных раздумий сказала:

– Давай сюда дневник. Продолжая обдумывать, как истукан отдал ей свой дневник. С уставшим лицом она посмотрела на меня, вздохнув, спросила:

– Ты что не смог решить пару примеров? Закричав как маленький ребёнок? ей ответ:

– Я сделал всё правильно. Мать со спокойным голосом сказала:

– Не ори. И ты так и не ответил почему?

– Что б жизнь малиной не казалось, сказала она мне.

– Мне надоело твоё враньё. Поэтому поживёшь три дня на улице. После этих слов я побежал в своё место для размышлений. Мне было плевать на холод и свою никчёмную жизнь. Тогда в голове у меня была лишь одна мысль: Если я умру, то умру на своём любимом месте. Приятный холодок лишь согревал моё сердце. Чем ближе я подбирался к тому месту, тем сильнее мне хотелось спать. Оно и неудивительно. В домашних дырявых штанах и майке в -30 это нормально. Прибежав туда в полусонном состоянии, я увидел разбросанные бутылки, потухнувший костёр и кучу упаковок из-под чипсов. В предсмертном состоянии оперившись спиной на дуб, я посмотрел на речушку. В середине стояла маленькая и очень красивая девочка. Она была словной маленький ангел. Белые волосы, платьице и босые ноги. Я был уже готов умереть. Идя по воде, она постоянно говорила моё имя. Подойдя почти впритык ко мне, она взяла из кучи мусора, которая лежала вокруг меня зелёную бутылку вина. После чего протянула её двумя руками с искренней улыбкой.

– Выпей это, если хочешь исцелить свою душу.

– Хорошо. Каждый глоток этого напитка словно переворачивал мой взгляд на мир. Будто кто возвращает мне мои глаза.

– Исполни своё предназначение писатель. Повернувшись к ней, я задал самый логичный вопрос:

– А ты кто?

И в этот момент она ещё раз улыбнулась и растворилась в воздухе. После этого я уснул. Проснувшись меня, тяжело было узнать. Внешне я выглядел как обычно, а внутри себя чувствовал разбитым корытом, которое всё знает. Было уже темно, поэтому я решил вернуться домой. В коридоре за дверью стояла моя мама. Она была злой. Сквозь зубы она спросила меня: – Где я был три дня? – Смешно. Ты сама меня выгнала на три дня. А теперь удивляешься. – Не хами матери. После этих слов она замахнулось правой рукой, что бы дать пощёчину, но по воле случая я её с поймал и сказал:

– Ещё раз попробуешь поднять на меня руку, сломаю. После она замахнулась левой рукой, но попала в мой блок.

– Зря. Вывихнув её правую руку, сказал я.

Её жуткий крик от боли для меня ничего не значил. Будто так и должно быть. – Я же говорил.

– Скотина. Вызывай скорую.

– Сейчас только выпью и вправлю тебе руку.

– Я сейчас сама вызову, и натравлю на тебя ментовку маленький идиот. Взяв с кухни вишнёвку которая стояла под столом увидел как она дозвонилась в скорую.

– Алё скорая у меня рука ….

После этих слов я подошёл к ней впритык, взялся за её вывихнутую руку и мастерски вправил её.

– Ай. Забрав у неё телефон сказал:

– Извините за беспокойство. Просто у моей мамы небольшое растяжение, а она сильно разволновалась.

Взяв меня за плечи, мама начала смотреть мне в глаза, будто чудо увидела.

– Ты как это сделал? С диким страхом в глазах спросила.

– Мне почём знать.

После этого она начала ходить в коридоре из стороны, в сторону, думая, что со мной случилось.

– Это невозможно.

– Возможно. Только сначала сядь и выпей со мной.

– Точно надо выпить.

Усевшись на кухне, она поставила стаканы на стол, налила себе целый стакан вишнёвки и сразу же выпила его залпом.

– Кто ты такой?

– Сам не знаю.

– Ладно. Давай сделаем так. Ты пока поживёшь здесь, а потом мы решим, что с тобой делать.

– Хорошо.

На следующий день я снова побежал на своё место и увидел сидящей рядом с обугленными вчерашними дровами ту самую девочку.

– Я ждала тебя.

– Что за чертовщина тут происходит?

– Я изменила твою душу, что бы ты исполнил своё предназначение.

– Какое на хрен предназначение?

– Быть писателем фантастом. Хихикнув ответила девочка.

– Какой из меня писатель.

– Великий.

– Это был не вопрос.

– Я знаю. Ты напишешь три книги, которые изменят мир, после чего умрёшь.

– Как я напишу эти книги, если, я не умею их писать?

– Учитель, который тебя научит находиться в Магадане.

После этих слов она исчезла и больше никогда не появлялась. Сколько раз я бы не приходил. В школе меня начали считать чудиком. Оно и неудивительно. Видя всех насквозь я начал отвергать людей которые мне когда были дороги. Результат не заставил себя ждать. Спустя три месяца решил отправиться в Магадан в поисках учителя. Матери перед прощанием сказал два слова:

– Мне пора.

– Удачи. Денег на самолет у меня не было, поэтому пришлось ехать на поезде. Плацкарт под водочку и дурачка может закрыть глаза всё. Спустя неделю я уже был в Магадане. Тогда стояло хорошее солнышко. Сильное предчувствие говорило мне, что надо идти к порту. Подойдя к милиционеру на вокзале, я спросил, где тут порт, на что он мне ответил:

– Иди, прямо не сворачивая.

