Константин ГНЕТНЕВ
г. Петрозаводск
МИТРОФАН БЕЛЯЕВ: ИМЯ ДЛЯ ПОТОМКОВ
Жизнь этого славного русского человека условно можно разделить на три неравные части. Первая, от младенчества до юности, наполнена детским осознанием себя в семье и окружающей жизни, а также учёбой. Вторая часть начинается в подростковом возрасте и длится на протяжении 33 лет. Это напряжённый и ответственный труд в семейном бизнесе.
Ни о первой, ни о второй части мы сегодня почти ничего не знаем…
Третья часть жизни оказалась отдана беззаветному служению русской культуре. Этот период затмил всю предшествующую жизнь. Заключительные 19 лет жизни этого человека стали знаменательными для российской музыкальной культуры и судеб людей, создавших славу России.
Приступая к краткому очерку жизни знаменитого во второй половине XIX века российского лесопромышленника и купца, выдающегося мецената Митрофана Петровича Беляева, мне лишь остаётся повторить слова русского художника В. В. Стасова, написанные о нём в 1895 году: «...Мне всегда было больно видеть, как мало признаются массою нашей публики его заслуги…» И подтвердить надежду, что имя этого человека «займёт однажды видную и почётную страницу в истории русской музыки.» Поскольку и сегодня, в начале XXI века, приходится признать, что заслуги Беляева почти забыты и признаются мало.
Почётную страницу в истории развития экономики Русского Севера, равно как и музыкальной культуры Отечества, он еще не занял.
Россия по-прежнему обязана Беляеву благодарной памятью. Хотя сам он благодарности никогда и ни от кого не добивался, мало того - всячески избегал…
Митрофан Петрович Беляев родился 10 февраля (крещен 20 февраля) 1836 года в Петербурге в семье выборгского купца первой гильдии и лесопромышленника Петра Авраамовича Беляева. Мама его Екатерина Яковлевна, в девичестве Никифорова, происходила из рода обрусевших шведов…
Митрофан был одним из трёх сыновей Беляева (старший Митрофан, Яков и Сергей). Очень близок семье был и двоюродный брат Николай Павлович Беляев. Все получили прекрасное образование. По мере взросления отец вовлекал сыновей в дело, вначале в качестве рядовых приказчиков, а затем совладельцев-компаньонов…
В ту пору в столичных купеческих кругах было модно отдавать детей на учёбу в училище при реформатской (протестантской) церкви в Петербурге. Практичных людей привлекала учебная программа, в которой преподавание общеобразовательных дисциплин велось на немецком языке, серьезно изучались и другие европейские языки, а общая программа была близка к курсу коммерческих училищ…
Именно это учебное заведение Митрофан Беляев окончил в 1851 году.
Митрофану не исполнилось еще и 16 лет от роду, когда отец, придерживаясь семейной традиции, назначил его рядовым приказчиком в свою фирму, положив оклад в 15 рублей в месяц.
Как всем…
У Петра Авраамовича было большое дело, заготовка и переработка леса в Повенецком уезде, паркетно-мебельное производство в Петербурге, много других купеческих начинаний и хлопот в столице и на гигантских бездорожных пространствах Архангельской и Олонецкой губерний. Большую часть лесопродукции фирма направляла на экспорт, главным образом в Великобританию. И за границей Беляеву нужен был хороший переговорщик и умный партнёр, умело отстаивающий свой интерес…
…Мне очень хочется рассказать, как юный приказчик и «купецкий сын» Митрофан Беляев знакомился с предприятиями отца. Как летом он путешествовал на Север на пароходе через Ладогу, Свирь и Онежское озеро, а зимой в экипаже с кучером…
В дождь, ветер и пургу…
Мне очень интересно, сколько времени тратил он на поездки до Повенца и далее на Белое море… Где ночевал, как его встречали, что ел-пил, о чем разговаривал и думал он во время этих долгих переездов…
Сам Митрофан Петрович письменных свидетельств о работе в бизнесе не оставил, а дневников ни тогда, ни позже не вёл.
Однако недавно явились свидетельства, по которым мы можем составить частичное представление о том, как хотя бы выглядели лесопильные заводы в селе Сорока и в Умбе, какими были рабочие и служащие, как шло строительство и так далее. Свидетельства эти тем полезны, что зримы и представляют собой старые фотографии…
История их обретения такова…
В 2002 году доцент кафедры русского языка Петрозаводского государственного университета, кандидат филологических наук Мария Яковлевна Кривонкина предложила музею «Кижи» коллекцию документов из личного архива отца Якова Ивановича Кривонкина. Коллекция состояла из 65 фотографий и одного чертежа и представляла огромный интерес. В 2008 году на основе коллекции старшие научные сотрудники музея Б.А. Гущин и Т. Г. Тарасова подготовили выставку «Из истории лесозаводов Беломорья начала ХХ века» и выпустили каталог фотографий…
Чтобы лучше представить себе события, запечатленные на фото, нужно знать основные вехи жизни их автора. Биографии людей много говорят о времени…
Яков Иванович Кривонкин (1888 - 1957) еще только родился, а Митрофан Петрович Беляев уже отошел от дел и полностью посвятил себя служению русской музыке. Крестьянский сын из простой семьи, родившийся в селе Сорока, Яков с детства обнаружил тягу к учению и технический склад ума. В 1905 году он окончил курс Шенкурского городского училища, а в 1908 году Архангельское техническое училище.
Родители не имели возможности содержать Якова, поэтому все каникулы он работал слесарем на лесозаводах, изучая производство на практике. После окончания училища Кривонкин трудился помощником механика на пароходе, чертежником судостроительной фирмы, пока, наконец, судьба не свела его с товариществом «Петра Беляева наследники» в Петербурге. Случилось это в 1910 году…
22-летнего, но уже весьма опытного специалиста фирма направила в родную Сороку, где разворачивалось строительство нового лесозавода, оснащенного шестью пильными рамами. Лесозавод проектировался современным, мощным и высокопроизводительным, имел железобетонные сушилки и собственный цех деревообработки. Фирма определила Якову Кривонкину обязанности чертёжника, строителя и помощника механика одновременно...
Наверное, Яков Кривонкин успешно справлялся со своей непростой работой, поскольку уже через три года имел собственные средства не только на вполне обеспеченную жизнь, но и на поездку в Германию для изучения немецкого языка и повышения квалификации…
Вернувшись из Германии через год, Яков Кривонкин продолжил работу в компании, теперь уже в селе Умба Александровского уезда, что на Терском берегу Белого моря. Именно здесь застал его октябрьский большевистский переворот…
К счастью, случилось чудо: новая власть не перемолола жизнь молодого специалиста в кровавых маховиках репрессий, как это стало с тысячами других. Разумных объяснений этому нет: жизнь за границей, знание языков, страсть к фотографии, работа на купца-кровопийцу - этого за глаза хватало на бесплатный билет до недальнего Сандармоха…
Я. И. Кривонкин остался в Карелии, работал на различных лесозаводах и завершил свою трудовую жизнь в должности начальника инспекции Котлонадзора энергоуправления Министерства коммунального хозяйства Карельской АССР.
Он и умер в 1957 году, ни дня не пробыв в бездеятельности на пенсии…
Старые фотографии через столетие донесли до нас колоритные портреты людей начала ХХ века. Благодаря увлечению инженера Кривонкина сегодня мы вполне представляем себе, как выглядели лесозаводские здания в Умбе и Сороке, оборудование и цехи; мы можем наблюдать различные этапы строительства беляевских лесозаводов «финляндского», «шведского» и лесозавода «Феникс» (не думаю, чтобы названия были случайными. Вероятно, их отличали характерные технологические особенности, а завод «Феникс» возводился вместо сгоревшего 2 июня 1875 года).
