"Один день Ивана Денисовича" (название его первоначально было "Щ-854") - первое произведение А. Солженицына, которое было опубликовано и принесло автору мировую известность. По мнению литературоведов и историков, оно повлияло на весь ход истории СССР дальнейших лет. Автор определяет свое произведение как рассказ, однако по решению редакции при публикации в "Новом мире" "для весомости" его назвали повестью. Предлагаем прочесть ее краткий пересказ. "Один день Ивана Денисовича" - произведение, безусловно, достойное вашего внимания. Главный герой его - в прошлом и солдат, а ныне советский заключенный.

Утро

Действие произведения охватывает всего лишь один день. Описанию его посвящено как само произведение, так и представленный в этой статье краткий пересказ. "Один день из жизни Ивана Денисовича" начинается следующим образом.

Шухов Иван Денисович просыпается в 5 часов утра. Он находится в Сибири, в лагере для политзаключенных. Сегодня Иван Денисович неважно себя чувствует. Он хочет подольше полежать в постели. Однако охранник, татарин, обнаруживает его там и отправляет мыть пол на гауптвахту. Тем не менее Шухов рад, что ему удалось избежать карцера. Он отправляется к фельдшеру Вдовушкину, чтобы получить освобождение от работы. Вдовушкин меряет ему температуру и сообщает, что она низкая. Шухов после этого отправляется в столовую. Здесь заключенный Фетюков сохранил завтрак для него. Взяв его, он опять идет в казарму, чтобы до переклички скрыть пайку в матрас.

Перекличка, инцидент с комплектом одежды (краткий пересказ)

Солженицына ("Один день Ивана Денисовича") далее интересуют организационные моменты в лагере. Шухов и другие заключенные отправляются на перекличку. Наш герой покупает пачку табака, который продает человек по прозвищу Цезарь. Этот заключенный - столичный интеллигент, которому неплохо живется в лагере, поскольку он получает продуктовые посылки из дома. Волков, жестокий лейтенант, посылает охранников найти дополнительный у заключенных. Она обнаруживается у Буйновского, который пробыл в лагере всего лишь 3 месяца. Буйновского на 10 дней отправляют в карцер.

Письмо жены Шухова

Колонна заключенных, наконец, выходит на работу в сопровождении охранников с автоматами. Шухов по дороге размышляет о письмах жены. Их содержанием продолжается наш краткий пересказ. Один день Ивана Денисовича, описанный автором, не зря включает в себя воспоминания о письмах. Вероятно, Шухов очень часто думает о них. Его супруга пишет, что вернувшиеся с войны не хотят идти в колхоз, вся молодежь уходит работать или на завод, или в город. Мужики не стремятся остаться в колхозе. Многие из них промышляют тем, что рисуют по трафарету ковры, и это приносит неплохие доходы. Супруга Шухова надеется, что ее муж вернется из лагеря и тоже станет заниматься этим "промыслом", и наконец-то они заживут богато.

Отряд главного героя в тот день работает вполсилы. Иван Денисович может передохнуть. Он достает спрятанный в пальто хлеб.

Размышление о том, как Иван Денисович попал в тюрьму

Шухов размышляет о том, как он попал в тюрьму. Иван Денисович отправился на войну 23 июня 1941 г. А уже в феврале 1942 г. он оказался в окружении. Шухов был военнопленным. Он чудом бежал от немцев и с большим трудом добрался до своих. Однако из-за неосторожного рассказа о своих злоключениях он попал в советский концлагерь. Теперь для органов безопасности Шухов является диверсантом и шпионом.

Обед

Вот и подошел к описанию обеденного времени наш краткий пересказ. Один день Ивана Денисовича, изложенный автором, во многом типичен. Вот и сейчас настало время обедать, и весь отряд отправляется в столовую. Нашему герою везет - он получает дополнительную миску еды (овсяной каши). Цезарь вместе с другим заключенным спорят в лагере о фильмах Эйзенштейна. Тюрин рассказывает о своей судьбе. Иван Денисович курит сигарету с табаком, который он взял у двух эстонцев. После этого отряд приступает к работе.

Социальные типы, описание труда и лагерного быта

Автор (фото его представлено выше) представляет читателю целую галерею социальных типов. В частности, он рассказывает о Кавторанге, который был морским офицером и успел побывать еще в тюрьмах царского режима. Другие заключенные - Гопчик (16-летний подросток), Алеша-баптист, Волков - жестокий и беспощадный начальник, который регламентирует всю жизнь заключенных.

Описание труда и быта в лагере также представлено в произведении, описывающем 1 день Ивана Денисовича. Краткий пересказ нельзя составить, не сказав несколько слов и о них. Все мысли людей сосредоточены на добывании пищи. Кормят очень мало и плохо. Дают, например, баланду с мелкой рыбой и мерзлой капустой. Искусство жизни здесь состоит в том, чтобы добыть лишнюю миску каши или пайку.

В лагере коллективный труд основан на том, чтобы как можно больше сократить срок от одного приема пищи до другого. Кроме того, чтобы не замерзнуть, следует двигаться. Нужно уметь работать правильно, чтобы не перетрудиться. Однако и в столь тяжелых условиях лагеря у людей не пропадает естественная радость от совершенного труда. Мы видим это, например, в сцене, когда бригада строит дом. Для того чтобы выжить, следует быть ловчее, хитрее, умнее охранников.

Вечер

Уже подходит к финалу краткий пересказ повести "Один день Ивана Денисовича". Заключенные возвращаются с работы. После вечерней переклички Иван Денисович курит сигареты, а также угощает Цезаря. Тот, в свою очередь, дает главному герою немного сахара, два печенья и кусок колбасы. Иван Денисович ест колбасу, а одно печенье дает Алеше. Тот читает Библию и хочет убедить Шухова в том, что утешение следует искать в религии. Однако Иван Денисович не может найти его в Библии. Он просто возвращается в свою постель и перед сном думает о том, что этот день можно назвать удачным. Ему осталось прожить в лагере еще 3653 дня. На этом заканчивается краткий пересказ. Один день Ивана Денисовича мы описали, но, конечно, наш рассказ не сравнится с оригиналом произведения. Мастерство Солженицына бесспорно.

18 ноября исполняется 50 лет со дня публикации повести "Один день Ивана Денисовича" - самого известного, и, по мнению многих, лучшего литературного произведения Александра Солженицына.

Судьба повести отразила российскую историю. В годы хрущевской оттепели она была издана и поднята на щит в СССР, при Брежневе запрещена и изъята из библиотек, а в 1990-х годах включена в обязательную школьную программу по литературе.

6 ноября, в канун юбилея, Владимир Путин принял вдову писателя Наталью Солженицыну, поделившуюся своей озабоченностью по поводу сокращения количества часов, отведенных в школьной программе на изучение литературы.

В телесюжет попали фразы Солженицыной о том, что "без знания истории и литературы человек ходит как хромой" и "беспамятство - это болезнь слабого человека, и слабого общества, и слабого государства". Президент пообещал "поговорить с министерством образования".

Солженицын считается литературным классиком, но, был, скорее, великим историком.

Главный труд, принесший ему мировую славу, "Архипелаг ГУЛАГ" - не роман, а фундаментальное научное исследование, да еще выполненное с риском для жизни. Большинством его литературных произведений сегодня, мягко говоря, не зачитываются.

Но первая проба пера, "Один день", оказалась исключительно удачной. Эта повесть поражает колоритными характерами и сочным языком и разобрана на цитаты.

Автор и его герой

Александр Солженицын, по образованию учитель математики, на войне капитан-артиллерист, в феврале 1945 года был арестован в Восточной Пруссии органами СМЕРШа. Цензура перлюстрировала его письмо другу, воевавшему на другом фронте, содержавшее какое-то критическое замечание о Верховном Главнокомандующем.

Будущий писатель, по его словам, мечтавший о литературе со школьных лет, после допросов на Лубянке получил восемь лет заключения, которые отбывал сначала в московской научно-конструкторской "шарашке", затем в одном из лагерей в Экибастузской области Казахстана. Срок у него закончился в один месяц со смертью Сталина.