– Благодарю.

Придя в порт, я посмотрел на море у причала и увидел ту самую девочку. Находясь в начале порта, она показала рукой на другой конец порта. Шёл я туда не спеша. Гигантские корабли и приветливые люди окружали меня. Вдруг меня толкает в плечо какой то чумазый мальчишка со словами:

– С дороги. А за ним нарядный милиционер бежит крича:

– Стой. Стрелять буду.

Подойдя почти к средине этого порта, среди гигантских крейсеров стоял маленький рыбацкий кораблик с странным названием «Адмирал». На стареньком пластиковом лежаке лежал старик очень похожий на старика Хемингуэя в солнцезащитных очках и рыбацком костюме. Рядом с ним появилась эта загадочная девочка и начала показывать на него. Подойдя к нему впритык, он медленно повернул голову на неё и резко крикнул: – Брысь отсюда.

– А вы её видите?

– Ага. Присев он взял бутылку портвейна из-под лежака с отвращающим лицом посмотрел на меня, сказал:

– Проваливай по-хорошему. Отобрав у него эту бутылку, опрокинув голову выпил половину бутылки, после чего ответил:

– Что это за тварь с ангельским лицом?

– Дух воды.

– Серьёзно?

– Да. Зачем она ко мне тебя прислала?

– Что б вы меня научили писать книги.

В ответ странный морячок засмеялся и отобрал бутылку с портвешком. После он небрежно с горла отпил немного и начал говорить:

– Сдаёт мать. Ладно. Я сделаю из тебя настоящего писателя, только товар погрузим и отплывём.

– А разве это не рыбацкая лодка?

– В гробу у не пьющих моряков этот прекрасный корабль рыбацкая лодка.

– После третьей ты со мной согласишься.

– Ладно юнга, пора загрузится товаром и отплывать.

Ящиков было немного, поэтому мы быстро закончили. Я решил немного постоять на палубе, но, к моему сожалению меня вырубило от этого пойла. Мне снился жуткий кошмар, который и по сей день страшно вспоминать. Правда пришлось проснуться из-за того, что учитель или сэнсэй как он меня попросил называть облил ведром ледяной воды.

– Поднимайся у нас много работы.

– Хорошо.

Из-за этого пойла у меня сильно раскалывалась голова. Будто по ней ударили кувалдой и она раскололась на миллион кусочков. Как мне тогда казалось, мы пошли в его каюту, что бы он как мне казалось начал учить, но вместо этого он мне дал гигантскую папку по строению этого ведра с гвоздями. Помимо основных чертежей там было очень много пометок и нецензурных комментариев.

– Что это за макулатура? Спросил я его с сильным удивлением.

– Это твой хлеб, на время которое ты проведёшь на этом корабле.

– Понял гражданин начальник.

– Сэнсэй!

Его каюта напоминала на кабинет начальника. Хороший деревянный стол, шикарнейшое кожаное кресло два одинаковых окошка. Феликс смотрящий на дверь вызывал сильнейший дискомфорт когда там стоишь. Выглянув на палубу я увидел, что идёт ливень, поэтому решил спрятаться в двигательном отсеке который находился в нескольких шагах оттудова. Войдя туда меня, чуть не оглушил рёв двигателя. Прижав со всей силы уши, я осмотрелся и увидел справа от себя наушники висящие на гвоздике. Надев их, я почувствовал резкое облегчение. Будто груз с души спал, но не тут то было. Спустя пару минут меня стошнило и сильно проглючило. В тот момент помимо рвоты и галлюцинаций у меня начала сильно раскалываться голова. Вдруг неожиданно окрасила красным пламенем сирена всю комнату. От жуткой боли я ненадолго потерял сознание. Но, к моему сожалению это было самое безобидное чувство. Когда я очнулся, голова ещё продолжала раскалываться и ко всему этому, впереди меня стояло двое военных. – Доложите о происшествии.

– Мы напоролись на рифы капитан первого ранга.

– Сколько нужно времени, что бы залатать пробоину?

– Пол часа не меньше.

– Бегом ремонтировать рядовой.

– Есть. После этих слов морячок побежал, а капитан пошёл в свою каюту. Слегка оклемавшись, я пошёл за капитаном. Каюта капитана от учительской отличалось наличием смотрящего на дверь и портретом Ленина на стене который весел между окнами.

– Что за чертовщина на этом корабле. Сначала вся команда призраков видела, потом в баланде глаза человеческие, хвосты крысиные и отрубленный палец с фамильным перстнем, а сейчас это. Закурив сигарету из подсигара лежавшего на столе пошёл со словами:

– Угораздило меня стать командиром этого проклятого судна. Надо проверить этих раздолбаев. Я молча пошёл за ним. Мы шли в носовой отсек этого странного корабля. Везде горел этот раздражающий аварийный свет. Ребята в тельняшках бегали с полными и пустыми вёдрами воды, пытаясь хоть как то спасти этот корабль.

– Ровнее ставь заглушку.

– Докладывай сержант.

– Долго не протянем. В порт на ремонт надо.

– В порт говоришь моряк? Злостно взяв за гудки этого морячка сказал капитан.

– Балка вся прогнила, не говоря уже о крышке люка которую мы приспособили, что бы закрыть пробоину.