В коллекции есть и жанровые фото. Среди них торжества возле памятника М. П. Беляеву, пожар клуба при лесозаводе 5 марта 1911 года, наводнение в Сороке весной 1910 года, сцены пикников лесозаводских служащих и их семей, постройка парохода «Митрофан» на эллинге в селе Умба и многое другое…
На фото мы видим, что правый берег реки Выг, в устье которого велось строительство лесозаводов Беляева, в ту пору был пустынен и гол. Село Сорока располагалось на левом берегу, занимая острова Сорокский, Старчину, Слободки, два острова Ковжино, а также частично нижнюю часть острова Больничный, расположенного выше других по течению реки…
Весь правый берег низовья Выга - также остров. Настоящей земли, пригодной для возведения заводских корпусов, было мало - от несколько сот метров до полукилометра. Далее начиналось болото, покрытое невысоким и редким лесом. Это болото постепенно засыпали опилками и прочими древесными отходами, сверху возводили дороги и новые корпуса. Здесь же выросли первые дома поселка для лесозаводских рабочих и служащих, клуб, лавки и прочая социальная инфраструктура…
Часть Сороки с лесозаводами и поселком при них стала именоваться «заводской стороной» или просто «заводом». Фраза: «схожу на завод» у жителей Сороки, а с 1938 года города Беломорска, означала не намерение посетить Беломорский ЛДК, а прогулку через Октябрьский мост на заводскую сторону…
Именно здесь на заводской стороне и был поставлен памятник Митрофану Петровичу Беляеву…
Директор краеведческого музея в Беломорске Вера Шендакова предполагает, что памятник установили в сквере перед деревянным двухэтажным зданием, в котором в советское время располагалась поликлиника. Вероятно, здесь был административный и культурный центр всего заводского района Сороки той поры…
Памятник представлял собой высокую стелу на постаменте, увенчанную бюстом М. П. Беляева. Фоном памятника выступала громадная П-образная чугунина пилорамы. На памятной доске выбито:
«М.П. Беляевъ, основатель Сорокских заводовъ. Родился 10 февраля 1836 года. Основалъ Сорокские заводы в 1865 году. Воздвигнутъ памятникъ признательными служащими и рабочими в 1909 году».
Массивная часть пильной рамы также увенчана памятной надписью. На ней значилось:
«Первая лесопильная рама Сорокских заводовъ. Действовала с 1869 года по 1907 годъ. Распилила 1.200.000 бревенъ».
История с памятником заставляет задуматься, не было ли у Митрофана Петровича особых заслуг перед Сорокой? Почему рабочие и служащие лесозаводов товарищества «П. Беляева наследники» приняли решение увековечить его память именно в 1909 году? Ведь к тому времени он уже 25 лет непосредственно не занимался делами в Сороке и 6 лет как умер?
Почему памятник воздвигнут именно М. П. Беляеву, а не его отцу, основателю и хозяину всего семейного беляевского дела, - Петру Авраамовичу Беляеву? В конце концов, почему не увековечено имя равноправного учредителя и совладельца Сорокского завода брата Сергея Павловича Беляева? Ведь именно с ним Митрофан Петрович начинал и ему впоследствии (1884 год) оставил весь беломорский бизнес. С. П. Беляев успешно вёл дела до смерти в 1911 году…
Вопросов много, и почти ни на один у нас сегодня ответов нет…
Это стыдно…
Известно только, что М. П. Беляев оказал серьезное содействие в строительстве первой телефонной линии между Сорокой и Сумским Посадом (еще упоминают телеграфную линию Кемь - Сумский Посад), щедро жертвовал на Троицкую церковь (в печати упоминается сумма в 17 тыс. руб). И эти скудные сведения, пожалуй, всё, что нам пока известно…
После октябрьского переворота 1917 года лесозаводы Беляевых вместе с отстроенным поселком достались славным представителям народной власти - большевикам. Они дали им свои названия: «Пролетарий», «Красная звезда»… Но за 80 лет правления мало нового прибавили однолинейной экономике Сороки-Беломорска, по мере надобности совершенствуя только то, что получили даром…
Однако памятник М. П. Беляеву снесли. На постамент водрузили бюст «вождя мирового пролетариата» Ленина, который в своей бурной жизни едва ли догадывался о существовании далёкого поморского села Сорока…
Любопытно, что мемориальную доску, содранную со старого памятника, «верные ленинцы» использовали по-хозяйски - перевернули тыльной стороной и прилепили к новому памятнику, украсив другим текстом…
Сегодня, после революции 90-х годов ХХ века, когда Россия вернулась на капиталистический путь развития, власти непременно обласкали бы Митрофана Петровича, называли бы крупнейшим инвестором, каким он по существу и был, и непременно удостоили бы всяческих почестей и наград…
Наград Беляев никогда не просил. Однако по справедливости Беломорску следовало бы вернуть его добрую память и хотя бы восстановить неразумно уничтоженный памятник. Так было бы правильно. Больше М. П. Беляева для развития города пока никто не сделал…
Возвращение исторической справедливости не потребует особых усилий и средств. В Русском музее в Санкт-Петербурге хранится его мраморный бюст, выполненный скульптором В.А. Беклемешевым к годичной Академической выставке 1903 года и после смерти Митрофана Петровича переданный в музейные фонды в соответствии с духовным завещанием. Даже мемориальную доску восстанавливать не нужно. Она сохранилась в подлиннике и находится в фондах Беломорского краеведческого музея.
33 года трудился Митрофан Петрович в компании отца, осваивая и развивая семейное дело. Достоверно неизвестно, когда, зачем и сколько раз приезжал М.П. Беляев на Белое море, где жил и с кем встречался…
Нетрудно догадаться о другом…
Молодой и прекрасно образованный специалист, свободно владеющий немецким, английским и французским языками, знаток современной литературы и музыки, читающий ноты с листа и играющий на нескольких музыкальных инструментах, разбирающийся в живописи, завсегдатай театральных постановок и концертов, Митрофан Петрович со своим интеллектом был более полезен отцу в Лондоне, Берлине или Париже, нежели в Сороке или Умбе…
Хотя, может быть, я и не прав. Простому беломорскому инженеру Якову Кривонкину немецкий язык ведь зачем-то понадобился…
Выполняя поручения отца, Митрофан по полугоду жил в Лондоне, совершал долгие путешествия по городам Англии, Шотландии, Германии и Франции. Вероятно, он успешно справлялся с делом, поскольку дела фирмы неуклонно шли в гору.
Уже с 60-х годов компания Беляевых имела миллионные обороты…
Исследователи отмечают, что деловая репутация фирмы была чрезвычайно высока. Экспортные поставки Беляевы заморозили лишь на время Крымской войны, направив значительные средства на нужды обороны. Русские капиталисты той поры хорошо понимали, что деньги могут «пахнуть» и поставлять пиломатериалы противнику недостойно настоящего гражданина своего Отечества. Усердие и патриотизм Беляевых были отмечены в 1856 году высочайше утвержденным возведением Петра Авраамовича в звание потомственного дворянина...
Следовательно, и сыновья его стали потомственными дворянами…
В 1866 году, с разрешения и при содействии главы фирмы, Митрофан Петрович в товариществе с двоюродным братом Николаем Павловичем Беляевым основал в Сороке собственный лесопильный завод. При этом он сохранил пай и в фирме отца…
Во время заграничной поездки в 1884 году Митрофан Петрович узнал о постигшем семью горе - кончине отца. Семейная беда заставила его переосмыслить собственную жизнь. Именно в это время он принял решение оставить коммерцию и всецело посвятить себя поддержке русской музыкальной культуры и лучших композиторов зарождающейся отечественной школы…
Решение было непростым, но нужно было знать характер этого купца. Вот как рисовал его портрет композитор Н. А. Римский-Корсаков:
«Богатый торговый гость, немножко самодур, но притом честный, добрый, откровенный до резкости, иногда даже до грубости прямой человек, в сердце которого были, несомненно, даже нежные струны…»
В подтверждение этой характерис тики приведу письмо М. П. Беляева композитору Скрябину, датированное 30 апреля 1897 года:
«Дорогой Саша!.. Рассеянность твоя феноменальна! Не сморкаешься ли ты иногда, по ошибке, ногой? Где у тебя голова?..»