Живя на поселении в Казахстане, Солженицын испытал тяжелейшую психологическую травму: у него диагностировали рак. Точно неизвестно, имела ли место врачебная ошибка или редчайший случай исцеления от смертельного недуга.

Есть поверье, что тот, кого хоронили заживо, потом живет долго. Солженицын умер в 89 лет, и не от онкологии, а от сердечной недостаточности.

Image caption Накануне юбилея Владимир Путин встретился с вдовой писателя

Замысел "Одного дня Ивана Денисовича" родился в лагере зимой 1950-1951 годов и был воплощен в Рязани, где автор в июне 1957 года поселился после возвращения из ссылки и работал школьным учителем. Солженицын начал писать 18 мая и закончил 30 июня 1959 года.

"Я в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а - рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы. Задумал я так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не прикасался и только через девять лет сел и написал", - впоследствии вспоминал он.

"Писал я его недолго совсем, - признавался Солженицын. - Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое".

В одном из интервью в 1976 году Солженицын вернулся к этой мысли: "Достаточно в одном дне все собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет все".

Главным героем Солженицын сделал русского крестьянина, солдата и зэка Ивана Денисовича Шухова.

День от подъема до отбоя сложился для него удачно, и "засыпал Шухов, вполне удоволенный". Трагизм заключался в последней скупой фразе: "Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось..."

Твардовский и Хрущев

Image caption Александр Твардовский был поэтом и гражданином

Встречей с читателями повесть была обязана двум людям: главному редактору "Нового мира" Александру Твардовскому и Никите Хрущеву.

Советский классик, орденоносец и лауреат, Твардовский был сыном раскулаченного смоленского крестьянина и не забыл ничего, что доказал посмертно опубликованной поэмой "По праву памяти".

Солженицын еще на фронте почувствовал в авторе "Теркина" родственную душу. В автобиографической книге "Бодался теленок с дубом" он отметил "крестьянскую деликатность, которая позволяла ему останавливаться перед всякой ложью на последнем миллиметре, нигде этого миллиметра не переступил, нигде! - оттого и вышло чудо!"

"Но за поэтическим значением Твардовского сегодня не то, чтобы забывается, но многим кажется уже не таким существенным его значение как редактора лучшего литературно-общественного журнала прошлого века. Конечно, значение "Нового мира" шире одной публикации Солженицына. Это был мощный просветительский журнал, открывший для нас военную прозу, "деревенщиков", печатавший по возможности лучшие образцы западной литературы. Это был журнал новой критики, которая в отличие от критики 30-х годов не "овец" от "козлищ" отделяла, а говорила о жизни и литературе", - пишет современный историк-литературовед Павел Басинский.

"Два журнала в истории России носят авторское имя - "Современник" Некрасова и "Новый мир" Твардовского. Оба имели одновременно и блистательную, и горько-печальную судьбу. Оба были любимыми, самыми драгоценными детищами двух великих и очень сродственных русских поэтов, и оба же стали их личными трагедиями, самыми тяжелыми поражениями в жизни, несомненно, приблизившими их смерть", - указывает он.

10 ноября 1961 года Солженицын через Раису Орлову, жену своего однокамерника на "шарашке" Льва Копелева, передал рукопись "Одного дня" редактору отдела прозы "Нового мира" Анне Берзер. Он не указал своего имени, по совету Копелева Берзер написала на первой странице: "А.Рязанский".

8 декабря Берзер показала рукопись вышедшему из отпуска Твардовскому со словами: "Лагерь глазами мужика, очень народная вещь".

Твардовский прочитал повесть в ночь с 8 на 9 декабря. По его словам, лежал в постели, но был до того потрясен, что встал, надел костюм и продолжил чтение сидя.

"Сильнейшее впечатление последних дней - рукопись А. Рязанского (Солженицына)", - записал он в дневнике.

Эту повесть обязан прочитать каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза Анна Ахматова

11 декабря Твардовский телеграфировал Солженицыну, попросив его приехать в Москву как можно скорее.

Уже на следующий день состоялась первая встреча автора с редакцией "Нового мира". Солженицын считал свое произведение рассказом и изначально озаглавил "Щ-854. Один день одного зэка". "Новомирцы" предложили слегка изменить название и "для весомости" считать рассказ повестью.

Твардовский показал рукопись Чуковскому, Маршаку, Федину, Паустовскому, Эренбургу.

Корней Чуковский назвал свой отзыв "Литературное чудо": "Шухов - обобщенный характер русского простого человека: жизнестойкий, "злоупорный", выносливый, мастер на все руки, лукавый - и добрый. Родной брат Василия Теркина. Рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким".

Твардовский понимал цензурную непроходимость "Ивана Денисовича", но накануне XXII съезда КПСС, на котором Хрущев готовился провести решение о выносе Сталина из Мавзолея, почувствовал, что момент наступил.

6 августа он передал помощнику Хрущева Владимиру Лебедеву рукопись и сопроводительное письмо, в котором были слова: "Имя автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имен нашей литературы. Если Вы найдете возможность уделить внимание этой рукописи, я буду счастлив, как если бы речь шла о моем собственном произведении".

По некоторым данным, Твардовский вручил копию также зятю Хрущева Алексею Аджубею.

15 сентября Лебедев сообщил Твардовскому, что Хрущев повесть прочитал, одобрил и распорядился представить в ЦК 23 экземпляра рукописи для всех членов руководства.

Вскоре состоялось какое-то очередное партийно-литературное совещание, один из участников которого заявил, что не понимает, как вещь, подобная "Ивану Денисовичу", может кому-то нравиться.

"Я знаю, по крайней мере, одного человека, который прочитал, и ему понравилось", - ответил Твардовский.

Если бы не было Твардовского как главного редактора журнала, повесть эта не была бы напечатана. И если бы не было Хрущева в тот момент - тоже не была бы напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов Александр Солженицын

Вопрос о публикации обсуждался, ни много, ни мало, на Президиуме ЦК. 12 октября, за пять дней до открытия XXII съезда, решение было принято.

18 ноября номер "Нового мира" с повестью был отпечатан и начал распространяться по стране. Тираж составлял 96900 экземпляров, но, по указанию Хрущева, был увеличен на 25 тысяч. Через несколько месяцев повесть была переиздана "Роман-газетой" (700 тысяч экземпляров) и отдельной книгой.

В интервью Би-би-си к 20-летию выхода "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицын вспоминал:

"Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала - нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущева в тот момент - тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущев именно в этот момент не атаковал Сталина еще один раз - тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов".

Солженицын считал большой победой то, что его повесть впервые вышла в СССР, а не на Западе.

"По реакции западных социалистов видно: если б ее напечатали на Западе, да эти самые социалисты говорили бы: все ложь, ничего этого не было. Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло", - заявил он Би-би-си.

Редакторы и цензоры выставили ряд замечаний, с частью которых автор согласился.

"Самое смешное для меня, ненавистника Сталина, - хоть один раз требовалось назвать Сталина как виновника бедствий. И действительно - он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один. Я сделал эту уступку: помянул "батьку усатого" один раз", - вспоминал он.

Неофициально Солженицыну говорили, что повесть стала бы значительно лучше, если бы он сделал своего Шухова не невинно пострадавшим колхозником, а невинно пострадавшим секретарем обкома.

Критиковали "Ивана Денисовича" и с противоположных позиций. Варлам Шаламов считал, что Солженицын в угоду цензорам приукрасил реальность, и особенно возмущался неправдоподобным, по его мнению, эпизодом, в котором Шухов испытывает радость от своего подневольного труда.

Солженицын сразу сделался знаменитостью.

Можно жить "лучше и веселее", когда на тебя работают условные "зэки". Но когда вся страна увидела этого "зэка" в лице Ивана Денисовича, она протрезвела и поняла: так жить нельзя! Павел Басинский, историк-литературовед

"Со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать еще, еще описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал. Так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, - только благодаря "Ивану Денисовичу". Так что он стал пьедесталом для "Архипелага ГУЛАГа", - вспоминал он.