– Сейчас война моряк. Если повернём назад, нас посчитают предателями и расстреляют без суда и следствия.

– И что нам теперь делать?

– Возьми сварочный аппарат в ремонтном отсеке, и заварите его.

– Приказ понял товарищ капитан первого ранга. В этот момент запыхавшийся черноволосый парниша прибежал.

– Товарищ капитан, товарищи капитан, там, там Костя кок меня чуть на суп не пустил.

Присмотревшись к нему, я так же как и капитан заметили, что он держит рукой своё вспоротое брюхо.

– Дьявольский карнавал. Сержант.

– Бегом его в медпункт заштопывать, пока не помер.

После этих слов он пошёл в свою каюту, взял наган из стола и пошёл в пищеблок. Я за ним постоянно ходил хвостом, что бы разобраться, что здесь происходит. В пищеблоке было мрачно. Зловонный запах гнили можно было учуять у входа в эту преисподнюю. Кругом висели прогнившие людские части тел, а в центре этой отвращающей комнаты стоял кок. Он был в грязном фартуке и такой же шапочке. Кок готовил кошерный супчик из человеченки. Войдя туда, капитан зарядил свой наган и навёл на кока. – Ку-ку мразь. С сильной жаждой крови сказал капитан.

– Ооооо. Свежее мясо.

Бах. Прогремел роковой выстрел нагана для людоеда. Пуля попало прямо между глаз.

– 1. 0 в мою пользу тварь.

– Сейчас бы выпить. Сказал капитан.

После этих событий он вернулся в свою каюту. Сев за свою стул он закинул ноги на стол, размахивая наганом начал размышлять насчёт этого вслух. – Ко всему этому геморрою добавилась ещё и одержимость. Вдруг неожиданно забегает невзрачный морячок.

– Товарищ капитан первого ранга. Разрешите обратиться.

– Разрешаю.

– У нашего боцмана крыша полетела.

– Теперь и боцман?

– Так точно.

– Ну, что смотришь. Веди.

Мы шли в старый трюм, который был постоянно завален всяким ненужным хламом, но в данный момент проход был расчищенным. Войдя в трюм, мы увидели настоящий сундук с сокровищами, а рядом с ним боцмана, который постоянно осыпает себя золотом повторяет:

– Моё. Моё. Моё сокровище и больше никого.

– Ну вот видите. Что я вам говорил.

– Эй боцман. Сказал капитан.

После чего он свистнул. На что он даже не отреагировал.

– Ну, я пошёл. Сказал морячок.

– А ну постой. Какого хрена здесь делает сундук, который я просил оставить на том корабле.

– Ну понимаете, мы с боцманом решили его забрать, что б потом….

– На живится?

– Нет. Мы хотели продать его, а потом всем раздать выручку.

– Это был не вопрос.

– Вот я попал.

– Проехали. Лучше помоги мне отодрать боцмана от этой дряни. Сделав пару шагов от двери он их заметил. Схватив нож из сундука боцман начал размахивать им как маятник наговаривая:

– Не отдам. Никому не отдам. Убейте лучше.

После этих слов капитан схватил его за руку с ножом и ударил его прикладом в голову. Этот удар вырубил его.

– Отнеси его в мою каюту и запри.

– Хорошо. Подождав пару минут пока морячок унесёт боцмана, капитан собрал разбросанное сокровище в сундук и выбросил его за борт со словами:

– Прости нас морской царь за кражу моими людьми твои сокровища. Прекрасный закат забирал с собой все негативные эмоции с собой, словно костлявая старушка забирала в прекрасный путь. Спустя некоторое время к нему подбегает человек, шепчет что то на ухо и убегает. Капитан, продолжая смотреть на закат, махнул двумя приподнятыми пальцами правой руки, будто говоря, что б я подошёл. Не задумываясь, я подошёл к нему.

– Хороший закат не правда ли?

– Согласен. Закат прекрасен.

– Я признаю тебя как писателя.

– Стоп машина. Вы меня видите? В ответ он лишь засмеялся. Неожиданная слабость в теле выбросила меня за борт. Капитан в данный момент лишь приподнял свою фуражку, будто здоровается. Море всё сильнее и сильнее тянуло меня на дно. На данный момент я думал, что морской дьявол решил забрать мою грешную душу себе. Только на пару минут закрыл глаза, как вдруг оказываюсь на койке. Признаков похмелья не ощущал.

– Уже проснулись? Мне послышался скромный мужской голос. Повернув свою голову я увидел очень скромного черноволосого в очках, старом костюме и белых кроссовках врача. Руки он держал на коленях, сжимая кулаки. Смотря на свои руки, он своим скромным голосом спросил:

– Как вы себя чувствуете?

Присев и разглядев стоящий стол с кучей бумаг ответил: – Подозрительно хорошо.

– Вы просто пролежали три дня в коме.

– Обалдеть.

– И не говорите. Вы один из немногих кто после комы себя чувствует хорошо.

– И да. Вас хотел видеть капитан.

– Та паскудя которая позволила умереть в море?

– Нет. Владелец этого корабля. А то, что вы говорите это ложные воспоминания. Это нормально при коме.

– Ложные воспоминания значит. Ладно пойду к сэнсэю.

– Идите. Через пару часиков ко мне зайдете, я вам витаминок дам, что б вы в обмороки не падали.