Решению М. П. Беляева переменить жизнь предшествовал и такой случай…
Двумя годами ранее, 7 марта 1883 года, Митрофан Петрович слушал концерт Бесплатной музыкальной школы в зале Петербургского Дворянского собрания. Это была новинка сезона - 2-я увертюра на греческие темы А. К. Глазунова в исполнении оркестра под управлением М. А. Балакирева. Сочинение вчерашнего гимназиста, бедного и не имеющего ни малейших шансов всерьез заявить о себе, потрясло Беляева. Он познакомился с юношей и его родителями, стал посещать его дом… М.П.Беляев знал, что жалкое состояние влачил не только А. К. Глазунов, но все русские композиторы и музыканты…
Исследователь О. Беленков пишет об отношении к отечественной музыкальной культуре тогдашнего общества:
«Таково было настроение образованного общества в целом. «Верхи» признавали только западную музыку, прежде всего немецкую и (в оперном жанре) итальянскую. Из истории слова не выкинешь - в 1850-е годы проштрафившихся гвардейских офицеров начальник петербургского гарнизона посылал «вместо гауптвахты» в Мариинский театр - слушать «в наказание» оперу Глинки «Руслан и Людмила»…
Не кто иной, как композитор Антон Рубинштейн тогда же высокомерно и нагло заявил, что создать оперу на основе русского национального мелоса невозможно и опыт Глинки это доказывает…
В ответ Глинка заметил, что, видимо, на суждение Рубинштейна повлияло его нерусское происхождение; сторонники последнего, естественно, завопили об «антисемитизме», и отношения между двумя композиторами прервались...»
До середины ХIX века в России издателями и торговцами нотной продукцией были преимущественно иностранцы, которые откровенно и беззастенчиво наживались на таланте русских музыкантов. По признанию крупнейшего издателя Москвы П. И. Юргенсона, доход только с одного романса Чайковского окупал расходы по печатанию всех остальных его сочинений…
«…Мы видим многих композиторов, умирающих в нищете, в то время как их издатели оставили своим наследникам каменные дома и миллионные капиталы», - писал современник…
Человек дела, имеющий имя и громадный опыт, Митрофан Петрович Беляев знал, как это положение исправить на пользу отечественной культуры.
П. М. Третьяков, знаток и собиратель произведений русской живописи и скульптуры, завещавший свои сокровища русскому народу, так обосновал свою идею: «…чтобы нажитое от общества вернулось так же обществу, народу, в каких-либо полезных учреждениях».
М. П. Беляев обосновал свои принципы «желанием платить свою дань родине».
2 июля 1885 года в реестр торговых предприятий Германии была внесена русская нотная издательская фирма «М. П. Беляев в Лейпциге» (M.P.Belaieff, Leipzig) под руководством Франца Шефера.
Это издательство существует до сих пор…
Впервые не только в России, но и во всей мировой практике, создано предприятие, целью которого заявлялся не бизнес как таковой с его неизбежным извлечением прибыли, но поощрение творчества русских композиторов, представителей новой русской музыкальной школы…
«Печатать хорошо и продавать по недорогой цене!» - таким был девиз издательства. При этом гонорары композиторам выплачивались самые высокие. За первые 10 лет работы издательство Беляева выпустило 850 произведений российских композиторов, в том числе 42 симфонии…
В.В. Стасов писал: «Хорошо быть книгопродавцом-издателем специальных русских книг: потребность в них давно уже водворилась и крепкие пустила корни. Но каково же завести торговлю таким предметом, на который спроса так мало, так мало, что его почти вовсе нет, и которого подчас и вовсе не хотят знать…»
Тем не менее деятельность нотного издательства «М. П. Беляев в Лейпциге» была поставлена таким образом, что за более 120 лет существования оно пережило многих. И в первую очередь тех, кого доход привлекал прежде всего...
Беляев регулярно вывозил в Европу молодых русских композиторов, знакомил с музыкальным миром, выдающимися представителями западной культуры, устраивал концерты и презентации, как теперь называется, «для раскрутки» их творчества. В 1889 году Беляев устроил представление русской музыки на Парижской всемирной выставке, организовал ряд концертов и нотную выставку.
«Торжество русской школы, русских музыкантов и М.П. Беляева было полное», - писал В. В.Стасов.
Беляев не занимался обычной благотворительностью, раньше и теперь принятой в среде обеспеченных и успешных. Он оказывал материальную помощь в формах, позволяющих музыкантам, что называется, «сохранять лицо». Престарелым поручал корректуру или иную работу по специальности, выплачивая за это высокие гонорары, предоставлял льготы на приобретение дорогостоящих музыкальных инструментов и партитур, выдавал пособия больным и нетрудоспособным… Особенно трепетно Беляев заботился о молодых, начинающих музыкантах, оплачивая им уроки и так далее.
Неизменным оставался для него принцип анонимности: материальное «вспоможение» не должно было получать никакой огласки!
С 1884 года и до самой смерти Митрофан Петрович анонимно, через специальный фонд поддерживал русских композиторов ежегодными премиями на общую сумму 3000 рублей. Эти премии присуждались «от имени неизвестного доброжелателя». Даже его друг В. В. Стасов, которому поручено было проводить церемонию ежегодного награждения в Публичной библиотеке, не догадывался о том, что «доброжелатель» - М.П. Беляев…
Направляя Стасову письмо с предложением об учреждении премии, Митрофан Петрович даже изменил почерк, чтобы не быть узнанным…
«…при сем препровождаю 3000 рублей на выдачу премий, 50 рублей на почтовые и другие расходы и 1 рубль посыльному на чай за исправную доставку, - писал он в письме Стасову. - Еще одна покорнейшая просьба как к Вам, так и к композиторам: давать этому делу по возможности менее огласки и не пытаться открыть мое инкогнито…»
За 33 года существования премии имени Глинки (1884 - 1917) ею было удостоено 26 композиторов и премировано 176 произведений.
В начале 80-х годов двоюродный брат М. П. Беляева - Сергей Петрович (1847 - 1911), который со смертью отца и оставлением дела Митрофаном Петровичем возглавил семейную фирму, принял решение о её переименовании. С 1893 года фирма стала акционерным паевым товариществом «П. Беляева наследники и Ко». Между прочим, С.П. Беляев не чурался политики. Он избирался депутатом III Государственной Думы и входил в число лидеров партии «Союз 17 октября».
В большом собственном доме на Николаевской улице (д. 50) (в советское время - ул. Марата) С. П. Беляев выстроил квартиру для Митрофана Петровича. Она располагалась в двух этажах и была специально приспособлена для его встреч и музыкальных собраний…
В нижнем этаже помещались жилые покои, а в верхнем гостиная и салон, оформленный, как отмечали современники, солидно, скромно, со вкусом, без купеческих аляповатостей. В музыкальном салоне были два концертных рояля, а стены украшены портретами Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова, Беляева, написанными художником Репиным специально по заказу хозяина дома…
В квартире на Николаевской каждую неделю устраивались собрания знакомых и дорогих Беляеву людей. Сюда приходили профессиональные музыканты и любители, критики и писатели, публицисты и художники. Получившие форму «квартетных вечеров», встречи превратились затем в знаменитые «беляевские пятницы», центром и материальной основой которых на правах «культурного хозяина-дельца» стал Митрофан Петрович.
«Беляевские пятницы» проходили по строгому распорядку неизменно вплоть до последних дней жизни М. П. Беляева. Специалисты называют их «своеобразной школой», своего рода «музыкально-исторической выставкой» камерно-инструментального творчества. Постоянными участниками были ведущие композиторы, художники и музыкальные деятели России: Римский-Корсаков, Глазунов, Лядов, Стасов, Репин, Витол, Соколов, Винклер, братья Блуменфельды, Лавров…
В начале XX века, казалось, ничто не могло помешать деятельности М. П. Беляева. Отлично развивалось лесопромышленное производство в Поморье. Успешно работали и другие предприятия и учреждения, входящие в семейный бизнес. Проводились музыкальные вечера. Даже близкие не догадывались, что у Митрофана Петровича начались серьезные проблемы со здоровьем…
От рождения это был очень красивый и здоровый человек, обладавший широкой русской натурой. Любил хорошо, по-купечески, покушать и выпить. Но в 1900 году Беляев впервые почувствовал недомогания в области желудка и выехал на лечение в Германию. В ноябре 1903 года о болезни узнали друзья. Во время «пятниц» хозяин иногда оставлял музыкантов и уходил в кабинет. Бывало, больше не появлялся… Это сразу сказалось и на встречах - они стали вялыми, а в отсутствие хозяина проходили без присущей прежде остроты и блеска.