Некоторые писали на конвертах: "Москва, журнал "Новый мир", Ивану Денисовичу", - и почта доходила.

Накануне 50-летия публикации повести ее переиздали в виде двухтомника: в первую книжку вошла она сама, а во вторую - письма, полвека пролежавшие под спудом в архиве "Нового мира".

"Публикация в "Современнике" "Записок охотника" Тургенева объективно приблизила отмену крепостного права. Потому что можно еще продавать условных "крепостных", но продавать Хоря и Калиныча, как свиней, согласитесь, уже невозможно. Можно жить "лучше и веселее", когда на тебя работают условные "зэки". Но когда вся страна увидела этого "зэка" в лице Ивана Денисовича, она протрезвела и поняла: так жить нельзя!" - писал Павел Басинский.

Редакция номинировала "Один день Ивана Денисовича" на Ленинскую премию. "Литературным генералам" было неудобно критиковать содержание книги, которую одобрил сам Хрущев, и они придрались к тому, что раньше высшей награды удостаивались исключительно романы, а не "произведения малых форм".

Бодание с дубом

После снятия Хрущева задули другие ветры.

5 февраля 1966 года партийный босс Узбекистана Шараф Рашидов направил в политбюро записку, в которой отдельно упомянул Солженицына, назвав его "клеветником" и "врагом нашей замечательной действительности".

"Ведь на самом деле, товарищи, никто до сих пор не выступил с партийных позиций по поводу книги Ивана Денисовича", - возмущался Брежнев, перепутав героя и автора.

"Когда стоял у руководства Хрущев, нанесен нам огромнейший вред в идеологической работе. Мы развращали интеллигенцию. А об Иване Денисовиче сколько мы спорили, сколько говорили! Но он поддерживал всю эту лагерную литературу!" - заявил Михаил Суслов.

Солженицыну давали понять, что он может вписаться в систему, если забудет про "тему репрессий" и станет писать о жизни деревни или еще о чем-нибудь. Но он продолжил тайно собирать материалы для "Архипелага ГУЛАГ", за несколько лет встретившись примерно с тремястами бывшими лагерниками и ссыльными.

Даже диссиденты в то время требовали соблюдения прав человека, но не замахивались на советскую власть как таковую. Акции проводились под лозунгом: "Уважайте вашу конституцию!"

Солженицын первым, в "Одном дне" косвенно, а в "Архипелаге" прямо, заявил, что дело не только в Сталине, что коммунистический режим был преступным с момента возникновения и остается таковым, что над "ленинской гвардией", по большому счету, свершилась историческая справедливость.

У Солженицына была своя судьба, он не хотел, да и объективно не мог пожертвовать "Архипелагом" даже ради Твардовского Павел Басинский

По мнению ряда исследователей, Солженицын в одиночку одержал историческую победу над всемогущим советским государством. В партийном руководстве было немало сторонников официального пересмотра решений XX съезда и реабилитации Сталина, но публикация "Архипелага" в Париже в декабре 1973 года стала такой бомбой, что вопрос предпочли оставить в подвешенном состоянии.

В СССР кампания против Солженицына приобрела беспрецедентный характер. Со времен Троцкого пропагандистская машина не боролась с таким размахом против одного человека. Газеты изо дня в день публиковали письма "советских писателей" и "простых трудящихся" с лейтмотивом: "Я не читал этой книги, но глубоко ей возмущен!"

Оперируя вырванными из контекста цитатами, Солженицына обвиняли в симпатиях к нацизму и приклеили ему ярлык "литературный власовец".

На многих граждан это произвело действие, обратное желаемому: значит, не та стала советская власть, если человек, находясь в Москве, открыто заявляет, что она ему не нравится, и до сих пор жив!

Родился анекдот: в энциклопедии будущего в статье "Брежнев" будет написано: "политический деятель эпохи Солженицына и Сахарова".

Вопрос, что делать с неуправляемым писателем, долго обсуждался на самом высоком уровне. Премьер Алексей Косыгин требовал дать ему лагерный срок. Министр внутренних дел Николай Щелоков в записке Брежневу призывал "не казнить врагов, а душить их в объятиях". В конце концов, возобладала точка зрения председателя КГБ Юрия Андропова.

12 февраля 1974 года Солженицын был арестован, а на следующий день лишен гражданства и "выдворен за пределы СССР" (посажен в самолет, вылетавший в ФРГ).

За всю историю Советского Союза это экзотическое наказание применялось лишь дважды: к Солженицыну и Троцкому.

Вопреки распространенному мнению, Нобелевскую премию по литературе Солженицын получил не за "Архипелаг ГУЛАГ", а раньше, в 1970 году, с формулировкой: "За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы".

Вскоре после этого все издания "Одного дня Ивана Денисовича" были изъяты из библиотек. Сохранившиеся на руках экземпляры стоили на черном рынке 200 рублей - полторы месячные зарплаты среднего советского трудящегося.

В день изгнания Солженицына специальным приказом Главлита все его произведения запретили официально. Запрет был отменен 31 декабря 1988 года.

Суслов высказался в том духе, что если снять его с работы немедленно, "он сейчас уйдет героем".

Твардовскому принялись создавать невыносимые условия и изводить придирками. "Новый мир" перестали выписывать армейские библиотеки - это был сигнал, всем понятный.

Завотделом культуры ЦК Василий Шауро заявил председателю правлению Союза писателей Георгию Маркову: "Все разговоры с ним и ваши действия должны подталкивать Твардовского к уходу из журнала".

Твардовский много раз обращался к Брежневу, министру культуры Петру Демичеву и другим начальникам, прося прояснить его положение, но получал уклончивые ответы.

В феврале 1970 года измученный Твардовский сложил с себя редакторские полномочия. Вскоре после этого у него обнаружили рак легкого. "Команда "Нового мира" после его ухода была разогнана.

Солженицына впоследствии упрекали в том, что он, отказавшись от компромисса, "подставил" Твардовского и "Новый мир", которые так много для него сделали.

По мнению Павла Басинского, "у Солженицына была своя судьба, он не хотел, да и объективно не мог пожертвовать "Архипелагом" даже ради Твардовского".

В свою очередь, Солженицын в изданной в 1975 году на Западе книге "Бодался теленок с дубом" воздал должное Твардовскому, но раскритиковал остальных "новомирцев" за то, что они, как он считал, "не оказали мужественного сопротивления, не пошли на личные жертвы".

По его словам, "гибель "Нового мира" была лишена красоты, поскольку не содержала даже самой малой попытки публичной борьбы".

"Невеликодушие его памяти меня ошеломило", - написал в переправленной за границу статье бывший заместитель Твардовского Владимир Лакшин.

Вечный диссидент

Находясь в СССР, Солженицын в интервью американскому телеканалу Си-би-эс назвал современную историю "историей бескорыстной щедрости Америки и неблагодарности всего мира".

Однако, поселившись в штате Вермонт, он не стал петь дифирамбы американской цивилизации и демократии, а принялся критиковать их за материализм, бездуховность и слабость в борьбе против коммунизма.

"Одна из ваших ведущих газет после конца Вьетнама на целую страницу дала заголовок: "Благословенная тишина". Врагу не пожелал бы я такой благословенной тишины! Мы уже сейчас слышим голоса: "Отдайте Корею, и будем жить тихо". Отдайте Португалию, отдайте Израиль, отдайте Тайвань, отдайте еще десять африканских стран, дайте только нам возможность спокойно жить. Дайте возможность нам ездить в наших широких автомобилях по нашим прекрасным дорогам. Дайте возможность нам спокойно играть в теннис и гольф. Дайте спокойно нам смешивать коктейли, как мы привыкли. Дайте нам видеть на каждой странице журнала улыбку с распахнутыми зубами и с бокалом", - заявил он в одном публичном выступлении.

В результате на Западе многие не то чтобы полностью охладели к Солженицыну, но начали относиться к нему как к чудаку со старомодной бородой и излишне радикальными взглядами.

