Jein Austen Карьера: Писатель
Рождение: Великобритания» Стивентон, 16.12.1775 - 18.7
Джейн Остин - английская писательница, классик английской и мировой литературы, основоположник семейного, "дамского романа". Родилась 16 декабря 1775 года.Книги Джейн Остин "Чувства и чувствительность" (1811),"Гордость и предубеждение" (1813) , "Менсфильд - парк"(1814) "Эмма" (1815) считаются признанными шедеврами и покоряют безыискусной искренностью и простотой сюжета, на фоне глубокого психологического проникновения в души героев и ироничного, мягкого, истинно "английского" юмора.Джейн Остин до сих пор считают по праву "Первой леди" английской литературы. Ее произведения обязательны для изучения во всех колледжах и университетах Великобритании. Творчество Остен отличается постоянным стремлением к совершенству. Впервые она использовала в жанре романа "взгляд со стороны"," голос автора". Скончалась в возрасте 42 - х лет. Последний ее роман "Сендитон" (1817), даже в качестве незавершенного отрывка вызывает неподдельный интерес у читателя.

Ее называли: "несравненная Джейн", на ее романах - воспитывались и проверяли, оттачивали писательский привкус английские барышни семейств знатных и незнатных, она до сих привлекает и чарует кинематографистов, по всему миру создаются мемориальные центры и музеи, литературные клубы ее имени. Существует более того сайт в Интернете, тот, что каждый день - еженедельно пополняется критическими статьями и эссе, посвященными творчеству "мисс британский роман"!

Но, боюсь, что бытие ее для нас до сих пор представляет такую же загадку как и некогда, как и двести с лишним лет вспять!

Известно о ней не крайне хоть отбавляй, хотя семейство Джейн, преданная ее памяти, благоговейно сберегла ее сочинения: все, охватывая и незаконченные отрывки!

Но вот напасть, дневников она без малого не вела, а письма ее или не сохранились, или погребены в архивах. Да и перевод на российский язык документов без малого трехсотлетней давности представляется многим делом скучным, если не вымолвить никчемным. Я постараюсь поведать Вам то, немногое, что мне удалось изведать, составить, систематизировать, обобщить. Над чем довелось поразмышлять и удалось произвести выводы. Вам судить - получилось ли:

Джейн Остин родилась 16 декабря 1775 года в Стивентоне, (графство Хемпшир) Англия, в семье сельского пастора. Кроме нее было в семье ещё шестеро братьев и сестра. Систематического образования Джейн из - за недостатка средств принять не смогла, но, обладая недюжинным дарованием и сильной волей, открытым и веселым характером, немало занималась самообразованием, читала и совместно с братьями и сестрой, разбирала прочитанное, записывая всё в тетради. В семье сельского священника не только читали Библию и духовные книги, но и разыгрывали спектали - шарады, шутки и скетчи, читали романы и спорили о прочитанном, восторженно и участливо прислушиваясь к мнению Джейн, которая могла в двух - трех словах ухватить сущность прочитанной книги и с непередаваемым чувством юмора, в лицах, пересказать по памяти немного сцен романа.

В четырнадцать лет Джейн написала свою первую пародию - шутку под названием "Любовь и дружба" - на назидательные опусы 18 века с сентиментально скучными героями и героинями, нюхающими розы, рыдающими над ними, и каждые пять минут падающими в обмороки!

Да что - романы! Она сочинила ещё и большую пародию - памфлет и на "Историю Англии" О.Голдсмита - фундаментальный работа историка - политолога! Этот запыленный фолиант хранился в шкафу в кабинете отца, и Джейн не поленилась исследовать его, дотошно и чутко. Пришедший в гости к отцу здешний лекарь, длительно и с интересом слушал читка Джейн, похвалил ее за то, что она читает интересные, серьезные книги, а узнав, что девчурка представила его вниманию свой личный шутливый работа, изумившись, смеялся, изумленно качал белоголовый головой, а позже длительно рассказывал соседям - пациентам о том, какая умница маленькая Джейн - дочка пастора, не только букеты может собирать и чай разливать по фарфоровым чашечкам!

Впрочем, хлопоты по хозяйству также доставляли Джейн наслаждение. Сохранились свидетельства о том, что живя достаточно замкнуто и уединенно, нечасто выезжая за пределы усадьбы, она, тем не менее, сохраняла гладкий и любезный нрав, улыбка без малого ни при каких обстоятельствах не сходила с ее лица, и до конца своих дней, омраченных тяжкой болезнью - сколь не возбраняется судить по документам у нее были признаки раковой опухоли, с тяжелыми метастазами во всем организме (автор) - она оставалась любимицей племянников, братьев, матери и, в особенности,отца!

Ни ей самой, ни ее сестре замуж вылезти не довелось. Сыграло ли тут образ мизерное приданное мисс Джейн, или ее некрасивость - внешняя, - или большая уровень независимости и ума, которая была в ней заметна без малого немедленно - судить тяжело.

О том, питала ли сама Джейн к кому - либо искренние чувства - неизвестно. Она предпочитала запирать свою душу и сердце на замок, открыто, в полной мере, высказываясь только в своих книгах, ставших знаменитыми ещё при ее жизни. Кстати, публиковала она их совсем все под псевдонимом: "некая Леди Д" и, конечно, в полной мере, славой своей насладиться не могла, но, тем не менее, прочтя в английских газетах разбор своего романа "Эмма" самим сэром Вальтером Скоттом, (он рецензировал книгу без малого сию минуту по ее выходе, в 1816 году - автор) она чувствовала себя поистинне счастливой!

Вальтер Скотт, рецензируя тот самый завершающий роман писательницы, вышедший при ее жизни, заметил, что главное в работах Остин - "тончайшее прикосновение, благодаря которому, более того пошленькие события и характеры становятся интересными от правдивости описаний и чувств". Остин не ставит себя выше своих персонажей. Она только чуть-чуть подтрунивает над ними. В "Эмме" нет абсолютно дурных людей. Даже разгильдяю Френку Черчиллу находятся приличные извинения и замечательная благоверная. Столь благодушное касательство к героям исходит, видимо, из склада характера самого автора - она обладала замечательным чувством юмора и иронии, но постоянно ее сдерживал такт и редкостная добросердечность, в результате -ирония нечасто могла перейти в сарказм.

Отмечается другой раз некое пристрастие Джейн к теме "охоты за женихами" которую она развивает и показывает с разных сторон в большинстве своих романов. Даже нетактично, как причина настолько навязчивой фабулы произведений, упоминается "стародевичество" самой Джейн Остин!

Но, думается, финальный факт не имел в этом месте никакого значения.

Джейн Остен - мастер бытописательства, мастер тончайшей обрисовки характеров и лиц посредством призму иронии, юмора, ненавязчивых рассуждений, показывает нам с помощью "незатейливой летописи жизни двух - трех семейств" историю чувств и душ, борьбу темного и светлого в характере человека, где - то быть может и историю национального типа, историю страны сквозь кусок жизни отдельной личности, целую историю эпохи в одном, грубо очерченном, запоминающемся, характере.

Чего стоят герои романа "Гордость и предубеждение": мисс Элизабет Беннет, ее папа, неизменно погруженный в размышления и книги; встрепанная и всегда кудахчущая, как курочка, мамаша, озабоченная только светскими пересудами и легким устройством судьбы дочерей! Или карикатурный портрет юной девушки из романа "Нортенгерское аббатство", которая была помешана на готических романах ужасов и серьезно считала, что реальная существование также полна мистических призраков!

Джейн всю дорогу совершенствовала близкое мастерство. Она испробовала немного форм романа и все они были закончены, более того если оставались волшебно - несовершенны под ее легким и летучим пером, которое все чаще выпадало из тонких пальцев: от периодических болей она уже не могла удерживать его продолжительно!

Она перебробовала все формы романной прозы, ею был написан более того маленький роман - новелла в письмах "Леди Сюзанна" - ослепительный и интригующий портрет бессердечной светской дамы и роман - эпопея (в малой форме) "Менсфильд - парк", с большим количеством действующих лиц и множеством сюжетных линий. Оба романа пользовались огромной популярностью, в светских гостиных Лондона не уставали гадать, кто же эта таинственная леди, дарящая читателям всякий год по новой книге - одна интереснее прочий! Романы одалживали дружбан у друга, зачитывали до ветхости, барышни и рассуждали и вели себя так, как героини "Леди Д", а она по прежнему наслаждалась тишиной маленькой усадьбы и тихонько угасала, несмотря на все попытки родных пособить ей. Внешне ее существование была бедна событиями. Она прожила сотни других жизней в своих книгах, где ее героини смеялись, влюблялись, иронизировали и подшучивали над собой и любимыми, отчаивались и боролись за свою влюбленность до конца.

Была ли по - своему счастлива "леди английского романа"? Наверное, да. Она не ставила себя выше своих героинь. Не отождествляла себя с ними. Она без затей создавала свой личный мир, в котором жила не только "по праву автора", но и " по праву чувства и сердечного влечения". И продолжает существовать до сих пор.

Джейн скончалась 18 июля 1817 года в Уинчестере. Перед смертью она пыталась завершить свой крайний роман "Сендитон".

Недописала только нескольких страниц, оставя своим читателям вечную загадку по имени:"Джейн Остен". Семья писательницы добросовестно собрала и хранила все написанное ею. Даже черновые клочки. Эти три толстых тома, переплетенных вручную, стали основой для полного собрания сочинений Джейн Остен, выпущенного гладко сквозь сто лет следом её смерти!

Так же читайте биографии известных людей:

Джейн Биркин Jane Birkin

Джейн Биркин - известная английская актриса и певица известна своими откровенными ролями. Родилась 14 декабря 1946 года.Джейн Биркин дебютировала в..

Джейн Сеймур Jane Seymour

Джейн Сеймур - известная великобританская актриса, продюсер и писательница. Родилась 15 февраля 1951 года.Наибольшую известность и популярность..

Джейн Мьюр Jean Muir

Джейн Бёрден Jane Berden

Знаменитая натурщица, воплощение идеала красоты прерафаэлитистов.

🔥 Для читателей нашего сайта промокод на книги Литрес. 👉 .

Все, кто любит красивые романы, по достоинству оценят книги Джейн Остин. Список ее лучших произведений по порядку.

Гордость и предубеждение

Произведения автора Джейн Остин были востребованы в Англии сразу после их написания. Но титул «главной леди английской литературы» ей присвоили только в 20 веке. О ней говорили, что за счет своего таланта, она создавала оригинальные произведения. Лучшей ее книгой признан роман «Гордость и предубеждение», который и сейчас сохранил свое очарование и лоск. Дальше

Как же трудно существовать в разлуке с дорогим тебе человеком, ради которого была готова на все, даже попрощаться с жизнью. И не имеет значения, что послужило этому. Жизнь потеряла смысл, и душа рвется на части. А навязчивая мысль о том, что возможная причина разлуки и потери любимого ты сама, помогает понять, что он был самым родным сердцу и такого уже не будет… Дальше

Главная задача леди Сьюзан — удачно сосватать свою дочь Фредерику. Подходящий, по ее мнению, жених уже подобран, и дело осталось за малым, но тут дочь показывает нрав. Что бы ее усмирить, мать отправляет ее в пансионат. Но тут жизнь самой леди Сьюзан начинает стремительно меняться, появляется несколько ухажеров, и она становится участницей интриг. Дальше

В шикарной загородной усадьбе проживает Томас Бертрам со своей семьей. Здесь же они приютили свою осиротевшую родственницу Фанни Прайс. Девочка растет очень тихая и покладистая, а единственным близким другом выбрала своего кузена Эдмунда. В скором времени из Фанни вырастает привлекательная девушка, в которую по-настоящему влюбляется не только Эдмунд. Дальше

Нортенгерское аббатство

Произведение показывает, что любовь — это не только романтика, но и игристые шутки. Она может одновременно наравне с серьезными чувствами быть веселой и задорной. Юная героиня романа Кетрин Морланд, приглашена своими обеспеченными соседями посетить город в Англии. Там она обзаводится новыми знакомыми и окунается в атмосферу любовных связей и историй. Дальше

Разум и чувства

История рассказывает о жизни трех сестер и их матери, которые потеряли своего отца и большую часть наследства. Теперь им предстоит одним выживать в тяжелое время. Но в жизни есть такое чувство как любовь, оно вдохновляет и способствует преодолению всех проблем. Сестер объединяет и вдохновляет безответное чувство, в то же время в них влюблены другие мужчины. Дальше

Сэндитон

Это последний роман писательницы, который она не дописала. Здесь блистательная ирония на обстановку популярных в то время в Англии курортов на море. Сюжет повествует о путешествии Шарлоты Хэйвуд в прибрежный поселок, где ей встречаются всякие персонажи, от смешных и безобидных до отрицательных. Книга наполнена полыхающими эмоциями и бушующими чувствами. Дальше

Чувство и чувствительность

Это самый популярный роман Джейн Остин, по его мотивам в наше время не раз снимались фильмы, а кино «Разум и чувства» с мировыми актерами заслужило много кино премий, в том числе, Оскар. Сюжет показывает, что каждый переживает свою влюбленность по-разному, в зависимости от восприятия мира. Все события описаны с юмором, а это обязательный атрибут стиля писательницы. Дальше

Эмма

Богатая и своенравная девушка Эмма Вудхаус придерживается мнения, что замуж не выйдет. Она занята более интересным делом, в котором считает себя профи — сватовство друзей и знакомых. Эмма в очередной раз хочет организовать счастье новоявленной подруги Харриет и мистера Элтона, но выясняется, что жених неравнодушен к самой Эмме. Дальше

Это были лучшие книги Джейн Остин. Список ее произведений рекомендуем занести в закладки. Делитесь своими впечатлениями от прочитанного в комментариях. 😉

Писательница, классик английской и мировой литературы, основоположник семейного, "дамского романа" Ее книги "Чувства и чувствительность" (1811),"Гордость и предубеждение" (1813) , "Менсфильд - парк"(1814) "Эмма" (1815) считаются признанными шедеврами и покоряют безыискусной искренностью и простотой сюжета, на фоне глубокого психологического проникновения в души героев и ироничного, мягкого, истинно "английского" юмора. Джейн Остин до сих пор считают по праву "Первой леди" английской литературы. Ее произведения обязательны для изучения во всех колледжах и университетах Великобритании. Творчество Остен отличается постоянным стремлением к совершенству. Впервые она использовала в жанре романа "взгляд со стороны"," голос автора". Скончалась в возрасте 42 - х лет. Последний ее роман "Сендитон" (1817), даже в качестве незавершенного отрывка вызывает неподдельный интерес у читателя.

Ее называли: "несравненная Джейн", на ее романах - воспитывались и проверяли, оттачивали литературный вкус английские барышни семейств знатных и незнатных, она до сих привлекает и чарует кинематографистов, по всему миру создаются мемориальные центры и музеи, литературные клубы ее имени. Существует даже сайт в Интернете, который ежедневно - еженедельно пополняется критическими статьями и эссе, посвященными творчеству "мисс английский роман"!