– Хорошо. Только подойдя к двери, как вдруг вспомнил, что забыл спросить скромного доктора как его зовут. Обернувшись неожиданно засветил улыбкой, на миллион долларов:

– Тебя как звать собачка Павлова? Усмехнувшись в ответ, скромный доктор повернувшись на дверь ответил:

– Собачку Павлова зовут Гай Юлий Цезарь.

– Буду знать Император. Придя в каюту капитана, я увидел далеко не из приятных картин. Проще говоря, капитан спал на своём любимом кресле закинув ноги. Подойдя в середину каюты решил его разыграть.

– Торпеды по правому борту. Крикнул я со всего горла. От этой фразы капитан грохнулся с кресла, поправив свою шапку побежал и по дороге начал кричать:

– Лева руля.

– Стойте. Я пошутил сэнсэй.

– Тьфу ты.

После он мне дал подзатыльника и сел на свой трон. Сложив на столе руки замком, капитан положил на них свою голову начал говорить:

– Что тебе тот капитан сказал?

– Он сказал, что я прошёл испытание. Окудова вы это знаете?

– Неважно. Хоть одной проблемой меньше.

После этих слов он открывает левый верхний шкафчик стола и положил оттудова на стол старенький наган.

– Теперь он твой.

– Спасибо. Но вы так и не ответили на мой вопрос.

– Я был там.

В этот момент у меня начала сильно раскалывается голова, меняя капитана из сна на молодого учителя. Спустя пару минут меня опустило.

– Капитан первого ранга?

– Он самый. Взглянув на рукоять, я увидел необычную надпись: «От адмирала Елисеева за храбрость».

– С завтрашнего дня начну учить тебя.

– Хорошо.

– Ну вот и хорошо.

За всё мое плавание я больше никогда не видел его таким довольным. Вернувшись в медпункт, я постучал об открытую дверь, сказал:

– Где обещанные витамины, император уколов и таблеток.

– Ждут вас. Ложитесь и заголяйтесь.

– Хорошо. После этого я проклинал этот день из-за того, что витамин C слишком болезненный. Поставив укол доктор сказал:

– Получите и распишитесь гражданин механик.

– Спасибо за витаминку.

– Всегда пожалуйста. С сильной радостью, ответил доктор.

Меня это сильно насторожило. Поэтому недолго думая задал каверзный вопрос:

– Ты сколько выжрал?

– Немного. Пол литра спирта.

– Обалдеть дозка.

– Мы ведь вдвоём с капитаном остались после того случая.

– Какого случая.

– В котором всю команду призраки перебили.

– Дыра в корабле, рехнувшийся кок и жадный боцман.

– А откудова ты это знаешь?

– Это ж было во время русско-японской. Упс.

– Какой войны?

– Блин проболталась. Капитан меня убьёт.

– Не пугай кота пылесосом.

– Ладно. Когда вы выпили смертельную для обычного человека дозу мухоморов настойки нашего капитана, вы оказались на грани между жизнью и смертью, что и привело к появлению в вашем сознании настоящей картины прошлого.

– Суп с котом. Не перебивай.

– Ладно. Недолго думая я взял из шкафа склянку с спиртом и начал потихоньку пить как воду.

– Спирт на место положи и спокойно сядь на койку.

– Тебе жалко, что ли?

– Этого нам на два месяца плавания.

– Облом. Так, что там с картиной?

– Наш капитан в мире высших сил не последний человек, поэтому из-за просьбы исполнить пророчество старой, очень раздражающей знакомой решил тебя проверить.

– Получается Хем поковырялся в моём сознании?

– Именно. Но как он это делает, я не знаю, но его настойка и пара фокусов должны дать этот эффект. Но сколько я не пыталась у меня ничего не выходило.

– Хорошо. С этим мы разобрались. Что за пророчество?

– А ты что, не знаешь?

– Как не странно меня весь мир держит за лоха. Только таблички с надписью «Дверь открыта» на своей пятой точке не хватает.

– Слушай. Два раза повторять не стану.

– Хорошо.

– Ну хорошо. Хрен знает сколько лет назад, высшие существа спокойно гуляли по миру. Но спустя некоторое время появился первый человек. Единственное, что он делал так это пил. Ну и вот. В один прекрасный день его ударила молния и он начал постоянно говорить: Что появится человек который принесёт в мир три книги в которых будут ответы на все вопросы. Ну и если верить духу воды, то ты и являешься тем кто перевернёт наш шарик верх тормашками. Ик. Надо меньше пить.

После этих слова она вырубилась прямо на свой стол. На данный момент мне сильно хотелось покурить и поразмыслить над этим, из-за всего этого геморроя фортуна решила вознаградить меня, а именно торчащей пачке сигарет из правого кармана халата доктора. Всё равно не заметишь, подумал я и взял одну сигарету и коробок спичек из того же кармана. На носу корабля был прекрасный вид на море. Слегка укачивающие волны моря вместе с прекрасным закатом в-который я влюбился ещё с того раза можно было любоваться вечность. На носу к моему счастью никого не было. Закурив сигаретку вместе с закатом, уходило моё плохое настроение. Спустя полчаса ко мне подошёл капитан со словами:

– Прекрасный закат, не правда ли?

Я тут же схватился за ближайший поручень железной хваткой, после чего ответил:

– Согласен.

– А ты чего так держишься?