После августа 91-го большинство политэмигрантов советского периода приветствовали перемены в России, стали охотно наезжать в Москву, но жить предпочли на комфортабельном стабильном Западе.

Image caption Солженицын на думской трибуне (ноябрь 1994 года)

Солженицын, один из немногих, вернулся на родину.

Свой приезд он обставил, по выражению ироничных журналистов, как явление Христа народу: прилетел во Владивосток и отправился через всю страну на поезде, в каждом городе встречаясь с гражданами.

Без эфира и ордена

Надежда стать национальным пророком наподобие Льва Толстого не сбылась. Россияне были озабочены текущими проблемами, а не глобальными вопросами бытия. Общество, хлебнувшее информационной свободы и плюрализма мнений, не склонно было принимать кого-либо в качестве непререкаемого авторитета. Солженицына уважительно выслушивали, но следовать его указаниям не спешили.

Авторскую программу на российском телевидении вскоре закрыли: по мнению Солженицына, руководствуясь политическими соображениями; по словам телевизионщиков, потому что он начал повторяться и потерял рейтинг.

Писатель принялся критиковать российские порядки так же, как критиковал советские и американские, и отказался принять орден Андрея Первозванного, которым его наградил Борис Ельцин.

При жизни Солженицыну адресовали упреки в мессианстве, тяжеловесной серьезности, завышенных претензиях, высокомерном морализаторстве, неоднозначном отношении к демократии и индивидуализму, увлечении архаичными идеями монархии и общины. Но, в конце концов, каждый человек, а солженицынского масштаба и подавно, имеет право на свое нетривиальное мнение.

Все это ушло в прошлое вместе с ним. Остались книги.

"И уже совершенно неважно, будет включен "Архипелаг ГУЛАГ" в обязательную школьную программу или не будет, - написал в канун юбилея политобозреватель Андрей Колесников. - Потому что абсолютно свободный Александр Солженицын все равно уже вошел в необязательную вечность".

Полвека тому назад, в ноябре 1962 года, в одиннадцатом номере «Нового мира» увидела свет повесть никому тогда не известного автора «Один день Ивана Денисовича» - и мир впервые услышал это имя: Солженицын. Когда рукопись «Одного дня» появилась в редакции «Нового мира», Александр Твардовский, прежде чем начать трудную и, как тогда казалось, почти наверняка обреченную на неуспех борьбу за нее, дал ее прочесть некоторым своим ближайшим друзьям. В числе первых ее читателей (если не считать сотрудников редакции) был Самуил Яковлевич Маршак.

«Один день Ивана Денисовича» (первоначальное авторское название — «Щ-854») — первое опубликованное произведение Александра Солженицына, принёсшее ему мировую известность, публикация которого, по мнению историков и литературоведов, повлияла на весь дальнейший ход истории СССР. По авторскому определению — рассказ, но при публикации в журнале «Новый мир» по решению редакции назван «для весомости» повестью.

Рассказывается об одном дне из жизни советского заключённого, русского крестьянина и солдата Ивана Денисовича Шухова:

Просто был такой лагерный день, тяжёлая работа, я таскал носилки с напарником и подумал, как нужно бы описать весь лагерный мир — одним днём. Конечно, можно описать вот свои десять лет лагеря, там всю историю лагерей, — а достаточно в одном дне всё собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет всё.

Анна Андреевна Ахматова, прочитав «Один день Ивана Денисовича», сказала Лидии Корнеевне Чуковской:

Эту повесть о-бя-зан про-чи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза.

История создания и публикации

Рассказ был задуман в лагере в Экибастузе, северный Казахстан, зимой 1950—1951 годов, написан в 1959 году (начат 18 мая, закончен 30 июня) в Рязани, где в июне 1957 года Александр Исаевич окончательно поселился по возвращении из вечной ссылки. Работа заняла меньше полутора месяцев.

Я в 50-м году, в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги, и тут отразится вся наша жизнь. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а — рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы. Задумал я так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не прикасался и только в 1959, через девять лет, сел и написал. … Писал я его недолго совсем, всего дней сорок, меньше полутора месяцев. Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое.

В 1961 году создан «облегчённый» вариант, без некоторых наиболее резких суждений о режиме.

«Иван Денисович» вышел в свет

18 ноября 1962 года тираж журнала «Новый мир» № 11 с «Одним днём» был отпечатан и стал распространяться по стране. Вечером 19 ноября около 2000 экземпляров журнала были завезены в Кремль для участников очередного пленума ЦК КПСС. Первоначально тираж журнала составлял 96 900 экземпляров, но по разрешению ЦК КПСС было отпечатано ещё 25 000.

Весть об этой публикации облетает весь мир. Солженицын сразу становится знаменитостью.

Через довольно короткое время — в январе 1963 года — рассказ был переиздан «Роман-газетой» (№ 1/277, январь 1963; тираж 700 тысяч экземпляров) и — летом 1963 года — отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» (тираж 100 тысяч экземпляров).

Потоком поступали Солженицыну письма читателей:

…когда напечатался «Иван Денисович», то со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать ещё, ещё, описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал.

…так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, — только благодаря «Ивану Денисовичу». Так что он стал как пьедесталом для «Архипелага ГУЛАГа»

28 декабря 1963 года редакция журнала «Новый мир» и Центральный государственный архив литературы и искусства выдвинули «Один день Ивана Денисовича» на соискание Ленинской премии по литературе за 1964 год. Выдвижение на столь высокую премию литературного произведения «малой формы» было воспринято многими «литературными генералами» по меньшей мере как кощунственное, такого в СССР ещё никогда не бывало. Обсуждение рассказа на заседаниях Комитета по премиям принимало форму жёстких споров. 14 апреля 1964 года при голосовании в Комитете кандидатура была провалена.

Александр Исаевич Солженицын, русский писатель

Александр Исаевич Солженицын, русский писатель. Родился 11 декабря в Кисловодске. Предки писателя по отцовской линии были крестьяне. Отец, Исаакий Семенович, получил университетское образование. Из университета в Первую мировую войну добровольцем ушел на фронт. Вернувшись с войны, был смертельно ранен на охоте и умер за полгода до рождения сына.

Мать, Таисия Захаровна Щербак, происходила из семьи богатого кубанского землевладельца.

Первые годы Солженицын прожил в Кисловодске, в 1924 вместе с матерью переехал в Ростов-на-Дону.

Уже в молодости Солженицын осознал себя писателем. В 1937 он задумывает исторический роман о начале Первой мировой войны и начинает собирать материалы для его создания. Позднее этот замысел был воплощен в "Августе Четырнадцатого": первой части («узле») исторического повествования "Красное Колесо".

В 1941 Солженицын окончил физико-математический факультет Ростовского университета. Еще раньше, в 1939, он поступил на заочное отделение Московского института философии, литературы и искусства. Закончить институт ему помешала война. После обучения в артиллерийском училище в Костроме в 1942 он был oтправлен на фронт и назначен командиром батареи звуковой разведки.

Солженицын прошел боевой путь от Орла до Восточной Пруссии, получил звание капитана, был награжден орденами. В конце января 1945 он вывел батарею из окружения.

9 февраля 1945 Солженицына арестовали: военная цензура обратила внимание на его переписку с другом Николаем Виткевичем. В письмах содержались резкие оценки Сталина и установленных им порядков, говорилось о лживости современной советской литературы. Солженицына осудили на восемь лет лагерей и вечную ссылку. Отбывал он срок в Новом Иерусалиме под Москвой, потом на строительстве жилого дома в Москве. Затем - в «шарашке» (секретном научно-исследовательском институте, где работали заключенные) в подмосковном поселке Марфино. 1950-1953 он провел в лагере (в Казахстане), был на общих лагерных работах.

После окончания срока заключения (февраль 1953) Солженицын был отправлен в бессрочную ссылку. Он стал преподавать математику в районном центре Кок-Терек Джамбульской области Казахстана. 3 февраля 1956 Верховный суд Советского Союза освободил Солженицына от ссылки, а через год его и Виткевича объявил полностью невиновными: критика Сталина и литературных произведений была признана справедливой и не противоречащей социалистической идеологии.