Между тем развивающаяся болезнь потребовала хирургического вмешательства. В декабре 1903 года операция была сделана. За десять дней до смерти Беляева состоялась последняя «пятница». Вот как о ней вспоминал участник вечеров, инженер-электрик и музыкант-любитель М. М. Курбанов:
«Гости собрались в гостиной, где был сервирован чай. Мария Андриановна сказала, что Митрофан Петрович не выйдет. Исполнители квартета стали беспокоиться - стоит ли играть, ведь это может обеспокоить больного. Мария Андриановна вышла к Митрофану Петровичу и, вернувшись, заявила собравшимся, что Митрофан Петрович просил передать, что если квартет не состоится, то это будет ему кровной обидой. Квартет, конечно, состоялся…»
Митрофан Петрович Беляев скончался 28 декабря 1903 года. И лишь после смерти открылся истинный масштаб его деятельности…
Музыкальное сообщество России узнало наконец имя «доброжелателя», в течение многих лет тщательно скрываемое им самим. Более полутора миллионов Беляев завещал на развитие всех начинаний в области поддержки русской культуры. Для управления средствами был назначен попечительский совет из трёх директоров и их заместителей - членов совета. Совет действовал на основании устава и находился в ведении Министерства внутренних дел…
За исключением сумм, необходимых для обеспечения пожизненного содержания супруги Марии Андриановны и приёмной дочери Вали, все заработанные за свою жизнь средства Беляев направлял на поддержание русской национальной музыкальной культуры…
Тут следует добавить, что супругой Митрофана Петровича Беляева была его бывшая кухарка…
Любопытно, что старший брат Беляева - Сергей Петрович - был женат на одной из первых красавиц Петербурга - цыганке…
К моменту октябрьского переворота постоянно возрастающий беляевский фонд поддержки (тратились только накопившиеся проценты) составлял 800 тысяч рублей - громадные по тем временам деньги! Но уже в результате Февральской революции в России тщательно продуманная этим деятельным и мудрым человеком система финансовой поддержки отечественного искусства была сломана, а к концу 1917 года перестала существовать. От разграбления и уничтожения осталось только то, до чего большевики не смогли дотянуться, - нотное издательство в Лейпциге…
Митрофана Петровича Беляева похоронили близ Новодевичьего монастыря. В годы советской власти (1936) его прах перенесли в Некрополь мастеров искусств, что в Александро-Невской лавре в Петербурге. Захоронение на «2-й дорожке музыкантов» венчает плита из гранита.
Мне очень хочется думать, что гранит на его памятнике - карельский…
Русским меценатам не везет. Не воздано им той славы, которой они заслуживают. Если взять самый популярный среди пишущей братии всего мира справочник The World Almanac, который правительственное агентство США по внешнеполитической пропаганде бесплатно рассылает в редакции тысяч газет и журналов десятков государств, там их, русских меценатов, вовсе и нет. Даже Третьякова.
Но то неприкрытая русофобия заграничного разлива. Не особенно везло им и дома. Агитпроп ЦК КПСС (М.А.Суслов, А.Н.Яковлев и другие «товарищи») несколько раз отклонял предложения издательства «Молодая Гвардия» издать книгу о Третьякове в серии «Жизнь замечательных людей». Нет, нет, книги о создателе Третьяковской галереи в СССР выходили, но … нельзя же назвать замечательным человеком купца, эксплуататора: партийный язык не повернется, как не повернется он назвать капиталистом и эксплуататором Фридриха Энгельса, который, кстати сказать, брал с работниц своей фабрики не только прибавочную стоимость, но и сексуальную дань.
В результате к концу ХХ века в сознании российского массового читателя сложилось представление, что меценаты-благотворители в нашей стране, конечно, водились, но крайне редко, их можно прямо-таки по пальцам сосчитать: Третьяков, Морозов, Мамонтов, Щукин, Бахрушин. Примерно «в таком формате» затрубили-забарабанили о русских меценатах в перестройку, когда слова капиталист, предприниматель, коммерсант и даже купец приобрели положительный, политически благонадежный оттенок. Медленно, несправедливо медленно выплывают из искусственного забвения славные имена русских благотворителей-меценатов, коих у нас было великое множество.
В большинстве своем это были купцы. То самое сословие, которое «интеллигенция», а точнее сказать – образованцы презрительно именовали темным царством или Тит Титычами (мое русское ухо это имя-отчество почему-то не коробит). Тысячи храмов, сотни приютов, богаделен, больниц, училищ, библиотек воздвигли на нашей земле эти люди. Кто помнит их, в том числе и крупных, образованных, европеизированных, не говоря уж о тех, кто носил традиционную старорусскую купеческую одежду, не расставался с длинной бородой и причесывался на прямой пробор?
Поднатужив память, многие, наверное, вспомнят, что королем чайной торговли в России Х1Х века был Алексей Семенович Губкин (известный «чайный дом» в Москве – от его фирмы). Купил он фабрику в Китае, имел торговые отделения в Индии, в Англии, на Яве и на Цейлоне, филиалы фирмы действовали в нескольких городах России. Но никогда не забывал Губкин своего родного города Кунгура в Пермской губернии. На его средства там были построены среднее техническое училище, женский приют, школа рукоделия для девочек. Что очень важно – Губкин обеспечил эти заведения средствами для существования в течение ряда лет. Всего он затратил на эти кунгурские дела полтора миллиона рублей. По ценам того времени (меценат умер в 1883 году) это были огромные деньги. Его внук Александр Кузнецов продолжил дедовскую традицию. В частности, выражаясь современным языком, спонсировал издание на русском языке античных историков – Геродота, Фукидида, Полибия, Тита Ливия. Поддерживал начинающих художников, покупая их работы.
А воздано ли должное памяти великого русского текстильного фабриканта Сергея Ивановича Прохорова, который на Всемирной парижской выставке 1900 года (это была, как декларировали ее организаторы, встреча ХХ века) получил две почетнейших награды – «Гран-при» за продукцию своих предприятий и Золотую медаль за заботу о быте рабочих. За этой медалью стояла целая система преобразования жизни рабочих людей. Прежде всего – действовало несколько профессиональных училищ. При фабрике были организованы класс обучения игре на духовых инструментах, библиотека, лекторий и самодеятельный театр (с залом на 1300 мест), репертуар которого состоял из русской классики (Островский, Гоголь, Писемский), больница, богадельня…
И среди всех русских меценатов особо выделяется фигура лесопромышленника Митрофана Петровича Беляева (1836-1903). Выделяется тем, что он не творил ничего материального, ничего такого, что было бы зримо будущим поколениям, как зрима им Третьяковская галерея, какой-нибудь храм или какая-нибудь больница. Ибо свои усилия и свои немалые средства Беляев направил на поддержку русской музыки, русских композиторов. По совокупному мнению музыковедов, без участия Беляева иначе сложилась бы творческая судьба Глазунова, Римского-Корсакова, Бородина, Кюи, Балакирева, Скрябина и ряда других корифеев. Конечно, они бы «вышли в свет» и без помощи Беляева, но – с бòльшими трудностями и, скорее всего, в более поздние сроки. А другие сроки появления того или иного автора, того или иного сочинения – и несколько иной становится вся история музыкального искусства.
Тут надо сделать одно существенное замечание. Это для нас перечисленные выше имена звучат как бесспорные имена классиков мирового масштаба. Но во времена Беляева этого отнюдь не было. Как пишет С.Булич, дореволюционный биограф Беляева, сам Митрофан Петрович только в начале 1880-х годов узнал произведения тогдашних представителей молодой русской музыкальной школы, тогда их произведения крайне редко исполнялись и с трудом находили себе издателей. И дело не в том, что сам Беляев был любителем (он играл на альте, скрипке и фортепьяно, играл в составе квартетов и оркестров, в частности в любительском оркестре под управлением композитора Лядова), да и вообще основным его занятием был бизнес; нет. Таково было настроение образованного общества в целом. «Верхи» признавали
Только западную музыку, прежде всего немецкую и (в оперном жанре) итальянскую. Из истории слова не выкинешь – в 1850-е годы проштрафившихся гвардейских офицеров командующий петербургским гарнизоном посылал «вместо гауптвахты» в Мариинский театр – слушать «в наказание» оперу Глинки «Руслан и Людмила». Никто иной, как композитор Антон Рубинштейн тогда же высокомерно и нагло заявил, что создать оперу на основе русского национального мелоса невозможно, и опыт Глинки это доказывает. В ответ Глинка заметил, что, видимо, на суждение Рубинштейна повлияло его нерусское происхождение; сторонники последнего, естественно, завопили об «антисемитизме», и отношения между двумя композиторами прервались.