– Дэжавю.

– Понятно. Завтра рано вставать, поэтому иди спать.

– Хорошо.

Я решил переночевать в каюте команды корабля. Хоть там давно никто не жил, но чистота там была великолепной. Уснул я быстро. Правда проснутся, пришлось из-за врубленной тревоги капитана. На данный момент меня это сильно насторожило. Недолго думая я взял наган, светя семенниками я пошёл к капитану узнать в чём дело. В это время капитан почитывал: «Преступление и наказание».

– Что случилось сэнсей?

– Для начала штаны надень. Потом я объясню, что надо будет делать.

– Хорошо. Спустя пару минут я вернулся обратно к капитану.

– Что делать?

– Суп из кота варить.

– А если серьёзно.

– Если серьёзно, то прикрывать меня, если пираты попытаются кинуть.

– В тех ящиках оружие, что ли?

– Почти. 5 тон героина.

– Ты слышал.

– Я хоть и мало эмоциональный человек, но это реально меня зацепило.

– Если играть то по крупному. Вот план. Они считают, что тебя на этом корабле нету, а значит, если они захотят нас перебить и забрать мой, корабль с товаром, то вступаешь в эту игру ты.

– Понял. А не прогорит.

– Нет. Их чуть больше чем нас.

– Сколько?

– Пятеро вооружённых до зубов овощей.

– Ясно. Ищи дураков в другом месте.

– Уже поздно, что то делать, поэтому спрячься в трюме с героином и ориентируйся по ситуации.

Вдруг начала работать рация, которая у капитана находилась под столом. Точнее усовершенствованная часть, которая позволяла ловить сигнал с основной. Из неё начал раздражатся не знакомый английский голос. Единственное, что мне из всего, что он говорил, удалось разобрать только слово капитан. Капитан же не спеша достал здоровую самодельную рацию из-под стола, ответил на том же языке и засунул обратно.

– Иди прячься, а я постараюсь договорится с этими ребятами.

Я встал справа от двери с заряженным наганом дожидаясь пиратов. Через пару минут послышались грубые мужские голоса, говорящие на английском. Судя по количеству голосов их двое. Войдя туда, он сразу же приступил к погрузке. Только он потянулся за ящиком, как я приставил к его виску свой наган с фразой:

– Саечка за испуг.

Выстрел разнёс его мозги по всему героину. Для его дружка была заготовлена более страшная учесть, чем у парнишки с ящиком. Зная, что доктор может сам о себе позаботится, я пошёл в каюту капитана. Там была очередной пират. Она рассматривала карту капитана и постоянно, что то повторял на английском. Я его убил выстрелом в спину. У меня не было времени, что бы думать о какой-то чести и гордости. Выйдя на палубу я увидел два изуродованных до неузнаваемости тела. Рядом с ними стоял окровавленный сэнсэй.

– Гореть вам в аду дьявольские отродья. С невероятным спокойствием сказал сэнсэй.

– Учитель.

– А мой ученик. Теперь ты видишь меня настоящего. Монстра, который может перегрызть любому глотку ради своей команды.

– Я такой же сэнсей. Как и вся ваша команда. Пустив скупую мужскую слезу капитан ответил:

– Я рад это слышать. Подойдя ко мне, он похлопал меня по плечу, сказав: – Спасибо. Они хоть и были ублюдками, но как и все войны моря заслуживают смерть настоящих воинов.

– Согласен. Пойду тогда у цезаря заберу покойничка.

– У Юльки, что ли?

– А разве наш доктор девушка?

– Ага. Лучшая в мире.

– Нежданчик. Ладно. Пошёл я.

– Хорошо.

Прейдя в медпункт я увидел лежащим, постоянно ругающимся на нерусском пирата.

– Забирайте его побыстрее, а то он мне стирольное помещение загадит.

– Ну ладно.

Вытянув его к складу, я его убил выстрелом в голову.

– Надо идти к капитану и не забыться жмурика с каюты капитана забрать. Подумал я. Дверь в его каюту была открыта нараспашку, но трупа, как ни бывало. Вытащив его на палубу, сэнсей схвати его за вторую ногу и потянул на их корабль. Их корабль как раз таки стоял впритык с нашим, что достаточно удобно. Там уже стояло подготовленные четыре канистры с бензином. Притянув последний труп мы подпалили этот корабль.

– Красиво горит.

– Согласен.

– И не говорите.

– Цезарь.

– А Юлька.

– Ты тут давно стоишь?

– Ладно ученик, иди за мной.

Мы шли в заваленный хвостовой отсек. Придя к сейфовой двери, сэнсей сказал мне:

– За это дверью кроется секрет твоего обучения. Открывать её или нет, решать тебе.

– Хорошо. Я открою эту дверь. За ней скрывалась библиотека. Это было даже не библиотека, а маленький кабинетик с одним старинным столом, невзрачным стулом посредине комнаты и окружающие стеллажи с книгами.

– Я пойду. Сказал капитан.

Это были его последние слова за всё наше двух месячное путешествие. Старинная печатная машинка на том столе меня сильно манила. Только я сел за этот стол мне вдруг захотелось написать обо всём случившемся на этом корабле историю. Слово за слово, предложение за предложением строилась эта история как песчаные дюны в сахаре. Когда я писал, меня будто возвращало туда, но только в роли зрителя. Меня это затягивало настолько, что я забывал о еде и воде, не говоря уже о сне. Спустя, первых четыре дня за писательской деятельностью меня вырубило прямо за столом. Проснулся уже в медпункте.