В 1956-м Солженицын переселился в Россию - в небольшой поселок Рязанской области, где работал учителем. Через год он переехал в Рязань.

Еще в лагере у Солженицына обнаружили раковое заболевание, и 12 февраля 1952 ему была сделана операция. Во время ссылки Солженицын дважды лечился в Ташкентском онкологическом диспансере, использовал различные целебные растения. Вопреки ожиданиям медиков, злокачественная опухоль исчезла. В своем исцелении недавний узник усмотрел проявление Божественной воли - повеление рассказать миру о советских тюрьмах и лагерях, открыть истину тем, кто ничего не знает об этом или не хочет знать.

Первые сохранившиеся произведения Солженицын написал в лагере. Это стихотворения и сатирическая пьеса "Пир победителей".

Зимой 1950-1951 Солженицын задумал рассказ об одном дне заключенного. В 1959-м была написана повесть Щ-854 (Один день одного зэка). Щ-854 - лагерный номер главного героя, Ивана Денисовича Шухова, заключенного (зэка) в советском лагере.

Осенью 1961 с повестью познакомился главный редактор журнала «Новый мир» А.Т.Твардовский. Разрешение на публикацию повести Твардовский получил лично от Первого секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза Н.С.Хрущева. Щ-854 под измененным названием - Один день Ивана Денисовича - был напечатан в № 11 журнала «Новый мир» за 1962. Ради публикации повести Солженицын был вынужден смягчить некоторые детали жизни заключенных. Подлинный текст повести впервые напечатан в парижском издательстве «Ymca press» в 1973. Но название Один день Ивана Денисовича Солженицын сохранил.

Публикация рассказа стала историческим событием. Солженицын стал известен всей стране.

Впервые о лагерном мире была сказана неприкрытая правда. Появились публикации, в которых утверждалось, что писатель сгущает краски. Но преобладало восторженное восприятие рассказа. На короткое время Солженицын был признан официально.

Действие повести умещается в один день - от подъема до отбоя. Повествование ведется от лица автора, но Солженицын постоянно прибегает к несобственно-прямой речи: в авторских словах слышится голос главного героя, Ивана Денисовича Шухова, его оценки и мнения (Шухов, в прошлом крестьянин и солдат, осужден как «шпион» на десять лет лагерей за то, что попал в плен).

Отличительная особенность поэтики рассказа - нейтральность тона, когда о страшных, противоестественных событиях и условиях лагерного существования сообщается как о чем-то привычном, обыденном, как о том, что должно быть хорошо известно читателям. Благодаря этому создается «эффект присутствия» читающего при изображаемых событиях.

Описанный в рассказе день Шухова лишен событий страшных, трагических, и персонаж оценивает его как счастливый. Но существование Ивана Денисовича совершенно беспросветно: для того, чтобы обеспечить элементарное существование (прокормиться в лагере, выменять табак или пронести мимо охраны ножовку), Шухов должен изворачиваться и часто рисковать собою. Читатель побужден сделать вывод: каковы же были другие дни Шухова, если этот - полный опасностей и унижений - показался счастливым?

Солженицын изображает героиню, живущую в нищете, потерявшую мужа и детей, но духовно не сломленную тяготами и горем. Матрена противопоставлена корыстным и недоброжелательным односельчанам, считающим ее «дурочкой». Вопреки всему Матрена не озлобилась, осталась сострадательной, открытой и бескорыстной.

Матрена из рассказа Солженицына - воплощение лучших черт русской крестьянки, ее лицо подобно лику святой на иконе, жизнь - почти житие. Дом - сквозной символ рассказа - соотнесен с ковчегом библейского праведника Ноя, в котором его семья спасается от потопа вместе с парами всех земных животных. В доме Матрены с животными из Ноева ковчега ассоциируются коза и кошка.

Но и душевно праведная Матрена все же не идеальна. Мертвящая советская идеология проникает в жизнь, в дом героини рассказа (знаки этой идеологии в солженицынском тексте - плакат на стене и вечно не умолкающее радио в доме Матрены).

Житие святой должно завершаться счастливой смертью, соединяющей ее с Богом. Таков закон житийного жанра. Однако смерть Матрены - горько-нелепая. Брат покойного мужа, алчный старик Фаддей, когда-то любивший ее, принуждает Матрену отдать ему горницу (избу-сруб). На железнодорожном переезде при перевозке бревен разобранной горницы Матрена попадает под поезд, который олицетворяет механическую, неживую силу, враждебную природному началу, воплощаемому Матреной. Гибель героини символи зирует жестокость и бессмысленность мира, в котором она жила.

В 1963-1966 в «Новом мире» были опубликованы еще три расска за Солженицына: "Случай на станции Кречетовка" (№ 1 за 1963, авторское название - "Случай на станции Кочетовка" - было изменено по настоянию редакции из-за противостояния «Нового мира» и консервативного журнала «Октябрь», возглавлявшегося писателем В.А.Кочетовым), "Для пользы дела" (№ 7 за 1963), "Захар-Калита" (№ 1 за 1966). После 1966-го года сочинения писателя не печатались на Родине вплоть до рубежа 1989-го, когда в журнале «Новый мир» публикуются Нобелевская лекция и главы из книги "Архипелаг ГУЛаг".
Еще находясь в ссылке, в 1955-м, Солженицын начал писать роман "В круге первом", последняя, седьмая редакция романа была закончена в 1968-м.

В 1964-м ради публикации романа в «Новом мире» А.Т.Твардовского Солженицын переработал роман, смягчив критику советской действительности. Вместо девяносто шести написанных глав текст содержал только восемьдесят семь. В первоначальном варианте рассказывалось о попытке высокопоставленного советского дипломата предотвратить кражу сталинскими агентами секрета атомного оружия у США. Он убежден, что с атомной бомбой советский диктаторский режим будет непобедим и может покорить пока еще свободные страны Запада. Для публикации сюжет был изменен: советский врач передавал на Запад сведения о замечательном лекарстве, которые советские власти хранили в глубокой тайне.

Цензура тем не менее запретила публикацию. Позднее Солженицын восстановил первоначальный текст, внеся в него небольшие изменения.

Марфинские узники - зэки привилегированные. Здесь - по сравнению с лагерем - хорошо кормят. Ведь они - ученые, работающие над созданием сверхсовременного оборудования, которое нужно Сталину и его подручным. 3аключенные должны изобрести устройство, затрудняющее понимание подслушанных телефонных разговоров (шифратор).

Один из марфинских зэков, одаренный филолог Лев Рубин (его прототип - филолог-германист, переводчик Л.З.Копелев), так скажет о «шарашке»: «Нет, уважаемый, вы по-прежнему в аду, но поднялись в его лучший высший круг - в первый».

В романе много сюжетных линий. Это в первую очередь история Глеба Нержина - героя, симпатичного автору (его фамилия, очевидно, значит «не заржавевший душой», «не поддавшийся рже / ржавчине»). Нержин отказывается сотрудничать с неправедной властью. Он отвергает предложение работать над секретными изобретениями, предпочитая возвращение в лагерь, где может погибнуть.

В 1955 Солженицын задумывает, а в 1963-1966 пишет повесть "Раковый корпус". В ней отразились впечатления автора от пребывания в Ташкентском онкологическом диспансере и история его исцеления. Время действия ограничено несколькими неделями, место действия - стенами больницы (такое сужение времени и пространства - отличительная черта поэтики многих произведений Солженицына).

В середине 1960-х, когда на обсуждение темы репрессий был наложен официальный запрет, власть начинает рассматривать Солженицына как опасного противника. В сентябре 1965-го у одного из друзей писателя, хранившего его рукописи, был устроен обыск. Солженицынский архив оказался в Комитете государственной безопасности.

С 1966-м сочинения писателя перестают печатать, а уже опубликованные изъяли из библиотек. КГБ распространил слухи, то во время войны Солженицын сдался в плен и сотрудничал с немцами. В марте 1967-го Солженицын обратился к Четвертому съезду Союза советских писателей с письмом, где говорил о губительной власти цензуры и о судьбе своих произведений. Он требовал от Союза писателей опровергнуть клевету и решить вопрос о публикации "Ракового корпуса".