Но, боюсь, что жизнь ее для нас до сих пор представляет такую же загадку как и прежде, как и двести с лишним лет назад!

Известно о ней не очень много, хотя семья Джейн, преданная ее памяти, благоговейно сохранила ее сочинения: все, включая и незаконченные отрывки!

Но вот беда, дневников она почти не вела, а письма ее или не сохранились, или погребены в архивах. Да и перевод на русский язык документов почти трехсотлетней давности представляется многим делом скучным, если не сказать никчемным. Я постараюсь рассказать Вам то, немногое, что мне удалось узнать, собрать, систематизировать, обобщить. Над чем довелось поразмышлять и удалось сделать выводы. Вам судить - получилось ли:

Джейн Остин родилась 16 декабря 1775 года в Стивентоне, (графство Хемпшир) Англия, в семье сельского пастора. Кроме нее было в семье еще шестеро братьев и сестра. Систематического образования Джейн из - за недостатка средств получить не смогла, но, обладая недюжинным дарованием и сильной волей, открытым и веселым характером, много занималась самообразованием, читала и вместе с братьями и сестрой, разбирала прочитанное, записывая всё в тетради. В семье сельского священника не только читали Библию и духовные книги, но и разыгрывали спектали - шарады, шутки и скетчи, читали романы и спорили о прочитанном, восторженно и внимательно прислушиваясь к мнению Джейн, которая могла в двух - трех словах ухватить суть прочитанной книги и с непередаваемым чувством юмора, в лицах, пересказать по памяти несколько сцен романа.

В четырнадцать лет Джейн написала свою первую пародию - шутку под названием "Любовь и дружба" - на назидательные опусы 18 века с сентиментально скучными героями и героинями, нюхающими розы, рыдающими над ними, и каждые пять минут падающими в обмороки!

Да что - романы! Она сочинила еще и большую пародию - памфлет и на "Историю Англии" О.Голдсмита - фундаментальный труд историка - политолога! Этот запыленный фолиант хранился в шкафу в кабинете отца, и Джейн не поленилась изучить его, дотошно и внимательно. Пришедший в гости к отцу местный доктор, долго и с интересом слушал чтение Джейн, похвалил ее за то, что она читает интересные, серьезные книги, а узнав, что девочка представила его вниманию свой собственный шутливый труд, изумившись, смеялся, удивленно качал седой головой, а потом долго рассказывал соседям - пациентам о том, какая умница маленькая Джейн - дочь пастора, не только букеты может составлять и чай разливать по фарфоровым чашечкам!

Впрочем, хлопоты по хозяйству тоже доставляли Джейн удовольствие. Сохранились свидетельства о том, что живя довольно замкнуто и уединенно, редко выезжая за пределы усадьбы, она, тем не менее, сохраняла ровный и любезный нрав, улыбка почти никогда не сходила с ее лица, и до конца своих дней, омраченных тяжкой болезнью - сколько можно судить по документам у нее были признаки раковой опухоли, с тяжелыми метастазами во всем организме (автор) - она оставалась любимицей племянников, братьев, матери и, в особенности,отца!

Ни ей самой, ни ее сестре замуж выйти не довелось. Сыграло ли тут роль мизерное приданное мисс Джейн, или ее некрасивость - внешняя, - или большая степень независимости и ума, которая была в ней заметна почти сразу - судить трудно.

О том, питала ли сама Джейн к кому - либо искренние чувства - неизвестно. Она предпочитала запирать свою душу и сердце на замок, откровенно, в полной мере, высказываясь лишь в своих книгах, ставших знаменитыми еще при ее жизни. Кстати, публиковала она их абсолютно все под псевдонимом: "некая Леди Д" и, конечно, в полной мере, славой своей насладиться не могла, но, тем не менее, прочтя в английских газетах разбор своего романа "Эмма" самим сэром Вальтером Скоттом, (он рецензировал книгу почти сразу по ее выходе, в 1816 году - автор) она чувствовала себя поистинне счастливой!

Вальтер Скотт, рецензируя этот последний роман писательницы, вышедший при ее жизни, заметил, что главное в работах Остин - "тончайшее прикосновение, благодаря которому, даже пошленькие события и характеры становятся интересными от правдивости описаний и чувств". Остин не ставит себя выше своих персонажей. Она лишь слегка подтрунивает над ними. В "Эмме" нет совершенно дурных людей. Даже разгильдяю Френку Черчиллу находятся приличные извинения и замечательная жена. Столь благодушное отношение к героям исходит, вероятно, из склада характера самого автора - она обладала замечательным чувством юмора и иронии, но всегда ее сдерживал такт и редкостная добросердечность, в результате -ирония редко могла перейти в сарказм.

Отмечается иногда некое пристрастие Джейн к теме "охоты за женихами" которую она развивает и показывает с разных сторон в большинстве своих романов. Даже нетактично, как причина столь навязчивой фабулы произведений, упоминается "стародевичество" самой Джейн Остин!

Но, думается, последний факт не имел здесь никакого значения.

Джейн Остен - мастер бытописательства, мастер тончайшей обрисовки характеров и лиц через призму иронии, юмора, ненавязчивых рассуждений, показывает нам с помощью "незатейливой летописи жизни двух - трех семейств" историю чувств и душ, борьбу темного и светлого в характере человека, где - то быть может и историю национального типа, историю страны через кусочек жизни отдельной личности, целую историю эпохи в одном, резко очерченном, запоминающемся, характере.

Чего стоят герои романа "Гордость и предубеждение": мисс Элизабет Беннет , ее отец, всегда погруженный в размышления и книги; встрепанная и вечно кудахчущая, как курица, мать, озабоченная лишь светскими пересудами и легким устройством судьбы дочерей! Или карикатурный портрет юной девушки из романа "Нортенгерское аббатство", которая была помешана на готических романах ужасов и всерьез считала, что реальная жизнь тоже полна мистических призраков!

Джейн постоянно совершенствовала свое мастерство. Она испробовала несколько форм романа и все они были закончены, даже если оставались волшебно - несовершенны под ее легким и летучим пером, которое все чаще выпадало из тонких пальцев: от периодических болей она уже не могла держать его долго!

Она перебробовала все формы романной прозы, ею был написан даже небольшой роман - новелла в письмах "Леди Сюзанна" - яркий и интригующий портрет бессердечной светской дамы и роман - эпопея (в малой форме) "Менсфильд - парк", с большим количеством действующих лиц и множеством сюжетных линий. Оба романа пользовались огромной популярностью, в светских гостиных Лондона не уставали гадать, кто же эта таинственная дама, дарящая читателям каждый год по новой книге - одна интереснее другой! Романы одалживали друг у друга, зачитывали до ветхости, барышни и рассуждали и вели себя так, как героини "Леди Д" , а она по прежнему наслаждалась тишиной маленькой усадьбы и тихо угасала, несмотря на все попытки родных помочь ей. Внешне ее жизнь была бедна событиями. Она прожила сотни других жизней в своих книгах, где ее героини смеялись, влюблялись, иронизировали и подшучивали над собой и любимыми, отчаивались и боролись за свою любовь до конца.

Была ли по - своему счастлива "леди английского романа"? Наверное, да. Она не ставила себя выше своих героинь. Не отождествляла себя с ними. Она просто создавала свой собственный мир, в котором жила не только "по праву автора", но и " по праву чувства и сердечного влечения". И продолжает жить до сих пор.

Джейн скончалась 18 июля 1817 года в Уинчестере. Перед смертью она пыталась закончить свой последний роман "Сендитон".

Недописала лишь нескольких страниц, оставя своим читателям вечную загадку по имени:"Джейн Остен". Семья писательницы добросовестно собрала и хранила все написанное ею. Даже черновые клочки. Эти три толстых тома, переплетенных вручную, стали основой для полного собрания сочинений Джейн Остен, выпущенного ровно через сто лет после её смерти!

Страна : Великобритания
Родилась : 16 декабря 1775 г.
Умерла : 18 июля 1817 г.

Джейн Остин (англ. Jane Austen, возможно написание Остен) - английская писательница, провозвестница реализма в британской литературе, сатирик, писала так называемые романы нравов. Её книги являются признанными шедеврами и покоряют безыскусной искренностью и простотой сюжета на фоне глубокого психологического проникновения в души героев и ироничного, мягкого, истинно «английского» юмора. Джейн Остин до сих пор по праву считают «Первой леди» английской литературы. Её произведения обязательны для изучения во всех колледжах и университетах Великобритании.

Семья

Джейн Остин родилась 16 декабря 1775 года в городке Стивентон (графство Хэмпшир). Её отец, Джордж Остин, был приходским священником. Происходил он из старинной кентской семьи, был просвещённым и широкообразованным человеком. Его жена, Кассандра Ли, также принадлежала к старинному, но обедневшему роду. Помимо Джейн в семье было шестеро мальчиков и одна девочка (Кассандра). Джейн Остин была предпоследним ребёнком.

Несмотря на высокую детскую смертность в те годы, все они выжили. Старший брат, Джеймс (1765-1819), имел склонность к литературным занятиям: писал стихи, прозу, но пошёл по стопам отца. О втором брате, Джордже (1766-1838), предпочитали в семье не говорить: он был психически неполноценным, говорить так и не научился. Ради него Джейн изучила азбуку немых. Третьего брата, Эдварда (1767-1852), усыновили богатые бездетные родственники Остинов Найты, что открыло перед ним широкие возможности - из джентри он перешёл в состав дворянства.

Самая яркая и романтическая судьба была у четвёртого, любимого брата Джейн Остин, Генри Томаса (1771-1850). Человек увлекающийся и не очень практичный, он перепробовал на своём веку немало профессий: служил в армии, был банкиром, поначалу преуспевал, но потом разорился, принял сан. Женат он был на Элизе де Фейд, вдове французского дворянина, окончившего свои дни на гильотине. Элиза оказала немало влияния на Джейн. Именно Элизе она обязана неплохим знанием французского языка и французских авторов: Ларошфуко, Монтеня, Лабрюйера, а также любовью к театру.

Два других брата, Фрэнсис Уильям и Чарльз Джон, были военными моряками, и дослужились до адмиральского чина. Но особенная дружба связывала Джейн с сестрой Кассандрой. С ней она делилась всеми своими замыслами и посвящала в свои секреты. Кассандра, конечно же, знала имя человека, которому хранила верность Джейн Остин, на руках Кассандры Джейн умерла.

Кассандра, как и сестра, замуж так и не вышла. Её избранник, молодой священник Томас Фаул, умер от жёлтой лихорадки в Вест-Индии, куда отправился в надежде заработать денег на предстоящую свадьбу. Когда его не стало, Кассандре было двадцать четыре года.

Юность

Гораздо меньше определённых сведений имеется о самой писательнице. Мнения современников расходятся даже о её внешности. Джейн «совсем нехорошенькая, она чопорна для своих двенадцати лет, капризна и неестественна», так говорила её кузина Филадельфия (см. на фр.)[источник не указан 2386 дней]. «Она привлекательна, хороша собой, тонка и изящна, только щёки несколько кругловаты», - говорил брат её близкой приятельницы[источник не указан 2386 дней]. С этим описанием схож и портрет Джейн, сделанный Кассандрой.

Джейн Остин любила наряды, балы, веселье. Её письма полны описаний фасонов шляпок, рассказов о новых платьях и кавалерах. Веселье сочеталось в ней с природным умом и приличным, особенно для девушки её круга и положения, даже не окончившей школу, образованием.

В период с 1783 по 1786 гг. вместе с сестрой Кассандрой училась в Оксфорде, Саутгемптоне и Рединге. Со школами Джейн не везло; в первой она и Кассандра страдали от деспотичного нрава директрисы и чуть было не умерли, заразившись сыпным тифом. Другой школой в Рединге, напротив, руководила очень добродушная особа, но знания учениц были последней заботой её жизни. Вернув дочерей домой, Джордж Остин решил заняться их образованием сам и весьма в этом преуспел. Умело руководя их чтением, он привил девочкам хороший литературный вкус, научил их любить классических авторов, которых отменно знал по роду собственных занятий. Были прочтены Шекспир, Голдсмит, Юм. Увлекались и романами, читая таких авторов, как Ридчарсон, Филдинг, Стерн, Мария Эджуорт, Фанни Берни. Из поэтов предпочитали Каупера, Томсона, Томаса Грея. Формирование личности Джейн Остин проходило в интеллектуальной обстановке - среди книг, постоянных бесед о литературе, обсуждений прочитанного и происходящего.
Хотя всю недолгую жизнь писательница провела в провинции, Стивентоне, Бате, Чотэне, Уинчестере, лишь изредка выезжая в Лондон, большой мир с его событиями и катаклизмами: войнами, восстаниями, революциями - постоянно врывался во внешне спокойное и размеренное существование дочери английского священника.

Влияние на творчество

Юность и зрелость Джейн Остин пришлись на беспокойные времена: шли Наполеоновские войны, Война за независимость в Северной Америке, Англия была охвачена промышленным переворотом, по ней уже прокатились первые выступления луддитов, Ирландия была охвачена восстаниями.

Джейн Остин состояла в оживлённой переписке с братьями, их жёнами, дальними родственниками, а некоторые из них были непосредственными участниками исторических событий. Французская революция коренным образом изменила судьбу Элизы де Фейд, братья Чарльз и Фрэнсис отправились на войну с Францией. В Вест-Индии умер жених Кассандры; в течение нескольких лет в семье Остинов воспитывался сын бывшего губернатора Индии Уоррена Гастингса.

Письма давали Джейн Остин бесценный материал для её романов. И хотя ни в одном из них не найти рассказа о войнах или революциях, а действие никогда не выносятся за пределы Англии, влияние происходящего вокруг особенно ощутимо, например, в последнем её романе «Доводы рассудка», где немало моряков, только что вернувшихся на сушу после военных действий, отличившихся в сражениях, плававших в Вест-Индию. Однако Остин не считала себя компетентной подробно писать о военных действиях и начавшейся колониальной экспансии Англии.

Сдержанность - черта не только творческого облика Остин, но и неотъемлемая часть её жизненной позиции. Остин происходила из семьи с сильными английскими традициями: в ней умели глубоко чувствовать и переживать, но в то же время были сдержанными в проявлении чувств.

Джейн Остин так и не вышла замуж. Когда Джейн было 20 лет, у неё был роман с соседом, Томасом Лефроем, будущим Лордом Верховным Судьёй Ирландии, а в те годы студентом-юристом. Однако брак молодых людей был бы непрактичным, поскольку обе семьи были сравнительно бедны и надеялись воспользоваться браками своих отпрысков для улучшения материального и общественного положения, поэтому Джейн и Тому пришлось расстаться. В тридцать лет Джейн надела чепчик, объявив тем самым миру, что отныне она старая дева, простившаяся с надеждами на личное счастье, хотя один раз ей и было сделано предложение. Остины никогда не были богатыми, а после смерти отца их финансовые обстоятельства стали ещё более стеснёнными. Джейн обшивала семью и помогала матери по хозяйству.
Писательница скончалась 18 июля 1817 года в Уинчестере, куда поехала лечиться от болезни Аддисона. Перед смертью она не успела закончить свой последний роман «Сэндитон».
Похоронена в Уинчестерском соборе.