– Не бережёте вы себя. К потерям сознания от отравления перешли к голодным обморокам и переутомлениям.

– Мне надо продолжить писать. Дико уставшим голосом ответил я.

– Вы, что спятили? У вас сильное недоедание с переутомлением. Сейчас вам нужен крепкий сон и хорошая пища. Радует, что у нас припасов на 30 человек.

– Мне всё равно надо продолжить.

– Не надейтесь. Я вам вколола нервопаралитик, что бы не смогли шевелиться.

– Скотина.

– Ну, ну. Скоро уснёте и заодно проспитесь. Спустя пару минут я уснул. Проснувшись, у меня была сильна усталость. Обернувшись на лево, я заметил стоящую почти пустую капельницу с глюкозой. Как по часам вернулась Юля.

– О вы уже проснулись.

– Как себя чувствуете?

– Дикая усталость.

– Это неудивительно. Ты спал два дня подряд.

– Два дня значит. Хорошо. Буду поосторожнее, То как, то не хочется копыта откинуть слишком быстро.

– Пора капельницу доставать.

– Хорошо.

– Сегодня ничего не ешь, как бы ни хотелось.

– Ладно. Пойду попишу немного.

– Только не перетруждайся.

На столе в библиотеке лежала свежая стопка бумаги. – Спасибо сэнсей. Подумал я и продолжил работать.

За работой время пролетело не заметно, как вдруг мне захотелось спать. Из-за лени я решил переночевать там, но это оказалось для меня роковой ошибкой. Мне приснился день в котором было это пророчество. Всё бы ничего, но мне приснился целый день в деталях. Если верить сну то благодаря гипнозу, науке и хорошей выпивки получился обман века. Посмотрев на стол, я увидел тарелку с двумя бутербродами и бутылку воды. Подойдя ближе, я заметил записку под бутылкой. В ней было написано:

– Ты знаешь всё, что тебе надо. Поэтому поешь и закончи свою историю.

П. С. Постарайся не падать в обмороки;).

Хорошо подумал я и продолжил работу. После все дни были похожи друг на друга как отражения в зеркалах. Правда, только обмороков не стало. Так прошли два месяца. Я закончил историю своего плавания и байку про пророчество. Мы вернулись обратно в Магадан. Это был дождливый денёк. Попрощавшись с командой я думал отправится в Питер, что бы издаться. Но по иронии судьбы на палубе в дожде появилась ангельская девочка.

– Ты должен написать 3 книги, которые изменят мир. Приставив наган к своему виску перед смертью сказал: – Иди к чёрту.

Текст большой поэтому он разбит на страницы.

Рассказчик вспоминает, как стал писателем. Вышло это просто и даже непредумышленно. Теперь рассказчику кажется, что он всегда был писателем, только “без печати”.

В раннем детстве нянька называла рассказчика “балаболкой”. У него сохранились воспоминания раннего младенчества – игрушки, ветка березы у образа, “лепет непонимаемой молитвы”, обрывки старинных песенок, которые пела нянька.

Все для мальчика было живым – живые зубастые пилы и блестящие топоры рубили во дворе живые, плачущие смолой и стружками доски. Метла “бегала по двору за пылью, мерзла в снегу и даже плакала”. Половую щетку, похожую на кота на палке, наказывали – ставили в угол, и ребенок ее утешал.

Все казалось живым, все мне рассказывало сказки, – о, какие чудесные!

Заросли лопухов и крапивы в саду казались рассказчику лесом, где водятся настоящие волки. Он ложился в заросли, они смыкались над головой, и получалось зеленое небо с “птицами” – бабочками и божьими коровками.

Однажды в сад пришел мужик с косой и выкосил весь “лес”. Когда рассказчик спросил, не у смерти ли мужик взял косу, тот посмотрел на него “страшными глазами” и зарычал: “Я теперь сам смерть!”. Мальчик испугался, закричал, и его унесли из сада. Это была его первая, самая страшная встреча со смертью.

Рассказчик помнит первые годы в школе, старенькую учительницу Анну Дмитриевну Вертес. Она говорила на других языках, из-за чего мальчик считал ее оборотнем и очень боялся.

Что значит “оборотень” – я знал от плотников. Она не такая, как всякий крещеный человек, и потому говорит такое, как колдуны.

Потом мальчик узнал о “столпотворении вавилонском”, и решил, что Анна Дмитриевна строила Вавилонскую башню, и языки у нее смешались. Он спросил у учительницы, не страшно ли ей было, и сколько у нее языков. Та долго смеялась, а язык у нее оказался один.

Потом рассказчик познакомился с красивой девочкой Аничкой Дьячковой. Она научила его танцевать, и все просила рассказывать сказки. Мальчик узнал от плотников множество сказок, не всегда приличных, которые очень нравились Аничке. За этим занятием их застала Анна Дмитриевна и долго бранила. Больше Аничка к рассказчику не приставала.

Чуть позже об умении мальчика рассказывать сказки узнали старшие девочки. Они сажали его на колени, давали конфеты и слушали. Иногда подходила Анна Дмитриевна и тоже слушала. Мальчику много чего было рассказать. Народ на большом дворе, где он жил, менялся. Приходили со всех губерний со своими сказками и песнями, каждый – со своим говором. За постоянную болтовню рассказчика прозвали “Римским оратором”.