Надо особо сказать о Рубинштейне, вернее, о двух Рубинштейнах – об Антоне, авторе оперы «Демон», которую он сам считал не русской, а «европейской», и его брате Николае. Это были весьма влиятельные и авторитетные фигуры в музыкальных кругах Петербурга (Антон) и Москвы (Николай), где соответственно они были директорами консерваторий. Весьма примечательны размышления об этом нашего великого композитора Георгия Свиридова.
«В Европе профессиональное музыкальное образование, – пишет он, – началось в Х1Х веке. Первая консерватория (Лейпцигская) была основана на деньги банкира Мендельсона-Бартольди в 1843 году. Ее выпускники разъехались по различным странам Европы, откуда они были взяты для обучения в Лейпциге, и постарались организовать в своих странах подобные же учебные заведения.
Таким образом два талантливых молодых музыканта из бессарабского местечка, братья Антон и Николай Рубинштейны (крещеные евреи), после окончания Лейпцигской консерватории сумели, пользуясь поддержкой при дворе, добиться права на организацию музыкальных учебных заведений в Петербурге (1862) и Москве (1866), положив тем самым начало профессиональному музыкальному образованию в России. Все это, конечно, было ценным, но вопрос оказался не так-то прост! И не только в России, но и, например. в Германии. Общеизвестно, что как-то так получилось, что вокруг Мендельсона сплотился воинствующий музыкальный академизм (Сальери). Величайшие музыканты Шуман, Лист, Вагнер находились в резкой оппозиции к этому учебному заведению, а оно, в свою очередь, поносило их имена.
Надо сказать, что Антон Рубинштейн – сам очень талантливый и очень самоуверенный композитор, начал свою деятельность в России как в дикой, варварской, музыкально необразованной стране. Подобный взгляд мог, естественно, у него сложиться потому, что он Россию не знал не имел желания узнать. Он чувствовал себя единственным проводником европейского музыкального образования и винить его за это особенно не приходилось. Это придавало ему вес в собственных глазах и при дворе его точка зрения разделялась полностью.
Но не так смотрело на дело высокообразованное русское общество, среди которого были представители русской родовитой аристократии. Некоторые из них были, к тому же, одарены необыкновенными музыкальными способностями. Я имею в виду Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова, Стасова, Балакирева. Такая точка зрения на музыкальную Россию казалась им несправедливой и глубоко оскорбительной для их национального достоинства. Точка зрения консерватории и группы молодых национально мыслящих русских музыкантов, которых презрительно называли «Кучкой», вкладывая в это выражение обидный смысл (а Стасов в своей полемической статье назвал их «Могучей кучкой»), разошлись решительным образом во взглядах на пути музыкальной России…».
Надеюсь, пространная цитата из размышлений Георгия Свиридова оправдана, ибо она в яркой и сжатой форме показывает расстановку сил в те годы, когда музыка заняла центральное место в круге интересов Митрофана Беляева. Он родился в Петербурге, в семье богатого лесопромышленника и получил очень хорошее образование. Не была забыта и музыка. Консерваторий, как мы знаем, еще не было, мальчику давались частные уроки скрипичной игры; фортепьяно он освоил самоучкой. С 14 лет он пристрастился к камерной музыке, играл в квартетах на скрипке и на альте. Дитя своего века, молодой Митрофан Петрович практически не выходил из круга немецкой музыки, тем более играть ему доводилось как правило в немецких любительских кружках. Беляев-старший предлагал сыну целиком посвятить себя музыке, но тот отказался. С 15 лет он помогает отцу в делах. До 1866 года они вели дело в Олонецкой губернии. Затем Митрофан Петрович стал самостоятельным предпринимателем, и на паях с двоюродным братом вел дело в Архангельской губернии. Разъезды по глубинке, соприкосновение с народной музыкальной практикой впоследствии помогут этому богатому петербуржцу понять, что композиторы «Могучей кучки» идут от русских мелодических основ, а консерваторские «рубинштейны» глухи к ним. Он четко осознает, к какому лагерю склоняется его душа, но до этого было еще далеко. Бизнес оставлял не так много времени для занятий музыкой, и все же подспудно Беляев совершал эволюцию, ведущую к решению полностью посвятить себя музыкальным делам.
Важную роль в жизни Беляева сыграла встреча с композитором Глазуновым. Тогда, в 1882-м, Митрофану Петровичу было уже за сорок, казалось бы, взгляды его уже не переменятся. (Ныне такое немыслимо, но как раз примерно в те годы Тургенев обронил фразу «старик сорока лет».) Но он опроверг расхожие представления о консерватизме пожилых людей. Знакомство с Глазуновым сделало Беляева, по воспоминаниям современников, страстным поклонником новой русской музыки. В 1884 году Митрофан Петрович оставил свое торговое дело. К тому времени он округлил свой капитал, стал, как тогда говорили, миллионщиком.
Беляев хорошо понимал, что надо для того, чтобы «двинуть» русскую музыку: надо исполнять произведения современных русских композиторов и издавать их сочинения. И он с деловой хваткой принялся за дело. В том же 1884-м был устроен первый симфонический концерт из сочинений Глазунова. Следующий год стал началом систематического проведения русских симфонических концертов, получивших название Беляевских. Тогда же Беляев основал музыкальное издательство. Место для него он выбрал наилучшее – Лейпциг; в этом городе сложилось сообщество первоклассных мастеров нотоиздания, а каждый знает, что это одно из сложнейших направлений полиграфии. Сложнейших, а значит и дорогостоящих, но Беляев денег на свое детище не жалел. Он хорошо понимал, что композиторов провожают (аплодисментами или негодующим шумом) по таланту, но встречают-то «по одежке». Хорошо изданные ноты, ноты с лейпцигской маркой играли в какой-то степени такую же роль как хорошо сшитый концертный фрак. Очень скоро музыкальное издательство М.П.Беляева стало весьма авторитетным. Его зауважали во всем мире. Нельзя не сказать еще об одной особенности этого издательства – оно платило очень высокие гонорары; это было одной из форм материальной поддержки Беляевым русских композиторов.
Начиная с 1891 года Беляев стал устраивать русские квартетные вечера, на которых исполнялась русская камерная музыка, тогда еще малоизвестная. Сейчас это звучит странно, но такова правда – сначала эти концерты привлекали не много посетителей, но постепенно публики становилось все больше и больше. Благодаря этим концертам Бородин, Римский-Корсаков, Балакирев, Глазунов, Скрябин смогли услышать свои сочинения в оркестровом исполнении. В этом контексте надо воздать Беляеву и за то, что шел он в своем меценатстве самой трудной дорогой. Ведь не модных западных композиторов и не престижных пропагандистов их творчества приглашал Митрофан Петрович, а тех, кого «изысканная» публика воспринимала если не как плебеев, то как провинциальный (провинциальный по отношению к Западу) курьез. «Ах, вы только послушайте, эти русские, оказывается, способны что-то сочинить!»
Это не хлесткая журналистская фраза. Чего стоит один только вошедший в историю музыки инцидент в московской консерватории. Молодой русский профессор, которого пригласил туда на преподавательскую работу директор Николай Рубинштейн, написал свой первый концерт для фортепьяно с оркестром и попросил его прослушать свое сочинение. Рубинштейн в резкой форме разнес концерт и категорически отверг его. Профессора звали Петром Ильичом Чайковским. Правда, вскоре Рубинштейн переменил свое мнение, но тем не менее первая его реакция весьма характерна для встреч «просвещенных европейцев» с «музыкальными потугами туземцев». Кстати, отголоски такого отношения хорошо слышны и сейчас. Они звучат в каждой статье, в которой Глинку вроде бы и почтительно называют родоначальником/основоположником русской музыки. Но тем самым зачеркивают века и века ее существования. Композиторы, которых поддерживал Беляев, осознавали свою кровную связь с народной песней, с другими видами музыкального фольклора и, конечно, с православной богослужебной музыкой.