Эссе Вирджинии Вульф о Джейн Остин

Если бы мисс Кассандра Остен выполнила до конца свое намерение, нам бы, наверно, не осталось от Джейн Остен ничего, кроме романов. Она вела постоянную переписку только со старшей сестрой; с ней одной делилась своими надеждами и, если слух правдив, своим единственным сердечным горем. Но на старости лет мисс Кассандра Остен увидела, что слава ее сестры все растет и в конце концов еще, глядишь, настанет такое время, когда чужие люди начнут интересоваться и исследователи изучать, поэтому она скрепя сердце взяла да и сожгла все письма, способные удовлетворить их любопытство, оставив лишь те, которые сочла совершенно пустяковыми и неинтересными.

Потому мы знаем о Джейн Остен немного из каких-то пересудов, немного из писем и, конечно, из ее книг. Что до пересудов, то сплетни, пережившие свое время, это уже не просто презренная болтовня, в них надо слегка разобраться, и получится ценнейший источник сведений. Вот, например: "Джейн вовсе не хороша и ужасно чопорна, не скажешь, что это девочка двенадцати лет... Джейн ломается и жеманничает", - так пишет о своей кузине маленькая Филадельфия Остен. С другой стороны, есть миссис Митфорд, которая знала сестер Остен девочками и утверждает, что Джейн - "самая очаровательная, глупенькая и кокетливая стрекоза и охотница за женихами", каких ей случалось в жизни видеть. Есть еще безымянная приятельница миссис Митфорд, она "теперь у нее бывает" и находит, что из нее выросла "прямая, как палка, серьезная и молчаливая фанатичка", и что до публикации "Гордости и предубеждения", когда весь свет узнал, какой бриллиант запрятан в этой несгибаемости, в обществе на нее обращали не больше внимания, чем на кочергу или каминный экран... Теперь-то, конечно, другое дело, - продолжает добрая женщина, - она по-прежнему осталась кочергой, но этой кочерги все боятся...

"Острый язычок и проницательность, да притом еще себе на уме - это поистине страшно!". Имеются, впрочем, еще и сами Остены, племя, не слишком-то склонное одаривать друг друга панегириками, но тем не менее мы узнаем от них, что "братья очень любили Джейн и очень гордились ею. Их привязывали к ней ее талант, ее добродетель и нежное обращение, и в последующие годы каждый льстил себя мыслью, что он видит в своей дочери или племяннице какое-то сходство с дорогой сестрой Джейн, с которой полностью сравниться, конечно, никто никогда не сможет". Очаровательная и несгибаемая, пользующаяся любовью домашних и внушающая страх чужим, острая на язык и нежная сердцем - эти противоположности вовсе не исключают одна другую, и если обратиться к ее романам, то и там мы наткнемся на такие же противоречия в облике автора.

Во-первых, этой чопорной девочке, про которую Филадельфия писала, что она совсем не похожа на двенадцатилетнего ребенка, а ломается и жеманничает, как большая, предстояло вскоре стать автором на диво недетской повести под названием "Любовь и дружба", которую она написала, как это ни удивительно, пятнадцати лет от роду. Написала, по-видимому, просто для развлечения братьев и сестер, вместе с которыми обучалась наукам в классной комнате. Одна глава снабжена шуточно-велеречивым посвящением брату; другая иллюстрирована акварельными портретами, сделанными сестрой. Шутки в ней семейные, лучше всего понятные именно домашним, - сатирическая направленность особенно ясна как раз потому, что все юные Остены насмешливо относились к чувствительным барышням, которые, "испустив глубокий вздох, падают в обморок на диван".

То-то, должно быть, покатывались со смеху братья и сестры, когда Джейн читала им новую сатиру на этот гнусный порок: "Увы, я умираю от горя, ведь я потеряла возлюбленного моего Огастеса! Один роковой обморок стоил мне целой жизни. Остерегайся обмороков, любезная Лора, впадай в бешенство сколько тебе будет угодно, но не теряй сознания..." И дальше в том же духе, едва поспевая писать и не поспевая соблюдать правописание. Она повествует о невероятных приключениях Лоры и Софьи, Филендера и Густавуса, о джентльмене, который через день гонял карету между Эдинбургом и Стерлингом, о сокровище, выкраденном из ящика стола, о матерях, умирающих с голоду, и сыновьях, выступающих в макбетовской роли.

То-то, должно быть, хохотала вся классная комната. Тем не менее совершенно очевидно, что эта девочка-подросток, сидя отдельно от всех в углу гостиной, писала не для забавы братьев и сестер и вообще не для домашнего потребления. То, что она писала, предназначалось всем и никому, нашему времени и времени, в которое она жила; иными словами, уже в таком раннем возрасте Джейн Остен была писательницей. Это слышно в ритме, в законченности и компактности каждой фразы. "Она была всего лишь благодушная, воспитанная и любезная девица, так что не любить ее было не за что, мы ее только презирали". Такой фразе предназначено пережить рождественские каникулы. Живая, легкая, забавная, непринужденная почти до абсурда, вот какой получилась книга "Любовь и дружба"; но что за нота слышится в ней повсеместно, не сливаясь с другими звуками, отчетливая и пронзительная? Это звучит насмешка. Пятнадцатилетняя девочка из своего угла смеется над всем миром.

Девочки в пятнадцать лет всегда смеются. Прыскают в кулак, когда мистер Бинни сыплет в чашку соль вместо сахара. И просто помирают со смеху, когда миссис Томкинс садится на кота. Но еще минута, и они разражаются слезами. Они еще не заняли окончательной позиции, с которой видно, как много смешного в человеческой природе и какие черты в людях всегда достойны осмеяния. Они не знают, что надутая обидчица леди Гревиль и бедная обиженная Мария присутствуют на каждом балу. А вот Джейн Остен это знала, знала с самого рождения. Должно быть, одна из фей, которые садятся на край колыбели, успела полетать с ней и показать ей мир, едва она появилась на свет. И после этого дитя уже не только знало, как выглядит мир, но и сделало свой выбор, условившись на том, что получит власть над одной областью и не будет покушаться на остальные. Вот почему к пятнадцати годам у нее уже было мало иллюзий насчет других людей и ни одной - насчет самой себя. То, что выходит из-под ее пера, имеет законченную отточенную форму и соотнесено не с пасторским домом, а со всей вселенной. Писательница Джейн Остен держится объективно и загадочно. Когда в одном из самых интересных описаний она приводит слова заносчивой леди Гревиль, в ее письме нет и следа обиды, которую пережила когда-то Джейн Остен - дочь приходского священника. Ее взгляд устремлен точно в цель, и мы достоверно знаем, в какое место на карте человеческой природы она бьет. Знаем, потому что Джейн Остен выполняла уговор и не выходила за поставленные пределы. Никогда, даже в нежном пятнадцатилетнем возрасте, не испытывала она укоров совести, не притупляла острия своей сатиры состраданием, не замутняла рисунка слезами восторга. Восторг и сострадание, как бы говорит она, указывая тростью, кончаются вон там; и граница проведена очень ясно.

Впрочем, она не отрицает существования лун, горных пиков и старинных замков - по ту сторону. У нее даже есть своя любимая романтическая героиня - королева шотландцев Мария Стюарт. Ею она восхищается всерьез и от души. "Это выдающийся характер, обаятельная принцесса, у которой при жизни только и было друзей что один герцог Норфолк, а в наше время - мистер Уитакер, миссис Лефрой, миссис Найт да я". Так, несколькими словами, она точно очертила свое пристрастие и улыбкой подвела ему итог. Забавно вспомнить, в каких выражениях совсем немного спустя молодые сестры Бронте в своем северном пасторском доме писали про герцога Веллингтона.

А чопорная девочка росла и сделалась "самой очаровательной, глупенькой и кокетливой стрекозой и охотницей за женихами", каких случалось в жизни видеть доброй миссис Митфорд, а заодно и автором романа "Гордость и предубеждение", который был написан украдкой, под охраной скрипучей двери, и много лет лежал неопубликованный. Вскоре вслед за тем она, по-видимому, начала следующий роман, "Уотсоны", но он чем-то ее не удовлетворял и остался неоконченным. Плохие работы хороших писателей уже потому заслуживают внимания, что в них отчетливее заметны трудности, с какими сталкивается автор, и хуже замаскированы методы, которыми он их преодолевает. Прежде всего по краткости и обнаженности первых глав видно, что Джейн Остен принадлежит к тем писателям, которые сначала довольно схематично излагают обстоятельства действия, с тем чтобы потом еще и еще раз к ним возвращаться, облачать их в плоть и создавать настроение. Какими способами она бы это сделала - о чем умолчала бы, что добавила, как исхитрилась, - теперь не скажешь. Но в итоге должно было свершиться чудо: из скучной четырнадцатилетней хроники семейной жизни опять получилась бы восхитительная и, на взгляд читателя, такая непринужденная экспозиция к роману; и никто бы не догадался, через сколько рабочих черновиков проволокла Джейн Остен свое перо. Тут мы собственными глазами убеждаемся, что она вовсе не волшебница. Как и другим писателям, ей необходимо создать обстановку, в которой ее своеобразный гений может приносить плоды. Происходят заминки, затяжки, но вот наконец все получилось, и теперь действие свободно течет так, как ей нужно. Эдвардсы едут на бал; мимо катит карета Томлинсонов; мы читаем, что "Чарльз получил перчатки и с ними наставление не снимать их весь вечер"; Том Мазгроув с бочонком устриц, довольный, уединяется в отдаленном углу. Гений писательницы вырвался на свободу и заработал. И сразу острее становится наше восприятие, повествование нас захватывает, как способно захватить только то, что создано ею. А что в нем? Бал в провинциальном городке; движутся несколько пар, то расходясь, то берясь за руки; немножко пьют, немножко закусывают; а верх драматизма - в том, что молодому человеку дает свысока острастку одна барышня и выказывает доброту и участие другая. Ни трагедии, ни героизма. И тем не менее эта небольшая сцена оказывается гораздо трогательнее, чем представляется на поверхностный взгляд. Мы верим, что Эмма, так поступившая на балу, в более серьезных жизненных ситуациях, с которыми ей неизбежно еще предстоит, как мы видим, столкнуться, и подавно будет нежной, внимательной и полной искреннего чувства. Джейн Остен умеет выражать гораздо более глубокие переживания, чем кажется. Она пробуждает нас домысливать недостающее. Предлагает нам, казалось бы, пустяки, мелочи, но эти пустяки состоят из такой материи, которая обладает способностью разрастаться в сознании читателя и придавать самым банальным сценам свойство неугасающей жизненности. Главное для Джейн Остен - характер. И мы поневоле беспокоимся, как поведет себя Эмма, когда без пяти минут три к ней явятся с визитом лорд Осборн и Том Мазгроув, а в это время как раз служанка Мэри внесет поднос и столовые приборы? Положение крайне затруднительное. Молодые люди привыкли к более изысканному столу. Как бы они не сочли Эмму дурно воспитанной, вульгарной, ничтожной. Разговор держит нас в нервном напряжении. Интерес раздваивается между настоящим и будущим. И когда, в конце концов, Эмма сумела оправдать наши наивысшие ожидания, мы так рады, словно присутствовали при гораздо более ответственном событии. В этом неоконченном и, в основном, неудачном произведении можно найти все черты величия Джейн Остен. Перед нами настоящая, бессмертная литература. За вычетом поверхностных переживаний и жизненного правдоподобия остается еще восхитительное, тонкое понимание сравнительных человеческих ценностей. А за вычетом и его - чистое отвлеченное искусство, позволяющее от простой сцены на балу получать удовольствие как от прекрасного стихотворения, взятого само по себе, а не как звено в общей цепи, направляющее действие то в одну, то в другую сторону.

Но про Джейн Остен говорили, что она прямая, как палка, серьезная и молчаливая, - "кочерга, которую все боятся". Признаки этого тоже просматриваются; она может быть достаточно беспощадной, и более последовательного сатирика не знает история литературы. Те первые угловатые главы "Уотсонов" доказывают, что Джейн Остен не была одарена богатой фантазией; она не то что Эмили Бронте, которой довольно было распахнуть дверь, и все обращали на нее внимание. Скромно и радостно собирала она прутики и соломинки и старательно свивала из них гнездо. Прутики и соломинки сами по себе были суховатыми и пыльными. Вот большой дом, вот маленький; гости к чаю, гости к обеду, иногда еще пикник; жизнь, огражденная полезными знакомствами и достаточными доходами да еще тем, что дороги развозит, обувь промокает и дамы имеют склонность быстро уставать; немножко принципов, немножко ответственности и образования, которое обычно получали обеспеченные обитатели сельских местностей. А пороки, приключения, страсти остаются в стороне. Но из того, что у нее есть, из всей этой мелочи и обыденности Джейн Остен не упускает и не замазывает ничего. Терпеливо и подробно она рассказывает о том, как "они ехали без остановок до самого Ньюбери, где приятный и утомительный день завершился уютной трапезой, чем-то средним между обедом и ужином". И условности для нее - не пустая формальность, она не просто признает их существование, она в них верит. Изображая священника, например, Эдмунда Бертрама, или, тем более моряка, она так почтительна к их занятиям, что не дотягивается до них своим главным орудием - юмором, а либо впадает в велеречивые восхваления, либо ограничивается простым изложением фактов. Но это - исключения; а большей частью, как выразилась анонимная корреспондентка в письме к миссис Митфорд, - "острый язычок и проницательность, да притом еще себе на уме, это поистине страшно!". Она не стремится никого исправлять, не хочет никого уничтожить; она помалкивает; и это действительно наводит страх. Одного за другим она создает образы людей глупых, людей чванливых, людей с низменными интересами - таких, как мистер Коллинз, сэр Уолтер Эллиот, миссис Беннет. Словно хлыст, обвивает их ее фраза, навеки прорисовывая характерные силуэты. Но дальше этого дело не идет: ни жалости мы не видим, ни смягчающих обстоятельств. От Джулии и Марии Бертрам не остается ровным счетом ничего; от леди Бертрам - только воспоминание, как она "сидит и кличет свою Моську, чтобы не разоряла клумбы". Каждому воздано по высшей справедливости; доктор Грант, который начал с того, что "любил гусятину понежнее", в конце умирает от апоплексического удара "после трех кряду пышных банкетов на одной неделе". Иногда кажется, что герои Джейн Остен только для того и рождаются на свет, чтобы она могла получить высшее наслаждение, отсекая им головы. И она вполне довольна и счастлива, она не хочет пошевелить и волосок ни на чьей голове, сдвинуть кирпич или травинку в этом мире, который дарит ей такую радость.