Это был, так сказать, дописьменный век истории моего писательства. За ним вскоре пришел и “письменный”.

В третьем классе рассказчик увлекся Жюлем Верном и написал сатирическую поэму о путешествии учителей на Луну. Поэма имела большой успех, а поэт был наказан.

Затем наступила эра сочинений. Рассказчик слишком вольно, по мнению учителя, раскрывал темы, за что был оставлен на второй год. Это пошло мальчику только на пользу: он попал к новому словеснику, который не препятствовал полету фантазии. До сих пор рассказчик вспоминает о нем с благодарностью.

Затем наступил третий период – рассказчик перешел к “собственному”. Лето перед восьмым классом он провел “на глухой речушке, на рыбной ловле”. Рыбачил он в омуте у неработающей мельницы, в которой жил глухой старик. Эти каникулы произвели на рассказчика такое сильное впечатление, что во время подготовки к экзаменам на аттестат зрелости он отложил все дела и написал рассказ “У мельницы”.

Я увидал мой омут, мельницу, разрытую плотину, глинистые обрывы, рябины, осыпанные кистями ягод, деда… Живые, – они пришли и взяли.

Что делать со своим сочинением, рассказчик не знал. В его семье и среди знакомых почти не было интеллигентных людей, а газет он тогда еще не читал, считая себя выше этого. Наконец рассказчик вспомнил вывеску “Русское обозрение”, которую видел по дороге в школу.

Поколебавшись, рассказчик отправился в редакцию и попал на прием к главному редактору – солидному, профессорского вида господину с седеющими кудрями. Он принял тетрадь с рассказом и велел зайти через пару месяцев. Затем публикация рассказа отложилась еще на два месяца, рассказчик решил, что ничего не выйдет, и был захвачен другим.

Письмо из “Русского обозрения” с просьбой “зайти переговорить” рассказчик получил только в следующем марте, уже будучи студентом. Редактор сообщил, что рассказ ему понравился, и его опубликовали, а затем посоветовал писать еще.

Я не сказал ни слова, ушел в тумане. И вскоре опять забыл. И совсем не думал, что стал писателем.

Экземпляр журнала со своим сочинением рассказчик получил в июле, два дня был счастлив и снова забыл, пока не получил очередное приглашение от редактора. Тот вручил начинающему писателю огромный для него гонорар и долго рассказывал об основателе журнала.

Рассказчик чувствовал, что за всем этим “есть что-то великое и священное, незнаемое мною, необычайно важное”, к чему он только прикоснулся. Он впервые ощутил себя другим, и знал, что должен “многое узнать, читать, вглядываться и думать” – готовиться стать настоящим писателем.

(2 votes, average: 5,00 out of 5)

Краткое содержание рассказа Шмелева “Как я стал писателем”

Другие сочинения по теме:

Чистый понедельник. Ваня просыпается в родном замоскворецком доме. Начинается Великий пост, и все уже готово к нему. Мальчик слышит, как...
По прошествии времени Яков Софроныч понял: все началось с самоубийства Кривого, их жильца. Перед тем он рассорился со Скороходовым и...
Рассказчик сидит в вагоне второго класса поезда Екосука – Токио и ждет сигнала к отправлению. В последнюю секунду в вагон...
Ы Рассказчик заболевает. Ему дают путевку в южный санаторий. Какое-то время он бродит по набережной “с радостью первооткрывателя”, и его...
Рассказчик, запущенный длинноволосый толстяк не первой молодости, решает учиться живописи. Бросив свое имение в Тамбовской губернии, он проводит зиму в...
Ы Рассказчик вспоминает, как ранней осенью лет сорок назад, возвращаясь с рыбалки, он увидел птицу. Она попыталась убежать, но неуклюже...
Отец рассказчика занимает очень важную должность в губернском городе. Человек он тяжелый, угрюмый, молчаливый и жестокий. Невысокий, плотный, сутуловатый, темный...
Ы Это было давно, в той жизни, которая “не вернется уже вовеки”. Рассказчик шел по большой дороге, а впереди, в...
Рассказчик любит лошадей, которым живется очень нелегко: конюх за ними плохо ухаживает, забывает кормить и поить, к тому же их...
Ы Вернувшись с войны, рассказчик едет навестить свою бабушку. Он хочет встретить ее первой, поэтому к дому пробирается задами. Рассказчик...
Недалеко от Парижа летом по утрам поют дрозды и скворцы. Но однажды вместо их пения раздается мощный и звонкий звук....
Произведение Е. Суворова “Уехала”, написанное в 1986 году, появилось в третьем выпуске сборника “Иркутский рассказ” Восточно-Сибирского книжного издательства в 1991...
По Крыму путешествует маленькая бродячая труппа: шарманщик Мартын Лодыжкин со старой шарманкой, двенадцатилетний мальчик Сергей и белый пудель Арто. В...
Ы Отец-шахтер отправляет своего 12-летнего сына работать на шахту на выходные рождественские дни. Мальчик “упрямо и слезливо” пытается сопротивляться, но...

Цель: Проследить, какое влияние оказала историческая эпоха на судьбу и творчество писателя.