Не забудем, что в те времена грамзаписи еще не было, и музыку можно было услышать только «вживую». Поэтому нельзя переоценить значение двух русских концертов на Всемирной парижской выставке 1889 года, которые, выражаясь по-современному, спонсировал Беляев. Вот программа одного из них: Вторая симфония Глазунова, Концерт для фортепьяно с оркестром и Испанское каприччио Римского-Корсакова, «Камаринская» Глинки, Половецкие пляски из оперы Бородина «Князь Игорь», «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, Мазурка Балакирева, Баркарола Чайковского, Этюд Блуменфельда и Скерцо Лядова. Практически это было первое знакомство Западной Европы с панорамой современной русской музыки.
…Митрофан Петрович Беляев умер внезапно на шестьдесят восьмом году жизни, умер не болея, в расцвете сил. Но оказалось, что он по-купечески разумно позаботился о завещании заранее. Кем-то подсчитано, что на поддержку русской музыки Беляев истратил более двух миллионов рублей, сумму в масштабе тех цен огромную. Но у него оставался еще значительный капитал. Основную его часть он распорядился тратить на ежегодные Глинкинские премии русским композиторам.
Идеолог «Могучей кучки» Стасов в статье, посвященной памяти Беляева, написал, что его деятельность в сфере русской музыки сравнима с деятельностью Третьякова в сфере русской живописи. И это несомненно так. Но надо признать, что известен Беляев несравнимо меньше, чем Третьяков. Не будем ссылаться на то, что музыка «исчезает» после каждого исполнения. Не природа музыки виновата, а мы с вами, что до сих пор остается полузабытым великий русский меценат.
Юрий БАРАНОВ
В одном из писем В. В. Стасова Митрофану Петровичу Беляеву есть такие
строки: «Однажды Репин мне вдруг говорит: ,А какая славная фигура, какая
красивость и значительность в этом Вашем Беляеве! Я часто рассматриваю
его в концертах Дворянского собрания и все только больше и больше любуюсь.
Вот бы кого я хотел написать!!"—„А что, и взаправду,—с живостью отвечал
я,—хотите, я пойду и скажу ему?" — „Пожалуйста, пожалуйста",—отвечал
Репин, и через несколько минут я пошел к месту, где сидела эта «могучая
и красивая фигура»,— пошел и сказал: „Репин просит Вас позволить написать
с Вас этюд-портрет—ему Ваша личность ужасно нравится и приятна!"
— Вы тотчас согласились, познакомились с ним, и дело пошло в ход».
Эта репинская работа находится в Русском музее. Там же хранятся портреты
Римского-Корсакова, Лядова, Глазунова. В таком соседстве есть глубокая
закономерность. Просвещенный меценат многое сделал для этих своих друзей-композиторов,
да и для процветания всей русской музыки конца прошлого — начала нынешнего
века. Впрочем, сам Беляев не любил, когда его называли меценатом. «Желая
платить свою дань родине,— говорил он,— я выбираю ту форму, которая мне
более всего симпатична».
Все предвещало Беляеву блестящую коммерческую карьеру. Что было проще,
чем пойти по стопам отца и продолжать его хорошо налаженное лесопромышленное
дело? Так оно поначалу и складывалось. Но в 1884 году Митрофан Петрович
решительно отошел от дел, и причиной тому были художественность его натуры,
беззаветная любовь к искусству.
Крутой поворот в жизненной судьбе коммерсанта не был неожиданностью для
окружающих. Еще в детстве он овладел игрой на скрипке и фортепиано, а
будучи студентом Петербургского реформатского училища, с увлечением музицировал
в разных любительских кружках, играл в оркестрах и накопил солидную музыкальную
эрудицию.
Окончательный перелом в устремлениях Беляева связан с непосредственным музыкальным впечатлением. Услышав в 1882 году Первую симфонию Глазунова, а затем его же «Увертюру на греческие темы», он решил безраздельно посвятить себя пропаганде и распространению отечественного искусства. С этой целью он определил для себя два рода деятельности. С 1885 года по его инициативе в Петербурге проходили «Русские симфонические концерты». (О них подробно говорилось в нашем прошлогоднем ежегоднике.) Тогда же началась и издательская работа Беляева. И тут роль «катализатора» сыграло творчество Глазунова. Композитор рассказывает: «Когда у меня накопились готовые произведения, а именно: симфония, квартет и фортепианная сюита на тему «S-a-s-c-h-а», М. А. Балакирев нашел для них издателя в лице Хаванова, преемника фирмы Иогансена. Хаванов немедленно приступил к изданию квартета и сюиты. Но затем, истратив значительную сумму денег и не предвидя барыша, отказался от своего намерения продолжать дело издания моих произведений. Этим обстоятельством отчасти воспользовался Митрофан Петрович. Он задумал свое собственное издательское дело, перекупил у Хаванова мой квартет и сюиты и предложил мне свои услуги для дальнейших изданий. Таким образом, на мою долю выпала честь быть первым, получившим такое предложение. Несмотря на предостережение со стороны некоторых компетентных музыкальных деятелей, я без колебания дал Митрофану Петровичу свое согласие и передал ему право на первую «Увертюру на греческие темы», которая и вошла в каталог фирмы «М. П. Беляев» под первым номером, затем последовали Первая симфония и следующие мои сочинения».
Вскоре издательство получило уточненное название «М. П. Беляев в Лейпциге».
Именно в этом немецком городе, старинном культурном центре, были сосредоточены
технические ресурсы фирмы. Местная нотопечатня К. Г. Редера славилась
по всей Европе. Однако все творческие вопросы решались в Петербурге, где
была создана компетентная комиссия в составе Римского-Корсакова, Лядова
и Глазунова. Произведения этих крупнейших мастеров стали и фундаментом
беляев-ской нотной продукции. Характерно в этом отношении признание Римского-Корсакова.
«Ваше издательское дело,— писал он в 1890 году Беляеву,— с течением времени
(хотите ли вы этого или не хотите) стало мне ужасно близко и дорого, как
будто оно мое собственное».
В 1894 году Беляев познакомился со Скрябиным, и вскоре между ними установились
приятельские отношения. Беляев оказывал молодому музыканту материальную
поддержку, издал множество его сочинений. В каталоге беляевского нотного
предприятия находим ткже имена Глинки, Бородина, Мусоргского, Чайковского,
Танеева и других известных композиторов. Здесь же был издан и фундаментальный
труд Танеева «Подвижной контрапункт нотного письма». В поле зрения Беляева
входили и произведения многих молодых авторов.
В 1904 году жизнь замечательного человека неожиданно оборвалась. Заглядывая в будущее, Беляев незадолго до кончины решил организовать попечительный совет для поощрения русских композиторов и музыкантов. Этим советом должны были руководить его верные друзья, с которыми он начинал свое дело,— Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов. К ним были обращены слова Митрофана Петровича: «Прошу вас убедительно принять на себя обязанности членов попечительного совета и вложить в это учреждение то направление в музыкальном искусстве, которого считаю вас лучшими представителями. Цель моего учреждения — поощрять русских композиторов на их тяжелом пути служения музыкальному искусству посредством премий, издания и исполнения их сочинений и устройством конкурсов». И еще долгое время беляев-ские начинания плодотворно служили пропаганде русской музыки, ее победному распространению по всему миру.
Прочтите: Б. Вольман. Русские нотные издания XIX—начала XX века. Л.,
1970.
ренгами уже охраняют площадь от мнимого напора толпы. После краткой литии
и провозглашения вечной памяти «незабвенному композитору» покрывало с
памятника спадает. Вместо генерала—для одних, или художника, нервного,
проницательного и одухотворенного — для других,— открылась большая бронзовая
фигура плотного господина купеческой складки, подбоченившегося одной рукой
и заложившего палец другой руки в карман. Во всей внешности бронзовой
фигуры, позе ее, в деталях ее—ничего глинкинского, ничего, что бы на долгие-долгие
годы запечатлело образ самого первого и наиболее дорого нам художника-музыканта.
Каким Глинку представлял скульптор г. Р. Р. Бах — об этом многие знали
заранее — в свое время снимки со статуи всюду появились в печати. Так
же зауряден и постамент статуи — та же усеченная гранитная пирамида наших
кладбищ. И все-таки, независимо от достоинств художественной, или вернее
не художественной, работы самый факт его постановки и открытия — великая
радость каждого, любящего родное искусство. Это — первый памятник, поставленный
в Петербурге музыканту, притом поставленный на большой площади, а не втиснутый,
подобно памятника Пушкину, в две узкие шпалеры высоких серых домов.