Не хотим ничего менять в этом мире и мы. Ведь даже если муки неудовлетворенного тщеславия или пламень морального негодования и подталкивают нас заняться улучшением действительности, где столько злобы, мелочности и дури, все равно нам это не под силу. Таковы уж люди - и пятнадцатилетняя девочка это знала, а взрослая женщина убедительно доказывает. Вот и сейчас, в эту самую минуту еще какая-нибудь леди Бертрам опять сидит и кличет Моську, чтобы не разоряла клумбы, и с опозданием посылает Чэпмен на помощь мисс Фанни. Картина так точна, насмешка до того по заслугам, что мы, при всей ее беспощадности, почти не замечаем сатиры. В ней нет ни мелочности, ни раздражения, которые мешали бы нам смотреть и любоваться. Мы смеемся и восхищаемся. Мы видим фигуры дураков в лучах красоты.

Неуловимое это свойство часто бывает составлено из очень разных частей, которые лишь своеобразный талант способен свести воедино. У Джейн Остен острый ум сочетается с безупречным вкусом. Ее дураки потому дураки и снобы потому снобы, что отступают от мерок здравого смысла, которые она всегда держит в уме и передает нам, заставляя нас при этом смеяться. Ни у кого из романистов не было такого точного понимания человеческих ценностей, как у Джейн Остен. На ослепительном фоне ее безошибочного морального чувства, и безупречного хорошего вкуса, и строгих, почти жестких оценок отчетливо, как темные пятна, видны отклонения от доброты, правды и искренности, составляющих самые восхитительные черты английской литературы. Так, сочетая добро и зло, она изображает какую-нибудь Мэри Крофорд. Мы слышим, как эта особа осуждает священников, как она поет хвалу баронетам и десятитысячному годовому доходу, разглагольствуя вдохновенно и с полной свободой. Но время от времени среди этих рассуждений вдруг звучит отдельная авторская нота, звучит очень тихо и необыкновенно чисто, и сразу же речи Мэри Крофорд теряют всякую убедительность, хотя и сохраняют остроумие. Таким способом сцене придается глубина, красота и многозначность. Контраст порождает красоту и даже некоторую выспренность, в произведениях Джейн Остен они, пожалуй, не так заметны, как остроумие, тем не менее составляют его неотъемлемую сторону. Это ощущается уже в "Уотсонах", где она заставляет нас задуматься, почему обыкновенное проявление доброты полно такого глубокого смысла. А в шедеврах Остен дар прекрасного доходит до совершенства. Тут уже нет ничего лишнего, постороннего: полдень в Нортгемптоншире; подымаясь к себе, чтобы переодеться к обеду, скучающий молодой человек разговорился на лестнице с худосочной барышней, а мимо взад-вперед пробегают горничные. Постепенно разговор их из банального и пустого становится многозначительным, а минута эта - памятной для них обоих на всю жизнь. Она наполняется смыслом, горит и сверкает; на миг повисает перед нашим взором, объемная, животрепещущая, высокая; но тут мимо проходит служанка, и капля, в которой собралось все счастье жизни, тихонько срывается и падает, растворяясь в приливах и отливах обыденного существования.

А коль скоро Джейн Остен обладает даром проникновения в глубину простых вещей, вполне естественно, что она предпочитает писать о разных пустячных происшествиях - о гостях, пикниках, деревенских балах. И никакие советы принца-регента и мистера Кларка "изменить стиль письма" не могут сбить ее с избранной дороги; приключения, страсти, политика, интриги - все это не идет ни в какое сравнение с событиями знакомой ей живой жизни, свершающимися на лестнице в загородном доме. Так что принц-регент и его библиотекарь наткнулись на совершенно непреодолимое препятствие: они пытались соблазнить неподкупную совесть, воздействовать на безошибочный суд. Девочка-подросток, с таким изяществом строившая фразы, когда ей было пятнадцать лет, так и продолжала их строить, став взрослой; она ничего не написала для принца-регента и его библиотекаря - ее книги предназначались всему миру. Она хорошо понимала, в чем ее сила и какой материал ей подходит, чтобы писать так, как пристало романисту, предъявляющему к своему творчеству высокие требования. Некоторые впечатления оставались вне ее области; некоторые чувства, как их ни приспосабливай, ни натягивай, она не в силах была облачить в плоть за счет своих личных запасов. Например, не могла заставить своих героинь восторженно говорить об армейских знаменах и полковых часовнях. Не могла вложить душу в любовную сцену. У нее был целый набор приемов, с помощью которых она их избегала. К природе и ее красотам она подходила своими, окольными, путями. Так, описывая погожую ночь, она вообще обходится без упоминания луны. И тем не менее, читая скупые, четкие фразы о том, что "ночь была ослепительно-безоблачной, а лес окутывала черная тень", сразу же ясно представляешь себе, что она и вправду стояла такая "торжественная, умиротворяющая и прекрасная", как об этом простыми словами сообщает нам автор.

Способности Джейн Остен были исключительно точно уравновешены. Среди завершенных романов неудачных у нее нет, а среди всех многочисленных глав не найдешь такой, которая заметно ниже уровнем, чем остальные. Но ведь она умерла сорока двух лет. В расцвете своего таланта. Ее еще, быть может, ждали перемены, благодаря которым последний период в творчестве писателя бывает наиболее интересным. Активная, неутомимая, одаренная богатой, яркой фантазией, проживи она дольше, она бы, конечно, писала еще, и соблазнительно думать, что писала бы уже по-другому. Демаркационная линия была проложена раз и навсегда, лунный свет, горы и замки находились по ту сторону границы. Но что, если ее иногда подмывало переступить границу хотя бы на минуту? Что, если она уже подумывала на свой веселый, яркий лад пуститься в плаванье по неведомым водам?

Рассмотрим "Доводы рассудка", последний законченный роман Джейн Остен, и посмотрим, что можно из него узнать о книгах, которые она бы написала в дальнейшем. "Доводы рассудка" - самая прекрасная и самая скучная книга Джейн Остен. Скучная как раз так, как бывает на переходе от одного периода к другому. Писательнице все слегка прискучило, надоело, прежний ее мир ей уже слишком хорошо знаком, свежесть восприятия отчасти притупилась. И в комедии появляются жесткие ноты, свидетельства того, что ее уже почти перестали забавлять чванство сэра Уолтера и титулопоклонство мисс Эллиот. Сатира становится резче, комедия - грубее. Забавные случаи из обыденной жизни уже не веселят. Мысли писательницы отвлекаются. Но хотя все это Джейн Остен уже писала, и притом писала лучше, чувствуется, что она пробует между делом и нечто новое, к чему прежде не подступалась. Этот новый элемент, новое качество повествования и вызвало, надо полагать, восторг доктора Уивелла, провозгласившего "Доводы рассудка" лучшей из ее книг. Джейн Остен начинает понимать, что мир - шире, загадочнее и романтичнее, чем ей представлялось. И когда она говорит об Энн: "В юности она поневоле была благоразумна и лишь с возрастом обучилась увлекаться - естественное последствие неестественного начала", - мы понимаем, что эти слова относятся и к ней самой. Теперь она больше внимания уделяет природе, ее печальной красоте, чаще описывает осень, тогда как прежде всегда предпочитала весну. И мы читаем о "грустном очаровании зимних месяцев в деревне", о "пожухлых листьях и побуревших кустах". "Памятные места не перестаешь любить за то, что там страдал", - замечает писательница. Но перемены заметны не только в новом восприятии природы. У нее изменилось самое отношение к жизни. На протяжении почти всей книги она смотрит на жизнь глазами женщины, которая сама несчастна, но полна сочувствия к счастью и горю других и до самого финала принуждена хранить об этом молчание. Писательница на этот раз уделяет больше внимания чувствам, чем фактам. Полна чувства сцена на концерте, а также знаменитая сцена разговора о женском постоянстве, которая доказывает не только тот биографический факт, что Джейн Остен любила, но и факт эстетический, что она уже не боится это признать. Собственный жизненный опыт, если он серьезен и глубоко осознан, должен был еще дезинфицироваться временем, прежде чем она позволит себе использовать его в своем творчестве. Теперь, в 1817 году, она к этому готова. Во внешних обстоятельствах у нее тоже назревали перемены. Ее слава росла хоть и верно, но медленно. "Едва ли есть на свете еще хоть один значительный писатель, - замечает мистер Остен Ли, - который жил в такой же полной безвестности". Но теперь, проживи она еще хоть несколько лет, и все бы это переменилось. Она бы стала бывать в Лондоне, ездить в гости, на обеды и ужины, встречаться с разными знаменитостями, заводить новые знакомства, читать, путешествовать и возвращаться в свой тихий деревенский домик с богатым запасом наблюдений, чтобы упиваться ими на досуге.

Как же все это сказалось бы на тех шести романах, которые Джейн Остен не написала? Она не стала бы повествовать об убийствах, страстях и приключениях. Не поступилась бы под нажимом назойливых издателей и льстивых друзей своей тщательной и правдивой манерой письма. Но знала бы она теперь больше. И уже не чувствовала бы себя в полной безопасности.

Поубавилась бы ее смешливость. Рисуя характеры, она бы стала меньше доверяться диалогу и больше - раздумью, как это уже заметно в "Доводах рассудка". Для углубленного изображения сложной человеческой натуры слишком примитивным орудием оказались бы те милые сентенции в ходе пятиминутного разговора, которых за глаза хватало, чтобы сообщить все необходимое о каком-нибудь адмирале Крофте или о миссис Мазгроув. На смену прежнему, как бы сокращенному способу письма, со слегка произвольным психологическим анализом в отдельных главах, пришел бы новый, такой же четкий и лаконичный, но более глубокий и многозначный, передающий не только то, что говорится, но и что остается не сказанным, не только каковы люди, но и какова вообще жизнь. Писательница отступила бы на более далекое расстояние от своих героев и рассматривала бы их совокупно, скорее как группу, чем как отдельных индивидуумов.

Реже обращалась бы она к сатире, зато теперь ее насмешка звучала бы язвительней и беспощадней. Джейн Остен оказалась бы предшественницей Генри Джеймса и Марселя Пруста... Но довольно. Напрасны все эти мечтания: лучшая из женщин-писательниц, чьи книги бессмертны, умерла "как раз когда только-только начала верить в свой успех".

1921 г.

Уильям Сомерсет Моэм. Джейн Остин и ее роман «Гордость и предубеждение»

О жизни Джейн Остен можно рассказать очень коротко. Остены были старинной семьей, чье процветание, как и процветание многих других виднейших семейств в Англии, было основано на торговле шерстью, одно время составляющей там главную отрасль промышленности. Нажив большие деньги, они, опять-таки, как многие другие, накупили земли и со временем влились в ряды земельного дворянства. Но та ветвь семьи, к которой принадлежала Джейн Остен, очевидно, унаследовала очень малую долю богатства, каким владели другие ее члены. Положение ее постепенно ухудшилось. Отец Джейн, Джордж Остен, был сыном Уильяма Остена, врача из Тонбриджа, а профессия эта в начале XVIII века рассматривалась не выше, чем профессия стряпчего; из романа же “Доводы рассудка” мы знаем, что еще и в дни Джейн стряпчий был лицом, не имевшим социального веса. Леди Рассел, “всего лишь вдова “рыцаря”, была шокирована, что мисс Эллиот, дочь баронета, общается на равных с миссис Клейн, дочерью стряпчего, который должен был быть для нее не больше, чем предметом холодной учтивости”. Врач Уильям Остен умер рано, и его брат Франсис Остен отдал осиротевшего мальчика сначала в школу в Тонбридже, а затем и в колледж Св. Иоанна в Оксфорде. Эти факты я узнал из лекций доктора Чапмена, которые он опубликовал под заглавием “Джейн Остен. Факты и проблемы”. И все остальные сведения тоже почерпнул в этой замечательной книге.

Джордж Остен был оставлен при своем колледже, а будучи посвящен в сан священника, благодаря своему родственнику Томасу Найту из Годморшема получил приход Стивентон в Хэмпшире. Через два года дядюшка Джорджа Остена купил для него близлежащий приход Дин. Поскольку мы ничего не знаем об этом великодушном человеке, можно предположить, что он, как и мистер Гардер в “Гордости и предубеждении”, занимался торговлей.

Его преподобие Джордж Остен женился на Кассандре Ли, дочери Томаса Ли, оставленного при колледже Всех святых и возглавлявшего приход Харпсден близ Хенли. У нее было то, что в моей молодости называли хорошими связями, другими словами - она, как и Хэйры из Херстмонсэ, приходилась дальней родней семьям земельного дворянства и аристократии. Для сына врача это было ступенькой вверх по общественной лестнице. От этого брака родилось восемь детей: две дочери, Кассандра и Джейн, и шесть сыновей. Чтобы добавить себе дохода, священник стал брать на дом учеников и своих сыновей воспитывал дома. Двое из них поступили в колледж Святого Иоанна в Оксфорде, потому что со стороны матери приходились родней основателю; об одном, по имени Джордж, не известно ничего, и доктор Чапмен предполагает, что он был глухонемой; еще два поступили в морской флот и сделали блестящую карьеру; счастливчиком оказался Эдвард: его усыновил Томас Найт и он унаследовал оба его поместья: в Кенте и в Хэмпшире.

Джейн, младшая дочь миссис Остен, родилась в 1775 году. Когда ей было двадцать шесть лет, ее отец передал приход старшему сыну, тоже священнику, и переехал в Бат. Умер он в 1805 году, а несколько месяцев спустя его вдова и дочери поселились в Саутхемптоне. Пока они там жили, Джейн, побывав с матерью у соседей, написала своей сестре Кассандре: “Дома мы застали только миссис Ланс, и есть ли у нее потомство, кроме большущего фортепиано, неясно... Живут они красивой жизнью, они богатые, и ей как будто нравится быть богатой. Мы дали ей понять, что мы-то далеко не богаты, она скоро почувствует, что водить с нами знакомство не стоит”. Миссис Остен и правда осталась почти без средств, но сыновья щедро пополняли ее доходы, так что она могла жить, ни в чем себе не отказывая. Эдвард, совершив традиционное турне по Европе, женился на Элизабет, дочери сэра Брука Бриджесса, баронета из Гуднестона, а через три года после смерти Томаса Найта, в 1794 году, его вдова передала Эдварду Годмершам и Чоутон и уехала в Кентербери жить на ренту. Много лет спустя Эдвард предложил матери дом в одном из своих поместий, и она выбрала Чоутон; и там, не считая выездов в гости, длившихся иногда по нескольку недель, Джейн жила до тех пор, пока болезнь не заставила ее перебраться в Уинчестер искать помощи у более квалифицированных врачей, каких не было в деревне. Там она и умерла в 1817 году. Там, в соборе, она и похоронена.

Внешность у Джейн Остен была, говорят, очень привлекательная. Фигура высокая, статная, поступь легкая и твердая, все в ней говорило о здоровье и жизнерадостности. Она была темная шатенка с ярким румянцем. У нее были полные круглые щеки, рот и нос маленькие и четко очерченные, блестящие круглые глаза и каштановые волосы, падающие вокруг лица естественными кудрями. С единственного ее портрета, который я видел, смотрит толстоморденькая молодая женщина с невыразительным лицом, большими круглыми глазами и объемистым бюстом; возможно, впрочем, что художник не отдал ей должного.