12 февраля 1974-го Солженицын был арестован и спустя сутки выслан из Советского Союза в Западную Германию. Сразу после ареста писателя его жена Наталья Дмитриевна распространила в «самиздате» его статью "Жить не по лжи" - призыв к гражданам отказаться от соучастия во лжи, которой от них требует власть. Солженицын с семьей поселился в швейцарском городе Цюрихе, в 1976-м переехал в небольшой город Кавендиш в американском штате Вермонт. В публицистических статьях, написанных в изгнании, в речах и лекциях, произнесенных перед западной аудиторией, Солженицын критически осмысляет западные либеральные и демократические ценности. Закону, праву, многопартийности как условию и гарантии свободы человека в обществе он противопоставляет органическое единение людей, прямое народное самоуправление, в противовес идеалам потребительского общества он выдвигает идеи самоограничения и религиозные начала (Гарвардская речь, 1978, статья "Наши плюралисты", 1982, Темплтоновская лекция, 1983). Выступления Солженицына вызвали острую реакцию у части эмиграции, упрекавшей его в тоталитарных симпатиях, ретроградстве и утопизме. Гротескно-шаржированный образ Солженицына - писателя Сим Симыча Карнавалова был создан В.Н.Войновичем в романе "Москва-2042".

В эмиграции Солженицын работает над эпопеей "Красное Колесо", посвященной предреволюционным годам. "Красное Колесо" состоит из четырех частей-«узлов»: "Август Четырнадцатого", "Октябрь Шестнадцатого", "Март Семнадцатого" и "Апрель Семнадцатого". Солженицын начал писать "Красное Колесо" в конце 1960-х и завершил только в начале 1990-х. "Август Четырнадцатого" и главы "Октября Шестнадцатого" были созданы еще в СССР. "Красное Колесо" - своеобразная летопись революции, которая создается из фрагментов разных жанров. Среди них - репортаж, протокол, стенограмма (рассказ о спорах министра Риттиха с депутатами Государственной думы; «отчет о происшествиях», в котором анализируются уличные беспорядки лета 1917, фрагменты из газетных статей самых разных политических направлений и т.д.). Многие главы подобны фрагментам психологического романа. В них описываются эпизоды из жизни вымышленных и исторических персонажей: полковника Воротынцева, его жены Алины и возлюбленной Ольды; влюбленного в революцию интеллигента Ленартовича, генерала Самсонова, одного из лидеров Государственной думы Гучкова и многих других. Оригинальны фрагменты, названные автором «экранами», - подобия кинематографических кадров с приемами монтажа и приближения или удаления воображаемой кинокамеры. «Экраны» полны символического смысла.

Так, в одном из эпизодов, отражающем отступление русской армии в августе 1914, изображение оторвавшегося от телеги колеса, окрашенного пожаром, - символ хаоса, безумия истории. В "Красном Колесе" Солженицын прибегает к повествовательным приемам, характерным для модернистской поэтики. Сам автор отмечал в своих интервью значимость для "Красного Колеса" романов американского модерниста Джона Дос Пассоса. "Красное Колесо" построено на сочетании и пересечении разных повествовательных точек зрения, при этом одно и то же событие иногда дается в восприятии нескольких персонажей (убийство П.А.Столыпина увидено взглядом его убийцы - террориста М.Г.Богрова, самого Столыпина, генерала П.Г.Курлова и Николая II). «Голос» повествователя, призванного выражать авторскую позицию, часто вступает в диалог с «голосами» персонажей, истинное авторское мнение может быть лишь реконструировано читателем из целого текста. Солженицыну - писателю и историку - особенно дорог реформатор, председатель Совета Министров России П.А.Столыпин, который был убит за несколько лет до начала основного действия "Красного Колеса". Однако Солженицын посвятил ему значительную часть своего произведения. "Красное Колесо" во многом напоминает "Войну и мир" Л.Н.Толстого. Подобно Толстому, Солженицын противопоставляет актерствующих персонажей-политиканов (большевика Ленина, эсера Керенского, кадета Милюкова, царского министра Протопопова) нормальным, человечным, живым людям. Автор "Красного Колеса" разделяет толстовскую мысль о чрезвычайно большой роли в истории обыкновенных людей. Но толстовские солдаты и офицеры творили историю, не сознавая этого. Своих героев Солженицын все время ставит перед драматическим выбором - от их решений зависит ход событий.

Отрешенность, готовность подчиниться ходу событий Солженицын, в отличие от Толстого, считает не проявлением прозорливости и внутренней свободы, а историческим предательством. Ибо в истории, по мысли автора "Красного Колеса", действует не рок, а люди, и ничто не предопределено окончательно. Именно поэтому, сочувствуя Николаю II, автор все же считает его неизбывно виноватым - последний русский государь не исполнил своего предназначения, не удержал Россию от падения в бездну. Солженицын говорил, что вернется на родину лишь тогда, когда туда вернутся его книги, когда там напечатают "Архипелаг ГУЛаг". Журналу «Новый мир» удалось добиться разрешения властей на публикацию глав этой книги в 1989-м. В мае 1994-го Солженицын возвращается в Россию. Он пишет книгу воспоминаний "Угодило зёрнышко промеж двух жерновов" («Новый мир», 1998, № 9, 11, 1999, № 2, 2001, № 4), выступает в газетах и на телевидении с оценками современной политики российских властей. Писатель обвиняет их в том, что проводимые в стране преобразования непродуманны, безнравственны и наносят огромный урон обществу, что вызвало неоднозначное отношение к публицистике Солженицына.

В 1991-м Солженицын пишет книгу "Как нам обустроить Россию. Посильные сображения". А в 1998-м Солженицын печатает книгу "Россия в обвале", в которой резко критикует экономические реформы. Он размышляет о необходимости возрождения земства и русского национального сознания. В «Новом мире» писатель регулярно выступает в конце 1990-х с литературно-критическими статьями, посвященными творчеству русских прозаиков и поэтов. В 1990-х Солженицын пишет несколько рассказов и повестей: "Два рассказа" ("Эго", "На краях") («Новый мир», 1995, 3, 5), названные «двучастными» рассказы "Молодняк", "Настенька", "Абрикосовое варенье" (все - «Новый мир», 1995, № 10), Желябугские выселки («Новый мир», 1999, № 3) и повесть "Адлиг Швенкиттен" («Новый мир», 1999, 3). Структурный принцип «двучастных рассказов» - соотнесенность двух половин текста, в которых описываются судьбы разных персонажей, часто вовлеченных в одни и те же события, но не ведающих об этом. Солженицын обращается к теме вины, предательства и ответственности человека за совершенные им поступки. В 2001-2002 выходит двухтомный монументальный труд "Двести лет вместе", который автор посвящает истории еврейского народа в России. Первая часть монографии охватывает период с 1795 по 1916, вторая - с 1916 по 1995. Издания Солженицына А.И. Собрание сочинений (в 20 тт.). Вермонт, Париж, 1978-1991; Малое собрание сочинений (в 8 тт). М., 1990-1991; Собрание сочинений (в 9 тт.). М., 1999 - (издание продолжается); "Бодался телёнок с дубом: Очерки литературной жизни". М., 1996; "Красное Колесо: Повествованье в отмеренных сроках в четырёх узлах" (в 10 тт.). М., 1993-1997.

А. И. Солженицын скончался 3 августа 2008 года на 90-м году жизни, на своей даче в Троице-Лыкове, от острой сердечной недостаточности. 6 августа его прах был предан земле в некрополе Донского монастыря за алтарём храма Иоанна Лествичника, рядом с могилой историка В. О. Ключевского.

Афоризмы, цитаты, высказывания

Образование ума не прибавляет.

Интеллигент — это тот, чья мысль не подражательна.

Если ты не умеешь использовать минуту, ты зря проведешь и час, и день, и всю жизнь.

Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская.

Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом, неумолимо должен избрать ложь своим принципом.

Работа — она как палка, конца в ней два: для людей делаешь — качество дай, для начальника делаешь — дай показуху.

А откуда вы знаете, в какой точке земли вы будете счастливы, в какой — несчастливы? Кто скажет, что знает это о себе?

Снятие ответственности с Ельцина — великий позор. Я считаю, что Ельцин и человек сто из его окружения должны предстать перед судом.

Есть высокое наслаждение в верности. Может быть — самое высокое. И даже пусть о твоей верности не знают. И даже пусть не ценят.

Интеллигент — это тот, чьи интересы к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не понуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им.

Народ имеет несомненное право на власть, но хочет народ — не власти (жажда ее свойственна лишь процентам двум), а хочет прежде всего устойчивого порядка.

Есть черные люди, злокозненно творящие черные дела, и надо только отличить их от остальных и уничтожить. Но линия, разделяющая добро и зло, пересекает сердце каждого человека. И кто уничтожит кусок своего сердца?

Самая тяжелая жизнь совсем не у тех, кто тонет в море, роется в земле или ищет воду в пустынях. Самая тяжелая жизнь у того, кто каждый день, выходя из дому, бьется головой о притолоку — слишком низкая.

Совсем не уровень благополучия делает счастье людей, а отношения сердец и наша точка зрения на нашу жизнь. И то и другое — всегда в нашей власти, а значит, человек всегда счастлив, если он хочет этого, и никто не может ему помешать.

Все приемы предвыборной борьбы требуют от человека одних качеств, а для государственного водительства — совершенно других, ничего общего с первыми. Редок случай, когда у человека есть и те и другие, вторые мешали бы ему в предвыборном состязании.

У прежних русских купцов было КУПЕЧЕСКОЕ слово (сделки заключались без письменных контрактов), христианские представления, исторически известная размашная благотворительность, — дождемся ли мы такого от акул, взращенных в мутном советском подводьи?

Достоинство у ночных арестов, что ни соседние дома, ни городские улицы не видят, скольких увезли за ночь. Напугав самых ближних соседей, они для дальних не событие. Их как бы и не было. По той самой асфальтной ленте, по которой ночью сновали воронки, — днем шагает молодое племя со знаменами и цветами и поет неомраченные песни.

Рассказ «Один день Ивана Денисовича» Солженицын задумал, когда был зимой 1950-1951 гг. в Экибазстузском лагере. Он решил описать все годы заключения одним днём, «и это будет всё». Первоначальное название рассказа – лагерный номер писателя.

Рассказ, который назывался «Щ-854. Один день одного зэка», написан в 1951 г. в Рязани. Там Солженицын работал учителем физики и астрономии. Рассказ был напечатан в 1962 г. в журнале «Новый мир» № 11 по ходатайству самого Хрущёва, дважды выходил отдельными книжками. Это первое напечатанное произведение Солженицына, принесшее ему славу. С 1971 г. издания рассказа уничтожались по негласной инструкции ЦК партии.

Солженицын получил множество писем от бывших заключённых. На этом материале он писал «Архипелаг ГУЛАГ», назвав «Один день Ивана Денисовича» пьедесталом к нему.

Главный герой Иван Денисович не имеет прототипа. Его характер и повадки напоминают солдата Шухова, который воевал в Великую Отечественную войну в батарее Солженицына. Но Шухов никогда не сидел. Герой – собирательный образ множества виденных Солженицыным заключённых и воплощение опыта самого Солженицына. Остальные герои рассказа написаны «с натуры», их прототипы имеют такие же биографии. Образ капитана Буйновского также собирательный.

Ахматова считала, что это произведение должен прочитать и выучить наизусть каждый человек в СССР.

Литературное направление и жанр

Солженицын назвал «Один день...» рассказом, но при печати в «Новом мире» жанр определили как повесть. Действительно, по объёму произведение может считаться повестью, но ни время действия, ни количество героев не соответствуют этому жанру. С другой стороны, в бараках сидят представители всех национальностей и слоёв населения СССР. Так что страна представляется местом заключения, «тюрьмой народов». А это обобщение позволяет назвать произведение повестью.

Литературное направление рассказа – реализм, не считая упомянутого модернистского обобщения. Как ясно из названия, показан один день заключённого. Это типичный герой, обобщённый образ не только заключённого, но и вообще советского человека, выживающего, несвободного.

Рассказ Солженицына самим фактом своего существования уничтожил стройную концепцию социалистического реализма.

Проблематика

Для советских людей рассказ открыл запретную тему – жизнь миллионов людей, попавших в лагеря. Рассказ как будто разоблачал культ личности Сталина, но имя Сталина один раз Солженицын упомянул по настоянию редактора «Нового мира» Твардовского. Для Солженицына, когда-то преданного коммуниста, попавшего в заключение за то, что в письме к другу ругал «Пахана» (Сталина), это произведение – разоблачение всего советского строя и общества.

В рассказе поднимается множество философских и этических проблем: свобода и достоинство человека, справедливость наказания, проблема взаимоотношений между людьми.

Солженицын обращаетс к традиционной для русской литературы проблеме маленького человека. Цель многочисленных советских лагерей – всех людей сделать маленькими, винтиками большого механизма. Кто маленьким стать не может, должен погибнуть. Рассказ обобщённо изображает всю страну как большой лагерный барак. Сам Солженицын говорил: «Мне виделся советский режим, а не Сталин один». Так понимали произведение читатели. Это быстро поняли и власти и объявили рассказ вне закона.

Сюжет и композиция

Солженицын задался целью описать один день, с раннего утра и до позднего вечера, обычного человека, ничем не примечательного заключённого. Через рассуждения или воспоминания Ивана Денисовича читатель узнаёт мельчайшие подробности жизни зэков, некоторые факты биографии главного героя и его окружения и причины, по которым герои попали в лагерь.

Этот день Иван Денисович считает почти счастливым. Лакшин замечал, что это сильный художественный ход, потому что читатель сам домысливает, каким может быть самый несчастный день. Маршак отметил, что это повесть не о лагере, а о человеке.

Герои рассказа

Шухов – крестьянин, солдат. Он попал в лагерь по обычной причине. Он честно воевал на фронте, но оказался в плену, из которого бежал. Этого было достаточно для обвинения.

Шухов – носитель народной крестьянской психологии. Его черты характера типичны для русского простого человека. Он добрый, но не лишён лукавства, выносливый и жизнестойкий, способен к любой работе руками, прекрасный мастер. Шухову странно сидеть в чистой комнате и целых 5 минут ничего не делать. Чуковский назвал его родным братом Василия Тёркина.

Солженицын умышленно не сделал героя интеллигентом или несправедливо пострадавшим офицером, коммунистом. Это должен был быть «средний солдат ГУЛАГа, на которого всё сыплется».

Лагерь и советская власть в рассказе описываются глазами Шухова и приобретают черты творца и его творения, но творец этот – враг человека. Человек в лагере противостоит всему. Например, силам природы: 37 градусов Шухова противостоят 27 градусам мороза.

У лагеря своя история, мифология. Иван Денисович вспоминает, как у него отобрали ботинки, выдав валенки (чтобы не было двух пар обуви), как, чтобы мучить людей, велели собирать хлеб в чемоданы (и нужно было помечать свой кусок). Время в этом хронотопе тоже течёт по своим законам, потому что в этом лагере ни у кого не было конца срока. В этом контексте иронично звучит утверждение, что человек в лагере дороже золота, потому что вместо потерянного зэка надзиратель добавит свою голову. Таким образом, количество людей в этом мифологическом мире не уменьшается.

Время тоже не принадлежит заключённым, потому что лагерник живёт для себя только 20 минут в день:10 минут за завтраком, по 5 за обедом и ужином.

В лагере особые законы, по которым человек человеку волк (недаром фамилия начальника режима лейтенанта Волковой). Для этого сурового мира даны свои критерии жизни и справедливости. Им учит Шухова его первый бригадир. Он говорит, что в лагере «закон – тайга», и учит, что погибает тот, кто лижет миски, надеется на санчасть и стучит «куму» (чекисту) на других. Но, если вдуматься, это законы человеческого общежития: нельзя унижаться, притворяться и предавать ближнего.