Екатеринодар. По словам газеты «Кубань», местный скрипичный мастер Т.
Ф. Подгорный получил за скрипку «Мадонна» своей работы на последней международной
выставке в Брюсселе золотую медаль. Случай получения русским кустарем
за границей золотой медали очень редок, тем более за скрипку, требующую
большой тонкости отделки.
Варшава. Полиция потребовала от антрепренеров театров подписку о том, что они не допустят подношений от публики венков и цветов, перевязанных красными лентами. Антрепренеру Вейсфельду, отказавшемуся дать подписку ввиду невыполнимости требования, предписано обязать капельдинеров не подавать на сцену подношений с красными лентами.
1836-1903/04), лесопромышленник, меценат. Учредил Глинкинские премии (1884). Основал нотное издательство (1885), организовал "Русские симфонические концерты" (1885) и "Русские квартетные вечера" (1891). На музыкальных вечерах в доме Б. в С.-Петербурге возник т. н. Беляевский кружок (Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, А. К. Лядов и др.).
Отличное определение
Неполное определение ↓
Беляев, Митрофан Петрович - известный русский музыкальный издатель и меценат. Сын богатого лесопромышленника, Беляев родился 10 февраля 1836 г. в Санкт-Петербурге и получил очень хорошее образование. С 9 лет он начал учиться игре на скрипке и самоучкой на фортепиано, которым впоследствии стал заниматься систематически. 14-летним мальчиком он пристрастился к камерной музыке, играя в квартетных вечерах сначала на скрипке, потом на альте. Отец не хотел стеснять его наклонностей и предлагал ему посвятить себя целиком музыке, но юноша решил продолжать отцовское дело, сначала под его руководством, а затем самостоятельно. С 1851 по 1866 годы Беляев вел лесопромышленное дело в Олонецкой губернии. С 1866 г. по 1884 г. Беляев перенес свое торговое дело в Кемский уезд Архангельской губернии и вел его самостоятельно, вместе со своим двоюродным братом. Сначала Беляев увлекался преимущественно западной, немецкой музыкой и вращался больше в немецких любительских камерных кружках. Только в начале 1880-х годов он узнал произведения тогдашних представителей молодой русской музыкальной школы, играя в оркестре любительского кружка под управлением А.К. Лядова. В 1882 г. Беляев познакомился с известным ныне композитором А.К. Глазуновым, сочинения которого тогда только что начали исполняться публично. Знакомство это сделало Беляева страстным поклонником новой русской музыки. В 1884 г. Беляев оставил свое торговое дело и задумал два широких предприятия: концерты исключительно из произведений русских композиторов, очень редко в то время исполнявшихся, и издание сочинений также только русских композиторов, с трудом тогда находивших себе издателей. В 1884 г. Беляевым был устроен первый симфонический концерт из сочинений А.К. Глазунова. На следующий год было положено начало систематическим русским симфоническим концертам, так называемым ""Беляевским"". В том же году Беляевым было основано в Лейпциге музыкально-издательское дело. И концерты, и музыкальное издательство Беляев не оставлял до самой своей смерти. С 1891 г. Беляев стал устраивать и русские квартетные вечера, в которых исполнялись произведения русской камерной музыки, в ту пору еще немногочисленные. Сначала они посещались мало, но затем стали привлекать все более и более многочисленную публику. Благодаря им Балакирев, Бородин, Римский-Корсаков, Глазунов, Скрябин и др. получили возможность слышать свои сочинения в оркестровом исполнении и судить о том впечатлении, какое производят задуманные ими оркестровые эффекты. Такие же концерты (числом 2) были организованы Беляевым на всемирной парижской выставке 1889 г. Не меньшая заслуга перед русской музыкой принадлежит его музыкально-издательскому делу. С 1885 г. Беляевым было издано около 3000 номеров произведений Римского-Корсакова, Бородина, Глазунова, Лядова, Соколова, С.И. Танеева, Скрябина, Гречанинова, братьев Блуменфельдов, Щербачева, Витоля и многих других. Все издания Беляева отличаются изяществом и сравнительной дешевизной: элемент коммерческой прибыли в этом вполне идейном предприятии совершенно отсутствовал. Авторы издававшихся Беляевым музыкальных сочинений получали от него гонорар, нередко гораздо больший, чем давали другие издатели. И помимо этого Беляев постоянно, в самых различных формах, оказывал материальную поддержку как музыкальным деятелям, так и разным музыкальным предприятиям. В 1898 г. Беляев был избран председателем Санкт-Петербургского общества камерной музыки и неоднократно устраивал при нем конкурсы на соискание премий за лучшие камерные сочинения. Благодаря вечерам камерной музыки в доме Беляева возникла целая серия небольших пьес для струнного квартета наших композиторов, озаглавленная ""Среды"" и изданная тем же музыкальным издательством. Беляев умер неожиданно, еще бодрым и энергичным, 22 декабря 1903 г. В завещании своем он оставил значительный капитал - большую долю своего крупного состояния, - обеспечивающий выдачу ежегодных ""Глинкинских"" премий русским композиторам. Бескорыстная деятельность Беляева в области русской музыки, по удачному сравнению В.В. Стасова, имеет то же значение, как деятельность П. Третьякова в области русской живописи. Оба служили настоящему национальному русскому делу, оба руководились чувством, далеким от официального и показного патриотизма, неспособного на бескорыстные жертвы. В деятельности этих двух русских купцов, связь которых с ""податными сословиями"" была совсем свежа, сказалось здоровое общественное начало, таящееся в глубине русской коллективной души. - См. статью В. Стасова в ""Русской Музыкальной Газете"", 1895, № 2; там же, 1904, № 1 и 48; 1910, № 49. С. Булич.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Беляев, Митрофан Петрович
(1836-1903) - выдающийся музыкальный деятель, которому русская музыка за последние двадцать пять лет очень многим обязана. Отец его - богатый лесопромышленник; он сам в молодости принимал участие в делах отца, прожив для этого несколько лет на берегах Белого моря. В Архангельске, как и раньше в Петербурге, он организовал любительский кружок квартетной музыки, сам исполняя преимущественно партию второй скрипки. В Петербурге он устраивал у себя с 1882 г. еженедельные музыкальные вечера камерной музыки, которые в первое время не прерывались даже и летом. Обычными посетителями "Беляевских Пятниц" бывали Н. А. Римский-Корсаков, А. К. Глазунов, А. К. Лядов и многие другие выдающиеся музыканты-композиторы и исполнители; здесь можно было встретить и А. П. Бородина, и П. И. Чайковского, и Ц. А. Кюи, и приезжих артистов, как, напр., Никиша и др. Исполнялись на этих вечерах - преимущественно любительским квартетом, в котором сам М. П. играл на альте, - наряду с классическими произведениями иностранной музыки, и только что написанные сочинения русских композиторов. Большое число мелких отдельных пьес, нарочно для Беляевских пятниц написанных, изданы затем Б. в двух сборниках под заглавием "Пятницы" (см. "Вестник Самообразования", 1904, № 6). По пятницам разыгрывались и сочинения, присылавшиеся ежегодно на конкурс, учрежденный Б. при СПб. обществе камерной музыки. Последние годы Б. состоял председателем этого общества. Под влиянием своего увлечения новейшей русской музыкой, в особенности сочинениями А. К. Глазунова, Б. с начала 1880-х годов оставил все свои торговые дела и предался всецело служению интересам русской музыки. В 1884 г. было положено им начало ежегодным русским симфоническим и квартетным концертам, а в 1885 г. основана в Лейпциге русская музыкальная нотоиздательская фирма. Этой фирмой издано за двадцать лет огромное число русских музыкальных сочинений, начиная с романсов и кончая симфониями и операми (в 1902 г. Б. пожертвовал в Императорскую Публичную Библиотеку 582 тома своих изданий). Эта сторона деятельности Б. потребовала расхода в несколько сот тысяч рублей, о возврате которых он и не мечтал. За неделю до его кончины, когда болезнь сломила его крепкий организм и заставила его лечь в постель, обычный пятничный квартет по его настоянию все-таки не был отменен. Завещал он на продолжение и расширение начатого им музыкального дела значительные капиталы.
См. статью В. В. Стасова в журнале "Нива" (1904 г., № 2, стр. 38).
Н. Гезехус.