Джейн была сильно привязана к сестре. И девочками, и взрослыми они очень много времени проводили вместе, даже спали в одной комнате до самой смерти Джейн. Когда Кассандру отдавали в школу, Джейн отправилась с ней, потому что, хотя была еще мала, чтобы оценить сведения, какие давала “семинария для молодых девиц”, она без сестры зачахла бы с горя. “Если бы Кассандре предстояло сложить голову на плахе, - как-то сказала ее мать, - Джейн вызвалась бы разделить ее судьбу”. “Кассандра была красивее, чем Джейн, характер имела более холодный и спокойный, по натуре была менее демонстративна и не так радостна; но она всегда держала свой темперамент в узде, а Джейн посчастливилось иметь темперамент, никогда не требующий такой сдержанности”. Письма Джейн, из тех, что сохранились, были написаны Кассандре, когда одна из сестер почему-либо жила не дома. Многие из самых горячих ее поклонников находили их жалкими; считают, что они свидетельствуют о холодности и недостатке чувства и что интересы ее были мелки и незначительны. Меня это удивляет. Письма эти очень естественны. Джейн Остен никогда не приходило в голову, что кто-нибудь, кроме Кассандры, их прочтет, и она сообщала сестре все, что, как она знала, заинтересует ее. Рассказывала ей, что сейчас носят, и сколько она заплатила за муслин в цветочках, который только что купила, и с кем из старых друзей повидалась, и какие слышала сплетни.

За последние годы вышло в свет несколько собраний писем широко известных авторов, и я, читая их, временами начинаю подозревать, что писавшие их смутно рассчитывали, что рано или поздно они попадут в печать. А уж когда я узнаю, что они сохранили копии своих писем, это подозрение переходит в уверенность. Когда Андре Жид захотел опубликовать свою переписку с Клоделем, и Клодель, который, возможно, не жаждал такой публикации, сказал, что письма Жида уничтожены, Жид ответил, что это не страшно, у него сохранились копии. Андре Жид сам рассказал нам, что когда узнал, что его жена сожгла его любовные письма к ней, он целую неделю плакал, потому что считал их вершиной своего литературного творчества, как ничто иное обеспечившие ему внимание потомков. Когда Диккенс уезжал в путешествие, он писал друзьям длинные письма, которые, как правильно отметил Джон Форстер, его первый биограф, можно было отдавать в печать, не исправив в них ни одного слова. В те времена люди были терпеливее, но все же можно представить себе разочарование человека, получившего от приятеля письмо со словесным изображением гор и памятников, тогда как он был бы рад узнать, встретил ли тот кого-нибудь интересного, на каких побывал вечерах и сумел ли достать книги, галстуки и носовые платки, которые он просил привезти на родину.

В одном из своих писем Кассандре Джейн пишет: “Я теперь овладела истинным искусством писать письма, ведь нам всегда говорят, что оно состоит в том, чтобы выражать на бумаге в точности то, что сказала бы тому же человеку изустно. Все это письмо я проговорила с тобой почти так же быстро, как могла бы говорить вслух”. Конечно, она была права. В этом и состоит искусство писать письма. Она овладела им с поразительной легкостью, и так как она говорит, что разговор ее точно такой же, как ее письма, а письма полны остроумных ироничных и лукавых замечаний, мы можем не сомневаться, что слушать ее было наслаждением. Нет, кажется, ни одного письма, в котором не скрывалось бы усмешки или улыбки, и на радость читателям я предлагаю несколько образчиков ее стиля:

“У одиноких женщин наблюдается жуткая тяга к бедности, что и служит одним из веских доводов в пользу брака”.

“Вы только подумайте, миссис Холдер умерла! Бедная женщина, она сделала все, что было в ее силах, чтобы ее перестали поносить”.

“Вчера миссис Хэйл из Шерборна от испуга родила мертвого ребенка за несколько недель до того, как он ожидался. Полагаю, что по неосторожности она посмотрела на своего мужа”.

“О смерти миссис У. К. мы уже читали. Я понятия не имела, что она кому-то нравилась, потому ничего не переживала по отношению к оставшимся в живых, но теперь мучаюсь за ее мужа и думаю, что ему стоит жениться на мисс Шарп”.

“Миссис Чемберлейн я уважаю за то, что она красиво причесывается, но более нежных чувств она у меня не вызывает. Миссис Ленгли похожа на любую другую девочку-толстушку с плоским носом и большим ртом, в модном платье и с обнаженной грудью. Адмирал Стэнхоуп вполне сойдет за джентльмена, только ноги слишком коротки, а фалды слишком длинны”.

“Элиза видела д-ра Крейвена в Бартоне, а теперь еще наверно и в Кенбери, где его ждали на денек на этой неделе. Она нашла, что манеры у него очень приятные. Такой пустячок, что у него есть любовница и что сейчас она живет у него в Эшдаун-Парке, видимо, единственное, что в нем есть неприятного”.

“Мистеру В. лет двадцать пять или двадцать шесть. Он недурен собой и не обаятелен. Украшением общества безусловно не служит. Манеры хладнокровные, джентльменские, но очень молчалив. Зовут его, кажется, Генри, и это показывает, как неровно распределяются дары фортуны. Я встречала многих Джонов и Томасов куда приятнее”.

“Миссис Ричард Харви выходит замуж, но так как это великая тайна и известна только половине всей округи, упоминать об этом не рекомендуется”. “Доктор Хэйл носит такой глубокий траур, что только гадаешь, кто умер - его мать, или жена, или он сам”.

Мисс Остен любила танцевать и так описывала сестре балы, на которых бывала:

“Всего было только двенадцать танцев, из которых я танцевала девять, а остальные - нет, просто потому, что не нашлось кавалера”.

“Был там один джентльмен, офицер Чеширского полка, весьма красивый молодой человек, которому, как мне сказали, очень хотелось быть мне представленным, но хотелось не так сильно, чтобы что-то для этого предпринять, так у нас ничего и не вышло”.

“Красавиц было мало, да и те были не особенно хороши. У мисс Айронмонгер вид был неважный, и единственная, кем откровенно восхищались, была миссис Блант. Выглядела она точно так же, как в сентябре, с тем же широким лицом, бриллиантовым бандо, белыми туфлями, розовым мужем и толстой шеей”.

“Чарльз Пуалет в четверг устроил бал, и, конечно, переполошил всю округу, где, как ты знаешь, с интересом относятся к его финансам и живут надеждой, что скоро он разорится. Жена его именно такая, какой мечтали ее увидеть соседи: не только взбалмошная, но еще и глупая и сердитая”.

Один родственник Остенов, видимо, вызвал пересуды в связи с поведением некоего д-ра Манта, поведением, из-за которого его жена переехала жить к своей матери, о чем Джейн сообщила так: “Но поскольку д-р Мант священник, их взаимная любовь, при всей своей безнравственности, вид имеет благопристойный”.

У мисс Остен был острый язычок и редкостное чувство юмора. Она любила смеяться и смешить. Ждать от юмориста, чтобы он (или она) не высказал того, что думает, - значит требовать от него слишком многого. И, видит Бог, трудно быть смешным, не позволяя себе время от времени немножко озорного лукавства. “Млеко человеческой доброты” не такая уж веселая материя. Джейн безошибочно улавливала в людях глупость, претензии, аффектированность и неискренность, и к ее чести нужно сказать, что все это скорее веселило ее, а не вызывало досаду. Она была слишком воспитана, чтобы говорить людям вещи, которые могли их обидеть, но не видела греха в том, чтобы позабавиться на их счет с Кассандрой. Даже в самых едких ее замечаниях я не вижу злого умысла, ее юмор, как и положено юмору, был основан на наблюдательности и врожденном остроумии. Но когда для того были основания, мисс Остен могла говорить всерьез. Эдвард Остен, хотя и унаследовал от Томаса Найта поместья в Кенте и в Хэмпшире, сам жил главным образом в Годмершем-Парке близ Кентербери, и туда сестры по очереди приезжали к нему гостить, иногда месяца на три. Его старшая дочь Фанни была любимой племянницей Джейн. Она вышла замуж за сэра Эдварда Начбулла, чей сын был возведен в звание пэра Англии и получил титул лорда Бранборна. Он-то первым и опубликовал письма, написанные к Фанни, когда эта молодая особа размышляла о том, как отнестись к ухаживанию молодого человека, захотевшего на ней жениться. Они изумительны как по своей уравновешенной разумности, так и по нежности.

Для многих поклонников Джейн Остен было прямо-таки ударом, когда несколько лет назад Питер Кеннел опубликовал в журнале “Корнхилл” письмо, которое Фанни, тогда уже леди Начбулл, много лет назад написала своей младшей сестре миссис Райс, где говорила о их знаменитой тетке. Оно так удивительно, но так характерно для того периода, что я, получив на то разрешение покойного Браборна, поместил его здесь. Курсивом набраны слова, подчеркнутые автором письма. Поскольку Эдвард в 1812 году переменил фамилию на Найт, нелишним будет напомнить, что миссис Найт, о которой упоминает леди Начбулл, - это вдова Томаса Найта. Из слов, которыми начинается письмо, явствует, что миссис Райс была встревожена, услышав что-то, что ставило под сомнение благовоспитанность ее тети Джейн, и хотела узнать, как это могло случиться, если это правда. Леди Начбулл ответила ей так:

“Да, моя хорошая, это чистая правда, что тетя Джейн по ряду причин была не так утончена, как ей бы надо быть по ее таланту, и, живи она на пятьдесят лет позже, она во многих отношениях более подходила бы к нашим более утонченным вкусам. Она была небогата, и люди, с которыми она главным образом общалась, были отнюдь не тонкого воспитания, короче говоря - не более чем mediocres [*Заурядны (фр.).], и она, хотя, конечно, и превосходила их умственной силой и культурностью, в смысле утонченности стояла на том же уровне, - но я думаю, что с годами их общение с миссис Найт (которая их нежно любила) пошло обеим на пользу, и тетя Джейн была так умна, что не преминула отбросить все обычные признаки “обыкновенности” (если можно так выразиться) и приучить себя держаться более утонченно хотя бы в общении с людьми более или менее знакомыми. Обе наши тетушки (Кассандра и Джейн) росли в полном незнании света и его требований (я имею в виду моды и проч.), и если бы не папина женитьба, которая переселила их в Кент, и не доброта миссис Найт, которая часто приглашала к себе гостить то одну, то другую сестру, они были бы пусть не глупее и не менее приятны сами по себе, но сильно потеряли бы в глазах хорошего общества. Если слышать тебе это противно, прошу прощения, но я чувствовала, что все это у меня на кончике пера, и оно пожелало возвысить голос и рассказать правду. Вот уже и время одеваться... Остаюсь, любимая моя сестра, всегда преданная тебе

Это письмо вызвало негодование среди приверженцев Джейн, и они уверяли, что миссис Начбулл писала его, уже страдая старческим слабоумием. Ничто в письме не наводит на эту мысль; да и миссис Райс не обратилась бы к сестре с таким вопросом, если бы считала, что та не в состоянии на него ответить. Приверженцы, очевидно, сочли черной неблагодарностью, что Фанни, которую Джейн обожала, написала о ней в таких выражениях. Тут выходит, что одна другой стоит. Очень жаль, но это факт, что дети не относятся к своим родителям или вообще к людям из другого поколения так же любовно, как эти родители или родичи относятся к ним. Со стороны родителей и родичей ждать этого очень неразумно. Джейн, как мы знаем, вообще не вышла замуж и отдала Фанни часть той материнской любви, которая, будь она замужем, досталась бы ее родным детям. Она любила детей, и дети ее обожали. Им нравилось, что с ней можно играть и что она умеет рассказывать длинные, подробные истории. С Фанни она крепко подружилась. Фанни могла говорить с нею так, как не могла, возможно, говорить ни с отцом, поглощенным занятиями помещика, в которого он превратился, ни с матерью, которая только тем и занималась, что плодила потомство. Но глаза у детей зоркие, и судят они жестоко. Когда Эдвард Остен получил в наследство Годмершам и Чоутон, он двинулся вверх по лестнице и браком соединился с лучшими семьями графства. Что думали Кассандра и Джейн о его жене, мы не знаем. Д-р Чапмен снисходительно замечает, что, только потеряв ее, Эдвард почувствовал, “что ему следует больше позаботиться о матери и сестрах, и предложил им дом для жилья в одном из своих поместий”. Владел он ими уже двенадцать лет. Мне кажется более вероятным другое: его жена, скорей всего, считала, что они достаточно заботятся о членах его семьи, если изредка приглашали их в гости, и совсем не мечтала вечно видеть их у себя на пороге. И именно с ее смертью он оказался волен поступать со своей собственностью как захочется. Если это было так, это не ускользнуло бы от острого глаза Джейн и, вероятно, подсказало те страницы в “Здравом смысле и чувствительности”, где описано обращение Джона Дэшвуда со своей мачехой и ее дочерьми. Джейн и Кассандра были бедными родственницами. Если их приглашали подольше погостить у богатого брата и его жены, или у миссис Найт в Кентербери, или у леди Бриджес (матери Элизабет Найт) в Гуднестоне, это была милость и как таковая ощущалась приглашавшими. Мало кто из нас так добротно устроен, что может сослужить кому-то службу и не вменить это себе в заслугу. Когда Джейн гостила у старшей миссис Найт, та всегда перед отъездом давала ей немного денег, которые она принимала с радостью, а в одном из своих писем Кассандре она рассказывала, что братец Эдвард подарил ей и Фанни по пяти фунтов. Неплохой подарок для молоденькой дочки, знак внимания к гувернантке, но по отношению к сестре - только жест свысока.