Ход урока

I. Организационный момент.

II. Создание мотивации.

Сегодня мы познакомимся с еще одним великим мастером русского слова и образа. Вы уже встречались на уроках литературы с отдельными страницами творчества и некоторыми фактами его биографии.

Сейчас я прочитаю несколько отрывков из его произведения.

… Кап-кап…кап-кап-кап…кап-кап…

Уже тараторит по железке, попрыгивает-пляшет, как крупный дождь.

Я просыпаюсь под это тартанье, и первая моя мысль: взялась! Конечно, весна взялась.

… Зажмурив глаза, я вижу, как в комнату льется солнце. Широкая золотая полоса, похожая на новенькую доску, косо влезает в комнату, и в ней суетятся золотинки.

А смотреть в форточку приятней.

Стоят воробьи на ветках, мокрые все, от капель, качаются. А в небе видна черная каша галок.

(Отрывок из главы «Мартовская капель» повести «Лето Господне» И.С. Шмелева)

По каким признакам вы догадались?

(Языковые приметы: описывает предметы и явления простым языком, использует свойственные только ему эпитеты, метафоры: «тартанье капели, суетятся золотинки, черная каша галок»).

Итак, назовите тему урока.

(Запись на доске и в тетради.)

На экране телевизора появляется портрет писателя (приложение 1).

Рассмотрите И.С. Шмелева.

Какие детали во внешности писателя привлекают ваше внимание? (серьезные грустные глаза, но ласковая улыбка )

Не только вы, но и те, кто был знаком со Шмелевым, отмечали именно эти детали в его внешности.

Какими чертами характера мог обладать человек с подобными чертами лица?

Какие факторы могут влиять на формирование характера человека, его мировоззрения?

Скажите, а важно ли знать, в какое историческое время происходит становление личности писателя? Почему? (Время накладывает отпечаток на судьбу человека, формирует его взгляды, убеждения; могут звучать темы в творчестве писателя ).

Исходя из темы урока, и того, что вы сейчас сказали, определите цель урока, используя следующие опорные слова: проследить, какое… оказало… эпоха на… и… писателя.

III. Узнаем новое

(Работа в тетрадях . )

Разделите тетрадный лист на 2 равных столбика

Сформулируйте в виде вопросов, что бы вы хотели узнать о биографии и творчестве И.С. Шмелева.

Составление ОТ

Второй столбик дети заполняют самостоятельно (каждый ребенок получает распечатку с биографией писателя – приложение 2), затем осуществляется проверка.

Походу чтения дети должны отметить:

+ – новое знание;

! – то, что удивило.

Вывод

Какое влияние оказала историческая эпоха на формирование личности писателя? (Ответ дети дают письменно).

Путь Шмелева в литературу был долгим и нелегким. О трудностях становления писателя повествует рассказ «Как я стал писателем».

IV. Анализ рассказа «Как я стал писателем».

Прочитайте начало рассказа. Какова его роль?

(Первая фраза сразу отвечает на вопрос заглавия, весь остальной рассказ раскрывает эту фразу. Лаконичное начало быстро вводит читателя в творческую лабораторию писателя.)

Какую роль в судьбе писателя сыграли детские впечатления?

(Еще в детстве писатель обладал живым воображением, фантазировал, одушевлял окружающие предметы.)

О каком произведении напоминают описания вещей: «живые доски», «живая метла», «живая половая щетка»?

(Рассказ М.А. Осоргина «Пенсне», где также широко применяется прием олицетворения.)

Как воспринимали первые писательские опыты мальчика в гимназии?

(Серьезно никто не относился, пытались найти недостатки.).

Какие способы создания образа литературного героя вы знаете?

(Социальный статус, портретная, речевая характеристики, жизненные принципы, поступки героя и его отношение к другим персонажам, отношения к герою других персонажей.).

В рассказе изображены преподаватели гимназии – инспектор Баталин и словесник Цветаев. Какую роль они сыграли в судьбе мальчика?

Работа в группах.

Класс делится на 4 группы по 5-7 человек. В каждой группе есть координатор, который организует, направляет работу. 1-2 группы – образ Баталина, 3-4 – словесник Цветаев.

Каким образом и с помощью каких средств художественной выразительности создается образ Баталина, Цветаева?

Образ Баталина

Образ Цветаева

Какой прием использует Шмелев, создавая образы Баталина и Цветаева?

(Противопоставление.)

(Баталин – это педагог, которого близко нельзя допускать к детям; Цветаев – учитель, который сыграл в судьбе Шмелева важную роль.)

Какими качествами «на ваш взгляд» должен обладать учитель?

Как проявляется в рассказе характер самого автора?

(В мыслях и действиях, он наделен фантазией, увлечен литературой, это благодарный человек учебник стр. 138 зачитать цитату)

V. Самостоятельная работа.

Самостоятельная работа проводится в виде теста (приложение 3).

VI. Подведение итогов.

Какая тема урока?

Чему учились?

На каких предметах вы можете пользоваться полученными знаниями?

VII. Рефлексия.

Оцените свою деятельность на уроке: я закрою глаза и задам вам один вопрос. Если вы считаете, что работу выполнили хорошо, качественно, то покажите вот так (сжав кулак оттопырить большой палец вверх), если так себе, то (сжав кулак оттопырить большой палец вниз).

VIII. Домашнее задание.

Написать рассказ на тему: «Как я написал свое первое сочинение?».

Непознанное