{Брокгауз}
Беляев, Митрофан Петрович
Род. 10 февраля 1836 в СПб., ум. 22 декабря 1903 там же; учился в СПб. реформатском училище, окончив которое продолжал до 1884 вести крупное лесное дело в Олонецкой губ., перенятое им от отца. Игре на скрипке и фп. учился с детства; продолжал заниматься музыкой и в зрелом возрасте, вращаясь преимущественно в немецких камерных кружках. Только в начале 80-х годов Б. впервые пришлось близко познакомиться с произведениями Римского-Корсакова, Мусоргского, Бородина и др., в том числе и Глазунова, бывшего тогда еще юношей. Знакомство это превратило Б. в страстного поклонника новой русской музыки, для поддержки которой он в 1885 основал в Лейпциге крупное издательское дело. До сих пор им изданы более 2000 №№ произведений Римского-Корсакова, Бородина, Глазунова, Лядова, Соколова. Танеева, Скрябина, Гречанинова и др. (в том числе партитуры и партии нескольких опер и множества оркестр. произведений). С этою же целью основаны были им в СПб. в 1885 "русские симфонические концерты", в программу которых входят исключительно произведения русских композиторов (главным образом симфонические, а также камерные и др.). Концерты эти ежегодно даются и поныне (3-6 в сезон), под управлением Римского-Корсакова, Глазунова и др. Такие же концерты (2) организованы были Б. и на всемирной парижской выставке 1889 в Трокадеро. С 1891 устраивает в СПб. ежегодные "русские квартетные вечера". В честь Б. Бородиным Римским-Корсаковым, Глазуновым и Лядовым написан струнный квартет на тему Be-la-ef. В 1898 Б. избран председателем СПб. общества камерной музыки, причем неоднократно при посредстве О. К. М. устраивал конкурсы на соч. камерной музыки из пожертвованных им средств. Биографический очерк Б. составлен В. Стасовым ("Рус. муз. газ.", 1895, № 2).
[В завещании своем назначил капитал, обеспечивающий дальнейшее продолжение издательской деятельности фирмы в прежнем духе; во главе дела, по просьбе завещателя, стали Римский-Корсаков, Глазунов и Лядов.]
Беляев, Митрофан Петрович
(1836-1903) - музыкальный деятель. С детства чувствовал влечение к музыке, учился игре на скрипке у А. Ф. Гюльтена и на рояле у Штанге. Крупный капиталист-лесопромышленник, Б. основал в 1884 музыкальное издательство под фирмою "М. П. Беляев в Лейпциге". Издательская деятельность Б. явилась заметным вкладом в русскую музыкальную культуру: им были изданы произведения Бородина, Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова, Танеева, Скрябина, Гречанинова и др. Музыкально-общественная деятельность Б. выразилась в организации "Русских симфонических концертов", "Квартетных вечеров" и др.
Лит.: Стасов, В. В., М. П. Беляев, СПб, 1895; М. П. Беляев и основанное им дело, СПб, 1910; Переписка А. И. Скрябина и М. П. Беляева, П., 1922; Беляев, В. М., А. К. Глазунов, т. I, Петроград, 1922.
Отличное определение
Неполное определение ↓
Объединившего многих выдающихся музыкантов.
| Митрофан Петрович Беляев | |
|---|---|
| Дата рождения | 10 (22) февраля |
| Место рождения | |
| Дата смерти | 28 декабря 1903 (10 января ) (67 лет) |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Род деятельности | музыкант , музыкальный издатель |
Биография
Митрофан Петрович Беляев родился в семье известного петербургского лесопромышленника Петра Абрамовича Беляева , мать по происхождению - из обрусевших шведов.
Митрофан Беляев с молодости принимал активное участие в делах отца, прожил несколько лет в Олонецкой губернии на берегах Белого моря в селе Сорока . В 1867 году Митрофан Беляев получил разрешение от Министерства государственных имуществ Российской империи на эксплуатацию лесов на берегах реки Выг , а 19 сентября 1869 года запустил паровой лесопильный завод на берегу Сорокской бухты Белого моря (ныне г. Беломорск). Проживая в Архангельске организовал любительский кружок квартетной музыки, сам исполнял партию второй скрипки.
С 1884 года оставил активную предпринимательскую деятельность, передав оперативное руководство семейными предприятиями младшему брату Сергею Петровичу (1847-1911), и занимался только меценатством.
С 1884 года Митрофан Петрович Беляев устраивал у себя дома в Петербурге еженедельные музыкальные вечера камерной музыки (которые в первое время не прерывались даже и летом), положивших начало объединению выдающихся музыкальных деятелей, в дальнейшем известного как Беляевский кружок. Обычными посетителями «Беляевских пятниц» были Н. А. Римский-Корсаков , А. К. Глазунов , А. К. Лядов и многие другие выдающиеся музыканты-композиторы и исполнители; здесь можно было встретить и А. П. Бородина , и П. И. Чайковского , и Ц. А. Кюи , и приезжих артистов, как, например, Никиша и других. Тесные связи с Беляевским кружком поддерживал музыковед Александр Оссовский . Одним из видных представителей молодого поколения беляевцев был польский композитор, дирижёр и педагог Витольд Малишевский .
Исполнялись на этих вечерах - преимущественно любительским квартетом, в котором Беляев играл на альте, - наряду с классическими произведениями иностранной музыки, и только что написанные сочинения русских композиторов. Большое число мелких отдельных пьес, нарочно для Беляевских пятниц написанных, изданы затем Беляевым в двух сборниках под заглавием «Пятницы» (см. «Вестник Самообразования», 1904, № 6). По пятницам разыгрывались и сочинения, присылавшиеся ежегодно на конкурс, учрежденный Беляевым при СПб. обществе камерной музыки. Последние годы Беляев состоял председателем этого общества. Под влиянием своего увлечения новейшей русской музыкой, в особенности сочинениями А. К. Глазунова, Беляев с 1884 года оставил активную предпринимательскую деятельность, передав руководство семейными лесопромышленными предприятиями младшему брату Сергею Петровичу (1847-1911) и предался всецело служению интересам русской музыки.
В 1884 году состоялся первый из «Русских симфонических концертов» , которые также финансировались Беляевым. Эти оркестровые концерты на пике своей популярности (во второй половине 1880-х гг.) проходили до 6 раз в сезон; главным дирижёром их до 1900 г. был Н. А. Римский-Корсаков. Характерно, что в тематические программы Русских симфонических концертов включались сочинения не только петербургских (Глинки, Даргомыжского, композиторов «Могучей кучки»), но и московских композиторов (Чайковского, Танеева, Скрябина, Рахманинова). С 1891 года в течение ряда лет в рамках этого мероприятия проводились также квартетные вечера. После смерти Беляева Русские симфонические концерты, продолжавшиеся до середины 1918 г., финансировались из средств, завещанных им Попечительному совету для поощрения русских композиторов и музыкантов.
В 1904 году Н. А. Римский-Корсаков написал оркестровую прелюдию «Над могилой», посвятив её памяти М. П. Беляева, его большого друга и друга всех русских композиторов.
В 1909 г. в селе Сорока рядом с первой лесопильной рамой Сорокских заводов был установлен памятник Беляеву на котором были выбиты слова: «М. П. Беляев, основатель Сорокских заводов. Родился 10 февраля 1836 г. Основал Сорокские заводы в 1865 г. Воздвигнут памятник признательными служащими и рабочими в 1909 г.». Позднее памятник был снесён
Потомство
Прямого потомства М. П. Беляев не оставил, но вместе со своей супругой Марией Андриановной, которую все домашние называли Мария Андреевна, воспитывал приёмную дочь Валю. Прапраправнучатый племянник М. П. Беляева - Сергей Юрьевич Виноградов из Костромы (прапраправнук Татьяны Петровны Виноградовой, урожд. Беляевой - родной сестры Митрофана Петровича).
Праправнук Митрофана Петровича - Архимандрит Никон (Якимов), настоятель Храма Св. равноапостольной Марии Магдалины в Гааге (Нидерланды).
Примечания
- Петербургский некрополь / под ред. В. И. Саитов - Михаил Матвеевич Стасюлевич , 1912.
- Беляев Митрофан Петрович // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / под ред. А. М. Прохоров - 3-е изд. - М. : Советская энциклопедия , 1969.