Я уверен, что миссис Найт, леди Бриджес, Эдвард и его жена были очень добры к Джейн и ценили ее, ведь иначе и быть не могло; однако нетрудно вообразить, что они считали обеих сестер не вполне на высоте. Они были провинциальны. В XVIII веке была еще большая разница между людьми, хотя бы часть жизни проводившими в Лондоне, и теми, что никогда там не бывали. Эта разница давала комедиографам самый благодарный материал. Сестры Бингли в “Гордости и предубеждении” презирали всех мисс Беннет за недостаток “стиля”, а Элизабет Беннет раздражало то, что она называла их жеманством. Все мисс Беннет стояли на общественной лестнице на ступеньку выше, чем обе мисс Остен, потому что мистер Беннет был помещиком, хотя и бедным, а его преподобие Джордж Остен - бедным провинциальным священником. Странно было бы, если бы Джейн при ее воспитании не хватало светскости, столь ценимой кентскими дамами; и если бы это было так и ускользнуло от зоркого глаза Фанни, мы можем быть уверены, что ее мать как-нибудь высказалась бы на этот счет. Джейн была по натуре откровенна и несдержанна и, вероятно, частенько предавалась грубоватому юмору, который эти безъюморные дамы не умели ценить. Можно себе представить, как они сконфузились бы, если б услышали от нее то, что она писала Кассандре, - что она сразу распознает неверную жену. Она родилась в 1775 году. Всего двадцать пять лет прошло с выхода “Тома Джонса”, и трудно поверить, что за это время провинциальные нравы сильно изменились. Джейн вполне могла быть такой, что леди Начбулл пятьдесят лет спустя сочла в своем письме “ниже нормы” хорошего общества и его требований. И когда Джейн уезжала погостить к миссис Найт, в Кентербери, вполне возможно, судя по письму леди Начбулл, что старшая намекала ей на подробности поведения, которые помогли бы ей стать более “утонченной”. Может быть, именно поэтому она в своих романах так подчеркивает воспитанность. Сегодняшний писатель, выводя тот же класс, что и она, счел бы это само собой разумеющимся. Кончик ее пера пожелал возвысить голос и сказать правду. Ну и что? Меня нисколько не оскорбляет мысль, что Джейн говорила с хэмпширским акцентом, что манеры ее не были отшлифованы, а сшитые дома платья свидетельствовали о дурном вкусе. Мы правда, знаем из “Мемуара” Каролины Остен, что, по мнению семьи, обе сестры, хоть и интересовались туалетами, всегда были одеты плохо, но не сказано, как это надо понимать - неряшливо или не к лицу. Все члены семьи, писавшие о Джейн Остен, старались придать этому больше значения, чем оно того заслуживало. Это было лишнее. Остены были порядочные, честные, достойные люди, близкие к крупной буржуазии, и, возможно, лучше сознавали свое положение, чем если бы оно было более четким. Сестры, как заметила леди Начбулл, хорошо ладили с людьми, с которыми главным образом общались, а те, по ее словам, не отличались тонкостью воспитания. Когда они встречались с людьми чуть повыше, как модницы Бингли, они защищались тем, что критиковали их. О преподобном Джордже Остене мы не знаем ничего. Жена его была женщина добрая, глуповатая, вечная жертва недугов, к чему ее дочери относились по-доброму, но не без иронии. Она дожила почти до девяноста лет. Мальчики, до того как уехать из дому, видимо, развлекались тем, что предлагала деревня, а когда удавалось получить на денек лошадь, ездили на охоту.

Первым биографом Джейн был Остен Ли. В его книге есть кусок, по которому с легкой помощью воображения можно представить себе, какую жизнь она вела в те долгие тихие годы, которые провела в Хэмпшире. “Можно утверждать как проверенную истину, - пишет он, - что тогда меньше оставляли на ответственность и на усмотрение слуг и больше делалось руками или под присмотром хозяина и хозяйки. Что касается хозяек, то все, кажется согласны в том, что они были лично причастны к высшим сферам кулинарии, а также составления домашних вин и настаивания трав для домашней медицины. Дамы не брезговали прясть нитки, из которых ткалось столовое белье. Некоторые любили своими руками мыть после завтрака и после чая “лучший фарфор”. Из письма явствует, что Остены обходятся вовсе без прислуги, или с девочкой, которая ничего не умеет. Кассандра готовила не потому, чтобы “меньше оставляли на ответственность и на усмотрение прислуги”, но просто потому, что прислуги не было. Остены были ни бедны, ни богаты. Миссис Остен и ее дочери сами шили себе платья, и девочки шили братьям рубашки. Мед варили дома, и миссис Остен коптила окорока. Удовольствия были простые. Главным праздником бывали танцы, устроенные кем-нибудь из более обеспеченных соседей. В то время в Англии были сотни семей, живших такой тихой, однообразной и пристойной жизнью; не чудо ли, что в одной из них, ни с того ни с сего, появилась высокоодаренная писательница?

Джейн была очень человечна. В молодости она любила танцы, флирт и любительские спектакли. И чтобы молодые люди были красивыми. Как всякая нормальная девушка, интересовалась платьями, шляпками и шарфами. Она отлично владела иглой, “и шила и вышивала”, и, наверное, это ей пригодилось, когда она переделывала старое платье или из части отставленной юбки мастерила новый капор. Ее брат Генри в своем “Мемуаре” говорит: “Никто из нас не мог бросить бирюльки таким аккуратным кружком или снять их такой твердой рукой. В бильбоке она проделывала чудеса. В Чоутоне оно было не тяжелое, и порой она ловила шарик по сто раз подряд, пока рука не устанет. Порой она отдыхала за этой простенькой игрой, когда из-за слабых глаз уставала читать и писать”.

Прелестная картинка.

Никто не назвал бы Джейн Остен синим чулком, этот тип не внушал ей симпатии, но совершенно ясно, что она отнюдь не была лишена культурности. Знала она не меньше, чем любая женщина ее времени и ее круга. Доктор Чапмен, великий авторитет по ее романам, составил список книг, которые она безусловно читала. Это интересный список. Конечно, она читала романы, - романы Фанни Берни, мисс Эджворт и миссис Радклифф; читала и романы в переводах с французского и с немецкого (среди прочих - “Страдания юного Вертера” Гете) и любые романы, которые могла получить в библиотеках Саутхемптона и Бата. Интересовала ее не только беллетристика. Она хорошо знала Шекспира, а из своих современников - Скотта и Байрона, но любимым ее поэтом был, видимо, Купер. Вполне понятно, что его спокойные, изящные и умные стихи завоевали ее. Читала она и Джонсона и Босуэлла и много книг по истории, а также всевозможную смешанную литературу. Она любила читать вслух, и голос у нее, говорят, был приятный.
Она читала проповеди, особенно Шерлока, богослова XVII века. Это не так удивительно, как может показаться. Мальчиком я жил в деревне, в доме священника, и там в кабинете несколько полок было тесно заставлено собраниями проповедей в красивых переплетах. Раз их издавали, значит, ясно, что они продавались, а раз продавались, значит, люди их читали. Джейн Остен была религиозна, но не набожна. По воскресеньям она, разумеется, ходила в церковь, и причащаться ходила, и, безусловно, как в Стивентоне, так и в Годмаршане утром и вечером за столом читались молитвы. Но, как пишет доктор Чапмен, “это никоим образом не был период религиозного брожения”. Как мы ежедневно принимаем ванну и утром и вечером чистим зубы, а без этого нам чего-то не хватает, - я думаю, что мисс Остен, подобно почти всем людям ее поколения, исполняла свои религиозные обязанности, а потом убирала все, что связано с религией, как мы убираем что-нибудь из одежды, сейчас нам не нужное, до конца дня или недели, и со спокойной совестью отдавалась мирским делам. “Евангелисты еще не народились”. Младший сын в дворянской семье был хорошо обеспечен, если получал сан, а с ним и приход. Иметь призвание было для него не обязательно, но желательно было, чтобы дом ему достался удобный и доход достаточный. Но для человека, получившего духовный сан, было бы неприлично не исполнять долга, связанного с его профессией. Джейн Остен несомненно верила, что священник должен “жить среди своих прихожан и постоянным вниманием к ним доказывать, что он их доброжелатель и друг”. Так поступил ее брат Генри: он был остроумный, веселый, самый блестящий из ее братьев; он выбрал деловую карьеру и несколько лет преуспевал, однако потом обанкротился. Тогда он принял сан и стал примерным приходским священником.
Джейн Остен разделяла взгляды, принятые в ее время, и, сколько можно судить по ее книгам и письмам, была вполне довольна существующим положением вещей. В важности социальных различий она не сомневалась и считала естественным, что на свете есть и богатые и бедные. Молодые люди получают повышения на королевской службе по протекции могущественных друзей, и это совершенно правильно. Дело женщины - замужество (конечно, по любви, но на удовлетворительных условиях). Это было в порядке вещей, и ничто не говорит о том, что мисс Остен против этого возражала. В одном из своих писем Кассандре она замечает: “Карло и его жена живут в Портсмуте самым неприметным образом, без какой бы то ни было прислуги. Сколько же у нее должно быть добродетели, чтобы в таких обстоятельствах выйти замуж”. Банальное убожество, в котором жила семья Фанни Прайс в результате неосмотрительного брака ее матери, было наглядным уроком того, как осторожна должна быть молодая женщина.

Романы Джейн Остен - развлечение в чистом виде. Если вы верите, что развлекать должно быть главной целью писателя, ей среди таких писателей принадлежит совсем особое место. Писались романы и более значительные, например “Война и мир” или “Братья Карамазовы”, но чтобы читать их с толком, нужно быть свежим и собранным, а романы Джейн Остен чаруют, каким бы вы ни были усталым и удрученным.
В те годы, когда она писала, это считалось отнюдь не женским занятием. “Монах” Льюис заметил: “Ко всем писакам женского пола я питаю отвращение, презрение и жалость. Не перо, а игла - вот орудие, которым они должны работать, и притом единственное, с которым они проворны”. Роман как таковой не пользовался большим уважением, и сама мисс Остен была сильно тем озабочена, что сэр Вальтер Скотт, поэт, стал писать прозу. Она очень старалась, чтобы о ее занятии не стали подозревать слуги, или гости, или кто-либо, кроме ее домочадцев. Писала на маленьких листках бумаги, которые легко было спрятать или накрыть промокашкой. Между парадной дверью дома и кабинетом отца была вращающаяся дверь, которая скрипела, когда ее открывали; но она не пожелала, чтобы это пустячное неудобство устранили, потому что оно предостерегало ее, что кто-то идет. Ее старший брат Джеймс не сказал даже сыну, в то время школьнику, что книги, которые он читал с таким восторгом, написала его тетя Джейн, а ее брат Генри в своем “Мемуаре” утверждает, что, проживи она дольше, “никакая слава все равно не заставила бы ее поставить свое имя ни на одном произведении ее пера”. И первая из опубликованных ею книг “Здравый смысл и чувствительность” имела на титульном листе такое определение: “Сочинение одной дамы”.

То было не первое ее законченное произведение. До него был роман “Первые впечатления”. Ее отец написал одному издателю и предложил для опубликования, за счет автора или на иных условиях, рукописный роман в трех томах, примерно такой же длины, как “Эвелина” мисс Берни. Предложение это было сразу же отвергнуто. “Первые впечатления” были начаты зимой 1796 года и закончены в августе 1797-го. Считается, что в основном это та же книга, которая через шестнадцать лет вышла под заглавием “Гордость и предубеждение”. После этого она написала быстро, одну за другой, “Здравый смысл и чувствительность” и “Нортенгерское аббатство”, но с ними тоже не повезло, хотя через пять лет издатель Ричард Кросби купил последнюю из них, в то время названную “Сюзен”, за десять фунтов. Он так и не выпустил ее в свет, но в конце концов продал обратно за столько же, сколько заплатил сам. Романы мисс Остен печатались анонимно, и он понятия не имел, что книга, с которой он расстался за такую ничтожную сумму, написана удачливым и популярным автором “Гордости и предубеждения”. От 1798 года, когда было закончено “Нортенгерское аббатство”, и до 1809 года она, похоже, написала только отрывок - “Уотсонов”. Для писателя с такой творческой энергией это долгий период молчания, и высказывалось мнение, что причиной была любовь, занимавшая ее и исключившая все другие интересы. Мы узнали, что она, когда жила с матерью и сестрой на приморском курорте в Девоншире, “познакомилась с джентльменом, чью внешность, ум и манеры” Кассандра сочла такими, что он вполне мог заслужить любовь ее сестры. Когда они расставались, он выразил намерение скоро встретиться вновь, и Кассандра в его намерениях не сомневалась. Но встретиться им больше не довелось. Вскоре они узнали о его скоропостижной смерти. Это было короткое знакомство, и автор “Мемуара” добавляет, что не может сказать, “было ли ее чувство такого порядка, чтобы от него зависело ее счастье”. Я думаю, что нет. Я не верю, что мисс Остен была способна на сильную любовь. В противном случае она, конечно же, наделила бы своих героинь более горячими чувствами. В их любви нет страсти. Их склонности умеряются осторожностью и контролируются доводами рассудка. У подлинной любви нет ничего общего с этими похвальными свойствами. Возьмите “Доводы рассудка”: Джейн говорит, что Энн и Уэнтворт глубоко полюбили друг друга. Здесь, мне кажется, она обманула и себя, и своих читателей. У Уэнтворта это, конечно, было то, что Стендаль назвал amour passion, но у Энн - не более того, что он назвал amour gout [*Любовь-страсть и любовь-склонность (франц.)]. Они обручились. Энн допускает, чтобы проныра и сноб леди Рассел убедила ее, что неосторожно выходить за бедного человека, морского офицера, которого могут убить на войне. Если бы она любила Уэнтворта, она безусловно пошла бы на этот риск. И риск-то был не очень велик, так как к свадьбе ей предстояло получить свою долю материнского состояния, а доля эта была три с лишним тысячи фунтов, что по нашим временам составляет двенадцать тысяч с лишним; так что нищей она бы никак не осталась. Она прекрасно могла бы, как капитан Бенвик и мисс Харгривз, остаться невестой Уэнтворта до тех пор, пока он не получит чин и не сможет на ней жениться. Энн Эллиот разорвала помолвку, потому что леди Рассел убедила ее, что, если подождать, можно найти и лучшую партию, и только когда не явился ни один поклонник, за которого она согласилась бы выйти, только тут она поняла, как любит Уэнтворта. И мы можем не сомневаться, что Джейн Остен нашла ее поведение естественным и разумным.

Проще всего объяснить ее долгое молчание тем, что она никак не могла найти издателя. Близкие родственники, которым она читала свои романы, приходили от них в восторг, и она, возможно, решила, что они нравятся только тем, кто ее любит, а может быть, и понимает, кто послужил ее прототипами. Автор “Мемуара” решительно отрицает существование таких прототипов, и доктор Чапмен как будто с ним согласен. Оба приписывают ей богатство воображения, честно говоря, небывалое. Все величайшие романисты - Стендаль и Бальзак, Толстой и Тургенев, Диккенс и Теккерей имели образцы, на основе которых создавали персонажей. Правда, Джейн говорила: “Я слишком горжусь моими джентльменами, чтобы признать, что это были всего лишь мистер А. или полковник Б.”. Здесь самые важные слова “всего лишь”. Как у любого другого автора, после того как ее воображение успевало потрудиться над лицом, подсказавшим ей того или иного героя, он становился фактически ее творением; но это не значит, что он не произошел первоначально от мистера А. или полковника Б.

Как бы там ни было, в 1809 году, когда Джейн с сестрой и матерью поселилась в тихом Чоутоне, она взялась пересматривать свои старые рукописи, и в 1811 году “Здравый смысл и чувствительность” наконец вышли в свет. В это время пишущая женщина уже не вызывала ужаса. Профессор Сперджен в лекции о Джейн Остен, прочитанной в Королевском обществе литературы, цитирует предисловие Элизы Фэй к ее “Письмам из Индии”. Эту даму уговаривали напечатать их еще в 1792 году, но общественное мнение было так противно “женскому авторству”, что она отказалась. А в 1816 году написала: “С тех пор в общественном настроении постепенно произошли значительные перемены; теперь у нас есть не только, как в былые дни, много женщин, создавших славу своего пола как литературные характеры, но и много непритязательных женщин, которые, не страшась критических опасностей, иногда связанных с таким плаванием, решаются пускать свои кораблики в безбрежный океан, по которому развлечение или просвещение доходят до читающей публики”.