Всем героям рассказа автор глазами Шухова уделяет равное внимание. И все они ведут себя достойно. Солженицын восхищается баптистом Алёшкой, который не оставляет молитву и так искусно прячет в щель в стене книжечку, в которой переписано пол-Евангелия, что её до сих пор не нашли при обыске. Симпатичны писателю западные украинцы, бандеровцы, которые тоже молятся перед едой. Иван Денисович сочувствует Гопчику, мальчишке, которого посадили за то, что носил бандеровцам в лес молоко.

Бригадир Тюрин описан почти с любовью. Он – «сын ГУЛАГа, сидящий второй срок. Он заботится о своих подопечных, а бригадир – это всё в лагере.

Не теряют достоинства в любых обстоятельствах бывший кинорежиссёр Цезарь Маркович, бывший капитан второго ранга Буйновский, бывший бандеровец Павел.

Солженицын вместе со своим героем осуждает Пантелеева, который остаётся в лагере, чтобы стучать на кого-то, утратившего человеческий облик Фетюкова, который лижет миски и выпрашивает окурки.

Художественное своеобразие рассказа

В рассказе сняты языковые табу. Страна познакомилась с жаргоном заключённых (зэк, шмон, шерстить, качать права). В конце рассказа прилагался словарик для тех, кто имел счастье таких слов не узнать.

Рассказ написан от третьего лица, читатель видит Ивана Денисовича со стороны, весь его длинный день проходит перед глазами. Но при этом всё происходящее Солженицын описывает словами и мыслями Ивана Денисовича, человека из народа, крестьянина. Он выживает хитростью, изворотливостью. Так возникают особые лагерные афоризмы: работа – палка о двух концах; для людей давай качество, а для начальника – показуху; надо стараться. чтобы надзиратель тебя не видел в одиночку, а только в толпе.

История создания «Один день Ивана Денисовича»

"Один день Ивана Денисовича" связан с одним из фактов биографии самого автора - Экибастузским особым лагерем, где зимой 1950-51 г. на общих работах был создан этот рассказ. Главный герой рассказа Солженицына - это Иван Денисович Шухов, обычный узник сталинского лагеря.

В этом рассказе автор от лица своего героя повествует о всего одном дне из трех тысяч шестисот пятидесяти трех дней срока Ивана Денисовича. Но и этого дня хватит чтобы понять то, какая обстановка царила в лагере, какие существовали порядки и законы, узнать о жизни заключенных, ужаснуться этому. Лагерь - это особый мир, существующий отдельно, параллельно нашему.

Здесь совсем другие законы, отличающиеся от привычных нам, каждый здесь выживает по-своему. Жизнь в зоне показана не со стороны, а изнутри человеком, который знает о ней не понаслышке, а по своему личному опыту. Именно поэтому рассказ поражает своим реализмом. "Слава тебе, Господи, еще один день прошел!"- заканчивает свое повествование Иван Денисович,- "Прошел день, ничем не омраченный, почти счастливый".

В этот день Шухову действительно повезло: бригаду не выгнали на Соцгородок тянуть проволоку на морозе без обогрева, миновал карцер, отделался лишь мытьем полов в надзирательской, получил в обед лишнюю порцию каши, работа досталась знакомая - стену класть на ТЭЦ, клал весело, миновал благополучно шмон и пронес в лагерь ножовку, подработал вечером у Цезаря, купил у латыша два стакана самосаду, а самое главное то, что не заболел, перемогся. Иван Денисович Шухов был осужден на десять лет по сфабрикованному делу: его обвинили в том, что он вернулся из плена с секретным немецким заданием, а какое конкретно оно было - так и не смог никто придумать. Шухова постигла та же судьба, что и миллионы других людей, воевавших за Родину, но по окончанию войны из пленников немецких лагерей оказались пленниками сталинских лагерей ГУЛАГа.

Это настоящий шакал, живущий за счет объедков других. Лизать чужие тарелки, смотреть человеку в рот в ожидании того, что ему что-нибудь оставят - для него обычное дело. Он не может вызывать отвращения, даже зэки отказываются с ним работать, называя его мом. В зоне у него не осталось даже капли мужской гордости, он открыто плачет, когда его бьют за лизание тарелок. Действительно, каждый выбирает для себя путь выживания, но наиболее недостойный путь - это путь стукача Пантелеева, живущего за счет доносов на других зэков.

Под предлогом болезни он остается в зоне и добровольно стучит оперу. В лагере ненавидят таких людей, и тот факт, что было зарезано трое, никого не удивил. Смерть здесь это обычное дело, а жизнь превращается ни в что. Это пугает больше всего.

В отличие от них Иван Денисович "не был шакал даже после восьми лет общих работ - и чем дальше, тем крепче утверждался". Он не выпрашивает, не унижается. Все старается заработать только своим трудом: шьет тапочки, подносит бригадиру валенки, занимает очередь за посылками, за что и получает честно заработанное. У Шухова сохранились понятия о гордости и чести, поэтому он никогда не скатиться до уровня Фетюкова, ведь он именно подрабатывает, а не старается услужить, "подмазаться".

Как и любой крестьянин, Шухов человек на удивление хозяйственный: он не может просто так пройти мимо куска ножовки, зная, что из него можно сделать нож, а это возможность дополнительно заработать. Уважения заслуживает и бывший капитан второго ранга Буйновский, который "на лагерную работу как на морскую службу смотрит: сказано делать - значит делай".

Он не старается увильнуть от общих работ, привык все делать на совесть, а не для показухи. Шухов говорит, что "осунулся крепко за последний месяц, а упряжку тянет". Буйновский не может смириться с произволом караула, поэтому заводит спор с Волковским о статье уголовного кодекса, за что и получил десять суток карцера.

Симпатичен бригадир Тюрин, попавший в лагерь только лишь потому, что его отец был кулак. Для бригады он как отец родной, всегда старается отстоять интересы бригады: получить больше хлеба, выгодную работу. Утром Тюрин дает, кому надо, чтобы его людей не выгнали на строительство Соцгородка.

Слова Ивана Денисовича о том, что "хороший бригадир вторую жизнь даст" полностью подходят для характеристики Тюрина как бригадира. Эти люди, несмотря на все, выживают за счет своего труда. Они бы никогда не смогли избрать для себя путь выживания Фетюкова или Пантелеева.

Жалость вызывает Алешка-баптист. Он очень добрый, но очень слабодушный - "им не командует только тот, кто не хочет". Заключение для него - это воля Бога, в своем заключении видит только хорошее, он сам говорит, что "здесь есть время о душе подумать". Но Алешка не может приспособиться у лагерным условиям и, по мнению Ивана Денисовича, долго здесь не протянет. Хваткой, которой не хватает Алешке-баптисту, обладает Гопчик, шестнадцатилетний паренек, хитрый и не упускающий возможности урвать кусок. Он был осужден за то, что носит молоко в лес бендеровцам. В лагере ему прочат большое будущее: "Из Гопчика правильный будет лагерник … меньше как хлеборезом ему судьбы не прочат ".

На особом положении находится в лагере Цезарь Маркович, бывший режиссер, который не успел снять своей первой картины, когда попал в лагерь. Он получает с воли посылки, поэтому может себе позволить многое из того, что не могут остальные заключенные: носит новую шапку и другие запрещенные вещи, работает в конторе, избегает общих работ.

Хоть Цезарь находится уже довольно долго в этом лагере, его душа все еще в Москве: обсуждает с другими москвичами премьеры в театрах, культурные новости столицы. Он сторонится остальных заключенных, придерживается только Буйновского, вспоминая о существовании других только тогда, когда он нуждается в их помощи.

Во многом благодаря своей отрешенности от реального мира, на мой взгляд, и посылкам с воли ему удается выживать в этих условиях. Лично у меня этот человек не вызывает никаких чувств. Он обладает деловой хваткой, знает, кому и сколько надо дать.

---