Роман “Гордость и предубеждение” вышел в свет в 1813 году. Джейн Остен продала авторское право за сто десять фунтов.

Кроме тех, уже упомянутых романов, она написала еще три: “Мэнсфилд-Парк”, “Эмма” и “Доводы рассудка”. На этих немногочисленных книгах и зиждется ее слава, а слава ее обеспечена крепко. Ей пришлось долго прождать, чтобы напечатать книгу, но едва книга вышла, как прелестное дарование автора было признано. С тех пор самые известные люди только и делают, что хвалят ее. Я процитирую только то, что захотел сказать сэр Вальтер Скотт, слова, характерные для его великодушия. “У этой молодой леди был талант в описании сложностей, чувств и характеров повседневной жизни, - такого я еще не встречал. Громко лаять я умею и сам, но тончайшее прикосновение, благодаря которому даже пошленькие события и характеры становятся интересными от правдивости описания и чувства, - это мне не дано”. Странно, что сэр Вальтер не упомянул про самый драгоценный талант этой молодой леди: наблюдала она внимательно, и чувства испытывала возвышенные, но остроту ее наблюдениям и лукавую живость ее чувствам придавал юмор. Кругозор ее был неширок. Во всех ее книгах рассказана примерно одна и та же история, и характеры не особенно разнообразны. Словно это одни и те же люди, увиденные каждый раз с другой точки зрения. Здравым смыслом она была наделена щедро, и никто лучше ее самой не знал, что ей не по силам. Ее житейский опыт был ограничен малым кружком провинциального общества, и за его пределы она не стремилась. Она писала только о том, что знала. Как первым заметил доктор Чапмен, она ни разу не пробовала воспроизвести разговор одних мужчин, какого, по сути дела, никогда и не могла услышать.

Уже давно отмечалось, что хотя Джейн Остен жила в период самых волнующих событий в истории мира - Французской революции, террора, возвышения и падения Наполеона, - в ее романах о них не сказано ни слова. В связи с этим ее порицали за неуместное беспристрастие. Следует помнить, что в ее дни заниматься политикой считалось для женщины зазорным, это было мужское дело; даже газеты читали только немногие женщины; но ничто не оправдало бы предположения, что раз она не писала об этих событиях, значит, никак на них не отзывалась. Она любила свою семью, два ее брата служили во флоте и часто бывали в опасности, и по ее письмам можно судить, что она очень за них волновалась. Но разве не разумно было не писать об этих вещах? Из скромности она не представляла себе, что ее романы будут читать еще долго после ее смерти, но даже если бы это было ее целью, она не могла бы поступить разумнее, чем отказаться говорить о вещах, с литературной точки зрения имеющих лишь преходящий интерес. Сколько же романов о второй мировой войне, написанных за последние годы, уже оказались мертворожденными! Они были так же эфемерны, как газеты, которые изо дня в день сообщали нам о том, что происходит.

У большинства писателей есть взлеты и падения. Мисс Остен - единственное исключение, подтверждающее правило, что только ничтожное может держаться на одном уровне, на уровне ничтожного. Она если и отклоняется от лучшего, что может дать, так только очень ненамного. Даже в “Здравом смысле и чувствительности” и в “Нортенгерском аббатстве”, где есть к чему придраться, есть больше такого, что радует. Из остальных романов каждый имеет своих преданных, чуть не фанатичных поклонников. Маколей считал ее величайшим достижением “Мэнсфилд-Парк”, другие читатели, столь же прославленные, предпочли “Эмму”. Дизраэли прочел “Гордость и предубеждение” семнадцать раз. В наши дни самым законченным ее произведением принято считать “Доводы рассудка”. Большая часть читателей, видимо, уделила место шедевру “Гордость и предубеждение”, и в этом вопросе, мне кажется, можно принять их мнение. Классической книга становится не потому, что ее хвалят критики, разбирают профессора и проходят в школе, а потому, что большие массы читателей из поколения в поколение получают, читая ее, удовольствие и духовную пользу.

Итак, на мой взгляд, “Гордость и предубеждение” - из всех ее романов самый лучший. Первая же фраза приводит нас в хорошее расположение духа: “Всем известна та истина, что молодому холостяку, располагающему средствами, необходима жена”. Она задает тон, и добрый юмор, в ней заключенный, не покидает вас, пока вы с сожалением не перевернете последнюю страницу. “Эмма” - единственный роман, который кажется мне растянутым. Не могу я проникнуться интересом к романчику Фрэнка Черчилля и мисс Фэрфакс; и хотя мисс Бейтс бесконечно забавна, не досталось ли нам ее слишком много? Героиня - сноб, и ее манера покровительствовать тем, кого она считает социально ниже себя, отвратительна. Но ругать за это мисс Остен нельзя: следует понять, что мы сегодня читаем не тот же роман, какой читали люди ее дней. Изменения в обычаях и нравах вызвали изменения и в нашем мировоззрении; в некоторых вопросах мы теперь судим не так широко, как наши предки, в других - более либерально; позиция, которая сто лет назад была самой обычной, теперь заставляет ёжиться от неловкости. О книгах, которые мы читаем, мы судим по нашим предвзятым взглядам и по нашим нормам поведения. Это несправедливо, но неизбежно. В “Мэнсфилд-Парке” герой и героиня, Фанни и Эдмунд, невыносимые ханжи, и все мое сочувствие достается бессовестным, развеселым и чудесным Генри и Мэри Крофордам. Я не могу понять, почему сэр Томас пришел в ярость, когда, вернувшись из-за моря, застал свое семейство за веселыми приготовлениями к любительскому спектаклю. Поскольку сама Джейн их обожала, непонятно, почему его гнев показался ей праведным. “Доводы рассудка” - книга редкого очарования, и хотя хочется, чтобы Энн была немножко менее расчетлива, немножко больше думала о других и была не так импульсивна - в общем, чтобы в ней было поменьше от старой девы, - однако же, если не считать случая на молу в Лайм-Риджис, я был бы вынужден присудить ей первое место из шести. У Джейн Остен не было дара выдумывать необычные случаи, и этот кажется мне построенным очень неуклюже. Луиза Масгроув взбегает по нескольким ступеням, и ее поклонник капитан Уэнтворт помогает ей спрыгнуть вниз. Но ему не удалось ее подхватить, она падает наземь и теряет сознание. Если он хотел протянуть к ней руки, как он (о чем нам сообщено) привык делать на их прогулках, и даже если бы мол был вдвое выше, чем сейчас, она не могла бы оказаться более чем в шести футах от земли, и поскольку падала она вниз, никак не могла бы упасть головой вперед. Но так или иначе, она упала бы на крепкого моряка, и, хотя, может быть, и испугалась, расшибиться могла едва ли. Как бы то ни было, сознание она потеряла, и суета поднялась невероятная. Капитан Уэнтворт, побывавший в боях и наживший состояние на призовых деньгах, оцепенел от ужаса. Все участники этой сцены в первые минуты ведут себя так по-идиотски, что трудно поверить, как могла мисс Остен, которая, узнав о болезни и смерти родных или близких, проявляла большую силу духа, как она не сочла ее глупой до крайности.

Профессор Гаррод, критик ученый и остроумный, сказал, что Джейн Остен была не способна написать рассказ, и объясняет, что под рассказом он понимает цепь событий либо романтических, либо необычайных. Но не к этому у нее был талант и не к этому она стремилась. Чтобы быть романтичной, у нее было слишком много здравого смысла и слишком веселый юмор, а интересовало ее не необычайное, а самое обычное. Она сама превращала его в необычайное остротой своего глаза и своей иронией и шаловливостью ума. Под рассказом мы обычно подразумеваем связное повествование, у которого есть начало, середина и конец. “Гордость и предубеждение” начинается с появления на сцене двух молодых людей, чья любовь к Элизабет Беннет и ее сестре Джейн составляет фабулу романа, а кончается - их свадьбами. Это - традиционный счастливый конец. Такой конец вызвал презрение искушенных, и, конечно, не приходится возражать против факта, что многие браки, быть может, большинство их, не счастливые. И далее, что браком ничего не кончается, это лишь введение к опыту другого порядка. Поэтому многие писатели начинают свои романы с брака и занимаются его результатами. Это их право. Но кое-что можно сказать и в защиту простодушных людей, которые считают брак удовлетворительным завершением для литературного произведения, потому что инстинктом чувствуют, что мужчина и женщина, слившись воедино, выполнили свою физиологическую функцию; вполне естествен интерес, с каким читатель следил за различными перипетиями, ведущими к этому завершению, - зарождение любви, препятствия, недоразумения, признания - теперь все это переносится на результат, то есть на их потомство, то есть на следующее поколение. Для природы каждая пара - лишь звено в цепи, а единственное значение звена в том, что к нему можно прибавить еще одно звено. Это и есть оправдание писателя за счастливый конец. В “Гордости и предубеждении” удовлетворение читателя заметно усилено сообщением, что у жениха нешуточные доходы и что он увезет молодую жену в прекрасный дом, окруженный парком и заставленный сверху донизу нарядной и дорогостоящей мебелью.

“Гордость и предубеждение” - отлично построенный роман. Эпизоды следуют один за другим естественно, наше чувство достоверности нигде не страдает. Может показаться странным, что Элизабет и Джейн хорошо воспитаны и ведут себя прилично, в то время как их мать и три младшие сестры, по выражению леди Начбулл, “заметно ниже нормы”, но сделать их такими было необходимо для развития сюжета. Я и сам, помню, задавался вопросом, как мисс Остен не обошла этот опасный поворот, сделав Элизу и Джейн дочерьми миссис Беннет от первого брака мистера Беннета, а миссис Беннет - его второй женой и матерью трех младших дочерей. Элизабет была ее любимой героиней. “Должна признаться, - писала она, - что, по-моему, такое прелестное создание еще никогда не появлялось в печати”. Если, как полагают иные, она сама послужила оригиналом для портрета Элизабет, а она, конечно же, отдала ей собственную веселость, бодрость и храбрость, - тогда, может быть, не грех и предположить, что изображая добрую, мирную и прекрасную Джейн Беннет, она имела в виду свою сестру Кассандру. Дарси заслужил репутацию ужасающего хама. Первым его прегрешением было - нежелание танцевать с незнакомыми девушками, с которыми он и не хотел знакомиться, на публичном балу, куда его затащили чуть не силой. Это был не такой уж смертельный грех. Неудачно получилось, что Элиза случайно услышала, как уничтожающе Дарси описал ее своему приятелю Бингли, но он не знал, что она его слышала, и мог оправдаться тем, что приятель упросил его сделать то, что ему вовсе не хотелось делать. Правда, когда Дарси делает Элизабет предложение, звучит это непростительно нагло. Но гордость, гордость своим происхождением и положением, была первейшей чертой его характера, и без нее ничего бы и не произошло. К тому же форма этого предложения дала мисс Остен возможность написать самую драматическую сцену во всей книге. Можно себе представить, что позже, обогатившись опытом, она могла бы показать чувства Дарси (очень естественные и понятные) так, чтобы не восстановить против себя Элизабет, не вложив ему в уста речи столь безобразные, что они безнадежно шокировали читателя. Есть, пожалуй, преувеличение в изображении леди Кэтрин и мистера Коллинза, но если это больше того, что допускает комедия, так разве что на самую малость. Комедия видит жизнь в свете более сверкающем, но и более холодном, чем просто дневной свет, и немножко преувеличения, то есть фарса, как сахара на клубнике, может сделать комедию более приемлемой на вкус. Что касается леди Кэтрин, нужно помнить, что во времена мисс Остен носители титулов ощущали себя неизмеримо выше простых смертных и не только рассчитывали на то, что к ним будут обращаться с крайней почтительностью, но и не обманывались в своих расчетах. В молодости я знавал знатных леди, чье чувство превосходства сильно напоминало леди Кэтрин, хоть и было не так вопиюще. А что до мистера Коллинза, кто не знавал, даже в наши дни, мужчин, наделенных этой смесью подхалимства и напыщенности? То, что они научились скрывать ее под маской благодушия, только прибавляет им одиозности.

Джейн Остен не была крупным стилистом, но писала ясно, без аффектации. Мне кажется, что в построении ее предложений можно усмотреть влияние доктора Джонсона. Есть у нее тенденция употреблять слова латинского происхождения, а не простые, английские. Это придает ее фразе некоторую книжность, отнюдь не противную; мало того, часто прибавляет остроумному замечанию остроты, а лукавству - псевдоцеломудренной прелести. Диалог ее, полагаю, естествен в такой мере, в какой он мог быть по тем временам. Нам он может показаться слегка ненатуральным. Джейн Беннет говорит о сестрах своего поклонника так: “Они, конечно, не поощряли его знакомство со мною, и я не могу этому удивляться, ведь он мог выбрать кого-то другого, более выгодного во многих отношениях”. Может быть, она и произнесла эти самые слова, но в них не верится, то же самое замечание нынешний писатель выразил бы по-другому. Записывать на бумаге разговор точно так же, как он звучит, очень скучное дело, и какая-то аранжировка его безусловно необходима. Только в самые последние годы писатели, стремясь к достоверности, стараются сделать диалог как можно более разговорным. Подозреваю, что в прошлом было принято, чтобы образованные персонажи выражали себя уравновешенно и грамматически правильно, но это, разумеется, было им не по силам, а читатели, надо полагать, принимали это как нечто вполне естественное.

Итак, объяснив, откуда в диалоге у мисс Остен эта легкая книжность, надо напомнить и то, что в ее романах каждый говорит сообразно своему характеру. Я заметил только один случай, когда она поскользнулась: “Энн улыбнулась и сказала: “Мое представление о хорошем обществе, мистер Эллиот: это общество умных, много знающих людей, умеющих вести беседу - вот что я называю хорошим обществом”. - “Вы ошибаетесь, - сказал он мягко, - это не просто хорошее общество, но самое лучшее”.

У мистера Эллиота были кое-какие изъяны в характере; но если он был способен так замечательно ответить на слова Энн, значит, у него были и качества, с которыми его автор не нашел нужным нас познакомить. Я лично так очарован этим ответом, что был бы рад, если бы она вышла за него, а не за этого нудного капитана Уэнтворта. Правда, мистер Эллиот женился на женщине “более низкого звания” за ее деньги и пренебрегал ею; и с миссис Смит он обращался невеликодушно, но, в конце концов, его историю мы знаем только в ее изложении, и вполне возможно, что если бы нам дали выслушать его, мы сочли бы его поведение простительным.

Есть у мисс Остен одна заслуга, о которой я чуть не забыл упомянуть. Она удивительно легко читается, легче, чем некоторые более великие и более прославленные писатели. Как сказал Вальтер Скотт, она имеет дело “со сложностями, чувствами и характерами обыденной жизни”, ничего из ряда вон выходящего в ее книгах не происходит, а между тем, дочитав до конца страницы, переворачиваешь ее поспешно, чтобы узнать, что же было дальше. Там тоже нет ничего особенного, и опять спешишь перевернуть страницу. Писатель, обладающий способностью достичь этого, наделен самым драгоценным даром, каким может обладать сочинитель.

Небольшой фильм с Youtube.com о жизни и творчестве Джейн Остин:

Еще один небольшой фильм с Youtube.com о жизни и творчестве Джейн Остин на английском языке:

(опубликован посмертно)Собрание писем и

Даша Татаркова

НА РОССИЙСКИЕ ЭКРАНЫ ВЫШЛА ЭКРАНИЗАЦИЯ «ГОРДОСТИ, ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ И ЗОМБИ» - пародийного романа, в котором героини Джейн Остин пытаются выжить во время зомби-апокалипсиса. Несмотря на безумную завязку, литературный мэшап оказался в меру остроумным, а в его адаптации согласились сыграть Лили Джеймс и Лена Хиди. Джейн Остин уже почти двести лет остаётся константой мировой культуры: её работы продолжают изучать и интерпретировать снова и снова. Для всех, кто хотел бы лучше понять вселенную королевы английской литературы, рассказываем, как она жила, кого читала, о чём писала и что же из всего это получилось.

Тётушка Джейн

Из-за привычки жителей XIX века держать семейные тайны под замком о Джейн Остин известно не так много. Несмотря на неиссякающий интерес к её персоне, до нас дошли лишь общие факты. Публикации под псевдонимом позволили ей вести достаточно скрытную жизнь, при том, что Остин поддерживала активную переписку с друзьями и родственниками. Однако самые интересные подробности так и канули в Лету после смерти писательницы вместе с письмами - их сожгла её сестра Кассандра из уважения к личной жизни Остин.

Долгое время о жизни Джейн Остин строили представление по биографии, написанной её племянником Джеймсом Эвардом Остином-Ли. Для него она была в первую очередь тихой и скромной «тётушкой Джейн». И хотя Остин действительно ценила размеренный семейный уклад, это описание едва ли проливает свет на глубину её характера. Биография Остина-Ли тем не менее стала ключевой для признания Остин как писательницы: после её публикации на родине началась настоящая мания. Современные биографы, не стеснённые обязательствами семейной чести, стараются копнуть глубже, включая сохранившиеся письма в исследования и рассматривая Джейн Остин в социальном, историческом и даже политическом контексте.

Джейн Остин родилась в небогатой семье джентри, самого низкого дворянского сословия, её отец был священником, занимавшимся в том числе фермерством. У Остин было шестеро братьев и сестра Кассандра, которая, как и Джейн, так и не вышла замуж, всю жизнь оставаясь её лучшим другом. Остин недолго училась в нескольких школах, но оканчивала образование под присмотром отца дома, где пользовалась его библиотекой. Семья несколько раз переезжала, так что Джейн успела пожить в том числе в курортном Бате, кипевшем культурной жизнью. В детстве она чуть не умерла от тифа, и некоторые предполагают, что причиной смерти писательницы в 41 год стал именно его рецидив, хотя правдоподобных версий её болезни несколько.

ДЖейн Остин

родилась в 1775 году в Стивентоне, жила в Бате и Чоутене. Скончалась писательница в Уинчестере, куда приехала на лечение

«Я хочу, чтобы люди были не очень приятными, это избавит меня от труда слишком сильно их любить»

из письма сестре Кассандре

Слева направо:
дом писательницы в Стивентоне; первая иллюстрация к «Гордости и предубеждению», напечатанная в издании 1830 года

Джейн Остин писала всю свою жизнь. Её семья поощряла чтение, и ещё в молодости Остин зачитывала им вслух свои рассказы. Сохранилось несколько юношеских произведений Остин, пародировавших сентиментальную прозу, смелая попытка в эпистолярном жанре «Леди Сьюзан», а также два незаконченных романа: «Утсоны» и «Сэндитон». При жизни Остин удалось напечатать четыре книги: «Разум и чувства», ставшую её дебютом, «Гордость и предубеждение», «Мэнсфилд-парк» и «Эмму». Она подписывалась просто - «A Lady». На протяжении жизни Остин постоянно возвращалась к своим работам и вносила в них правки. Посмертно вышли «Нортенгерское аббатство» и «Доводы рассудка».

Поскольку Кассандра уничтожила большую часть их с Джейн переписки, о личной жизни романистки можно только строить разной смелости догадки. Известно, что у Джейн был непродолжительный роман с племянником её соседей Томом Лефроем, которого она в письмах называла «мой ирландский друг», однако его родители не были заинтересованы в столь невыгодном браке. И хотя велик соблазн свести романтические истории Остин к её собственному печальному опыту, о драматичности этого происшествия можно только догадываться, а верить вольному рассуждению на тему в «Джейн Остин» с Энн Хэтэуэй в главной роли совершенно необязательно. Хотя Джейн однажды получила предложение руки и сердца, она его отвергла, поскольку не хотела выходить замуж из прагматических соображений и отвлекаться от писательского дела.

Те же письма Остин, что сохранились, показывают её как ироничную, умную и живую женщину, а не просто любительницу тихой домашней жизни. Несмотря на то, что семья Остин по большей части занималась тем, что общалась с многочисленными друзьями и родственниками, писательница видела в этом не столько комфорт, сколько возможность для исследования человеческой натуры. Благодаря брату Генри у неё было множество самых разных знакомых, и все они отмечали её исключительно живой ум. Письма Остин представляют её как человека с невероятно ироничным отношением к себе и жизни, глубоко чувствующего и видящего недостатки общества вокруг.

Библиотека Хантингтона

в Калифорнии, в которой, например, хранится первое издание «Гамлета», недавно приобрела ранее не изданные
письма, стихи и другие материалы писательницы

Что читать

Jane Austen: A Life

The Real Jane Austen:
A Life in Small Things

Jane Austen’s Letters

Разум против чувств

Когда Джейн Остин только начинала писать, в литературе царили возвышенный сентиментализм, преклонявшийся перед природой, и романтизм, который ставил яркие страстные чувства превыше всего. Однако социальные и политические перемены не прошли даром: всё больше женщин не боялось заниматься писательством, а засилье сентиментальной прозы потеснил реализм с Диккенсом во главе, работавшим, правда, уже после жизни писательницы. Примерно в то же время, что и Остин, писали такие выдающиеся женщины-авторы, как Фанни Берни, Анна Радклиф, Мэри Хейз, Элизабет Гамильтон, Мария Эджуорт, Мэри Шелли, которая, кстати, издала свою первую книгу аккурат в год смерти Остин.

Остин была предвестницей реализма, противопоставляя себя сентиментализму и романтизму и предпочитая иронию, пародию и бурлеск. Для писательницы это было принципиально: её комедийные сюжеты позволяли не стеснять женщин жёсткими рамками привычных образов порочности или, наоборот, невинности и прописывать сложные, изменяющиеся характеры. Хотя довольно долго работы Остин было принято относить к романам нравов, сегодня очевидно, что в них скрыто гораздо больше, чем просто наставления, и уже одна мастерская ирония Остин добавляет им не заметной на первый взгляд глубины.

Джейн Остин называют себя «джейнистами»

«Решительно, нет большего удовольствия, чем чтение!»

«Гордость и предубеждение»

Писательница обращалась к темам, которые волновали её саму, - той же несправедливой женской зависимости от мужчин, не только моральной, но и экономической. Она использовала личный опыт: поскольку Остин так и не вышла замуж, это означало, что она до конца дней будет жить на попечении родителей и братьев. Зачастую писательница строила сюжет вокруг пары персонажей, например сестёр, поскольку отношения с собственной сестрой Кассандрой всегда были для неё важнее всего. Многие героини Остин так же нежно дружат со своими отцами, как и Джейн в реальной жизни. Папа писательницы обучал её и поощрял любовь к чтению, так что тема важности женского образования, в то время не слишком распространённого, кочует из романа в роман.

Что читать

Celebrating Pride and Prejudice: 200 Years of Masterpiece

Susannah Fullerton

Understanding Austen: Key Concepts in the Six Novels

Growing Older with Jane Austen

Портрет эпохи

Жизнь писательницы пришлась на георгианскую эпоху, то есть время правления английских королей - почти всех их (кроме последнего), как несложно догадаться, звали Георг. Романы Остин были напечатаны в короткий период Регентства, самый конец эпохи, когда сын больного и обезумевшего короля принял на себя полномочия. Принц-регент, кстати, как и вся модная аристократия, был большим поклонником писательницы и как-то даже «попросил» (на деле такие просьбы, конечно, не обсуждалась) посвятить ему роман. В книгах Остин много социального контекста, но понять по ним историческую обстановку довольно трудно. Главным потрясением тех лет, безусловно, была Французская революция, перевернувшая в Европе всё с ног на голову. Британская империя тем временем зализывала раны, только-только лишившись американских колоний. Впрочем, в текстах Остин несложно найти следы наполеоновских войн: не зря многие её персонажи - военные.

«Его королевскому высочеству, принцу-регенту, наипочтительнейше посвящает эту работу с позволения его королевского высочества преданный и покорный слуга его королевского высочества автор»

По просьбе принца-регента Остин написала ему посвящение

Сельский пейзаж того времени выглядел примерно так, как на этой картине Джона Констебла

Остин писала о том, чему она становилась свидетелем изо дня в день, - о провинциальной дворянской жизни. Ни индустриальный скачок, ни исторические встряски их семьи почти не коснулись. Писательница также часто описывала места, в которых бывала сама, например Бат, в котором провела несколько лет. И хотя семья Джейн жила достаточно скромно, у писательницы было неплохое представление и о джентри, и о куда более обеспеченном дворянстве: благодаря брату Генри у неё было много знакомых разных профессий и статусов. Помимо военных и дворян у Остин часто появляются священники, поскольку она сама выросла в клерикальной семье.

О том, как была устроена жизнь дворянства и джентри, можно судить и по самой Остин, которая имела доступ к отличной библиотеке, любила шить и читать своей семье вслух - примерно так предполагалось вести себя образованной женщине того времени. По её работам - о загородной жизни аристократии, которую занимали балы, прогулки, разговоры. Охота, политика и верховая езда были уделом мужчин, а чтение, музыка, рисование, вышивание - женщин. При этом во время Регентства искусство процветало, так что читали в том числе своих современников, производивших фурор: безусловно, известного своими скандальными похождениями лорда Байрона, а также Вальтера Скотта или Марию Эджуорт.

Что читать

Jane Austen’s
Country Life

The List Lover’s Guide
to Jane Austen

Jane Austen’s England

Roy and Lesley Adkins

Права женщин

На переломе веков идея равноправия мужчин и женщин уже не была в новинку, во что сложно поверить, поскольку на практике это едва ли находило применение. Тем не менее ещё в 1792 году вышел труд писательницы Мэри Уолстонкрафт «В защиту прав женщин», одна из первых философских феминистских работ. Во времена, когда единственным способом для женщины обеспечить себе жизнь оставалось замужество, Уолстонкрафт выдвинула идею, что мужчины и женщины по рождению своему равны - и только недоступность образования не даёт им добиться высот. К сожалению, двести лет спустя не все ещё соглашаются с этим, казалось бы, бесспорным фактом. Работа Уолстонкрафт имела огромный резонанс, и, вероятно, её читала и Остин. В одно время с ней жили сразу несколько заметных писательниц-феминисток, в том числе и Мэри Эстел, также выступавшая за равные права, и Кэролайн Нортон, чьё дело дало женщинам право голоса в бракоразводных процессах.

«Дайте девочке образование и надлежащим образом подготовьте её к вступлению
в жизнь - ставлю десять к одному, всё наладится без дополнительных расходов
с чьей-либо стороны»

«Мэнсфилд-парк»

Слева направо: титульный лист «В защиту прав женщин»; портрет Мэри Уолстонкрафт, 1797

Когда речь заходит о феминизме в романах Остин, исследователи до сих пор тонут в спорах и находят подтверждения разным направлениям мысли того времени. Однако, какими бы ни были частности, нельзя не заметить независимость, объединяющую её героинь. Остин не была столь прямолинейна, чтобы провозгласить равноправие между мужчинами и женщинами - но она не скрывала своего недовольства его отсутствием на практике. Используя фирменную иронию, она давала героиням играть по своим правилам: в остроумии, моральной независимости, гордости и разумности они ничем не уступают мужчинам и не боятся им отказывать вопреки приличиям.

В глазах общества Остин оставалась, если не старой девой, то уж точно милой «тётушкой Джейн», поскольку так и не вышла замуж. На деле же она была молодой женщиной, искавшей способы реализовать себя вне игры на пиано-форте и поддержать финансово - так она решилась издать свои романы. Для Остин было критично то, как её современницы были скованы экономически и в рамках закона, и последствия этой несправедливости зачастую переживали её героини.

Остин знаменита тем, что использовала романтические клише против самого жанра и с их помощью подчеркивала несостоятельность роли, которую они навязывали женщине. И хотя героини писательницы по законам сказки всё-таки выходят замуж, феминистский тон произведений Остин работает исподволь. Эмма с самого начала - настоящая хозяйка дома, уверенная в себе, наслаждающаяся своей независимостью. Элизабет Беннет не просто саркастична, она дважды отказывает предложениям и уважает чужой выбор, даже если с ним не согласна; ей вторят делающие выбор вопреки Фанни Прайс и Энн Эллиот. Мэриэн Дэшвуд и вовсе отказывается подчиняться нормам приличия, а сестринские отношения с Элинор остаются выше всех привязанностей.

В 2017 году

портрет Остин появится на 10-фунтовой банкноте

Что читать

The Madwoman
in the Attic

Sandra M. Gilbert
and Susan Gubar

Jane Austen, Feminism and Fiction

Margaret Kirkham

Jane Austen: Women, Politics, and the Novel

Claudia L. Johnson

Учебник моды

Кино и сериалы сделали одежду, в которой ходят герои Остин, синонимичной тому, как одевалась аристократия в XIX веке. На деле это мода совсем короткого периода, которую быстро сменила викторианская строгость. Одежда времени Регентства напрямую отражала недавние события в Европе. После Французской революции пришла мода на неоклассицизм, так что силуэты платьев стали свободными, напоминая об античных одеяниях.

С одной стороны, так европейская знать всеми силами старалась дистанцироваться от образа поверженной французской аристократии, предпочитавшей дорогие тяжёлые ткани, излишества и парики. С другой - новый стиль рифмовался с обретённой свободой мысли и нежеланием загонять себя в строгие рамки пусть и, вполне буквально, корсетов. На рубеже веков отношение к одежде было невероятно утилитарным, однако, благодаря промышленной революции стало возможным всё быстрее адаптироваться к веяниям: цвета стали ярче, появились вычурные мотивы, а ухватить текущие тренды стало делом первой необходимости.

«Женщина наряжается только для собственного удовольствия. Никакой мужчина благодаря этому не станет ею больше восхищаться, и никакая женщина не почувствует к ней большего расположения»

«Нортенгерское аббатство»

Слева направо: автопортрет художницы Ролинды Шарплс, 1820; «Мадам Пьер Серизья (в девичестве Эмилия Пекуль) с сыном Эмилем», 1795, в модной тогда шляпе

---